Аннотации к экстрактам, разработанным в фитолаборатории 13 страница

«... это реализованное желание, бесповоротное, которое оказывается погребенным, не способным ни возродиться, ни превратиться в пыль. [...] Таким образом, прошлое выступает как блок реальности, именно к нему стремятся при отрицаниях и «опровержениях» (ibid., p. 255).

Коротко говоря, склеп — это что-то вроде включения внутри самого «Я» (moi), результатом чего является консервативное вытеснение.

Используя терминологию Марии Терек и Николя Абрахама, мы предлагаем следующее резюме:

«Склеп» — это некое искусственное бессознательное, расположенное внутри «Я» (moi), результат потери объекта, нар-циссически необходимого, причем эту потерю нельзя открыто признать из-за тайны, которую делят носитель «склепа» и потерянный объект. Содержание тайды расценивается как некое «преступление», которого следует стыдиться и в котором невозможно сознаться, оно составляет Реальность (в метафизическом смысле этого термина) субъекта-«склепоноси-теля».

Работа «призрака», в бессознательном

«Призрак — это образование бессознательного, которое имеет особенйость никогда не быть осознанным [...] и возникает в результате перехода (каким образом - еще предстоит определить) из бессознательного родителя к бессознательному ребенка». [...] «Призрак -это работа в бессознательном, тайна, в которой невозможна признаться другому (инцест, преступление, внебрачный ребенок...). Его закон — вынужденное незнание». [...] «Появляющийся призрак-преследовать — свидетельство существования покойного в другом человеке. [...] Он не имеет собственной энергии. [...] Он молча преследует свою цель — нарушить связь. Добавим, что его поддерживают оккультными словами, он вроде невидимого гнома, который старательно трудится, что-

бы из бессознательного разорвать когерентность последовательных связей». [...] «Именно из бессознательного приходят навяа-чивые слова, поддерживающие призрака, [...] часто это ключевые слова всей семейной истории, в которой они помечают жалкие стыки». [...] «Это пробел в том, что можно выразить словами. [...] Появление призрака указывает, что на потомка, вероятно, воздействует то, что для родителя означало рану, даже нарцисси-ческую катастрофу». [...] «Его проявление, навязчивость - это возврат призрака через слова и странные действия, симптомы (фобические, маниакальные) и т.д. В моменты периодического компульсивного возвращения [...] призрак проявляется как чревовещатель, как чужой по отношению к собственной топике субъекта». [...] «Так, человек, которому является призрак, оказывается зажатым с двух сторон: любой ценой соблюсти незнание тайны ближнего (отсюда ее игнорирование) и одновременно снять это состояние тайны, отчего та превращается в неосознанное знание». [...] Так показывается и прячется то, что в глубинах бессознательного заложено как знание о тайнах ближнего, живое и мертвое одновременно» (ibid., p. 391-432).

Дуальное единство и навязчивое преследование

Николя Абрахам и Мария Терек полагают, что только введение генеалогического понятия, в частности, «дуального единства» позволяет осознать призрак и его проявление, навязчивость в преследовании как метапсихологические факты.

Концепция единства имеет дуальный характер: изначальным двуединством является единство отношений «мать — ребенок» (или «родитель — ребенок»).

«Дуальное единство — это неразделенное разделенное или разделение, включенное в неразделимое. Неразделимое, индивид появляется как раз через разделение, происходящее внутри» (ibid., р. 397).

В основе этого разделения лежит филогенетическое событие — разлука, отделение от матери. Таким образом:

«Это разделение у обоих партнеров вызовет лишь боль из-за отсутствия матери. Действительно, возникает парадокс: если ре-

бенку будет не хватать матери, то матери, в свою очередь, будет не хватать той матери ребенка, которой она была» (ibid., p. 396).

По мере взросления

«двуединство «мать - ребенок» превращается во внутренний двойной союз между бессознательным и «Я» (moi)» (ibid., p. 399).

Статистические исследования синдрома годовщины, проведенные Жозефиной Хилгард (работы с 1952 по 1989 гг.)

Жозефина Хилгард в 1953 г. в маленькой статье описала некоторые клинические случаи синдрома годовщины у родителей в виде «направленной» реакции в химическом смысле слова или вновь «пущенной в ход» их же собственными детьми, достигшими того возраста, в котором были их родители в то время, когда их собственные родители умирали или попадали в медицинское учреждение. \

Хилгард Ж. Р. (1953): Anniversary Reactions in Parentsprecipitated by children, Psyschiatry, 16, с 73-80:

«Мария Банкрофт, мать шестилетней девочки Дженни, страдает пневмонией, плевритом и психозом. Когда самой Марии было шесть лет, ее отец умер от плеврита, пневмонии и менингита на последней стадии».[...]

«Возможно, речь идет о реакции годовщины. [...] На это указывает тот факт, что острые симптомы проявились, когда дочери исполнилось столько лет, сколько было ее матери в год смерти отца, а также то, что ее пневмония и плеврит повторяют симптомы отца на финальной стадии болезни. Психотические симптомы появились еще тогда, когда она лечилась в больнице от пневмонии». [...] «Однажды утром пациентка заявила, что она беседовала с Богом, что она сама божественна [...] и бессмертна, [...] и начала петь, свистеть, кричать» (1953, с. 73). За год до того, как я ее увидела, ее госпитализировали и трижды лечили электрошоком (но получили лишь кратковременные улучшения).

Во время психотерапевтического лечения у Жозефины Хилгард «[...] мадам Банкрофт часто связывала опыт своей дочери с собственным детским опытом - Дженни видела, что ее (Марию) уносят на носилках. Как мать Марии отвергала ее, так сейчас она сама своим отсутствием бросает Дженни [...]» «Она делает многое из того, что делала ее мать, совсем не то, что ей свойственно. [...] Когда мы начали рассматривать ее нынешнюю болезнь как повторение чего-то, чему она не могла противостоять, будучи ребенком, появились заметные успехи в лечении (она смогла покинуть больницу, воэобновить совместную жизнь со своим мужем, но пока что не с дочерью)» (ibid., p. 74). «Джеймса Карсона тридцати четырех лет госпитализировали в связи с жалобами на невыносимую головную боль, длящуюся более четырех лет. [...] Дело дошло даже до попытки самоубийства - он выпил 50 таблеток фенобарбитала. Острые симптомы начались, когда егй сыну исполнилось четыре года — столько же было самому Джеймсу, когда его собственный отец внезапно умер от инфлюэнцы (гриппа). [...]»

«При рождении сына он сменил работу — из службы в охранном бюро универмага перешел на работу криминалиста — следователя в частной полицейской фирме. {...] А когда сыну исполнилось четыре года, он перешел на службу в железнодорожную полицию В ту же компанию, где работал его отец (хотя давал себе слово никогда этого не делать). Возможно, это реакция на годовщину? Бессознательное отождествление себя с отцом?» (ibid., р.75). [После не очень успешной психотерапии клиент оказался в ситуации, которую считали безнадежной - у него были галлюцинации, тяга к убийству и самоубийству.] «Но когда возникла гипотеза о связи его болезни с годовщиной, состояние его значительно улучшилось после того, как он воскликнул: «О", черт, если бы мой отец не умер, я не был бы в этом г... [...] Вы знаете, я стал понимать: у моего отца были сын и дочь, и у меня есть сын и дочь^ [...] и у меня такое чувство, будто мой отец — это я, а я - это мой отец».

«Аспект инкорпорирования идентификации с умершим отцом (тем более) очевиден, что [как он говорит, вспоминая про боли в желудке] ему казалось, будто его раздувает, словно внутри него было что-то вроде трупа» (ibid., p. 77). Ж. Хилгард пишет по этому поводу:

«Пока не обнаружили центральную тему (синдром годовщины), оба эти случая казались необъяснимыми (им навесили ярлык ши-

13 — 1543

зофрении). Казалось, симптомы появляются без причины. После осознания центральных эпизодов, остальной клинический материал встал на свои места. [...] Одна из причин, по которой подобные случаи не распознаются, состоит в том, что центральная фигура — маленький ребенок, который не кажется причастным к делу, но именно он дает ключи, объясняющие болезнь или проблему родителей» (1989, с. 235)1.

Чтобы установить реальность синдрома годовщины, Жозефина Хилгард провела два систематических исследования пациентов, поступивших в две калифорнийские больницы. Речь шла о 8680 больных.

Со своей командой она просмотрела карты и анамнезы всех, кто поступал в больницу в течение девяти месяцев с 1954 по 1957 гг., отбросив карты тех, кому было более пятидесяти лет, страдающих алкоголизмом, органическими поражениями, а также психопатических личностей. Остались 2402 больных (белых), 3/5 из них имели диагноз шизофрения, 1/5 — маниакально-депрессивный психоз и 1/5 — психоневротики. Среди них отобрали для исследования лишь тех, кто впервые попал в больницу после свадьбы, отцовства/материнства, потерял родителей в результате смерти в возрасте от двух до шестнадцати лет при условии, что дата потери родителя могла быть точно установлена в беседе, по документам, журналу учета и больничной картотеке.

Из большого числа поступивших (8680), сокращенного до 2402, после отбора по возрастным ограничениям и наличию детей осталось всего 184 больных, или 8% от общего числа: 37 мужчин и 147 женщин (50% протестантов, 35% католиков, 1% евреев):

«Среди больных-женщин совпадение возраста (синдром годовщины) проявилось у 15 из 65 женщин, потерявших мать, и только у 9 из 82 женщин, потерявших отца [...]. Эти числа достаточны для статистического изучения. [...] По каждой болезни выделили два возраста. Первый - возраст при первом поступлении в боль-

1 Докторантура в области психологии (PhD) при получении стипендии от Национального института психического здоровья (НИПЗ) в 1954—1959 гг., за которой следовало обучение медицине.

ницу, второй — гипотетический возраст синдрома годовщины, т. е. предполагаемый возраст больного (больной), если бы старшему ребенку было столько же, сколько было ему (ей) в момент потери родителя (статистик должен был определить, встречается ли соответствие между этими возрастами чаще, чем при случайном совпадении). Корреляции указывают на то, что о случайности речь идти не может: синдром годовщины проявляется чаще, чем предполагалось, т. е. он статистически значим на уровне,03 для женщин, потерявших свою мать (т. е. родителя того же пола). Итак, синдром годовщины статистически доказан (в случае психотических эпизодов у госпитализированных взрослых женатых, (замужних) пациентов)».

К сожалению, количество мужчин, соответствующих этому критерию, слишком мало для статистического анализа. Однако достаточно отметить сходную тенденцию у мужчин, потерявших отца, при этом статистически связь не является значимой для случаев потери родителя противоположного пола.

Может возникнуть вопрос, чем вызвано это различие между мужчинами и женщинами.

Чтобы ответить на него, Хилгард вернулась к группе больных, госпитализированных в связи с алкоголизмом (930, из них 670 мужчин).

Приняв гипотезу возможного «выбора» между психозом и другими патологическими проблемами у мужчин, а также изучая совпадения возрастов и потери от алкоголизма у взрослых мужчин, Жозефина Хилгард доказала, что «алкоголизм — альтернатива психозу в ответ на чувство конфликта, создаваемое появлением в доме младенца» (Жозефина Хилгард, Марта Нью-ман, Anniversary in Mental Illness, Psychiatry, 1959; Evidence For Functional Genesis in Mental Illness: Schizophrenia, Depressive Psychoses and Psychoneuroses, J. Nerv. Dis. 132: 3-16, 1961).

Один из важных пунктов этого исследования — открытие синдрома годовщины, и в дополнение к нему — двойной годовщины, или последовательной годовщины: мать двоих детей страдает депрессией с психическим эпизодом в тот период, когда у каждого из детей наступает возраст, в котором она сама потеряла мать (например, в случае с больной Мартой М. тридцати лет).

I

13»

Напомним, что психическое расстройство с госпитализацией (помещением в закрытое заведение) является статистически значимым с.03, если речь идет о дочери, потерявшей мать (умерла или заболела психозом), и только вероятным, если речь идет о потере отца (т. е. чаще встречаются и являются более значимыми случаи расстройств при потере родителя одного с пациентом пола). Для Хилгард тот факт, что психоз реже встречался у мужчин, объясняется тем, что мужчины более гибки в ролевом плане и имеют большие возможности выбора по сравнению с женщинами, стремящимися играть свою роль в обществе и в жизни, и многие мужчины в трудных случаях находят «убежище в бутылке», т. е. в алкоголизме.

Хилгард и Ньюман в двух статьях (1959 и 1961) приводят другие клинические примеры.

Исследования случаев потери матери из-за психоза (с помещением в лечебное учреждение) показали то же явление синдрома годовщины: когда дочь достигала возраста, в котором была госпитализирована мать {Hilgard & Fisk, 1960), дочь заболевала психотическим расстройством, которое сопровождалось госпитализацией. \

«Во взрослом возрасте ясно видна твердая устойчивость психотического ядра, состоящего из разного рода спутанностей и не-интегрированных идентификаций. [...] Когда обстоятельства первой травмы повторились (в то время она уже была матерью, а не дочерью), снова реактивировалась (triggered) травма, заложенная в детстве».

Если субъект в определенном возрасте потерял одного из родителей, в момент, когда он достигает «критического возраста», велика вероятность возобновления кризиса с психическим расстройством либо в возрасте годовщины, либо когда одному из его детей будет столько лет, сколько было самому субъекту, когда он потерял родителя своего пола.

Это чаще случается тогда, когда ребенок и родитель занимают одинаковое место среди братьев и сестер и когда семья или сам человек предвидят такой печальный поворот событий: это сага о психозе (которая, вероятно, близка к тому, что Робер

Розенталь называл «самосбывающимися предсказаниями»), и «семейная игра в сходство» и идентификации.

Однако очень многие люди не страдают психозами или неврозами от того что в детстве потеряли одного из родителей. Поэтому важно было понять причину проблемы и определить, при каких обстоятельствах смерть родителя (отца или матери) в детстве могла сделать человека уязвимым в период годовщины.

Другие работы Жозефины Хилгард посвящены двум тысячам семей людей в возрасте от девятнадцати до сорока лет. Это была контрольная группа — показатель нормальной группы населения, проживающей по соседству с больницей. Эта группа так называемого нормального населения менее подвержена влиянию синдрома годовщины, чем обследованная группа госпитализированных больных.

Каковы различия между этими двумя типами населения?

«Какие факторы ограждали показательную группу населения [community sample] от серьезных психологических травм? [Среди них не наблюдалось уязвимости к психотическим расстройствам.] Ниже приводятся наиболее существенные из них:

— если брак до смерти одного из родителей был гармоничным и стабильным, это было хорошим предзнаменованием для следующего пбколения;

— если оставшийся супруг был Достаточно сильным, чтобы сохранить единую, сплоченную семью;

— если в этой опечаленной семье траур выражали и разделяли (открытое выражения горя, оплакивание...) и принимались некоторые меры компенсаторного характера;

— если удалось привлечь и использовать сеть семейной и социальной поддержки, опираясь на возможности местного сообщества».

Многие люди испытывают тоску при приближении или достижении возраста, связанного с периодом важнейшей потери. Жозефина Хилгард называет это «умеренной реакцией годовщины» (mild anniversaries).

Она отмечает, что после того, как период (год) уязвимости проходит, люди (выросшие дети), достигшие возраста умерше-

го или госпитализированного родителя, чувствуют себя лучше. Некоторые даже женятся. Она вскользь замечает, что со смертью родителя затрудняется ведение домашних дел, ребенок должен самостоятельно выходить из положения, противостоять множеству трудностей, и травма может остаться зафиксированной или укоренившейся в бессознательном.

Это возвращение того, что вытеснялось.

Жозефина Хилгард считает, что роль психотерапевта состоите том, чтобы предоставить инструмент и обеспечить помощь, выявляя трудные моменты, периоды годовщины, объединяя прошлое и настоящее, чтобы рана от болезненного воспоминания лучше затянулась.

«Новое состоит в том, что стали выделять специфический синдром, проявляющийся в тот момент, когда совпадают обстоятельства и вновь переживается травма, полученная в раннем возрасте, что может спровоцировать серьезные психические заболевания» (ffilgard L, The anniversary syndrome as related to late-appearing mental illness in hospitalized patients, in Silver, eds, Psychoanalysis and psychosis, (Madison, Ct, Internat'l University Press, 1989, p. 247)2.

СТАТИСТИЧЕСКАЯ' ТАБЛИЦА

Хилгард Жозефина, Ньюман Марта (1961), Evidence for Functional Genesis in Mental llness: Schizophrenia, Depressive Psychoses and Psychoneuroses, J. Nerv. Mental Dis, 11, 12, 13.

Совпадения возраста пациента в момент потери родителя и возраста старшего из детей в момент первого попадания пациента в психиатрическую больницу (из числа женщин, потерявших свою мать между двумя и пятнадцатью годами)
	Потеря отца	Потеря матери
Выборка
Полученные совпадения

2 Я благодарю профессора Эрнеста Р. Хилгарда из Сгенфордского университета, приславшего документы, относящиеся к работам его жены, и любезно разрешившего их цитировать.

Ожидаемые совпадения	10.56	7.08
Стандартная ошибка	2.99	2.57
Нормальная девиация"1	-.35	2.143
Вероятность*	NS	.032

* Скорректировано по таблицам Линкольна Е. Мозес.

Совпадения между возрастом пациента в момент потери (смерти) отца и возраста старшего ребенка пациента в момент его первой госпитализации может быть случайным, но при смерти матери их статистическая значимость.032.

Следовательно, можно выдвинуть гипотезу о неосознанной идентификации родителей со своими детьми.

О душе женщины

В VI Веке женщина была объявлена творением дьявола. Ошибочно считалось, что так постановили на Вселенском соборе в Никее в 325 г. (во время правления Константина), где говорилось о женской душе (см. с. 97-98).

По мнений) специалистов в области латинского языка, это была ошибка перевода (кстати, исправленная на малом совете в Маконе в 538 г.), вызванная плохим знанием латинского языка. Но искажения, ошибки и предрассудки живучи, поэтому в декабре 1993 г. эти оговорки повторились.

Пример субституционного инцеста, взятый из истории литературы

В XIX веке в Руане дружили две семьи — Лепуатевен и Флобер. Молодой Лепуатевен женится на лучшей подруге молодой мадам Флобер, каждый становится крестным сьша другого: хирург Ахилл Флобер (1784 -1846) становится крестным Альфреда Лепуатевена (1817 - 1849), а Поль-Франсуа Лепуатевен пятью годами позже — крестным Постава Флобера (1821 - 1880). Их дети — Альфред Лепуатевен, его сестра Лаура и Постав Флобер крепко подружились: мальчики мечтают никогда не расста-

ваться и уехать вместе на Восток, сестренке доверяют все тайны. По различным причинам Альфред в 1846 г. (в год смерти своего отца) в возрасте двадцати девяти лет женится на сестре другого Постава — Луизе де Мопассан (сердечный друг Постав Флобер чуть не умер от горя), а его сестра Лаура Лепуатевен выходит замуж за другого Постава — своего нового зятя Постава де Мопассан. Двумя годами позже, в 1849 году, Альфред внезапно умирает.

Через год после неожиданной смерти Альфреда Лепуатеве-на (ему было 32 года) его друг Постав Флобер 4 ноября 1849 г. отправляется в Египет с другом (замена?) Максимом Дюкамом, и в то же время у Лауры и ее мужа Постава в замке Миромениль появляется сын Ги де Мопассан (1850-1893). Вскоре Лаура покидает своего мужа и воспитывает своего сына одна. Подробности можно найти в «Переписке Гюстава Флобера» (1887-1893); ее предваряют «Сокровенные воспоминания» мадам Комманвиль, племянницы, а также исследования Петра Марка Биази и его «Рабочие дневники Флобера» (Париж, Балланд, 1992).

В связи с двойным браком брата и сестры, вероятно, можно говорить о генеалогическом или, скорее, субституционном инцесте, к тому же происходит символическое зачатие в конкретный момент, важный для брата и сестры, возникают тройственные отношения замены: Альфред нежно любит и свою сестру Лауру, и своего друга Гюстава, женится на сестре другого Постава, а его сестра выходит замуж за его брата, ее ребенок будет зачат в момент отъезда ее друга Постава на Восток с другим другом (путешествие взамен того, что раньше планировалось Альфредом — Поставом?).

Лаура де Мопассан-Лепуатевен попросит Постава Флобера, сердечного друга своего умершего и столь любимого брата Альфреда, стать для ее сына почти отцом, что Флобер и сделает. Постав Флобер, ставший известным писателем, учит всему Ги де Мопассана, с 1873 г. вводит двадцатитрехлетнего Мопассана в литературные и светские круги Парижа, представляет Эмилю Золя и вовлекает в число авторов «Меданских вечеров».

В январе 1880 г. тридцатилетний Мопассан публикует «Пышку», Флобер в письме поздравляет его, называет эту вещь ше-

девром и даже обращается: «Мой дорогой сын». Немного позже, в пятьдесят девять лет Флобер умирает, тоже внезапно, от воспаления мозга. Он прекрасно справился со своими творческими задачами и с ролью отца, заменившего родного.

Не будем слишком вдаваться в подробности интимной жизни Флобера, в его признание: «Мадам Бовари — это я», в его потери и сожаления. Будем только констатировать факты.

У 1и де Мопассана будет расстроено здоровье, его жизнь окажется одновременно веселой и трудной. К нему придет известность. От своего дяди Альфреда и друга Постава Флобера он перенял любовь к жизни, научился любить ее, как и они, познал плотские радости. Он дорого за это заплатит, в первую очередь ясностью ума и жизнью. Его поместят в психиатрическую лечебницу, вероятно, из-за последствий плохо вылеченного сифилиса, он умрет молодым, в сорок три года.

«Я припоминаю»: стигматы семейной памяти о несовершенном трауре '

Канадский девиз может быть символичным для случаев необъявленного траура. Его обнаруживают в виде особых «отметин» — повторяющихся из поколения в поколение несчастных случаев, болезней (когда не считают, что эти события имеют психологический и психосоматический аспект). Он проявляется в кошмарах потомков семей, переживших травму (например, смерть). Эта смерть могла быть либо слишком ужасной, либо могла произойти при невыясненных обстоятельствах (когда человек погиб в море, на поле битвы, в лагерях, был похищен, объявлен пропавшим без вести или не был похоронен и семья все еще ждет его возвращения). Такие кошмары могут переживать и потомки, семей, имеющих тайны, связанные с чьей-то смертью. Крики в театре Роя Харта (возгласы солдат, умирающих на поле битвы под Вольфсоном), первичный крик (термин Янова), психодраму или другие формы эмоциональной терапии, вероятно, можно соотнести с этими случаями, а также со стонами в повторяющихся кошмарах некоторых потомков людей, пропавших без вести или травмированных войной.

Травматизм «ветра пушечных ядер»

В связи с празднованиями памятных дат — пятидесятилетия окончания войны (1944 — 1994), пятидесятилетия высадки союзников (6 июня 1944 — 1994), освобождения узников лагерей, пятидесятилетия мирового развития без больших войн (1945 — 1995) мы снова стали свидетелями повторных проявлений ужасной тревоги и кошмаров у потомков людей, выживших во время газовых атакв Ипре (1915), Вердене (1916), в концлагерях (и даже массового убийства под Седаном 2 сентября 1870 или революции 1789). Эти картины были столь явственными, будто они сами там присутствовали. У них наблюдались разнообразные проявления: кашель, квази-астма, «мертвенный холод», напоминающий тревогу приближающейся смерти, будто смерть касается их своим крылом. Они ощущали оцепеняющий ветер от пушечного ядра, которое вот-вот убьет однополчанина.

Когда все это выявляется, обговаривается, помещается в исторический и семейный*контекст с помощью терапевта, который внимательно слушает, оказывает поддержку и понимает контекст, эти проявления уменьшаются и/или прекращаются у взрослых и даже у детей (четвертого поколения после Вердена).

Мы объясняем подобное явление как нежелаемое и неосознанное наследие травм от ужасных событий, о которых нельзя говорить. (Такие травмирующие события, как Хиросима или Верден, массовые убийства армян или пытки, слишком ужасны или пугающи, чтобы о них говорить.) Это травмы невысказанные, приводящие в смятение, не «метаболизированные» и затем став!ние не «помышляемыми», но они проявляются в виде психосоматических расстройств, воспоминаний о травмах, перенесенных другими людьми. Они проходили через фильтры или «просачивались» по капле из поколения в поколение, их надо преодолевать с помощью экспрессивных методов (психотерапия, сны, рисунки, даже пение в виде плачей «lamentos»), помещая в рамки трансгенерационного подхода.

Например, в момент празднования пятидесятилетия высадки союзников в августе — начале сентября у Барбары появи-, лись кошмары. Она «видит» неясные фигуры, которые надви-

гаются на нее. Барбара описывает и рисует разных людей верхом на лошадях, на головах у них что-то вроде горшка, а наверху какая-то «штучка». Я внимательно наблюдаю и говорю: «Прусаки?» Тогда она восклицает с паническим ужасом: «Ой! Уланы!» Проводим «расследование» по ее дальней родне и выясняется, что отец ее деда в шестилетнем возрасте присутствовал при массовых убийствах под Седаном, когда с криками погибали тысячи людей и лошадей... И кошмары исчезают (спустя 125 лет). Мы проигрываем ужасную битву на психодраматическом сеансе. Затем Барбара рисует свои кошмары, мы анализируем ее сны, и ей становится лучше.

У маленькой девочки Натали трех с половиной лет повторяются кошмары. Каждую ночь она с плачем просыпается, задыхаясь (квази-астма). Я опробую рабочую гипотезу и спрашиваю у ее матери (она врач), были ли члены их семьи под Ипром или Верденом. Она отвечает: «Не знаю, как насчет газов, но семья моего дедушки жила возле Ипра». В тот вечер у маленькой девочки не было астматического приступа, но спустя месяц он возобновился. Ее мать рассказала мне об этом, я посоветовала ей предложить девочке все зарисовать. Натали нарисовала «чудовище» — причину своих ночных кошмаров, и это оказался... противогаз (которого она никогда в жизни не видела). Мы начали исследовать историю семьи, и выяснилось, что брат деда подвергался газовой атаке при Ипре, а ее прадед был ранен под Верденом в 1916 г. Когда в семье об этом заговорили, кошмары и кашель прекратились (и больше не возобновлялись, как показала проверка через год). Натали родилась 26 апреля 1991 г. (напоминаем: газовые атаки под Ипром были 22,25-26 апреля 1915 г.).

Инцест и инцест второго типа

Термином «инцест» обычно обозначают запрещенные связи между кровными родственниками (сексуальные или квази-сёк-суальные): отец — дочь, дед — внучка, дядя — племянница, братья — сестры, мать — сын, иногда свекр — невестка...

Профессор Гилен Девроед, хирург из Шербрука (Канада), использует клинический тест (связанный с работами Арнольда и Дениса) для выявления и лечения травм, вызванных инцес-

том и сексуальными злоупотреблениями (или шока от сексуального домогательства), часто связанных с тяжелейшими запорами (последствия «анизма»).

Франсуаза Эритье в 1994 г. выявила (Les Deux sceurs et lew mere, Paris, Odile Jacob) длительную запрещенную семейную связь между лицами, ставшими родственниками в результате брака. По отношению к третьему лицу связь становится квазиинцестом: мужу нельзя иметь отношения с сестрами или матерью жены, а также со второй женой своего отца, так как они «заражены» «женскими флюидами», благодаря им супруги становятся «единой плотью». До недавнего времени христианская церковь и закон долго запрещали это, хотя это широко практиковалось как в библейские времена (брат был почти обязан жениться на вдове своего брата, напомним, что Иаков женился на двух сестрах, Еашели и Лее), так и в наши дни в провинции и в сельской местности.

Американское и французское гражданское законодательство больше не запрещает браки между бывшими шуринами/невестками или зятьями/невестками (хотя в 1994 г. Вуди Ален поднял проблему, касающуюся его отношений с приемной дочерью бывшей сожительницы). Многие кинофильмы и популярные американские телесериалы, которые показывали во Франции в 1992 — 1996 гг., затрагивают тему различных браков, в том числе повторных, между кровными и некровными родственниками.

Синдром годовщины

Человеческое существо «имеет слоновью память» — обычаи и привычки в браке, число детей, а часто даже возраст смерти, выбор профессии осознанно передаются из поколения в поколение (межгенерационные связи), об этом говорят. От отца к сыну из поколения в поколение люди часто наследуют профессию: становятся фермерами, инженерами, врачами, преподавателями, нотариусами, булочниками, военными или моряками. Не зная того, люди умирают и женятся в том же возрасте, а иногда в то же время или того же числа. Люди могут осознан-