Итоги и перспективы.

В заключение нужно, естественно, сказать об «итогах и перспективах».

По мнению ряда марксистов России и СНГ, на территории СНГ будет происходить долгое и органичное развитие капитализма, в ходе этого развития широкие слои трудового населения будут пролетаризироваться, т. е. лишаться «мелкобуржуазных источников доходов», в ходе тред-юнионистской борьбы будут «самовоспитываться», т. е. приобретать «чувство собственной силы и достоинства», вырабатывать классовое самосознание, пока, созрев в достаточной мере, не поднимутся на революцию.

Эта перспектива является достаточно оптимистичной и ортодоксально-марксистской (то бишь меньшевистской), однако, к сожалению, все будет происходить совсем по-другому.

Вопреки распространенным среди марксистов представлениям, революционно-социалистическое сознание вовсе не является продолжением и развитием тред-юнионистского сознания:

Революционно-социалистическое сознание не является развитым, расширенным и дополненным тред-юнионистским сознанием, это два разных и противоположных типа сознания, хотя бы они и уживались тем или иным образом в голове одного и того же пролетария. Более того.

Исторически революционно-социалистическое сознание пролетариата предшествует тред-юнионистскому сознанию, а не вырастает из него. Английские пролетарии сперва крушили капиталистические фабрики, как луддиты, боролись за политический и социальный переворот, как чартисты, мечтали о социализме, как оуэнисты, и лишь затем приняли капиталистический строй и начали бороться лишь за лучшие условия продажи своей рабочей силы, что и называется тред-юнионизмом. Американские пролетарии сперва объединялись в выступавших за замену капитализма социализмом (как бы смутно ни понимался последний) Национальном рабочем союзе и Ордене рыцарей труда, и лишь затем возникла принявшая капитализм как незыблемую данность Американская федерация труда. Обратных случаев эволюционного перехода от тред-юнионистского к революционно-социалистическому сознанию в истории мирового рабочего движения не наблюдалось никогда.

Старое революционно-социалистическое сознание пролетариата не было продуктом капиталистической фабрики самой по себе, оно пришло к пролетариям извне капиталистической фабрики - но было не плодом пропаганды невесть откуда взявшейся мудрой партии, но результатом столкновения с новым капиталистическим миром опыта и психологии старого общинного коллективизма.

Чем более старый общинный коллективизм перемалывался и уничтожался капиталистической системой, и чем более чистым и свободным от докапиталистических примесей становился капитализм, тем более революционно-социалистическое сознание пролетариата сменялось тред-юнионистским сознанием. Там, где революционно-социалистическое сознание пролетариата возрождалось на какое-то время, это было следствием не органического эволюционного развития от тред-юнионизма к революционному социализму, но великих потрясений и катастроф, в первую очередь - войн (как произошло в результате Первой империалистической войны, после которой, в 1918-1923 гг., призрак коммунистической революции внушал буржуазии ужас больше, чем когда-либо в истории).

У нас нет оснований считать, что в будущем будет происходить по-другому. Грядущие империалистические войны и прочие капиталистические потрясения, несомненно, вызовут радикализацию пролетариата (как вызвали ее крах финансовых пирамид в Албании и государственное банкротство в Аргентине). Чтобы пролетарские восстания не закончились бесследно и бесплодно, но разрушили до основания буржуазные государства и установили победоносную диктатуру пролетариата, нужно, чтобы в соответствующей стране существовала революционная организация, которая не была бы ни обществом для посиделок марксистской интеллигенции, ни оппортунистической "легальной рабочей партией", но своими фанатизмом и деловитостью превосходила бы даже еретические секты средневековья.

Сама надежда на то, что наемные рабы капиталистического строя могут в пределах этого строя "самовоспитываться" и приобретать чувство "собственной силы и достоинства", по своей иллюзорности и утопичности не намного уступает надеждам на возможность таких прогрессов у не наемных, а буквальных рабов древнего Рима. Раб мог обрести чувство силы и достоинства, лишь восстав, убив господина, перестав быть рабом, уйдя в в отряды Спартака и Аристоника; но если даже ему, не делая всего этого, удавалось методом волынки добиться повышения выдаваемого ему рациона, чувства силы и достоинства у него не прибавлялось.

Теории о вызревании рабочего класса для социализма могли выглядеть убедительными 100 лет назад. В настоящее время их иллюзорность очевидна. Пролетариат может обрести силу, свободу и достоинство не "шаг за тагом ", а в революционном скачке, в катастрофическом разрыве с буржуазным миром, в вызванной какими-то общественными потрясениями (войнами, государственными банкротствами и т. п.) революции. Разумеется, такое обретение пролетариатом силы, свободы и достоинства будут закономерно - поскольку закономерны большие войны и прочие глубокие потрясения капитализма, им же самим регулярно порождаемые, - но эта закономерность будет действовать никак не постепенно, не эволюционно, это будет катастрофическая законоерность.

Все рассуждения нынешних СНГовских марксистов, надеющихся на перерастание тред-юнионистского сознания пролетариев в революционное, исходят из возможности в современной России (и в целом в СНГовии) длительного периода органического капиталистического прогресса, когда будет развиваться промышленность, с ней будет развиваться за счет "лишающейся мелкобуржуазных доходов" пролетаризируемой массы рабочий класс, в экономической борьбе он будет воспитывать свои сознательность и боевитость и т. д. - словом, повторение России 1861-1917 гг. - и даже не той России, какой она на самом деле была, а той, какой она представляется подобным марксистам!

К сожалению, ничего подобного не будет. Длительное бурное, стабильное и органичное развитие капитализма в России невозможно. Места на мировом рынке заняты, расти капитализму некуда (единственное предвидимое исключение -грядущий третий империалистический передел мира и предшествующая ему всемирная модернизация производства оружия, но в этом случае говорить об органическом и стабильном развитии капитализма и подавно невозможно). Возможны и неизбежны циклические колебания, промышленное производство может то подниматься на несколько процентов в год, то падать на несколько процентов в год, однако подобные колебания бессильны вытащить экономику даже до не столь уж высокого уровня 1989 г.

Начавшийся в 1999 г. экономический подъем вызван прежде всего высокими мировыми ценами на энергоносители. Он не сопровождается даже обновлением чрезвычайно устаревшего и изношенного оборудования, а потому носит чрезвычайно поверхностный, ограниченный и неустойчивый характер (как пишет В. В. Виноградов, "Оживление производства, начавшееся в 1999 г., не представляется устойчивым, так как не опирается на инвестиции в реальный сектор" [113, с. 105]).

Марксистам, да и не только марксистам, в России следует понять одну простую, но мрачную вещь: в современной России другого капитализма, чем тот, который есть, не будет. Никакой капиталистический прогресс, в условиях современного мирового капитализма, здесь невозможен.

Это означает, в частности, и то, что не будет "пролетаризации", понимаемой как превращение трудящихся в промышленных пролетариев, за счет исчезновения "мелкобуржуазных источников доходов". Современный российский капитализм обречен оставаться гниющим смрадным болотом, а промышленные пролетарии останутся в нем меньшинством, окруженным огромной пролетаризированной массой безработных, полубезработных и "самозанятых", т. е. люмпен-пролетариев и люмпен-буржуа.

Г. А. Завалько пишет, что "паракапитализм" (так он вслед за Ю. И. Семеновым называет зависимый, периферийный капитализм) ведет большинство "зависимых социоров" (социальных организмов), "включая нынешнюю Россию", "по пути деградации, исключающем революцию. "Невидимая рука рынка" жмет на тормоз, разрушая все, что не нужно западному капиталу (не только западному, но и самому российскому тоже. Завалько, так же как и Семенову, вообще свойственно преувеличивать подчиненное положение российского капитала, умалять его самостоятельность, в реальности достаточно высокую, чтобы говорить о России как об империалистической державе - хотя, разумеется, далеко не самой сильной в мире. - В. Б.), но обрубить ее некому. Революционная сила отсутствует. Кардинальное отличие положения в России перед Октябрем 1917 г. и после августа 1991 г. наглядно проявляется в отличии стремительного взлета большевиков от нынешнего удручающего бессилия левой оппозиции...

... ложна исходная установка о возможности социалистической революции в периферийных странах. Россия же выделяется даже среди них крайне низким

На самом деле, не имеет никакого смысла говорить о возможности социалистической революции в тех или иных отдельно взятых странах. Социалистическая революция - то есть такое победоносное восстание пролетариев, в результате которого они, задействовав новейшие компьютерные системы типа GRID для коллективного самоуправления многомиллионных масс, таки начнут переход к бесклассовому обществу - может быть только всемирной; и эта всемирная социалистическая революция, скорее всего, начнется в периферийных странах зависимого среднеразвитого капитализма - то есть, используя терминологию другого учителя Г. А. Завалько, И. Валлерстайна, в странах полупериферии, в слабых империалистических странах, - и лишь затем перекинется на главные империалистические центры. И если в осколках бывшего СССР пролетариат все-таки стал

уровнем протестных выступлений, что связано, как я полагаю, с регрессивным направлением развития нашей страны, с криминализацией, люмпенизацией и окрестьяниванием населения. (Ох уж эта дурная привычка марксистов-ортодоксов связывать утрату пролетариатом революционности с его окрестьяниванием... - В. Б.) В этом случае появления конструктивно^революционной силы внутри России ждать неоткуда. Конечно, России с ее научным и промышленным потенциалом тесно в рамках паракапитализма. Конечно, что-то одно должно исчезнуть. Но из этого не следует, что исчезнет паракапитализм. История последних лет показывает, что скорее исчезнет научный и промышленный потенциал России... " [201, с. 208, 244-245.]

Но, как ни удивительно, при всех подобных мрачных перспективах для революционного пролетарского движения в России, призрак коммунизма продолжает являться в кошмарах ученым слугам буржуазии.Так, известные нам Гордон и Клопов пишут:

«Увы, уроки истории далеко не всегда усваиваются народами (!!! - В. Б.). В моменты тяжких кризисов миллионы людей снова и снова начинают верить в невозможное (да как сказать... Из того, что первый блин вышел комом, вовсе не следует, что надо вообще прекратить печь блины. - В. Б.). В отличие от рыночно-демократической утопии иллюзия коммунистической социальной демократии может получить массовую опору. В этом смысле не совершенно безнадежны позиции таких, пока что слабых и маргинальных образований, как Социалистическая партия трудящихся, Партия самоуправления трудящихся (для буржуазных «социологов рабочего движения» страшнее абсолютно безобидных для буржуазии СПТ и ПСТ зверя нет. - В. Б.), левосоциалистические экстремисты в профсоюзах и компартии (это каких таких "левосоциалистических экстремистов" раскопали они в ФНПР, "Защите" и КПРФ?! -В. Б).

...Коммунизм - это такая утопия, которая на практике всегда становится тоталитарной тиранией, но которая содержит в себе огромный заряд привлекательности. Поэтому попытки его осуществления могут повторяться опять и опять. Тут стоит говорить о своего рода возвратной утопии.

Хочется думать, что «перекормленность» российского общества десятилетиями официальной коммунистической пропаганды дает некоторую надежду хотя бы на ближайшее будущее (Всего-навсего! - В. Б.). Быть может, если не сознательное понимание исторических закономерностей, то инстинктивное отвращение к столь памятному лицемерию прошлого позволит нам, по крайней мере, в непосредственной перспективе устоять перед соблазном соединять несоединимое -социально-политическую демократию и огосударствленную экономику" [141, т. 1, с. 85-86].

Нам придется огорчить авторов послужившего неплохим подспорьем для нашей работы двухтомного исследования: указанная ими причина для "некоторой надежды хотя бы на ближайшее будущее" является несостоятельной. Выросло новое поколение, которое абсолютно не помнит по собственному опыту "лицемерие прошлого", а равным образом не помнит прошлых неудач и поражений. Те, кому сейчас 18 лет, не видели доперестроечные времена и не запомнили времена перестроечные. Лицемерие "советских" времен для них такое же смутное предание, каким для людей брежневской эпохи было лицемерие царской России.

слишком разобщенным и слабым для того, чтобы начать революцию (впрочем, в наступившем столетии это еще будет проверено на практике, а сейчас окончательные суждения по этому вопросу выносить пока рановато), то пролетариат Китая, Ирана, Аргентины, Бразилии и многих других подобных регионов выглядит гораздо более перспективным в данном отношении. - В. Б.

Зато молодежи прекрасно известно лицемерие настоящего. Подобно тому, как у французской малоимущей молодежи ответом на лицемерие режима Реставрации были бонапартистский миф и миф якобинский, ответом на лицемерие российской Реставрации стал миф сталинистский и, по мере того, как Сталин в качестве великого русского патриота поднимается на щит путинским режимом, станет миф большевистский.

Революционное движение пролетариата не нуждается в мифах. Большевики сделали свое дело - обеспечили победу неоазиатского строя в России; задачей новых революционеров будет уничтожить продукт разложения неоазиатского строя, изначально гнилой монополистический капитализм. Новые революционеры будут учиться на опыте, победах и просчетах большевиков, но пойдут дальше них. Однако речь сейчас не о том...

В ельцинскую эпоху "беспорядочного грабежа" преобладающим официальным лицемерием было лицемерие "демократическое" и либеральное. В т. ч. и поэтому (хотя не только поэтому) у недовольных официальным лицемерием представителей низов доминировали державнически-патриотические настроения. В путинскую эпоху "грабительского порядка" господствующим стало державно-патриотическое лицемерие, и чем больше власти будут бить в патриотические барабаны, славить "единую Россию", и чем больше российское государство будет обнаруживать свой грабительский характер, тем сильнее будут расти в массах антигосударственные и антипатриотические настроения...

* * *

Эксплуататорский строй при прочих равных условиях тем более крепок, чем больше он способен перетягивать в лагерь эксплуататоров самых энергичных и инициативных людей из лагеря эксплуатируемых.

В начале 1990-х годов русский капитализм проявлял такую способность. Самые энергичные и беззастенчивые выходцы из низов могли податься в бандиты или в торговцы, и, при наличии везения, подняться наверх. Сейчас ситуация изменилась до такой степени, что ее изменение заметили журналисты из разных и даже конкурирующих буржуазных политических течений.

«Гражданской войны в России не случилось только потому, что изрядное число пассионариев политическим действиям предпочло бандитизм... При всей своей монструозности и хаотичности Система образца начала 90-х была более жизнеспособна, чем нынешняя, поскольку... в ней имелись места для пассионариев. Нынешняя, уверовав в свою железобетонность, таковых не предусматривает... Сегодня шлюзы закрыты. А значит, у Революции есть еще один шанс...»[цит. по: 233, с. 282].

По данному вопросу с фашистской «Лимонкой» согласен известный либеральный журналист Л. Радзиховский:

"Против чего дружат эти неумытые революционеры? Не против Путина, не против банков, не против Америки, не против "черных", не против "жидов", не против интеллигентов... Это все семечки, детали. Они - против той жизни, которая против них. У них все время по усам течет - а в рот им ни черта не попадает. И они знают - никогда и ни за что не попадет...

Такая зависть, такое унижение, такое попранное чувство справедливости - все это было динамитом всех классических революций. Когда раздался первый рык нового русского капитализма, казалось, что уж новой революции у нас не будет -"проклятьем заклейменные" ушли в "братья-1" или в мелочную торговлю. "Красные

гвоздики" остались в петлице карденовского костюма г-на Зюганова и в трясущихся руках анпиловских "комсомолок 20-х годов". Но сейчас, похоже, что-то может измениться.

Русский капитализм, не успев развернуться, впал в социальный застой. Перспективы "пацанов" стали совсем узкими. Те "пацаны", кому было 16-18 лет в 1990-93 гг., или перебиты, или стали "бизнесменами", но на рабочих окраинах подросли новые, из Чечни возвращаются те, кого научили воевать, - а капитализм-то, увы, не расширяется. Новые толпы - в отличие от начала 1990-х годов - пролезть в игольное ушко российского капитализма не могут. Желающих "приподняться" куда больше, чем свободных мест - вкусные места заняты, новые появляются очень нечасто.

Низы не хотят жить по-старому, а верхи не могут предоставить им возможность жить по-новому. Нет, это - не революционная ситуация. Но она не революционна только потому, что нет революционеров. Динамита революции становится все больше - спичек нет и поджигателей не видно. Пока не видно" [544].

А вот что пишет обозревательница леволиберальной «Новой газеты» Юлия Латынина, рассуждая о перспективе солдатских бунтов:

«Российские генералы столкнулись, кажется, с новой проблемой. Их солдатики организованно бегут из частей.

Раньше солдаты бежали поодиночке, пристрелив предварительно парочку сослуживцев и прихватив с собой автомат...

И вот новая беда. Солдаты уже не расстреливают коллег поодиночке: они бегут, ни в кого притом не стреляя, организованными группами...

А что, если за неорганизованной стрельбой и организованными побегами начнутся солдатские бунты?

Это форма протеста, весьма характерная для архаических обществ. Но что произойдет, если архаичная форма общественного протеста случится в ракетной части, боеголовки которой могут разнести хоть Кремль, хоть Вашингтон?...

А если бунт случится не в ракетной части, а в обычной, но его поддержит население?

Странное дело. В нашей нищей России, разделенной на две неравные половинки сверкающими дверями бронированных «Мерседесов», мы совсем забыли о такой вещи, как социальный взрыв. Революция. Революции не было ни в начале 90-х, когда кончились деньги и продукты, ни в 98-м после дефолта.

Однако не следует забывать, что в начале 90-х нищие молодые люмпены уходили не в революционеры, а в бандиты. Мы вряд ли когда подсчитаем, какой огромной силы социальный взрыв был поглощен организованными преступными группировками. И какое количество потенциальных разиных и Пугачевых собирало бабки с ларьков и ездило на стрелки. Сейчас ларьки и стрелки кончились, а социальная ненависть осталась.

В нашу армию не идут богатые. Не идут умные. Не идут здоровые.

Так уж в военкоматах обустроена система взяток, что наши солдаты оказываются самым угнетаемым, самым обездоленным - и при этом весьма организованным классом общества.

И если с этим ничего не делать, то рано или поздно самый угнетаемый класс России возьмется за оружие. Которое ему каждый день выдают угнетатели» [341].

* * *

Молодые пролетарии {а это не только промышленные рабочие), в отличие от пролетариев, выросших в брежневские времена, куда меньше склонны к иллюзиям о государстве, так как привыкли к тому, что государство для них не опекун, но враг. При этом молодые пролетарии куда больше привыкли к самостоятельности и инициативе. Найти новую работу им значительно легче, чем пролетариям предпенсионного возраста, поэтому они гораздо меньше склонны сносить от начальства все, что оно пожелает, лишь бы только удержаться на рабочем месте. Пролетарское состояние не является для них, желавших пролезть в буржуи, своим, естественным, поэтому они будут стремиться из него выйти, а горькая действительность заставит их понять, что выйти из этого рабского состояния можно только всем вместе и только путем революции. Опыт прошлых поражений и неудач рабочего класса не тяготеет над их памятью, он для них - отдаленная история, и воспоминания о неудаче Октябрьской революции столь же не помешают им подняться на новую революцию, как не помешали пролетариям в 1917 г. воспоминания о неудаче восстания Степана Разина.

При этом следует подчеркнуть, что рабочая борьба в России - в условиях отсутствия устойчивого капиталистического прогресса - имеет и будет иметь взрывной, скачкообразный характер, и что вслед за длительными периодами пассивности и задавленности будут происходить внезапные вспышки, подобно тому, как это случилось в 1998 г.

Конечно, в свете сказанного выше о разобщенности современного пролетариата - всего в мире вообще и СНГовского в частности - кажется невероятным, чтобы новые вспышки классовой борьбы превратились в серию восстаний по всему миру, в мировую революцию. Еще труднее представить себе, что эта мировая революция окажется победоносной - то есть что пролетарии, такие атомизированные сегодня, сумеют (хотя бы и с помощью современных компьютерных систем) начать налаживать коллективное самоуправление и превращать человечество в единую бесклассовую, не делящуюся на начальников и подчиненных компьютеризованную общину. Однако здесь нужно отвлечься от нынешней разобщенности пролетариев как от временного, второстепенного явления - и проследить глубинные тенденции развития мирового монополистического капитализма, на основе которых только и можно будет сделать достоверный прогноз дальнейшего развития человечества. Нужно последовать старой даосской притче:

"Циньский Мугун спросил Радующегося Мастерству:

- Нет ли в твоем роду кого-нибудь другого, чтобы послать на поиски коня? Ведь годы твои уже немалые!

- У сыновей [моих, вашего] слуги, способности небольшие. [Они] сумеют найти хорошего коня, но не смогут найти чудесного коня. Ведь хорошего коня узнают по [его] стати, по костяку и мускулам. У чудесного же коня [все это] то ли угасло, то ли скрыто, то ли утрачено, то ли забылось. Такой конь мчится, не поднимая пыли, не оставляя следов.

Прошу принять того, кто [знает] коней не хуже вашего слуги. С ним вместе скованный, [я], ваш слуга, носил коромысла с хворостом и овощами. Это -Высящийся во Вселенной.

Мугун принял Высящегося во Вселенной и отправил на поиски коней.

Через три месяца [тот] вернулся и доложил:

- Отыскал. В Песчаных холмах.

- Какой конь? - спросил Мугун.

- Кобыла, каурая.

Послали за кобылой, а это оказался вороной жеребец. Опечалился Мугун, призвал Радующегося Мастерству и сказал:

- [Вот] неудача! Тот, кого ты прислал для поисков коня, не способен разобраться даже в масти, не отличает кобылы от жеребца. Какой же это знаток коней!

- Вот чего достиг! Вот почему он в тысячу, в тьму раз превзошел и меня, и других, [которым] несть числа! - глубоко вздохнув, воскликнул Радующийся Мастерству. - То, что видит Высящийся, - мельчайшие семена природы. [Он] овладел сущностью и не замечает поверхностного, весь во внутреннем и предал забвению внешнее. Видит то, что ему [нужно] видеть, не замечает того, что ему [не нужно] видеть; наблюдает за тем, за чем [следует] наблюдать; опускает то, за чем не [следует] наблюдать. Конь, которого нашел Высящийся, будет действительно ценным конем.

Жеребца привели, и это оказался конь поистине единственный во всей Поднебесной!" [167, с. 11-12]

Глубинные тенденции развития мирового капитализма (о которых мы уже говорили в третьей главе) ведут к очередному, третьему империалистическому переделу мира, который будет осуществляться через серию больших войн почти по всему миру (а может, и просто по всему миру). Вот основной факт, из которого следует исходить, когда строишь прогнозы на XXI век. Обычно, когда доказывают невозможность победоносных пролетарских восстаний в будущем, исходят из молчаливого предположения о том, что капитализм неограниченно долгое время останется таким, каков он есть сегодня - относительно мирным, ограничивающимся лишь небольшими (по сравнению с тем, что было шестьдесят и девяносто лет назад) войнами. Нет ничего ошибочнее такого допущения: наиболее достоверным сегодня является именно апокалиптический взгляд на ближайшие пятъдесят-сто лет. Сегодняшняя относительная стабильность капитализма не должна заслонять от нас его ближайшую апокалиптическую перспективу - так же, как пол и масть коня не отвлекали героя даосской притчи от его беговых качеств, на которые этому герою только и нужно было обратить внимание.

К каким же выводам мы придем, если будем исходить из этой апокалиптической перспективы?

Как мы уже неоднократно отмечали выше, грядущие большие войны приведут к тому, что пролетариат (прежде всего средне- и слаборазвитых стран) окажется вооружен, по-военному организован, доведен до отчаяния бессмысленной бойней -то есть готов повернуть оружие на своих же начальников. В случае же успеха пролетарских восстаний (предпосылкой которому послужат крайне обостренные противоречия между империалистическими группировками - противоречия, которые, собственно, и породят эти большие войны) пролетарии, хотя и не обладающие опытом коллективных отношений друг с другом (которым обладали еще их прадеды и прапрадеды), тем не менее, будут подталкиваться к созданию коллективистского общества необходимостью выживания на той отравленной, покрытой развалинами помойке, в которую превратится Земля после серии больших войн. Кроме того, к налаживанию коллективистской жизни победивших повстанцев

Именно из такого молчаливого предположения исходил Эрих Фромм, доказывая в своей книге "Революция надежды" "невозможность насильственной революции в классическом смысле этого слова" в том мире, который сложился после Второй мировой войны [700, с. 219-223]. Но все дело в том, что скоро мы будем жить в совсем не таком мире, какое он сейчас - но, скорее, в таком, каким он был в 1916-18 гг. (и даже еще страшнее, потому что в этом мире будут во множестве взрываться не только снаряды, но и вакуумные бомбы, и не только нефтяные вышки, но и атомные электростанции).

парадоксальным образом будет побуждать та недоверчивость, которую они усвоили из своего сегодняшнего, довоенного, разобщенного бытия: они будут доверять тем лидерам, которых сами же выдвинули, гораздо меньше, чем их простодушные, доверчивые прадеды - и будут стремиться контролировать этих лидеров как можно более полно и плотно, а также решать как можно больше вопросов совместно, не передоверяя их решение лидерам. Хитрые, недоверчивые и очень агрессивные, как крысы, современные пролетарии сплачиваются с огромным трудом - но если уж сплотятся в коллектив, то станут очень неудобным объектом для эксплуатации (не то, что их наивные, недавно вышедшие из деревни прадеды и прапрадеды, которых всяким Сталиным так легко было обмануть красивыми словами...): таким парадоксальным, диалектическим образом всеобщее недоверие, взращенное индустриальным классовым обществом, поспособствует уничтожению этого общества и приходу ему на смену общества всеобщего доверия коллективистского, постиндустриального, постцивилизационного общества. Поскольку первейшей задачей после свержения буржуазии - задачей, от решения которой будет зависеть выживание человечества - окажется расчистка той помойки, в которую превратят мир грядущие империалистические войны, а расчистить эту помойку можно будет лишь усилиями трудящихся всего мира, -постольку у победивших повстанцев возникнет стимул объединяться не в маленькие замкнутые коллективы, а в единый всемирный коллектив. Технической предпосылкой такого объединения являются современные компьютерные технологии, уже достигшие такого совершенства, что на их основе нетрудно будет охватить всю Землю сетями типа GRID даже после очень опустошительной мировой войны. А поскольку расчищать нашу планету от ядовитого мусора придется очень долго, то необходимость такой расчистки станет долговременным стимулом, побуждающим трудящихся привыкать к коллективному образу Привыкая к

нему, люди будут строить на развалинах старых предприятий новые - и на этих новых предприятиях будут задействованы новые технологии, более совершенные, чем прежние, и при этом требующие именно коллективного управления производственным процессом посредством компьютерных систем.

Новые технологии, даже самые что ни на есть экологически чистые, приведут к тому, что человечество будет производить все больше и больше энергии - и тем самым все больше и больше изменять биосферу Земли. В классовом обществе это неизбежно привело бы к гибели человечества; однако если процесс перехода человечества к коллективизму таки начнется, то в ходе него будет возможно чем дальше, тем больше изменять биосферу Земли полезным для людей образом - что осуществимо лишь в том случае, если все человечество, совместно и с общего согласия, приспосабливает друг к другу свою природную среду, свое производство и человеческий организм. Перед людьми встанет задача изменять, в их общих интересах и по их общей воле, свои организмы, свой генотип. В классовом обществе изменение генотипа людей в интересах и по воле всех просто немыслимо; по мере же перехода человечества к коллективизму это будет не только все более нужно, но и все более возможно - в том числе и потому, что, выбираясь из послевоенной разрухи и расчищая оставшуюся после войны всемирную помойку, люди привыкнут совместно контролировать распределение и потребление материальных благ, то есть потреблять не в одиночку, а фактически совместно (а без такой привычки люди никак не смогут прийти к общему решению изменять свои организмы: индивидуальное потребление материальных благ и их распределение по индивидуальным долям воспитывает у каждого индивида отношение к своему организму как к своей индивидуальной собственности, которой только он вправе

распоряжаться, - и такие индивиды никак не смогут принять совместное решение о биологической переделке себя и своего потомства. Для принятия такого решения необходимо такое же восприятие людьми себя, какое было у членов первобытного племени, - восприятие себя как неотделимой части физически единого тела, каковым является общество-коллектив и которое физически едино не только в пространстве, но и во времени, в череде сменяющих друг друга поколений клеточек общественного тела).

Таким образом, коллективно управляться посредством компьютерных систем будет не только производство, но также и распределение - а тем самым и потребление - материальных благ. Человечество постепенно превратится сперва в "общину общин", "коллектив коллективов", каждый из которых будет представлять собой единую семью, совместно выкармливающую и воспитывающую своих детей, -а затем, по мере размывания границ между отдельными коллективами, будет превращаться в единый коллектив, единую семью. При этом индивидуальные личности будут постепенно растворяться в малых и больших коллективах, сливаясь в коллективную личность - такую же, какой была (как мы уже отмечали выше) первобытная община, но на гораздо более высоком уровне развития...

Попробуем довести очерченные нами тенденции грядущего развития человечества до предельной последовательности - и предсказать, до чего доживет человечество в далеком, почти фантастическом будущем, если только переживет кошмар империалистических войн и сможет перейти к бесклассовому обществу.

Согласно мнению американского биофизика Грегори Стока (интервью с ним передавалось по телевизионному каналу РТР 27.08.00, в американском фильме "Тайны тысячелетия", показ которого шел в рамках передачи "Планета Земля"), в будущем люди объединятся в одно разумное существо (Сток называет его метачеловеком) с помощью вживленной в человеческие организмы микроэлектроники (микрокомпьютеров, посредством которых будут осуществляться новые формы не только общения, но и биологического взаимодействия людей). Надо думать, что когда-нибудь (может быть, уже в процессе перехода от цивилизации к коллективизму, а может быть, на ранней стадии коллективизма. Но уж наверное раньше, чем наступит полный коллективизм: если идея уже носится в воздухе, то ей суждено воплотиться в жизнь достаточно скоро) этот прогноз начнет осуществляться. Это означает, что людям уже не надо будет таращиться на экран

Маркс ошибался, когда давал такой прогноз:

"Капиталистический способ присвоения, вытекающий из капиталистического способа производства, а следовательно, и капиталистическая частная собственность, есть первое отрицание индивидуальной частной собственности, основанной на собственном труде. Но капиталистическое производство порождает с необходимостью естественного процесса свое собственное отрицание. Это - отрицание отрицания. Оно восстанавливает не частную собственность, а индивидуальную собственность на основе достижений капиталистической эры: на основе кооперации и общего владения землей и произведенными самим трудом средствами производства" [400, с. 773].

Раз восстанавливается индивидуальная собственность - значит, восстанавливается и индивидуальная личность... На самом же деле переход от классового общества к коллективизму и от раннего коллективизма (социализма) к полному коллективизму (коммунизму) как раз и состоит в вытеснении всех остатков индивидуальной (и неразрывно связанной с нею авторитарной) собственности коллективной собственностью, а индивидуальной личности - коллективной личностью.

Когда известный реакционер Александр Зиновьев пишет:

"... в любом большом скоплении людей, образующем целое, с необходимостью происходит образование иерархии групп и должностных лиц, что заранее превращает в идеологические фикции всякие надежды на социальное равенство" [211, с. 16], -

монитора, барабанить пальцами по клавиатуре и возить мышкой по коврику для того, чтобы участвовать в управлении обществом посредством компьютерных систем: это можно будет делать во время прогулки, еды, купания... В первое время значительные остатки отношений индивидуального и авторитарного управления в системе общественных отношений еще не позволят коллективистам перейти к прямому чтению мыслей, даже когда это станет технически возможным; но при полном коллективизме (т. е. при "полном коммунизме") эти ограничения отпадут -хорошим коллективистам тогда будет абсолютно нечего скрывать друг от друга, - и члены единого всечеловеческого коллектива будут так же непосредственно воспринимать мысли и переживания друг друга, как и свои собственные. Разница между "своей" и "чужой" душой исчезнет: ощущения, эмоции, чувства и мысли всех людей будут для каждого человека своими... Со временем каждый индивид будет постоянно, даже во сне, поддерживать связь с паутиной компьютерных сетей, связующих человечество в единого разумного субъекта, - и в любой момент сможет вступить в контакт с любым другим индивидом, входящим во всечеловеческий коллектив, воспринимая при этом душу этого другого индивида как непосредственное продолжение своей души. Конечно, сегодня от таких прогнозов у многих мороз пойдет по коже: первая подсознательная реакция на них у вс