ТАЛАМАСКА 1 страница

 

Все! Больше ничего на листочке не сохранилось! Буквы и цифры в нижней его части превратились в бесформенные пятнышки черной типографской краски на размякшем белом картоне.

– Боже мой! Диди! Бедная моя Диди! – опять запричитала Рита.

Джерри положил карточку между двумя толстыми книгами, но и это не помогло. Подошедший тем временем Рэд внимательно рассмотрел изуродованный белый клочок, но тоже ничем не смог помочь невестке. Этот человек знал почти все и всех, однако слово «Таламаска» слышал впервые. Будь то названием одной из гильдий, имеющих отношение к празднованию Марди-Гра, он бы наверняка вспомнил.

– Смотри, на обратной стороне что-то написано чернилами, – сказал Рэд. – Взгляни.

И действительно, на обороте карточки было имя: Эрон Лайтнер – но номер телефона отсутствовал. Вся информация определенно находилась на лицевой стороне. Листок попробовали прогладить горячим утюгом, но и это не помогло.

Рита сделала все, что было в ее силах.

Она просмотрела телефонную книгу, пытаясь найти Эрона Лайтнера или Таламаску. Потом позвонила в справочное бюро и долго пытала оператора, умоляя уточнить, нет ли каких-либо номеров, не попавших в основные списки. Она даже просмотрела колонки рекламных объявлений в нескольких газетах.

– Не забывай, что, когда эта карточка оказалась у тебя, она уже была старой и потертой, – напомнил ей Джерри.

Пятьдесят долларов, потраченных на частные объявления, тоже не принесли никаких результатов. Отец Джерри посоветовал Рите оставить это безнадежное дело, хотя – надо отдать ему должное – ни словом не упрекнул ее за все предпринятые усилия.

– Девочка, не ходи больше в тот дом, – сказал ей Рэд. – Ни мисс Карлотта, ни ей подобные меня не пугают. Просто я не хочу, чтобы ты крутилась возле таких людей.

Рита заметила, как переглянулись при этом Джерри и Рэд. Отцу с сыном явно было известно нечто такое, о чем они не желали распространяться. Рита знала, что много лет назад именно похоронное бюро «Лониган и сыновья» занималось организацией похорон матери Дейрдре, когда бедняжка вывалилась из окна. Рита много об этом слышала. Рэд помнил и ту самую бабушку Дейрдре, которая, по словам подруги, тоже «умерла молодой».

Но об остальном отец и сын Лониган помалкивали, как и подобает гробовщикам. Да и Рите было не до рассказов об этом ужасном доме и его обитательницах – ей и без того хватало поводов для расстройства.

И вновь, как когда-то в монастырской школе, Рита каждый вечер засыпала в слезах. Оставалось только надеяться, что Дейрдре каким-то образом попались на глаза объявления в газетах и она все же знала о стараниях Риты выполнить просьбу подруги.

 

Прошел еще год, прежде чем Рита снова увидела Дейрдре. Девочку, которую та родила, увезли в Калифорнию. Заботу о ребенке взяли на себя какие-то родственники Мэйфейров – хорошие люди, как говорили, и богатые. Он – адвокат, как и мисс Карл.

Сестра Бриджет-Мэри из приходской школы Святого Альфонса рассказывала Джерри, что девочка просто прелесть и, в отличие от черноволосой Дейрдре, блондинка. Отец Лафферти позволил матери лишь один раз поцеловать ребенка и тут же унес его.

От этих слов Риту пробрала дрожь. Так люди целуют покойника, прежде чем закрыть крышку гроба. Подумать только! Сказать: «Поцелуй твое дитя» – и навсегда лишить малышку материнской ласки!

Стоит ли удивляться, что Дейрдре помутилась рассудком и ее прямо из родильного отделения отправили в лечебницу.

– В этой семье такое не впервые, – покачав головой, сказал Рэд Лониган. – Лайонел Мэйфейр умер в смирительной рубашке.

Рита спросила, о ком идет речь, но свекор не ответил.

– С ней нельзя так обращаться, – сокрушенно произнесла Рита – Дейрдре такая милая и ласковая. Ведь она и мухи не обидит.

Как только Рита узнала, что Дейрдре наконец снова вернулась домой, она в первое же воскресенье отправилась к мессе в часовню, находившуюся в Садовом квартале. Там молились преимущественно богатые люди, не посещавшие ни одну из двух больших приходских церквей на Мэгазин-стрит: церковь Святого Альфонса и церковь Святой Марии.

Рита пошла к десятичасовой мессе, решив про себя, что если не встретит Дейрдре в часовне, то на обратном пути непременно заглянет в особняк Мэйфейров. К счастью, этого не понадобилось, поскольку Дейрдре была на службе в сопровождении мисс Белл и мисс Милли. Слава Богу, с ними не было мисс Карлотты.

Выглядела Дейрдре ужасно – сущий призрак, как сказала бы мать Риты. Под глазами Дейрдре темнели круги. На ней было старое, лоснящееся габардиновое платье, да еще и с подкладными плечиками. Оно совершенно ей не шло и, должно быть, принадлежало кому-то из теток.

После мессы, когда Дейрдре вместе с ни на минуту не оставлявшими ее одну тетушками спускалась по мраморным ступеням, Рита набралась смелости и бросилась следом.

Удивительная улыбка Дейрдре осталась прежней, но когда она попыталась заговорить, то не смогла произнести ни слова и лишь едва слышно выдохнула:

– Рита Мей!

Рита наклонилась, чтобы поцеловать подругу.

– Диди, я пыталась сделать то, о чем ты меня тогда просила, – тихо прошептала она. – Но мне так и не удалось разыскать того человека. От карточки почти ничего не осталось.

Ответом ей был лишь отсутствующий взгляд широко раскрытых глаз. Такое впечатление, что Дейрдре вообще не поняла, о чем идет речь. Неужели забыла? Хорошо, что хоть тетушки не обращали на них внимания. Мисс Белл и мисс Милли обменивались приветствиями с другими прихожанами. Впрочем, старая мисс Белл давно уже вообще ничего не замечала.

Но тут Дейрдре словно вдруг вспомнила, и на лице ее вновь появилась та же необыкновенная улыбка.

– Не переживай, Рита Мей... – мягко сказала она, коснувшись пальцев Риты, а потом наклонилась и поцеловала ее в щеку.

Но тут подошла мисс Милли:

– Нам пора идти, дорогая.

«Не переживай, Рита Мей...» – в этих словах была вся Дейрдре Мэйфейр – самая прекрасная девушка из всех, кого Рита когда-либо знала.

Вскоре после их встречи Дейрдре опять попала в лечебницу. Люди видели, как она босиком разгуливала по Джексон-авеню и разговаривала сама с собой. А еще через какое-то время до Риты дошли слухи, что Дейрдре поместили в психиатрическую лечебницу в Техасе, что она «неизлечимо больна» и никогда не вернется домой.

Когда умерла старая мисс Белл, Мэйфейры, как всегда, обратились к «Лонигану и сыновьям». Возможно, мисс Карл даже не помнила о стычке с невесткой владельца похоронного бюро. На церемонию съехались родственники со всех концов страны, но Дейрдре среди них не было.

Рэд Лониган терпеть не мог старое Лафайеттское кладбище, где на каждом шагу попадались полуразрушенные от времени могилы, в глубине которых виднелись сгнившие гробы и даже кости. После каждой церемонии похорон на этом кладбище он чувствовал себя совершенно больным и разбитым.

– Но Мэйфейры хоронят здесь своих покойников с 1861 года, – говорил он. – И можете мне поверить, за своим склепом они следят как полагается – в этом им следует отдать должное. Каждый год красят литую чугунную решетку. А когда приезжают туристы, им прежде всего показывают, конечно же, усыпальницу Мэйфейров. Там ведь лежит не одно поколение, даже младенцы. Сколько имен высечено на надгробных камнях со времен Гражданской войны! Жаль, что остальная часть кладбища в столь плачевном состоянии. Ходят разговоры, что не сегодня-завтра его вообще сровняют с землей.

Но разговоры утихли, а Лафайеттское кладбище осталось в неприкосновенности. Слишком уж оно было привлекательным для туристов. Да и обитатели Садового квартала любили это кладбище. Вот почему вместо окончательного разрушения его привели в относительный порядок: убрали мусор, отремонтировали и заново побелили стены и посадили новые деревья магнолии. Но все равно здесь оставалось достаточно ветхих могил для любителей поглазеть на человеческие кости. Как-никак кладбище было «историческим памятником».

Однажды Рэд привел сюда Риту, чтобы показать ей могилы тех, кого унесла эпидемия желтой лихорадки.

На надгробных табличках она увидела длинные списки имен: в течение нескольких дней эпидемия уносила целые семьи, люди умирали друг за другом. Лониган показал невестке и усыпальницу Мэйфейров – внушительное сооружение, внутри которого находились двенадцать больших – величиной с печь – склепов. По периметру тянулась узкая полоса травы, окаймленная невысокой чугунной оградой. Две мраморные вазы на ступеньке возле входа были заполнены великолепными свежесрезанными лилиями, гладиолусами и множеством других цветов.

– А они действительно следят за своей усыпальницей, – восхищенно сказала Рита.

Рэд Лониган тоже смотрел на цветы. Но молчал – словно задумался о чем-то. Через какое-то время он откашлялся и, указывая на таблички с именами, назвал тех из усопших Мэйфейров, кого знал лично.

– Здесь лежит Анта Мария, умерла в 1941 году. Это, как ты понимаешь, мать Дейрдре.

– Та, что упала из окна, – уточнила Рита.

Но Рэд снова никак не отреагировал на ее слова.

– Смотри, а здесь покоится Стелла Луиза, умершая в 1929 году. Мать Анты. Там, поодаль, – ее брат Лайонел, его похоронили в том же году. После того как он застрелил Стеллу, оставшиеся дни жизни ему пришлось провести в смирительной рубашке.

– Уж не хочешь ли ты сказать, что он застрелил собственную сестру? – удивилась Рита.

– Именно так все и было, – ответил Рэд. Потом он стал рассказывать о тех, кто умер раньше.

– Гляди, там лежит мисс Мэри-Бет, мать Стеллы и ныне здравствующей мисс Карл. Мисс Милли на самом деле является дочерью Реми Мэйфейра. Он приходился дядей мисс Карл и умер на Первой улице, но это было еще до моего рождения. Зато я помню Джулиена Мэйфейра. Он принадлежал к числу тех, кого принято называть незабвенными. До самого дня своей смерти Джулиен превосходно выглядел... Так же как и его сын Кортланд, который скончался в тот самый год, когда Дейрдре родила ребенка. Кортланда, однако, хоронил не я – он с семьей жил в Метэри. Говорили, что его доконала вся эта возня вокруг ребенка. Как бы то ни было, он прожил целых восемьдесят лет... Мисс Белл – старшая сестра мисс Карл. А вот мисс Нэнси – сестра Анты. Помяни мое слово, следующим здесь появится имя мисс Милли.

Риту мало интересовали обладатели всех этих имен. Она думала о Дейрдре – вспоминала, как в те давние дни они с сидели рядышком в спальне школы Святой Розы, рассматривая изумрудный кулон. Дейрдре тогда сказала, что он перешел к ней от Стеллы и Анты.

Она рассказала об этом Рэду, но тот не удивился, а лишь кивнул и прибавил, что еще раньше изумрудный кулон принадлежал мисс Мэри-Бет, а до нее – мисс Кэтрин, которая и построила этот дом на Первой улице. Однако Рэду не довелось встречаться с ней. Первым из Мэйфейров, кого он знал лично, был Джулиен.

– Я давно обратила внимание на одну странность, – заметила Рита. – В этой семье все без исключения женщины носят фамилию Мэйфейр. Почему же они не брали фамилии своих мужей?

– Нельзя, – коротко ответил Рэд. – Если бы они это сделали, то не получили бы ни цента из капитала Мэйфейров. Так было заведено очень давно. Чтобы иметь доступ к деньгам Мэйфейров, нужно носить эту фамилию. Кортланд Мэйфейр досконально разбирался во всем этом. Он был очень знающим и дотошным адвокатом и никогда не работал ни на кого, кроме семейного клана. Помню, он однажды сказал мне, что таковы условия наследования.

Рэд снова пристально уставился на цветы.

– Почему тебя так заинтересовали эти вазы? – спросила Рита.

– Да так, есть одно давнее предание, связанное с ними, – ответил Рэд. – Будто бы эти вазы никогда не бывают пустыми.

– А разве не мисс Карлотта отдает распоряжение, чтобы туда поставили свежие цветы? – удивилась Рита.

– Не знаю по чьему распоряжению, но кто-то постоянно следит за этим.

Рэд вновь погрузился в привычное молчание. То, что он рассказал Рите, было лишь малой крупицей известных ему фактов, но об остальном он никогда и никому словом не обмолвился.

Когда через год после разговора на кладбище Рэд Лониган умер, у Риты было такое чувство, будто она потеряла родного отца. Правда, горечь утраты соседствовала в ее душе с самым заурядным любопытством: сколько же тайн унес с собой в могилу этот старик? Свекор был всегда очень добр к Рите. После смерти отца Джерри изменился. Всякий раз, когда ему приходилось иметь дело со старыми семейными кланами, он становился нервозным.

 

Дейрдре вернулась домой в 1976 году. Говорили, что после всех этих шоковых терапий она начисто потеряла разум и превратилась в живую, но безучастную ко всему куклу.

Отец Мэттингли, бывший приходский священник, навещал ее, а после рассказал Джерри, что от мозг Дейрдре совершенно разрушен и теперь она не более разумна, чем младенец или впавшая в детство старуха.

Рита тоже отправилась навестить Дейрдре. Со дня их потасовки с мисс Карл прошло немало лет. За это время Рита стала матерью троих детей и теперь совершенно не боялась престарелой мисс Карл. В подарок Дейрдре она купила в магазине Холмса очень красивую белую шелковую ночную сорочку.

Мисс Нэнси провела ее на террасу.

– Посмотри, Дейрдре, что принесла тебе Рита Мей Лониган, – сказала она.

Действительно, живая безучастная кукла: опухшие и словно ватные ноги, свешивающаяся набок голова, безжизненный, устремленный в пространство взгляд. И как ужасно было видеть прекрасный изумрудный кулон на ее шее – такое драгоценное украшение поверх фланелевого халата иначе как издевательством не назовешь.

И тем не менее это была Дейрдре, все еще нежная, все еще красивая...

Рита поспешила уйти.

Больше она никогда не заходила в этот дом, но хотя бы раз в неделю непременно оказывалась на Первой улице, чтобы просто остановиться у забора и махнуть Дейрдре рукой. Бедняжка даже не замечала ее, тем не менее Рита упорно продолжала это делать. Шло время, и ей стало казаться, что бывшая подруга похудела и двигалась все более скованно; руки ее уже не лежали на коленях, а были неестественно плотно прижаты к груди. Правда, Рита наблюдала за Дейрдре лишь издали, а потому не могла утверждать это наверняка. Она по-прежнему останавливалась у забора и приветственно взмахивала рукой.

 

Когда в прошлом году умерла мисс Нэнси, Рита объявила, что пойдет на похороны.

– Это ради Дейрдре, – оправдывалась она перед мужем.

– А ей-то это зачем? – удивился Джерри. – Дейрдре даже не узнает, что ты была на кладбище. За все эти годы она не произнесла ни звука.

Доводы мужа не убедили Риту. Она приняла решение и не желала отступать.

Что касается Джерри, он не хотел иметь вообще никаких дел с Мэйфейрами. Ах, как ему в тот момент недоставало отца!

– Черт побери, почему они не обратятся в какую-нибудь другую похоронную контору? – ворчал он сквозь зубы.

После смерти Лонигана-старшего так поступали многие. А этим Мэйфейрам приспичило соблюдать традицию! Джерри ненавидел старые кланы.

– Хорошо еще, что хоть на этот раз мы имеем дело с естественной смертью, – по крайней мере, они утверждают, что все именно так, – вдруг сказал он.

Слова мужа по-настоящему озадачили Риту.

– Так что же, смерти мисс Белл и мисс Милли не были «естественными»? – спросила она.

Закончив подготовку к погребению мисс Нэнси, Джерри вернулся домой и поделился с Ритой впечатлениями – по его словам, обстановка в особняке была просто ужасная.

Комната – как в давние времена. Портьеры спущены. Под изображением Матери Всех Скорбящих – две зажженные свечи. Комната провоняла мочой. И плюс еще мисс Нэнси, которая до его прихода несколько часов пролежала в запертом помещении в такую жару.

А внизу, на террасе, затянутой проржавелой сеткой от комаров, – Дейрдре, точно живой манекен. И рядом с ней – цветная сиделка, держащая Дейрдре за руку и громко читающая молитвы, словно несчастная Дейрдре осознает ее присутствие, не говоря уже о том, что понимает слова молитвы Пресвятой Деве.

Мисс Карлотта не захотела входить в комнату Нэнси и осталась стоять в коридоре, скрестив на груди руки.

– Мисс Карл, у покойной полно царапин на руках и на ногах, – сказал Джерри. – Она что, где-нибудь здорово упала?

– Первый приступ случился с ней на лестнице, мистер Лониган.

Господи, как Джерри в тот момент не хватало рядом отца! Рэд Лониган знал, как вести себя с этими старыми семейными кланами.

– Ну скажи мне, Рита, какого дьявола ее не отправили в больницу? Ведь сейчас не середина девятнадцатого века, а конец двадцатого. Можешь ты объяснить, в чем тут дело?

– Некоторые люди хотят умереть дома, вот и все, – ответила Рита.

Разве ему не дали заверенное подписью врача свидетельство о смерти? Разумеется, дали. Уж куда без этого! Но Джерри все равно ненавидел старинные семейные кланы со всеми их тайнами.

– Никогда не знаешь, что они выкинут, – выругавшись, проворчал Джерри. – Я говорю не только о Мэйфейрах, но о любой такой семейке.

В прежние времена родственники собирались в зале прощания, приносили с собой все необходимое и сами одевали и гримировали покойника. Теперь никто не занимается «таким безумием».

Джерри вспомнились веселые ирландские парни, подряжавшиеся нести гроб. Они всю дорогу перекидывались шуточками, при этом самые хитрые еще умудрялись смухлевать и переложить тяжесть на плечи своих собратьев. А на кладбище порой дурачились так, словно пришли на празднование Марди-Гра.

А истории, которые рассказывали на поминках перед погребением, вспомнить жутко. Сестра Бриджет-Мэри, помнится, однажды поведала о том, как мамаша с детьми плыла на пароходе из Ирландии в поисках лучшей жизни. Малыш в люльке ревел не переставая. А мать возьми да и припугни малютку – мол, если не прекратит плакать, она выбросит его за борт. А потом ей понадобилось зачем-то отойти, и она велела второму ребенку, постарше, присматривать за люлькой. Вернулась она – в люльке пусто, а старшенький ей объяснил, что ребенок опять начал реветь, как пароходная сирена, ну, он и швырнул его в воду.

Вот это история! В самый раз рассказывать, когда сидишь возле гроба!

Рита невольно улыбнулась. Ей всегда нравилась старая сестра Бриджет-Мэри.

– Но Мэйфейры не из ирландцев, – сказала она. – Они богатые люди, а богатые так себя не ведут.

– Ошибаешься, Рита Мей, они из ирландцев. Во всяком случае, в них достаточно ирландской крови для всяких сумасбродств. Например, их дом строил знаменитый ирландский архитектор Дарси Монехан – отец мисс Мэри-Бет. А мисс Карл – дочь судьи Макинтайра, так тот из числа первых ирландских переселенцев, настоящий человек старого закала. Нет, Рита, они из ирландцев. Такие же потомки, как и все мы.

Риту изумила неожиданная словоохотливость мужа. Она не сомневалась, что Мэйфейры досаждали ему не в меньшей степени, чем когда-то его отцу. Однако до сих пор никто не удосужился посвятить Риту во все подробности истории этого рода.

Рита отправилась в часовню, на панихиду по мисс Нэнси. За похоронной процессией она ехала в своей машине. Из уважения к Дейрдре траурный кортеж проехал по Первой улице. Но едва ли Дейрдре обратила внимание на катившие мимо старого дома черные лимузины.

Боже, как много Мэйфейров собралось на эти похороны! Понаехали буквально отовсюду! По выговору Рита распознала жителей Нью-Йорка, Калифорнии и даже южан из Атланты и Алабамы. И конечно, в полном составе были местные, новоорлеанские, Мэйфейры. Заглянув в траурную книгу, Рита глазам своим не поверила. Там стояли подписи Мэйфейров, обитавших в центре города и на его окраинах, и даже в Метэри – на другом берегу реки.

На кладбище появился даже какой-то англичанин, седовласый джентльмен в полотняном костюме и с тросточкой в руках. Как и Рита, он стоял поодаль, в стороне от родственников.

– Ну и несносная жара сегодня, – заметил он с изысканным английским произношением.

Когда, проходя по дорожке, Рита споткнулась, он подхватил ее под руку. Очень любезно с его стороны.

Интересно, а как относятся все эти люди к старому дому – родовому гнезду Мэйфейров – и что они думают о Лафайеттском кладбище, полном заплесневелых склепов? Собравшиеся теснились в узких проходах между могилами, некоторым приходилось даже вставать на цыпочки, поскольку надгробные памятники мешали видеть церемонию. А тут еще у ворот остановился автобус с туристами, и те во все глаза наблюдали за происходящим. Еще бы! Нечасто доводится стать свидетелями такого зрелища!

Самым большим потрясением для Риты стало, пожалуй, присутствие среди прочей родни той женщины, которая удочерила ребенка Дейрдре, – Элли Мэйфейр из Калифорнии. Пока священник читал заключительные молитвы, Джерри показал ей эту особу. Оказывается, за последние тридцать лет она расписывалась в траурной книге на всех похоронах. Высокая, темноволосая, в голубом льняном платье без рукавов, красиво оттенявшем загорелую кожу. Голову ее прикрывала большая белая шляпа – какие носят от солнца, – а глаза прятались за темными стеклами очков. Ну прямо кинозвезда! К ней то и дело подходил кто-нибудь из членов семейства, пожимал ей руку или целовал в напудренную щеку, а некоторые низко склонялись и шепотом обменивались с ней парой реплик – быть может, расспрашивали о дочери Дейрдре.

«Рита Мей, они собираются отобрать у меня ребенка!» – при воспоминании об этом отчаянном крике души Рита невольно прослезилась и поспешила вытереть глаза, пока другие не заметили в них предательскую влагу.

Куда же она спрятала кусочек белой карточки с уцелевшим словом «Таламаска»? Наверное, лежит где-нибудь между страниц молитвенника. Рита никогда ничего не выбрасывала...

Может, стоит поговорить с этой женщиной, подойти и спросить, как связаться с ее воспитанницей? Наверное, девушке следует знать то, о чем хотела бы рассказать ей Рита. Хотя, с другой стороны, какое право она имеет вторгаться в чужую жизнь? И все же, если Дейрдре умрет и Рита вновь встретит Элли Мэйфейр, она непременно найдет возможность поговорить с ней – тогда уж ничто ее не остановит.

Рита едва не разрыдалась в голос. Все, наверное, думают, что она скорбит по старой мисс Нэнси, – как бы не так! Рита отвернулась, пытаясь спрятать лицо, и вдруг поймала на себе пристальный взгляд незнакомого английского джентльмена. Рита слегка махнула рукой, словно желая сказать: «Что удивительного, это же похороны».

Однако англичанин подошел к ней, подал руку и помог дойти до скамейки. Когда Рита села и огляделась вокруг, ей показалось – нет, она готова была поклясться в этом! – что мисс Карл во все глаза глядит на нее и на этого англичанина. Однако мисс Карл стояла довольно далеко от них, и к тому же солнце светило прямо в стекла ее очков. Возможно, старуха ничего и не заметила.

Англичанин протянул Рите маленькую белую визитную карточку и сказал, что хотел бы побеседовать при других обстоятельствах. Риту удивила его просьба, тем не менее она взяла карточку и положила в карман.

Поздним вечером в поисках листочка с молитвой, полученного на похоронах, Рита наткнулась на врученную англичанином визитку...

Нет! Не может быть! Через столько лет она вновь прочла то же слово и то же имя: «Таламаска» и «Эрон Лайтнер».

Рите на мгновение показалось, что сейчас она грохнется в обморок. Возможно, она совершила большую ошибку. После лихорадочных поисков она все же нашла ту, старую, карточку – вернее, то, что от нее осталось... Да, все в точности совпадает. Правда, на сегодняшней визитке англичанин от руки написал название расположенного в центре города отеля «Монтелеоне» и указал номер, в котором там остановился.

Рита разыскала Джерри – возле кухонного стола с бокалом в руках.

– Рита, тебе нельзя разговаривать с этим человеком. Ты не должна ничего рассказывать ему о Мэйфейрах.

– Но я просто обязана рассказать ему о том, что произошло тогда, много лет назад, и о том, что Дейрдре пыталась связаться с ним.

– Послушай, Рита Мей, все это в прошлом. Тот ребенок давно уже не ребенок, а взрослая женщина – будущий врач. Как я сегодня слышал, собирается стать хирургом.

– Для меня это не имеет значения, Джерри.

Рита снова заплакала, но слезы не помешали ей сделать то, что она считала в данный момент необходимым. Всхлипывая и вытирая глаза, Рита украдкой смотрела на карточку и запоминала все, что там было написано, – прежде всего, номер комнаты Лайтнера в отеле и его лондонский телефон.

Джерри вдруг выхватил у нее визитку и опустил в карман своей рубашки – впрочем, именно этого Рита и ожидала, а потому не сказала ни слова и молча продолжала плакать. Ее муж – прекраснейший человек, но этого ему не понять.

– А знаешь, дорогая, ты правильно сделала, что сходила на похороны, – сказал Джерри.

Рита больше не заикалась об англичанине – не хотелось затевать новый спор с мужем. По крайней мере до тех пор, пока она не соберется с мыслями и не примет какое-то решение. Она сменила тему:

– Хотелось бы мне знать, что эта девушка из Калифорнии знает о своей настоящей матери? Известно ли ей, что Дейрдре силой вынудили отказаться от собственного ребенка?

– Дорогая, выброси-ка ты это из головы.

В жизни Риты не было более яркого впечатления, чем сцена, подсмотренная в саду монахинь: Дейрдре наедине с тем молодым человеком и их разговор о любви. Незабываемые сумерки... Конечно, Рита рассказывала об этом Джерри, но он не понял. Надо самому оказаться в том месте, ощутить аромат лилий и увидеть сквозь ветки небо, похожее на темно-синее витражное стекло.

Подумать только: та девушка, будущий врач, так и не знает, какой была ее настоящая мать...

Джерри покачал головой. Он снова наполнил бокал бурбоном и залпом осушил почти половину.

– Дорогая, если бы ты знала об этих людях столько, сколько знаю я.

Похоже, Джерри успел выпить слишком много. В трезвом виде из него слова не вытянешь. Хороший гробовщик не может быть сплетником. Однако Рита не стала мешать мужу – ей было только на руку, что того потянуло на разговоры.

– Пойми, радость моя, – начал он. – Дейрдре не было места в этой семье. Можно сказать, что она проклята с самого рождения. Так говорил мой отец.

Когда умерла мать Дейрдре, Джерри еще учился в школе. Бедняжка выбросилась из чердачного окна и лежала во внутреннем дворике с расколотым черепом. Дейрдре тогда была совсем крошечной, как, впрочем, и Рита. Но Джерри уже вовсю помогал своему отцу.

– Говорю тебе, мы отскребали ее мозги с плит из песчаника. Жуткое зрелище. Такая красивая девчонка – всего двадцать лет! Если уж говорить о внешности, твоей Дейрдре далеко до матери. Но ты бы видела, что тогда случилось с деревьями. Над домом словно бушевал ураган. Огромные стволы, даже самые толстые магнолии, буквально сгибало в дугу, как прутики.

«Я тоже наблюдала подобную картину», – хотела было сказать Рита, но промолчала, не желая перебивать мужа.

– Самое скверное было потом, когда мы вернулись и отец внимательно осмотрел тело Анты. «Смотри-ка! – воскликнул он. – Откуда могли взяться эти царапины вокруг глаз? Падение здесь ни при чем – под теми окнами не было ни одного дерева...» А потом отец обнаружил, что один глаз буквально вырван из глазницы... Он хорошо знал, что полагается делать в таких ситуациях.

Отец тут же позвонил доктору Фитцрою. Сказал ему, что необходимо произвести вскрытие. Врач начал спорить, но отец настаивал на своем. Наконец, доктор Фитцрой раскололся и сообщил ему, что с Антой Мэйфейр случился приступ буйного помешательства, во время которого она пыталась выцарапать себе глаза. Мисс Карл пыталась помешать ей. Тогда Анта бросилась на чердак. Да, она действительно выбросилась из окна, но в тот момент была совершенно не в себе. Мисс Карл явилась свидетельницей трагической сцены. И совсем незачем распространяться об этом, иначе люди начнут судачить и об этой истории пронюхают газетчики. Разве эта почтенная семья мало хлебнула горя со Стеллой? А если мистер Лониган в этом сомневается, сказал доктор Фитцрой, пусть сходит в священнический дом при церкви Святого Альфонса и поговорит с пастором.

В конце концов отец заявил, что не верит в правдивость такой версии и в то, что Анта сделала это сама в припадке буйного помешательства, однако если доктору угодно указать в свидетельстве о смерти именно такую причину, что ж, он, мистер Лониган, сделал все, что мог, и его совесть чиста. И никакого вскрытия не производили.

Отец был абсолютно уверен в справедливости собственных подозрений – а иначе зачем бы он заставил меня клясться, что я ни единой живой душе не расскажу о том, что произошло? Тогда мы были с ним очень близки, и я действительно здорово ему помогал. Он знал, что может довериться мне. Так же как я сейчас доверяюсь тебе, Рита Мей.

– Какой ужас! Подумать только – выцарапать собственные глаза! – прошептала Рита, моля в душе Бога, чтобы Дейрдре никогда об этом не узнала.

– Это еще не все, – откликнулся Джерри, наливая себе новую порцию бурбона – Когда мы стали готовить Анту к погребению, мы нашли на ней изумрудный кулон. Тот самый, который теперь на Дейрдре, – знаменитый изумруд Мэйфейров. Цепочка обмоталась вокруг шеи, и сам изумруд оказался на затылке, в волосах. Камень был весь в крови и Бог знает в чем еще. Знаешь, даже мой отец, который чего только в жизни не перевидал, был, кажется, не в своей тарелке, когда очищал изумруд от волос и мельчайших осколков костей. Он тогда произнес странную фразу – вроде того что ему не впервые приходится смывать с этого кулона кровь и что так уже было со Стеллой Мэйфейр, матерью Анты.

Рита вспомнила, как давно, еще в школе Святой Розы, она видела кулон в руке Дейрдре. Вспомнила она и тот день, когда Рэд Лониган показал ей имя Стеллы на могильной плите.