Учения о биосфере

Свои первые лекции о биосфере В. И. Вернадский прочел в 20-ые годы ХХ столетия в Париже и Берлине. В те же годы во Франции и Германии была опубликована на французском и немецком языках его книга «Биосфера». Инициатором публикаций на английском языке основных идей о биосфере В. И. Вернадского был великий англо-американский эколог Дж. Ивлин Хатчинсон. Он работал в Йельском университете США одновременно с сыном В. И. Вернадского, с Георгием Владимировичем, который по его просьбе перевел на английский язык две статьи своего отца. Так англоязычные страны познакомились с взглядами В. И. Вернадского. Но до самого последнего времени ученый мир этих стран по сути дела мало знал о результатах той гигантской работе, которую провел В. И. Вернадский.

В СССР по идеологическим соображениям замалчивались работы В. И. Вернадского, а если и издавались, то с большими купюрами (пропусками). В 1988 г. один из авторов этой книги, Б. В. Поярков, был в кабинете-музее В. И. Вернадского, который помещается в основанном им Институте геохимии и аналитической химии РАН. Там его поразила маленькая стопка прижизненно изданных произведений великого ученого, которая несоизмеримо мала по сравнению с оставленным им архивом неизданных научных трудов. Только в 80-ые годы ХХ столетия, через пятьдесят с лишним лет после смерти великого ученого началось полное издание его трудов, которое продолжается до сих пор.

Для того чтобы понять, как шло распространение трудов Вернадского за рубежом, приведем две выдержки из работ зарубежных авторов. Первая взята из предисловия к английскому изданию его книги «Биосфера», которая вышла в 1998 г. на английском языке в Нью-Йорке. Это предисловие написали ведущие ученые Англии, США, Испании, Италии, Мексики, Канады, Австралии, Голландии, Японии.

«Железный занавес, разделявший послевоенную Европу, и холодная война сильно ограничили возможности научного обмена между западом и Россией. Это обстоятельство многие десятилетия служило препятствием для возможности ознакомиться с трудами Вернадского научному сообществу, читающему по-английски. Его неизвестность на Западе, – безусловно, один из самых ярких примеров того времени, который приносят политические барьеры на пути распространения научных знаний. Подобно тому, как Периодическая система элементов редко ассоциируется в США с именем ее творца Дмитрия Менделеева, так и идеи Вернадского зачастую получают распространение здесь без имени их создателя.... В западной науке в послевоенный период идеи Вернадского проявились главным образом в той междисциплинарной форме научной деятельности, которую называют биогеохимией, геомикробиологией, изучением экосистем, экологией и изучением химических циклов в окружающей среде. Осуществляемое и поныне исследование потоков углерода, серы и азота в гидросфере, литосфере, атмосфере и в биоте основано на подходах, предложенных Вернадским» (Маргулис и др., 2000, с. 757, 758)..

Вторая выдержка не менее показательна.

«В июле 1988 г. в Публичной библиотеке Браттоеборо мы наткнулись на статью о Владимире Вернадском (1963 – 1945), русском геологе и геохимике. Одна только фраза Вернадского оглушила нас, – это было, как гром среди ясного неба: «Всегда найдутся ученые, которые отчетливо ощущают и воспринимают живую природу нашей планеты, преисполненную постоянным биением жизни. Для них понимание единства природы является путеводной нитью научных исследований». Вернадский подчеркнул именно тот аспект наук о Земле, который мы напряженно искали. Спустя несколько месяцев мы поделились впечатлениями об этом с Линн Маргулис, которая незадолго до этого перешла в Массачусетский университет в Амхерсте. Она глубоко осознала важность работ Вернадского и стала использовать его выводы в лекциях и публикациях» (Мак-Менамин и др., 2000, с. 681).

Пожалуй, этих двух свидетельств достаточно, чтобы показать, как в научном мире в конце ХХ века произошло переоткрытие сделанного В.И. Вернадским. В настоящее время его взгляды быстро распространяются по всему миру. Но надо сказать, что с признанием его системы взглядов дело обстоит не так просто. Это связано с той особенностью его трудов, которая стала осознаваться лишь в самое последнее время. Это особенности очень выпукло показал Г. А. Заварзин (2000).

«В науке периодически происходят революционные изменения. Если говорить о естествознании, то в 1856 г. революцию вызвала книга Дарвина «Происхождение видов», а в 1955 г. двойная спираль Уотсона и Крика. Каждый раз такие поворотные события и определяли умонастроение общества на многие десятилетия и привлекали сотни и тысячи последователей. Но постепенно идея исчерпывается и на смену ей приходит новая, включающая старую как свою составную часть. Сейчас в естествознании тоже происходит революция, но незаметная для непосвященных, потому что она связана не с внезапным открытием, а с серией работ на периферии внимания научного сообщества.

Молекулярная биологии неожиданно для себя осознала, что она уже не находится в центре интересов естествознания: в Европейском союзе число сторонников биотехнологий упало с 59 % в 1991 г. до 45 % в 1993 г., несмотря на хорошо организованную компанию в ее защиту. Более того, в 1992 г. в Рио-де-Жанейро правительства многих стран приняли конвенцию, не только ориентированную на совершенно иные ценности, но и иногда прямо ограничивающую некоторые аспекты молекулярной биологии, в частности введение генетически модифицированных организмов в природу. Действия политиков, реагирующих на общественное мнение и формирующих геополитические установки, опередили действия профессиональных организаторов науки, оказавшихся слишком инерционными» (с.599).

Г. А. Заварзин показал, что и эволюционная теория, и генетика, и молекулярная биология развивались по пути, который называется в науке редукционистским. Этим термином называют методологические приемы сведения каких либо объектов, к более простым, исходным началам. Образно говоря, это путь по «вертикали вниз», вглубь познания живых организмов. А в последние десятилетия ХХ века научные интересы сместились в сторону анализа более крупных систем. «Потребовались люди с иным типом мышления – генералисты. Объединение происходило в течение двух последних десятилетий вокруг комплекса идей, которые обычно связывают с именем В. И. Вернадского, - я бы назвал русской парадигмой.... Она появилась в ответ на универсальное использование теории Дарвина для объяснения всего происходящего в мире с помощью рыночной логики «выживания наиболее приспособленных», причем критерием приспособления служит выживание.... В 60-х годах ХХ столетия в ответ на идеи Римского клуба, по сути возродившие мальтузианские «пределы роста», поиск пошел в направлении не истории происхождения («по вертикали»), а выяснения системы взаимодействия («по горизонтали»).... Появился загадочный термин «устойчивое развитие» (Sustainable Development), характеризующий эволюцию именно системы, а не индивидуума» (Заварзин, с. 600 –601, 603).

Еще более четко определил особенности взглядов В. И. Вернадского доктор биологических наук К. М. Хайлов (2000). Он писал: «Под «биологической парадигмой» будем понимать комплекс базовых идей и логический аппарат классической биологии, расширенный синтетической теорией эволюции; под «биогеохимической парадигмой» будем понимать комплекс идей и логику умозаключений В. И. Вернадского с некоторыми расширениями, которые касаются жизни биосферы и человечества в ней» (с.706). В «биологической парадигме», как пишет далее К. М. Хайлов, характерно следующее. «Поскольку находящееся вне «живого тела» косное вещество не может быть, по определению включено в «живое», вводится играющая важную роль в биологии концепция «окружающая среда» и добавляется формальное утверждение о «единстве организма и среды». Однако живое и косное вещества с точки зрения биологи не равно важны, живое несравненно важнее. Поэтому декларируемое «единство» в практике биологических исследований обычно не соблюдается: биологи подробнейшим образом изучают организмы и их виды; косные вещества, как находящиеся в составе живых тел, так и вне них, специально не изучают, передают наукам о Земле. Живое биоорганическое и косное, в основном неорганическое, вещества в биогеохимии считают равно важными, так как без обеих жизнь невозможна.... Биогеохимия изучает не жизнь (организмы, био без гео), а жизнь на Земле (био вместе с гео); этому соответствуют ее объекты биокосные системы).... Биогеохимический подход чрезвычайно расширяет горизонт исследований земной жизни и живой природы, приводит его в соответствие с уровнем естествознания ХХ в., дает целый ряд ориентиров в решении главной задачи современного человечества – доказательно сформулировать условия, при которых выживание человечества на фоне сильнейшего антропогенного кризиса возможно» (Хайлов, 2000, с.706 – 708).

Русская, биогеохимическая парадигма, начало которой положил В. И. Вернадский, сразу определила живому веществу ведущую роль в поддержании равновесия в той глобальной открытой неравновесной нелинейной системе, которая получила название биосферы. Этот новый статус живого вещества, регулятора глобального равновесия в биосфере, который выявил В. И. Вернадский, был определен им за многие десятилетий до того, как развилось то новое междисциплинарное направление в науке, которое сейчас называется синергетикой. Он сумел заглянуть на семь десятилетий вперед! Вот что значит переход от «традиционной вертикали», которой придерживалась и придерживается классическая биология, к «горизонтали». Этот переход не всегда могли понять и, главное, принять некоторые биологи, о чем свидетельствуют критические заметки на полях «биосферы» А. М. Гилярова (2000).

Возникает вопрос: что «лучше» или «правильнее». Ответ однозначен: обе парадигмы хороши, каждая для своей сферы и своего времени. Просто надо знать и понимать различия между ними, реально оценивая возможности каждой (что каждая из них может дать, а чего не может).