Приемы воздействия на клиента на коррекционном этапе консультирования

Андриянова В.И., Москаленко А.З. Полынь чужбины. – М., 1987

Башкирова Г.Б., Васильев Г.Б. Путешествие в Русскую Америку: Рассказы о судьбах эмиграции. – М., 1990

Бердяев Н.А. Судьбы России. – М., 1990

Энциклопедический словарь по культурологии. – М., 1997

Юрій М.Т. Етногенез та менталітет українського народу. – 2-ге вид., допов., -К.:Таксон, 1997

 

Задание: просмотрите текст, выберите прием, который вы хотели бы освоить. Прочтите внимательно его описание, продумайте, в каких случаях и для чего его можно было бы применить.

Сапогова Е.Е. Консультативная психология. Стр. 151-164.

Приемы воздействия на клиента на коррекционном этапе консультирования

Распределение рассмотренных приемов по фазам работы с кли­ентом достаточно условно, и консультант может использовать любые из них свободно и творчески. Все они в той или иной степени являются способами воздействия на клиента, но по боль­шей мере это воздействие связывают с коррекционным этапом консультирования, когда рассмотренные техники могут дополнять­ся приемами информирования, убеждения, самораскрытия кон­сультанта, техникой конфронтации и другими приемами, адресо­ванными частным аспектам работы с клиентом.

Так, ряд запросов требуют информирования, т. е. предоставления клиенту необходимой информации в форме объяснений, описа­ний, изложения фактов и т.д. Это могут быть сведения об особен­ностях психического развития на определенных возрастных эта­пах, формах и длительности эмоциональных переживаний, спо­собах адаптации к новым для клиента ситуациям и т.д. Исходная идея состоит в том, что клиенты считают, что многие жизненные проблемы возникают у них в результате недостатка знания или как следствие неверной информации. Информирование может осу­ществляться как по собственной инициативе консультанта (на­пример, при знакомстве с клиентом он сообщает информацию, касающуюся процесса консультирования), так и в ответ на вопро­сы клиента (эти вопросы часто предваряют или маскируют реаль­ную проблему клиента). Консультант предоставляет клиенту ин­формацию в определенных пределах, не переступая границ своей компетентности и профессиональной тайны. При необходимости он может адресовать клиента к популярной литературе или друго­му специалисту.

Иногда клиенты напрямую просят у консультанта совета, рекомендации, поскольку в житейском восприятии консультирова­ние отождествляется именно с ними. Общее правило здесь состо­ит в том, чтобы по возможности избегать прямых советов, и ред­кий консультант позволит себе сказать клиенту что-то вроде «Вам нужно вести себя так...», «На вашем месте я бы сделал(а) так...», поскольку, даже стремясь идентифицироваться с позицией кли­ента, он никогда не имеет полного доступа к жизненному опыту, чувствам, восприятию, личностным возможностям другого чело­века. Тем не менее советы и психологическое консультирование не так уж несовместимы: в ряде случаев они звучат в замаскиро­ванной форме (например, при конфронтации или при использо­вании парадоксальных интенций «А почему бы не...?»), а в ситуа­циях, когда человеку требуется быстрая помощь, когда он в стрес­се, кризисе, отчаянных или незнакомых обстоятельствах, совет формулируется практически напрямую (это иногда случается в

телефонном консультировании, в ситуациях оказания экстренной психологической помощи). Если без совета или рекомендации не обойтись, стоит облечь их в косвенную форму — как одну из воз­можных стратегий, к которой клиент уже логически приблизился сам: «Вы сказали, что на наших встречах стали лучше понимать и анализировать свои чувства. Теперь вы можете делать это и даль­ше, но уже самостоятельно», «Похоже, вы решительно настроены бороться со своим пристрастием к алкоголю. Может быть, стоит начать посещать встречи анонимных алкоголиков?»

Совет, по сути, есть высказывание клиенту собственного мне­ния, основанного на профессиональном видении ситуации, а ре­комендация — «заключение, вытекающее из определения пробле­мы и анализа ее основных компонентов, продиктованное как ожиданиями и потребностями клиента, так и существующими возможностями и ограничениями»[1]. Прибегая к советам и реко­мендациям, консультант должен стремиться делать это максималь­но ответственно, корректно и ненавязчиво, чтобы у клиента не создалось ощущения принуждения его к определенным действиям, навязывания ему решения или оценки. Даже самый правильный совет может иметь негативные последствия, в которых клиент пря­мо или косвенно будет обвинять консультанта в случае неудачи.

Мы уже знаем, что многое из того, что говорит консультант, в принципе обладает суггестивным эффектом для клиента, но иног­да он прибегает и к прямому убеждению. В этих случаях он адре­суется не просто к вере клиента в позитивные возможности кон­сультирования, но к осознанному жизненному опыту, ценностям клиента, на которые стремится воздействовать с помощью лично­го влияния, оспаривания, демонстрации своей веры в возможно­сти клиента, использования прецедентных случаев в качестве при­меров и т.д. Так, консультант использует убеждение, когда помо­гает клиенту высказаться и вербализовать эмоции («У вас есть право так чувствовать...», «испытывать именно это...»); когда ра­ботает с сопротивлением («Я чувствую, что вам не очень приятно говорить о... Вы все время стараетесь сменить тему, когда мы при­ближаемся к обсуждению... Но может быть, стоит попытаться преодолеть себя? Вы же это уже смогли сделать, когда пришли сюда...»); когда поощряет клиента к реализации уже сделанного им выбора («Смотрите, вы же можете управлять собой в таких ситуациях!») и т.д.

Полезным оказывается и прием обратной связи, когда консуль­тант описывает клиенту его повторяющееся поведение так, чтобы он смог представить и прочувствовать, как его воспринимают дру­гие, как у людей появляется определенная реакция на его поступки и высказывания. Обратная связь стимулирует способности кли­ента к рефлексии и самокоррекции. Информацию здесь стоит по­давать описательно и безоценочно («Вы так говорите о нем, слов­но это не ваш сын, а совершенно посторонний вам человек», «Ваше лицо светлеет, когда вы вспоминаете об этом»), в виде вообража­емой ситуации («Если бы это происходило со мной, я бы разоз­лился...»), нейтрального вопроса («А у вас не вызвало бы раздра­жения такое пренебрежение?»), гипотетической постановки себя на место другого («Представьте, что он контролирует каждый ваш шаг. Как бы вы реагировали на это?»). Этим достигается сниже­ние потребности клиента в психологической защите, и он может свободно выбирать способ реагирования на обсуждаемую ситуа­цию. Прием применяется только в отношении тех аспектов пове­дения и личности клиента, на которые консультант может воз­действовать, но не относится к тем обстоятельствам, которые он контролировать не в силах.

Конфронтация — прием, которым демонстрируется «противо­стояние защитным маневрам или иррациональным представле­ниям клиента, которые он не осознает или не подвергает измене­нию»[2]. Этим приемом внимание клиента привлекается к какому-то конкретному факту или явлению с тем, чтобы прояснить его содержание, продемонстрировать, чего и как клиент избегает, не хочет осознавать и признавать. Осуществляя конфронтацию, кон­сультант выявляет и демонстрирует клиенту противоречия в его поведении, высказываниях, чувствах («Вы сказали, что хотели бы обсудить ваши сексуальные отношения с мужем, но всякий раз, когда мы затрагиваем эту тему, вы от нее уходите...», «Вы говори­те, что ваш муж специально нашел работу, где много командиро­вок, потому что разлюбил вас, но не кажется ли вам, что он про­сто стремится больше зарабатывать, поскольку вы столько твер­дили ему, что устали от безденежья?»). При этом используются формулировки, демонстрирующие клиенту некие сомнения кон­сультанта по поводу обсуждаемых вопросов («Мне кажется, что вы...», «Пожалуйста, попробуйте объяснить...», «Я не ошибаюсь, что...», «Да, но...», «С одной стороны, вы говорите, что..., с дру­гой —...»), или же рассказ клиента корректно прерывается, чтобы не дать клиенту увести консультанта в сторону от сути обсуждае­мого вопроса.

Фактически конфронтация есть всякая реакция консультанта, противоречащая поведению клиента и направленная на его двойст­венные моменты — ложь, увертки, «игры», хитрости, манипуля­ции, провокации, «пускание пыли в глаза», невротическое пове­дение. Она призвана стимулировать более глубокую рефлексию клиентом факторов, мешающих ему самому усмотреть и разре­шить свои проблемы, в том числе неадекватные способы психо­логической защиты, которые использует клиент в стремлении приспособиться к жизненной ситуации, но которые угнетают и ограничивают развитие его личности[3]. Несмотря на то что кон­фронтация может заметно обострять взаимоотношения между кли­ентом и консультантом, приводя к конфликтам и спорам, она бывает полезна в ситуациях, когда клиент заявляет, что заинтере­сован в личностном росте, в исправлении определенных личност­ных качеств, а в ходе консультирования отмалчивается, уклоняет­ся от обсуждения имеющихся проблем, демонстрирует сопротив­ление.

Принято выделять три основные формы конфронтации в кон­сультировании: 1) с целью обратить внимание клиента на проти­воречия в его поведении, мыслях, чувствах, оценках или между мыслями и чувствами, намерениями и поведением и т.д. (в этом случае сначала констатируется определенный аспект поведения клиента, затем после использования «но...», «однако...» и т.п. пря­мо формулируется противоречие, его предполагаемая причина); 2) с целью помочь увидеть ситуацию такой, какова она есть в действительности, вопреки представлениям о ней клиента в кон­тексте его потребностей; 3) с целью обратить внимание клиента на его уклонение от обсуждения некоторых проблем. К конфрон­тации не стоит прибегать слишком часто, а используя, помнить о ее ограничениях: 1) ее нельзя использовать как наказание клиен­та за неприемлемое поведение; 2) она не предназначена для раз­рушения механизмов психологической защиты клиента; ее назна­чение — помочь клиентам распознать способы, которыми они защищаются от осознания реальности; 3) она не должна служить удовлетворению потребностей или самовыражению консультан­та; 4) она не должна быть агрессивной и категоричной[4].

Хотя обычно психолог не стремится быть для клиента «откры­той книгой», процессу консультирования в ряде случаев помогает его самораскрытие в форме разделения с клиентом собственного опыта, предоставления некоторой информации о себе («Я тоже не всегда уверен(а), что поступаю правильно...») и событиях из собственной жизни («Я тоже не так давно потерял(а) отца и дума-л(а), что справлюсь с горем сам(а), но убедился (убедилась), что я очень нуждаюсь в поддержке близких...»), подходящих для обсуж­дения с клиентом его затруднений, а также в форме непосред­ственного выражения испытываемых чувств («Мне как-то неком­фортно оттого, что вы все время отмалчиваетесь, смотрите в пол...», «Я не совсем понимаю, что в его поведении вызывает у вас протест») или идей («Я тоже, наверное, объяснял(а) бы себе это так же... Но не могли бы вы рассказать поточнее, что именно вы дума­ли, когда...»). Прием в силу его глубоко персонального характера используется консультантами нечасто, апеллирует к личности и чувствам клиента и применяется с целью пробудить ответное са­мораскрытие, косвенно смоделировать для клиента приемлемый способ рассказа о себе и побудить его в со-раскрытии преодолеть внутренние барьеры, мешающие откровенному и искреннему раз­говору.

Самораскрытие должно применяться осторожно и дозированно, поскольку существует риск смены незаметной позиции и пре­вращения клиента в слушателя, удовлетворяющего собственные потребности психолога. В то же время самораскрытие не означает удовлетворения любопытства клиента в отношении любых аспек­тов жизни и личности консультанта. Если клиент задает личные вопросы, стоит предельно кратко отвечать на них и тут же обра­щать разговор в его сторону: «А почему вы об этом спрашивае­те?», «А как вы думаете?», «А почему вас это интересует?», «Это как-то связано с тем, о чем вы хотите поговорить?» Если клиент излишне активен в своих вопросах, можно прибегнуть к репли­кам, слегка приоткрывающим чувства, которые рождаются у кон­сультанта в ответ на излишнее любопытство клиента («Похоже, вы уводите разговор в сторону... Это ваш способ избежать откро­венности?»).

Для «вовлечения клиента в процесс исследования или моди­фикации собственных чувств, когниций или поведения» может использоваться директива как «предложение предпринять опре­деленные действия в ходе сессий или выполнить определенные задания». Директива часто рождается из собственного вывода клиента, из найденного им «призыва к самому себе»: «Я боль­ше не позволю такого — говорить со мной в подобной манере!» — «"Я больше не позволю этого"... Скажите это еще раз!» — «Я не позволю этого! Я не потерплю унижения!»[5]. Сделанное консуль­тантом эмоциональное усиление и повторы способствуют транс­формации заключения клиента в самодирективу. Другие, более специальные варианты использования директив — формулировка вместе с клиентом понятной ему инструкции, действие в вообра­жаемой ситуации, метод систематической десенсибилизации, ме­тод пустого стула, метод амплификации симптома и др.

На стадии коррекции используется и прием гармонизации травмирующих переживаний [6]. Переживая проблему, человек зацикливается на травмирующих событиях, постоянно муссирует в сознании травмирующие обстоятельства, создавая при этом границы внутреннего обсуждения с самим собой возникшей ситуации. Двигаясь в рамках собственной логики и не видя выхода из сло­жившихся обстоятельств, он считает, что его проблема неразре­шима, а советы других кажутся бессмысленными и даже усугубля­ющими его переживания. Возникает стойкий очаг возбуждения, изматывающий клиента. Согласно К. Юнгу, уничтожить его, пы­таясь разрушить устоявшиеся связи сентенциями типа «любил — разлюби», «верил — разуверься», «ушел — забудь», практически невозможно. Но в цепь условных связей, лежащих в основе пере­живаний горя, любви, обиды, можно вплести новое звено, соз­дать новый, дополнительный очаг возбуждения, психологическое содержание которого пригасит внутренний конфликт, сменит ха­рактер переживаний, расставит элементы ситуации в новом, при­емлемом для человека порядке («Он ушел... а, может, оно и к лучшему? Вы не думали об этом?»). В неопределенную формулу человек самостоятельно может вложить подходящее содержание, что и станет включением нового дополнительного звена в при­вычный ход переживаний и рассуждений («Он ушел... и наконец-то разрядилась тягостная обстановка последних лет, исчез источ­ник напряжения... Теперь можно, наконец, не приспосабливать­ся, не унижаться... не ждать каждую минуту, что это случится...»).

Неконструктивные, но ставшие привычными для клиента «про­граммы» («Он умер, моя жизнь рухнула...», «Он уйдет, я останусь одна, никому не буду нужна...» и пр.) психолог старается транс­формировать, открывая в них новые, эмоционально заряженные значения и смыслы, часто противоположные тем, которыми опе­рирует сам клиент. Так, в случае консультирования клиента при потере близкого таким звеном может стать предложение не дей­ствовать так, как не хотелось бы умершему (плакать, страдать, замыкаться в себе), в случае ухода из семьи супруга — предложе­ние осознать новые возможности, открывающиеся в ситуации (до­стичь тех целей, от которых отказался в свое время ради него, или обрести эмоциональное равновесие после напряжения семейных скандалов), в случае военных синдромов — снятие чувства вины, что погиб не ты, осознание счастья жить и т.д. Результатом ис­пользования этого приема становится то, что «очень тяжелое» переживание становится переносимым, в «непоправимом» обна­руживается конструктивный модус, в «невозможности жить с этим» находится новая цель и смысл. По сути, ситуация остается той же, но меняется субъективное отношение к ней.

Облегчение гнета психологических проблем [7] связано в первую очередь с предоставлением клиенту возможности высказаться, «снять камень с души», ослабить эмоциональное напряжение. Положительный результат также дают некоторые формы негип­нотического внушения, направленные на пробуждение веры в свои силы, мотивации к самоизменению, обнаружение стимула к ак­тивным действиям. В зависимости от конкретной ситуации кон­сультант может внушать клиенту такие паттерны: «В том, что про­изошло, почти нет вашей вины...», «Вы напрасно паникуете, по­тому что еще вполне можно поправить эту ситуацию...», «Выход есть всегда...», «У вас определенно хватит сил это пережить и обра­тить ситуацию на пользу себе и близким...» Это не значит, что психолог делает нереалистичные авансы, поскольку он напрямую ничего не «гарантирует» клиенту, но, вникая в его беспокойство, открывает новые горизонты видения проблемы, новые поля дей­ствия, незаметно перестраивая отношение клиента к ситуации.

Обретение клиентом нового ракурса видения проблемы [8] — еще один важный момент коррекции. Поскольку в критических и стрес­совых ситуациях люди склонны действовать импульсивно, «хва­таясь» за первое попавшееся решение и считая его единственно возможным, происходит сужение канала поиска ресурсов для раз­решения ситуации, образуются «порочные круги» в осмыслении происходящего. Сначала в совместном обсуждении клиент и кон­сультант устанавливают, что: 1) ситуация совсем не так уж безна­дежна, как кажется клиенту; 2) для него она не является такой уж неожиданностью; 3) было бы намного хуже, если... Вторым ша­гом является побуждение клиента: 1) искать силы и внутренние резервы, чтобы пережить невзгоды ради...; 2) расширить горизон­ты видения ситуации, поскольку...; 3) найти смысл в том, чего уже изменить нельзя...; 4) вернуться к обычной жизни — заста­вить себя жить «здесь-и-теперь», в пусть и непривычных для кли­ента, но уже сложившихся обстоятельствах.

Реконструкция утраченного смысла [9] — один из наиболее слож­ных приемов. Традиции его применения в консультировании за­ложены логотерапией В.Франкла. Клиент, обратившийся за по­мощью, обычно нуждается не в смысле жизни вообще, а в специ­фическом смысле определенного момента в жизни. Поскольку «смысл — это вовсе не принцип и не первопричина, а продукт»[10], психолог может помочь ему реконструировать имеющийся смысл или на его основе сконструировать новый, хотя бы временно устраивающий клиента и объясняющий ему нечто значимое в са­мом себе и в случившемся. В.Франкл показал, что смысл обнару­живается в: 1) осуществлении какого-нибудь дела, в труде, в творчестве; 2) переживании ценностей (этических, эстетических и др.); 3) страдании.

Даже самые трудные, горестные моменты жизни человека, от­чаяние, стрессы, фрустрации непостижимым образом утрачивают свой разрушительный модус, если в них обнаруживается конгру­энтный человеку смысл. В. Франкл многократно цитирует Ф. Ниц­ше: «Человек, которому есть "ради чего" жить, может вынести почти любое "как"». Так, страдание перестает быть таковым, если обретает смысл жертвенности; тяжелому труду, лишениям, утра­там можно придать оттенок личного героизма, в пережитом уни­жении отыскивается защита собственного достоинства и т.д. Чем бы ни были вызваны трудные ситуации, напряжение снижается, а психические ресурсы человека переориентируются с непродук­тивных переживаний на конструктивную внутреннюю работу по осуществлению обнаружившегося смысла. Смысловая реконструк­ция — очень сложная психологическая работа, опирающаяся на жизненный и профессиональный опыт консультанта, на его интуи­цию и глубокое проникновение во внутренний мир клиента. Ее результат может лечь в основу приема расширения горизонтов виде­ния мира клиентом[11], смены «масштабности» восприятия им теку­щих проблем, помещения их в более широкую жизненную пер­спективу. В зависимости от системы отсчета происшедшее мо­жет рассматриваться в масштабе: 1) всей жизни личности в целом; 2) жизни людей, которым небезразлична судьба клиента; 3) в жизни общности, членом которой он является, и т.д. Такой терапевти­ческий «телескоп» подталкивает клиента к формированию иного, менее Эго-центрированного восприятия себя в мире и тем самым снижает силу негативных переживаний. Возможен и обратный прием — сопоставление текущих проблем клиента с более про­стыми, повседневными, повторяющимися обстоятельствами его жизни. В этом случае подчеркивается значимость и ценность про­стых вещей, которые пробуждают и поддерживают каждодневную радость бытия, делают восприятие жизни стабильным, а мир во­круг клиента — узнаваемым и привычным. Эта работа требует особой деликатности от психолога, чтобы клиент не воспринял его действия как попытки снизить значимость его проблемы, уще­мить его чувства.

В консультативной практике этому приему часто сопутствует необходимость частичной переоценки ценностей. Суть его в том, чтобы придать ценность таким моментам жизни клиента, кото­рые «здесь-и-теперь» кажутся ему ничего не стоящими и даже обременительными (к примеру, любовь и забота родителей для подростка). В этом процессе клиент перестает преувеличивать не-

гативную значимость обсуждаемых проблем для его будущего раз­вития и меньше центрируется на том, чтобы превратить их в уни­версальную, но суррогатную причину всех своих трудностей («Мать меня чересчур опекает, поэтому у меня нет друга... я не бываю в компаниях... я стеснительный... мной никто не интересуется... у меня не складывается личная жизнь... я не могу делать то, что мне хочется» и т.д.»).

Переоценка и переориентация особенно помогают клиентам, сжившимся с ролью «жертвы непреодолимых обстоятельств», по­корного «страдальца», терпеливого «мученика», за которой часто скрывается желание ничего не менять в сложившихся, пусть даже не очень комфортных, обстоятельствах, извлекая из них скрытую выгоду. С такими клиентами можно поговорить о том, что любой опыт, даже опыт неудачи, болезни, страдания, является ценным; что привычная ему «простая» жизнь так же достойна уважения и так же служит личностному развитию, как и жизнь, состоящая из «подвигов и славы». Совладание клиента с собственным нега­тивным восприятием жизни имеет важный терапевтический эф­фект и в дальнейшем может использоваться им в качестве самоте­рапии.

Эффективным может оказаться и побуждение клиента к реа­лизации тех желаний, которые он по разным причинам считал для себя запретными или держал в «режиме отсрочки» (вспомним феномен «отложенной жизни»). Суть такого «побуждения к "на­оборот"»[12] в том, что консультант настраивает клиента на удовле­творение некоторых сдерживаемых мотиваций или помогает хотя бы раз не сделать то, чего делать не хочется, или, наоборот, сде­лать то, что сделать очень хочется: например, родителям вою­ющего за свободу подростка консультант рекомендует хотя бы раз «ослабить вожжи», лишив тем самым подростка «очага» неконст­руктивного поведения; безотказному и робкому служащему по­могает попробовать хотя бы раз отказаться, когда на него «веша­ют» лишнюю работу, и т.д.

Терапевтическую ценность таких самопреодолений отметил еще В. Франкл, описывая техники парадоксальной интенции и дерефлексии. Первая состоит в том, чтобы побудить клиента даже во­преки самому себе начать желать того, чего он боится (например, страдающему от бессонницы человеку он рекомендовал изо всех сил стремиться не заснуть). Если это удается, обнаруживается и исчезновение травмирующих клиента симптомов. Вторая состоит в отвлечении внимания клиента от его главной проблемы и на­правлении его психических ресурсов на позитивные аспекты жиз­ни, на заботы других людей, на реальные жизненные задачи или

вообще на вещи несущественные, не имеющие большого значе­ния. Обусловливание или ритуализация определенных действий[13] в ряде случаев также приносит положительный результат. Так, ссорящейся по поводу и без повода супружеской паре консуль­тант может поставить определенные условия, при которых ру­гаться «можно» (например, только в ванной комнате или только с 19 до 20 ч), — этим разрушается стереотип «хронического переру­гивания», а конфликт при соблюдении определенных правил бу­дет выглядеть смешным и искусственным.

На коррекционном этапе трудно пройти мимо такого средства, как подкрепление. Поиск психологических подкреплений использу­ется в практике работы с клиентами, имеющими запросы по по­воду вредных привычек, мешающих динамических стереотипов и т.п.[14]. Он часто используется в коррекционной работе с детьми. Суть приема связана с формированием новых привычек, в про­цессе которого клиент переживает удовлетворение от действия, противоположного привычному, и от его постепенного закрепле­ния.

В коррекционной работе хороший эффект иногда дает такти­ка «помощи другому», когда клиент ставится в ситуацию, когда он должен помогать более слабому выйти из состояния, сходного с его собственным (заниженная самооценка, повышенная тревож­ность, застенчивость и т.п.)[15]. В этом случае актуализируются ме­ханизмы собственной значимости, нужности, незаменимости, ко­торые стимулируют внутренние ресурсы клиента и способствуют его самоизменениям.

Напряженные обстоятельства, наличие проблем часто застав­ляют человека полностью погружаться в них, отдаваться их воле, преувеличивая их влияние и заставляя все другие цели и задачи вращаться вокруг них. В этих ситуациях реальная жизнь превра­щается как бы в фон, декорации для неконструктивных пережи­ваний клиента, не давая ему возможности привычно жить «здесь-и-теперь» и открывать для себя новые горизонты[16]. В этом плане работа консультанта направляется на повышение временной ком­петентности клиента, на то, чтобы убедить его: даже если есть серьезные проблемы и трудности, жизнь не останавливается; жизнь не стоит тратить на непродуктивные переживания; возможность жить «в завтра» напрямую зависит от того, как проживается се­годня; каждое мгновение жизни несет в себе конструктивный по­тенциал исцеления и т.п. Все это направлено на то, чтобы усилить желание клиента преодолеть «черную полосу», не дать об­стоятельствам себя сломать.

Если иные коррекционные приемы не дают результата в рабо­те с клиентами, находящимися в напряжении, стрессе, кризисе, то иногда могут помочь организация ситуаций высокого эмоцио­нального накала и использование эффекта отсроченного последей­ствия [17]. Ситуации высокого эмоционального накала довольно редко используются вне психотерапевтических групп, поскольку их по­следствия довольно трудно контролировать в условиях консульта­тивной сессии, но в исключительных обстоятельствах их можно смоделировать с целью достижения необходимого клиенту «мо­мента истины» при помощи отдельных упражнений и заданий (например, «горячий стул», «подарок» и др.).

Отсроченное последействие рассчитано на то, что высказанное консультантом предостережение, прогноз «срабатывает» в точно рассчитанной ситуации. Разумеется, речь идет не о грубых сен­тенциях типа «Не перестанешь пить, допьешься до белой горяч­ки...» или «Еще раз попадешься, окажешься в колонии для несо­вершеннолетних...», а о вербализации достаточно отчетливых пер­спектив, открывающихся перед клиентом в свете его наличной ситуации. Формулировки предостережений: «Я не могу вас по­учать, но, думаю, вы и сами считаете, что...», «Конечно, вы взрос­лый человек и живете своим умом, но, скорее всего, и вы уже задумывались о...». Все они должны быть осторожными, конст­руктивными и не использоваться для манипуляций сознанием кли­ента. Их вербализации должен предшествовать качественный ана­лиз личности клиента (в том числе его скрытых интенций, типич­ных моделей поведения, нюансов мотивации и самооценки, особенностей его социальной ситуации и межличностных отно­шений и т.д.).

Консультант может предложить позитивно-содержательное пред­остережение, приоткрывающее перед клиентом желаемые пер­спективы («Вы сможете добиться этого, если...»), нейтральное, обеспечивающее сохранение стабильности имеющейся ситуации («Ситуация не изменится к худшему, если...»), или — реже — не­гативно-содержательное, рисующее возможные неблагоприятные картины будущего, «исчисляемого» консультантом на основе ана­лиза наличных обстоятельств жизни клиента («Сомнительно, что вы сможете удержать ее, если...»).

На всем протяжении консультирования, и особенно на этапе коррекции, заботой консультанта является поддержка положитель­ной «Я-концепции» клиента. Поведение человека во многом фор­мируется социальными ожиданиями со стороны значимых лиц, и психолог, если создан продуктивный консультативный альянс, выступает для клиента в качестве такого значимого лица. Демон­стрируя веру в силу воли, личностный потенциал и позитивные возможности клиента, он оказывает непрямое воздействие на кли­ента. Обнаруживая то значимое и позитивное, на чем держится самопринятие клиента, консультант по возможности усиливает его восприятие себя как ценности, стимулирует внимание и инте­рес к самому себе, апеллирует к жизненной мудрости клиента, что в целом способствует повышению самоуважения, усилению активности в отношении собственной жизни.

В ряде случае эффективным оказывается прием «рефлексивного зеркала» [18], позволяющий клиенту взглянуть на себя и свои дей­ствия со стороны и тем самым повысить вероятность изменения привычных стереотипов отношения и поведения. Для этого пси­холог использует прецедентные истории, которые рассказывает клиенту как «случай из практики», притчу, историю (например, Н. Пейзешкиан ввел в работу консультантов восточные истории и притчи, обладающие большим терапевтическим потенциалом[19]). Иногда сходную функцию может выполнить и самораскрытие консультанта, представляющее сходный опыт или переживания. История, рассказанная психологом, напоминает клиенту его собст­венную ситуацию, но, в отличие от нее, раскрывается во всей полноте уже осуществившихся последствий: то, что для клиента еще длится и не имеет конца, в этой истории завершено и, как правило, побуждает к размышлениям, к поиску «других» решений, вариативных «концовок». Прием рассчитан и на катарсическую ре­акцию, и на инсайты клиента. Для читающих клиентов он может быть дополнен библиотерапией, где подсказанная психологом книга выступит в функции такого «рефлексивного зеркала».

Помощь в дифференциации «своих» и «чужих» проблем — еще один полезный коррекционный прием[20]. В бытовой отечествен­ной культуре достаточно распространены традиции восприятия чужой проблемы как своей, связанные со стереотипами терпимости, жертвенности, жалости, всепрощения, особенно в близкородствен­ных отношениях. Именно поэтому пьянство и хулиганство мужа воспринимаются супругой как «своя» проблема; родители под­росших детей считают себя в ответе за их школьную неуспевае­мость, наркоманию, проблемы с законом; свекровь убеждена, что она вправе поучать невестку и т.д. Столь же распространено и обратное — стремление делегировать исключительно свою проблему другим, особенно близким: дети советуются с родителями при выборе профессии, спутника жизни; учитель стремится от­крыть родителям глаза на поведение подростка и т.д.

В консультативной практике нередки случаи, когда клиенты приносят «не свои» проблемы, и их анализ вскрывает неоправ­данные ожидания, «смертельные», но никем не замечаемые оби­ды, рвущие душу разлады, недовольство, иллюзорную безысход­ность, генерализованные тревоги. Это означает, что психологу предстоит разводить полюса ответственности, искать причины принятия на себя чужих проблем, анализировать «патогенные зоны мышления», разрушать некоторые жизненные стереотипы клиен­та. Сложность состоит в том, что клиенты не готовы к расставанию с «чужой» проблемой и анализу стоящих за ней собственных труд­ностей («пустоты» жизни, зависимости, роли «жертвы» и пр.).

Довольно часто консультативная работа приводит психолога к пониманию, что регулярно повторяющееся неконструктивное поведение клиента, приводящее к неблагоприятным последстви­ям, является следствием развертывания определенного жизненно­го сценария (например, виктимного поведения). В этих случаях могут потребоваться переосмысление прошлого опыта в традициях психоанализа, отыскание первичного пораженного звена в жизни клиента, ставшего основой цепочки его неудач, трудностей, пора­жений.

Одной из глубинных целей консультативной работы является формирование мудрого, философского отношения к жизни вооб­ще, а не только к разрешенной на консультации ситуации. В его основе часто лежит формирование установки на освобождение от неконструктивных психологических ограничений и условностей. Речь, конечно, идет не о создании паттернов «отвязанного», «анар­хистского» поведения, а лишь о формировании более подвижно­го, свободного отношения к собственным внутренним запретам и ограничениям, понимания их условности и относительности. Чаще всего это требуется чрезмерно «правильным», ригидным клиен­там с бескомпромиссным и наказующим отношением к себе, с «выпрямленным» поведением и жесткими оценочными критери­ями. Все это является следствием суровой и авторитарной ранней социализации таких клиентов, приведшей к ригидному усвоению абстрактных тезисов о вечной, абсолютной и неизменной пра­вильности, хорошести, одобряемости и т.д. Отсутствие гибкого и конструктивного отношения к своей жизни, застревание на фик­тивных абстракциях приводят к тому, например, что женщина в браке терпит издевательства от пьяницы-мужа, что родители вы­гоняют забеременевшую дочь из дома, что матери скрывают от милиции сыновей, совершивших правонарушения, и т.д. Такие самостоятельно построенные тупики требуют специального ана­лиза на консультации и разъяснения клиентам того, что они, и только они, являются распорядителями своей единственной и не­повторимой жизни, что в жизни много альтернатив, что жизнь не должна строиться в угоду абстрактным правилам или авторитар­ному окружению и лишать человека радостей бытия, суживать пространство для жизни, создавать невротический фон мировос­приятия. Возможно, клиент поначалу будет воспринимать разъясне­ния консультанта как покушение на его личностные принципы, нравственность, «правильность», но в конечном итоге эта работа даст ему шансы реализовать в жизни больше степеней свободы.

Безусловно, реальная коррекционная работа значительно шире, чем просто использование перечисленных приемов. Ее успех свя­зан с тем, насколько сам клиент готов меняться, разрешая соб­ственные трудности, и насколько точно будет подобран комплекс воздействий, подходящих именно данному клиенту.

 

[1] Ягнюк КВ. Анатомия терапевтического воздействия: типология техник // Журнал практического психолога. — 2001. — № 5 —6. — С. 136.

 

[2] Ягнюк КВ. Анатомия терапевтического воздействия: типология техник // Журнал практического психолога. — 2001. — № 5 — 6. — С. 150.

 

[3] См.: Кочюнас Р. Основы психологического консультирвоания. — С. 120.

 

[4] Там же. - С. 121-123.

 

[5] ' Ягнюк К. В. Анатомия терапевтического воздействия: типология техник // Журнал практического психолога. — 2001. — № 5 — 6.

 

[6] ² Горностай П.П., Васьковская СВ. Теория и практика психологического кон­сультирования. — Киев, 1995. — С. 78 — 80.

 

[7] Горностай П.П., Васьковская СВ. Теория и практика психологического кон­сультирования. — С. 80 — 81.

 

[8] Горностай П. Я., Васьковская С. В. Теория и практика психологического кон­сультирования. — С. 81—82.

<