VI. Структура института

Для большей конкретности предположим, что возможно составить перечень типов. Так, например, семья, расширенная семейная группа, клан и фратрия образуют один тип. Все они связаны с освященными и узаконенными хартией^* способами воспроизводства человеческого рода. Эта хартия всегда соответствует желанию, комплексу мотивов, общей цели. Она укоренена в традиции или даруется традиционно признанной властью. В браке эта хартия, т. е. определенная совокупность установленных правил, объемлет собою законы заключения брака и отсчета происхождения, тесно друг с другом связанные. Все принципы, по которым определяется законность происхождения потомства, конституция семьи, т. е. непосредственной репродуктивной группы, устанавливающая специфические нормы сотрудничества, — все это образует хартию семьи. В разных обществах она различна, но всегда является частью того знания, которое должен получить ученый в ходе полевого исследования, и именно она определяет институт семейной жизни в каждой культуре. Помимо такой системы основополагающих правил мы должны также более полно выяснить состав семейной группы, место сосредоточения власти в семье и распределение функций между домочадцами. Другими элементами, подлежащими изучению в ходе полевого исследования, являются специфические правила — технологические и юридические, экономические и будничные.

^*Под «хартией» Малиновский понимает закрепленное в групповом сознании идеологическое (религиозное, мифологическое, политическое, правовое и т. п.) обоснование и моральное оправдание существования группы, института, обычая и т. п. — Прим. перев.

Семейная жизнь, между тем, сосредоточена вокруг домашнего очага. Она физически детерминирована типом жилища, комплектом бытовых инструментов и приспособлений, домашней обстановкой, а также священными объектами, связанными с тем или иным магическим или религиозным культом, который данная семейная группа исповедует. Следовательно, мы имеем такие элементы, как правила, состав группы, нормы сотрудничества и поведения, а также материальную среду. Когда мы соберем все эти данные, нам необходимо получить, кроме того, еще и более конкретное описание внутрисемейной жизни, со всеми ее сезонными вариациями, со всей ее повседневной рутиной, а также исчерпывающее описание имеющих место отклонений от норм.

Если в обществе помимо семьи в узком смысле слова существуют один или несколько типов расширенных родственных групп, то полевые исследования и теоретический анализ должны аналогичным образом продемонстрировать, что такие группы тоже имеют свою хартию в обычном праве расширенной семьи. Эти группы имеют свои особые правила, регулирующие обмены между составляющими их членами. Они имеют более многочисленный состав, общие материально зафиксированные пространственные границы, общий символический очаг, главное и второстепенные жилища, а также ряд объектов, используемых совместно, в отличие от объектов, принадлежащих отдельным входящим в их состав семьям.

Хартия клана дана в мифах об общем прародителе и в единодушном признании общей принадлежности к расширенной родственной группе.

Во всех районах земного шара мы обнаруживаем также самоуправляющиеся группы. Имеем ли мы дело с ордой кочевников, локальной группой австралийских аборигенов, андаманцев, калифорнийских индейцев или новоземельцев, мы находим, что люди, живущие в тесном соседстве, предъявляют исключительные права на определенный участок территории и многие виды деятельности осуществляют сообща. При совместной деятельности непосредственное сотрудничество между людьми оказывается незаменимым и имеет тенденцию принимать организованные формы. Сколь бы рудиментарной ни была такая организация, она предполагает притязания группы на свои земли. Они часто тесно переплетаются с мифологическими и религиозными, а также в строгом смысле слова юридическими притязаниями. Поэтому в хартии содержится определение индивидуальных прав на членство в группе, закрепляется право группы на свою землю и находит отражение целый комплекс исторических, легендарных и мифологических традиций, сплачивающих группу в единое целое, выросшее на своей собственной почве. В фарсовой форме такой закон был воспроизведен в доктрине "Blut und Bodew"; современного нацизма.

Локальная группа также имеет свой состав, более или менее развитую центральную власть, дифференцированные (или частные) права индивидов на землю, а также разделение общественных функций, т. е. возлагаемых обязанностей и причитающихся Привилегий. Все конкретные правила владения землей, обычные нормы общинной деятельности, определение сезонных передвижений, в особенности связанных со сбором всей группы по тому или иному особому случаю, составляют в совокупности свод правил, определяющих нормативный аспект данного института. Территория, постройки, объекты общественного пользования (такие, как дороги, источники, водоканалы) образуют материальный субстрат этой группы. Территориальный принцип может служить основой для дальнейшего расширения групп и образования областных единиц, объединяющих несколько локальных групп. Здесь я вновь предложил бы полевому исследователю изучить существующую традиционную хартию, составляющую raison d'etre таких группировок, а также путь их исторического формирования. Ученый должен описать состав таких областных (или региональных) групп, обычное право, регулирующее протекающую в них совместную деятельность, а также то, каким образом они управляют своей территорией и распоряжаются своими богатствами и орудиями совместной деятельности, такими, как оружие, церемониальные объекты и символы.

Племя, очевидно, является такой единицей, которая складывается в результате преобразования групп распространенных на определенной территории по мере развития (социальной) организации и сотрудничества. Однако я склонен предположить, что использование данного понятия до сих пор было двусмысленным и путаным, что отрицательно сказалось на этнографической терминологии. Я считаю необходимым провести различие между племенем, в культурном смысле слова, и племенем как политически организованной единицей. Племя как крупнейший носитель единой культуры представляет собой группу людей, имеющих общие традиции, обычное право и методы производства, а также характеризуется единой организацией, свойственной таким входящим в ее состав малым группам, как семья, локальная группа, профессиональная гильдия или трудовой коллектив. Наиболее характерным признаком племенного единства я лично считаю общность языка, поскольку общее наследие умений и знаний, обычаев и верований может сохраняться группой людей лишь тогда, когда они пользуются одним и тем же языком. Кооперация действий, в полном смысле слова, возможна, опять таки, лишь при том условии, что люди общаются друг с другом с помощью языка.

Племя-нация, как я предлагаю называть этот институт, не обязательно должна быть политически организованной группой. Политическая организация всегда подразумевает наличие центральной власти, облеченной правом управлять своими подданными, т. е. осуществлять координацию действий входящих в состав политического объединения групп. Когда мы говорим «власть», мы предполагаем использование силы — как духовной, так и физической. Я думаю, что племя во втором смысле слова, т. е. широкая политическая группировка, или племя-государство, не идентично племени-нации. Я полностью согласен с результатами анализа, предпринятого профессором Лоуи в его книге о происхождении государства, согласно которому такого рода политические объединения в наиболее примитивных культурах, известных нам по этнографическим наблюдениям, отсутствуют. Вместе с тем, культурные объединения в них есть.

Хартию племени-нации всегда можно обнаружить в тех традициях, которые имеют отношение к происхождению данного народа и определяют его культурные достижения через призму героических деяний предков-прародителей. Исторические легенды, генеалогические традиции и исторические толкования, объясняющие, почему культура этого народа отличается от культуры его соседей, также вливаются в обоснование его существования. С другой стороны, хартией, обосновывающей существование племени-государства, является неписаная, но всегда имеющаяся в наличии конституция власти, права, сословий и предводительства. Члены культурной группы имеют дело с проблемами стратификации или ее отсутствия, рангов и сословий, возрастных градаций, пронизывающих всю культуру, а также, очевидно, с ее территориальным делением. Когда то или иное территориальное подразделение ощутимо отличается по культуре и языку, мы сталкиваемся с дилеммой и должны определить, с чем мы имеем дело — с несколькими племенами-нациями или же с федерацией, в культурном смысле этого слова, т. е. с объединением культурно автономных подгрупп. При изучении же состава племени-государства никаких трудностей не возникает. В данном случае встают вопросы о центральной власти, предводительстве, совете старейшин, а также о методах охраны порядка и вооруженных силах Кроме того, сюда включаются проблемы племенной экономики, налогообложения, общественной казны и финансирования племенных экономических предприятий. Что касается материального субстрата национальности, то его можно определить по его отличительным особенностям, поскольку он отделяет данную культуру от других. В случае же племени-государства в материальный субстрат войдут территория, находящаяся под его политическим контролем, оружие, предназначенное для защиты и нападения, а также богатства племени, накопленные и используемые сообща в политических, военных и административных целях.

Продолжая далее наше исследование, мы могли бы, оставив в стороне территориальный принцип, внести в перечень институтов все организованные и кристаллизовавшиеся группировки, определяемые полом и возрастом. Мы, разумеется, не стали включать сюда такие институты, как семья, в которой полы взаимно дополняют друг друга и кооперируются. Мы включили бы так называемые тотемные половые группы, различные возрастные группировки, а также организованные лагеря, создаваемые соответственно для посвящения в женщины и в мужчины. Если мы возьмем систему возрастных градаций, предназначенную только для мужчин сообщества, то сможем сделать вывод, что пол и возраст являются независимыми друг от друга дифференцирующими принципами и закрепляются каждый по отдельности. Я сомневаюсь, что могут возникнуть какие-то трудности с определением законов, норм и материального субстрата этих групп. Мужские ассоциации, т. е. секретные общества, клубы, общества холостяков и т.п., можно без всяких колебаний включить в понятие институтов. Позвольте напомнить вам, что каждая из таких групп имеет собственное правовое и мифологическое обоснование, что это предполагает определенность ее состава и принятых в ней норм поведения, а также что каждая из этих групп имеет определенное материальное воплощение, место сбора, какую-то общую собственность, свое особое ритуальное и инструментальное оснащение.

Большая группа институтов может быть объединена в широкий класс, который мы могли бы назвать профессиональными институтами. Разные аспекты культуры, т. е. такие разнородные типы деятельности, как образование, экономика, судопроизводство, магический обряд и религиозное богослужение, могут как воплощаться, так и не воплощаться в специфических институтах. В данном случае из функциональной теории не должен изыматься эволюционный принцип. Ибо нет никаких сомнений, что в процессе человеческого развития потребности в экономической организации, образовании, магических и юридических услугах все более и более удовлетворялись специализированными системами деятельности. Каждая группа специалистов превращается во все более сплоченную профессиональную организацию. Тем не менее, задача найти самый ранний тип профессиональной группы завораживает не только ученых, проявляющих интерес к широким эволюционным схемам, но в равной степени полевых исследователей и ученых; занятых сравнительным анализом. Немногие антропологи осмелились бы отрицать, что в магии и религии, в различных методах производства и типах экономического предприятия мы наблюдаем действующие организованные группы. Каждая из них имеет свою традиционную хартию, т. е. определенное обоснование того, как и зачем ее члены должны кооперироваться; каждая обладает определенной формой технического или мистического руководства и разделения функций; у каждой имеются свои особые нормы поведения.