И все же с чего началась история терапевтического фехтования?

О.В. Лукьянов об истории возникновения терапевтического фехтования. Интервью. Январь 2014 г.

На самом деле история продолжает начинаться. Как это бывает со всякими формами проявления гениальности. А фехтование – это гениальность, то есть изначальное, целое, данное, чудесное, обновляющееся и пр. Нельзя сказать, что история фехтования когда-то там началась, а сейчас мы достигли некоторой точки развития, а потом история чем-то закончится. Она продолжает начинаться и сейчас. Но если хронологически смотреть, то у каждого человека, которого мы считаем достигнувшим какого-то мастерства или знания, своя история фехтования.

Если говорить о моей истории, то у меня получилось так. Я всегда параллельно интересовался психотерапией, боевыми искусствами, оздоровительными практиками, философией, литературой, поэзией. Но профессионально получилось заниматься группами экзистенциального опыта. Группы проходили довольно интенсивно. Они были интенсивны не в эстетическом смысле, а в отношении внутренней работы. Внутри группы происходила интенсивная психологическая работа. Внутри у человека шла очень интенсивная работа, а внешне это выглядело, как продолжительное сидение в кругу, после которого ничего материального не оставалось. Люди уходили, у них менялась жизнь, появлялись новые основания, но ни в текстах, ни в «материях», ни в образах самого важного не оставалось. И мне в некотором смысле было завидно людям, которые занимаются с какими-то предметами, когда у них есть, например, краски, или какие-то куклы, техники, тела…. Что-то, что можно перемещать, показывать, взаимодействовать, фиксировать. А у меня так не получалось.

Я пробовал присматриваться к танцевально-двигательной терапии, к трансперсональной терапии с ее трансами, но все это не устраивало. Потому что все эти вспомогательные формы, (арт-терапия и другие) теряли самое главное, они заставляли человека заниматься каким-то предметом, каким-то объектом, и поддерживали иллюзию, что жизнь состоит из каких-то предметов, существ, сущностей. А, коротко говоря, чем отличается экзистенциальный подход от всех других? Он говорит о том, что человек присутствует в мире иначе, чем присутствуют все другие существа. Человек не просто присутствует, как идея, действие, животное, а присутствует активно, рискованно. Человек «высвечивает возможности», открывает возможности, воплощает смыслы. И человеческое экзистирование (присутствие) многомерно. А люди думают, что жизнь состоит из каких-то вещей. Напридумывают себе вещей и занимаются ими. Эта иллюзия очень легко рассыпается, стоит человеку, например, серьезно заболеть. И оказывается, что ты всю жизнь работу работал, но это была не жизнь. Или всю жизнь что-нибудь писал, а оказывается, что не жил. А когда же жил? Оказывается, жизнь может быть упущена. Экзистенциальный подход говорит о том, что вещи вещами, а жизнь жизнью, нужно иметь открытый, широкий взгляд, двойной, если не многомерный. А предметно-ориентированные (или сейчас говорят о процессно-ориентированных терапиях, что, в принципе, то же самое, потому что процесс строится на каком-то носителе) подходы отнимали самое главное в экзистенциальной психологии. И у меня не получалось взять модные формы себе в работу.

И однажды на конференции нашей ассоциации (Восточно-европейской ассоциации экзистенциальной терапии), в Литве, не помню, какой это был год, 2003-й вероятно, Слава Летуновский проводил презентационный семинар по тому, как он видел практику терапии в форме фехтования, то, что он называл терапевтическим фехтованием. Мне тогда это не понравилось, это было абсолютно не мое, и я для себя эту тему тоже закрыл. Немного позже, году в 2005, наверно, мы оказались с ним на Байкале, там был терапевтический фестиваль. И там я более подробно посмотрел то, что Слава делает, и тоже не понравилось. Но еще через пару лет я понял, как мне нравится заниматься терапевтическим фехтованием. И где-то году в 2007 мы с ним вместе сделали путешествие под Междуреченском, на Поднебесные Зубья. Там четыре дня шел семинар по фехтованию, мы с ним проводили по очереди, и два дня мы занимались восхождениями. Довольно большая группа была, порядка тридцати человек, может и больше. И с этого времени появилось у нас два довольно сильно различающихся направления. Хотя теоретические основания были очень похожи. Он свое направление связывает с концепцией экзистенциально-инициального анализа Дюркхайма. Он этому учился. Технически ему нравится японский деревянный меч боккен, достаточно тяжелый. Сначала он работал с японской техникой, потом и с европейской. Суть в том, что человек взаимодействует с мечом. И то, как он взаимодействует с мечом, открывает то, как он взаимодействует с миром, то, как он взаимодействует с собой, своими психологическими, психическими аспектами. И разумное, контролируемое замедление, сосредоточение, фокусирование на этом взаимодействии открывает модусы индивидуального бытия. Открывает вопросы Кто я? Как я действую? Как я начинаю? Как я заканчиваю? Как я повторяю? Работа с мечом, но больше внутренняя. К технике там больших претензий нет, потому что каждый как может, так и действует, и через технику открывается то, что есть. Поединки тоже относительные, поскольку боккен – реальное оружие, в Японии ношение боккена приравнивается к ношению холодного оружия. Поэтому поединок носит характер более артистический, показательный, там реальности не так много, неаккуратность сразу приводит к травмам. Поэтому гораздо больше не технического, а психологического аспекта в работе.

Мне показалось, что в этом подходе упускается очень важный потенциал, как раз потенциал поединка. Потому что поединок – это, на мой взгляд, «ворота» в экзистенцию. Потому что как человек фехтует, так он и живет. В поединке удивительным и очевидным образом проявляется истина. В поединке, например, становится очевидным, что такое ответственность. Это ответственность за себя и ответственность за другого. Ответственность за действие и ответственоость за бездействие. Ответственность за позицию и ответственность за принятие позиции. Ответственность не абстрактная становится, а совершенно конкретная, потому что каждое движение (и не-движение) требует ответа, требует осознания, требует платы и цены. Ну и много еще всего. Мне показалось, что надо построить такой особого рода терапевтический поединок, когда он не боевой, не учебный, не тренировочный, а открывающий истину бытия. И я стал изобретать эти поединки, в том числе, конструировать имитаторы, с которыми можно было бы более-менее реально фехтовать, не защищаясь доспехами, вот, например, реплики получились. Ну и до сих пор продолжается работа по насыщению репертуаром - техническим, смысловым. Все в начале и всегда, вероятно, так будет. Поединок всегда новый.

Мы со Славой вместе с того времени больше не работали, вероятно у нас обоих много прибавилось за это время, и сейчас возникла идея создания некоторого сообщества, может быть, в виде Ассоциации, может быть, в каком-то другом виде, чтобы терапевтическое фехтование подразумевало различные подходы различных авторов. Мне так видится, что социально это сообщество должно выглядеть как пространство живого искусства. Как. например, искусство живописи. Есть жанры, есть школы, есть эпохи, есть периоды, а кто-то просто сам по себе рисует и вообще нигде не учится, как нравится… И тем не менее, это как-то живет, движется… Понятно, искусствоведы могут что-то поделить, но, с другой стороны, отобрать никто не может. Никто не может у вас отобрать рисование, если вы хотите рисовать. Может быть, не будут покупать, то, что вы нарисуете, но отобрать само рисование не могут. Так и фехтование тоже. Может быть, мое фехтование никто не купит, но отобрать его точно не отберут. И мы вот уже лет десять строим такое живое, то есть в нашем мире терапевтическое, искусство. На днях мне написал один человек, Владимир Торгашов, он 28 лет преподает артистическое фехтование. Он прочитал какие-то мои статьи, и говорит, что это очень важная идея, потому что интерес к артистическому фехтованию ослабевает, вероятно, в связи с изменениями в технологиях и образе жизни, артистическое фехтование становится все менее и менее интересным. А идея терапевтического поединка возрождает все виды фехтования, дает новое измерение и полноту смысла.

Еще люди, с которыми мы вместе эту историю проходили. Например, Миша Долгих. Это выпускник нашего факультета. Он серьезно на протяжении многих лет занимается восточными единоборствами, вьетнамским стилем Нят-Нам, ему интересен физический боевой аспект. И мы с ним некоторое время вместе поизобретали, и сделали технологию, которую он сейчас реализует, когда через обучение фехтованию меняется система психической регуляции. В частности он много работает в Кемерово с социально дезадаптированными детьми и взрослыми, например, дети с синдромом гиперактивности. Его техника основывается на принципе целостности образа движения и постепенного увеличения степеней свободы и количества измерений в движении. Например, он диагностирует ребенка, оказывается, что ребенок не может сделать 8-образное движение мечом или тростью. Или он в одну сторону делает, а в другую не делает, потому что у него в этом смысле тело не концентрируется, не регулируется. И тренер это сложное движение раскладывает на части. Сначала делает круг, потом добавляет другую плоскость, или сначала плоскость вращения в плече, потом в локте, потом в кисти… И в результате складывается движение достаточно многомерное, но только эти мерности приобрелись постепенно. И оказалось, что в процессе такого неспешного, но интенсивного и внимательного увеличения числа измерений в движении, меняется вся система психики. Об этом, собственно, Бернштейн писал, это не открытие, но вот у Михаила хватает терпения этим заниматься. Здесь никаких поединков нет, здесь человек работает непосредственно с тренером, не в поединке, а просто учится. И коррекция происходит очень существенная.

В принципе, есть много людей, которые занимаются боевыми искусствами и переносят свои интересы в область целостного человеческого развития. Ратмир, например, (Сергей Карякин). У нас с ним в прошлом году был опыт, когда он в путешествии «Страны Стройных» не только фехтованием занимался, а реализовал целый педагогический проект, но фехтование туда входило, как элемент. Ратмир «входит» в фехтование, если так можно выразиться через образ жизни, исторический традиционный.

Есть люди, которые не признают терапевтическое фехтование отдельным жанром, потому что считают, что все это за уши притянуто, что можно из любого инструмента терапию сделать, например, можно придумать саксофонотерапию, или из вождения автомобиля терапию сделать… Наверное, можно, но терапевтическое фехтование не об этом… Есть люди, которые придерживаются классического шаблона, типа, то, что они умеют – это и есть фехтование, а новые фантазии – это от того, что лень заниматься и ничего не могут такого же сделать. Но оказалось, что есть и мастера, которые понимают этот тренд достаточно адекватно, не бояться нового смысла.

В терапевтическом фехтовании мы можем взять разные технические аспекты. Меняем оружие – меняется техника, появляются новые измерения, появляются новые смыслы. Вообще оружие убираем, переходим к рукопашному взаимодействию – тоже меняется техника, меняются смыслы.

Главная идея в моем стиле, чем он отличается от всех остальных, это идея терапевтического поединка. Это настоящий поединок, это действительно противостояние и достижение какого-то нового качества, но не ради победы над другим (и не ради победы над собой), не ради выяснения своего уровня мастерства или кондиций, своих отношений, а ради достижения нового качества жизни. В этой концепции большую роль играет тренер, его позиция, его подготовка. Тренер не обязательно должен быть во всем лучше ученика, но он должен уметь срежиссировать поединок так, чтобы вскрыть, показать ученику перспективу его более целостной, более аутентичной жизни. Начинать можно с самых элементарных вещей – защиты, атаки, дистанции, позиции, угрозы, фразы, темпа. Простота, сложность, активность, пассивность. За последний год сложилась азбука интерпретации, перевода фехтовального опыта в житейский. Например, что такое удар? Удар в фехтовании – это действительно удар, и они могут быть технически разными. А аналог удара в жизни – предложение. Мы предлагаем, преображаем, удар – это преображающий жест. До удара одна жизнь, после удара – другая. До удара один поединок, после удара – другой. Без ударов – один, с ударами – другой. Так, переводя из одного языка (фехтования) в другой (житейский), мы помогаем человеку практиковать жизнь прямо сейчас, практиковать те испытания, те поединки, которые перед ним реально стоят. Потому что мы живем в поединке, мы же все время противостоим чему-то чуждому. И если мы это чуждое воспринимаем как учителя, то мы терапевтически живем. Знаете, что такое терапевтический поединок, если перевести на язык жизни? Есть такая жизненная позиция – все время задавай вопрос не «за что мне это?», а «зачем?». Болезнь, например. Зачем мне эта болезнь, что я с ней сделаю? Зачем меня обидели, что я с этим сделаю? Очень по-разному можно ответить, совсем не обязательно всему подчиняться и всему радоваться, можно и рассердиться и разгневаться. Ну, значит, это затем, чтобы я рассердился. Вот и терапевтический поединок такой же. Это не «за что меня ударили?», а «зачем?». Тогда появляется очень тесное взаимодействие. Я называю свой стиль репликативным от категории «реплика» – повторение в ответ. Когда технически тренер строит поединок так – он предлагает, например, удар, ученик повторяет. И повторять можно по-разному, можно повторять с тренером, можно повторять с учеником.

Вот, собственно, и вся история, достаточно давняя получается она, уже больше десяти лет тянется. Событий было много разных. Например, в Кемерово возник клуб терапевтического фехтования и некоторое время жил, но там так и не появилось ни одного тренера. Я периодически приезжал, собирались группы… Сейчас там ничего особенного в отношении фехтования не происходит, но терапевтическое фехтование практикуется некоторыми коллегами в качестве индивидуального метода. Например, Татьяна Николаевна Карпунькина практикует в своих консультациях.

В Новокузнецке сейчас группа педагогов-психологов, которые будут регулярно изучать терапевтическое фехтование с целью внедрять в своей работе. Несколько раз мы делали школы тренеров. Много терапевтических семинаров. Сейчас интерес к терапевтическому фехтованию, по-моему, растет, приходят талантливые, инициативные люди.