Глава XXIV. — Не бойтесь, это я! — тихо произнес женский голос

«Я ПРОШУ ВАШЕЙ ЗАЩИТЫ»

 

 

— Не бойтесь, это я! — тихо произнес женский голос. Свеча поднялась выше и осветила фигуру, стоящую в двух шагах от возвышения, на котором я спал. Я включил фонарь. Лицо и фигура женщины показались мне знакомыми.

— Беата?! — удивился я.

— Да, это я! Я пришла просить вашей защиты, пан Владимир.

— Защиты? От кого? Ваши обидчики сидят сейчас под стражей. Вам нечего бояться!

— Я не о них!

— Вас обидел кто-то из наших?

— Можно я сяду?

— Вид у нее, действительно, был взволнованный. Она вся дрожала.

— Садитесь! Но извините, я останусь пока лежать. Я раздет.

Она опустилась на край возвышения.

— От кого же вы просите защиты?

— Это длинная история. Но прошу вас выслушать меня. У меня, то есть, у моего отца был сосед. Мой отец — фермер, — пояснила она. — Ферма соседа стояла километрах в двух от нас. Сын соседа учился со мною в одном классе. Я ненавидела его, как может ненавидеть мужчину женщина. Он внушал мне отвращение. Я не могла без омерзения смотреть на его короткопалые, покрытые густыми рыжими волосами руки, которыми он каждый раз, когда мы оказывались наедине, пытался обнять меня. Я пожаловалась отцу. Тот встретил Марка, так звали этого парня, и пригрозил пристрелить его, если тот не перестанет приставать ко мне.

Тут как раз началась эпидемия. Мы заперлись на своей ферме. Отец запретил всем нам — моей сестре, брату, матери и мне — покидать ее и встречаться с людьми. Он даже раз стрелял, когда кто-то пытался приблизиться к ферме. К счастью, она стояла вдали от поселений и у нас никто не заболел. Мы жили одни. Когда перестали работать радио и телевизор, мы подумали, что остались одни на целом свете. Раз ночью я услышала стук, а когда вскочила с кровати, увидела, что в окно лезет Марк, а сзади на лестнице стоит еще кто-то и смотрит на меня. Я закричала что было сил и бросила в окно керосиновую лампу. В доме проснулись. Отец выбежал на крыльцо и выстрелил по ним. Они скрылись.

А через месяц нагрянула банда. Отца, мать и брата убили, а меня с сестрой забрали с собой. Мне сказали, что я достанусь главарю банды. Этого главаря мы встретили в дороге, когда нас везли сюда. Как я жалела, что не родилась горбатой и уродливой, как те старухи, которые вчера избили меня плетью.

— Вас? За что?

— О! Не только меня, а всех вновь прибывших! Что-бы заставить девушек быть покорными! Остальное вы знаете. Я, к счастью, не досталась бандиту! Но среди пленных мужчин я узнала Марка. Он, правда, изменился и стал еще более уродливым. Керосиновая лампа тогда обожгла ему лицо. Сегодня он встретил меня в коридоре, схватил за руку и хотел увести с собой. Я вырвалась. Он погнался за мною. Моя комната находится здесь, недалеко от вашей. Я едва успела добежать и захлопнуть дверь. Он стал рвать дверь, но вдруг все затихло. Потом кто-то прошел по коридору. Я услышала голоса мужчин, которые, наверное, спугнули его. Мне стало страшно. Я открыла дверь и прислушалась. Все было тихо. Тогда я взяла свечу и вот я здесь. Я прошу вашей защиты!

— Успокойтесь! Завтра мы найдем этого Марка! Никто не посмеет вас обидеть. Отвернитесь, пожалуйста, я оденусь и провожу вас.

— Не надо! Позвольте, я останусь здесь! — умоляюще произнесла Беата. — Я еще не закончила.

— Пожалуйста, но позвольте мне одеться.

— То успеется! Скажите, — она встала и отошла на три шага, — я красивая?

— Конечно!

— Очень? — настаивала она.

— Очень!

Она удовлетворенно улыбнулась:

— Да, так мне говорили многие.

Она подошла и снова присела на край постели.

— Теперь скажите, могу ли я найти себе мужа?

— Без сомнения. Любой мужчина был бы счастлив иметь такую жену!

— Любой?

— Думаю, что — да.

— А то правда, что у вас женщины сами выбирают себе мужчину?

— Да, так сложились обстоятельства. Женщин намного больше, чем мужчин и, в общем… — я не знал, как мне закончить фразу.

— О! Я то добре знаю! Пан Виктор мне все рассказал. То не имеет значения. Я все понимаю. Я согласна! Женщина должна иметь мужчину-защитника!

— Вы его, несомненно, будете иметь! Вам надо только сделать выбор.

— Я сделала его еще днем!

— Вот как? — несколько разочарованно протянул я, — тогда вам надо было обратиться к избраннику за защитой!

— Я это уже сделала.

— И он что, отказал? Быть не может.

— Пока еще не отказал…

— До сих пор думает? Что за болван?

— То есть вы!

— Я?

— Так! Я прошу вашей защиты! Вы рыцарь и не можете отказать мне! Потом, вы говорили, что любой согласится быть моим мужем…

— Да! Но я уже женат…

— То не имеет значения.

— Послушай, милая моя девочка, если тебе необходима безопасность, то я ее гарантирую. Для этого не нужно жертвовать собой. Для этого необходимы чувства…

— Со стороны женщины они есть!

Она придвинулась ближе, наклонилась, наши губы встретились.

Руки мои невольно обняли ее…

 

— …Я есть главный трофей победителя! Это как в сказке: приходит рыцарь, убивает Змея и освобождает прекрасную принцессу. Я — принцесса, ты — рыцарь!

— Послушай, Беата, — попытался я рассеять последнее сомнение, — может быть, все это из-за страха перед Марком?

— Если бы даже Марка не было, я все равно пришла бы к тебе.

— Мы только раз виделись.

— Тогда и решила, когда увидела! Потом мне многое рассказал Виктор и я призналась Ильге. Она мне сказала, чтобы я шла сейчас. Потом, когда ты вернешься домой, это будет поздно. Она мне сказала: «Застань его врасплох. Если он мужчина, то не устоит. А если не устоит, никогда не бросит». Она мувила правду?

— Правду. Выходит, здесь созрел целый заговор!

— Что остается женщинам, как не заговор? — она засмеялась, — теперь все: ты меня не бросишь!

— Ох, и хитрые же вы, женщины!

— Мы всегда были хитрые и остались такими же, как и вы тоже.

— Мы хитрые?

— Нет, я хотела сказать, что мужчины всегда добывали себе женщин силой, а женщины мужчин — хитростью. Ты добыл меня силой и я — твой трофей!

— Где это ты набралась такой мудрости?

— О, у мамы, конечно. Она говорила мне: «Бета, ты такая красавица, что должна выйти за короля!»

— Но я не король! Я такой же, как и все. Меня могут выбрать руководителем, а могут и прогнать!

— Ты король духа!

— Ты начинаешь льстить и говорить неправду. Сознайся, про Марка тоже выдумала.

— Нет. Я шла к тебе, а он меня караулил.

— Ко мне? Ты же говорила — к себе?!

— Я живу со всеми в другом крыле здания…

— Значит, ты солгала?!

— Женщина может лгать, но мужчина не смеет ее в этом уличать! Это не по-рыцарски!

— У тебя, действительно, манеры королевы!

— Я есть полька! — это было произнесено с непередаваемым гонором.

Ох, уж этот польский гонор! Он не похож на немецкий шовинизм или на русское чванство. В нем всегда звучит некая бесшабашная удаль, крайняя самонадеянность, не лишенная благородства, презрение к опасности — в общем, непередаваемый в словах конгломерат чувств, свойственный только этому красивому и храброму народу, обделенному, к сожалению, предусмотрительностью. И именно это отсутствие предусмотрительности, как правило, сводило на нет то, что добывали храбрость и незаурядный талант. Казалось, этот народ никогда не состарится и останется вечно юным, всегда будет совершать подвиги и ошибки, свойственные этому возрасту. А польские женщины? Они собрали в себе все пороки и достоинства своего пола. Ненасытные в любви и тщеславии, коварные настолько, что отцы-иезуиты выглядят перед ними неумелыми учениками, они, в то же время, не раз являли миру образцы верности, добродетели, красоты и благородства.

— Тогда придется сделать тебе королевский подарок, — сказал я, имея в виду одну вещь, найденную в сейфе предводителя банды.

— Ты уже сделал его! — она приблизила губы к моему уху, — ты подарил мне сына!

— Как ты это можешь знать?

— Я это знаю!

— В таком случае, ты, действительно, будешь королевой!

— Так! Я ей буду!

И я ей поверил.

Мы заснули на рассвете. Когда я проснулся, Беаты рядом не было. Я быстро оделся и вышел. Во дворе мне встретился Кандыба. Именно его я и хотел видеть.

— У вас должен быть некий Марк Валигура? — спросил я, пожимая ему руку.

— Не знаю.

— Он такой рыжий, со следами ожога на левой щеке.

— Есть такой! Что он сделал?

— Пока еще ничего, но может. Я прошу разыскать его и привести сюда.

— Будет сделано!

Я хотел его еще что-то спросить, но тут подошел Виктор.

— Не беспокойся! Беата с Ильгой, — сообщил он.

— Ты что, рассказывал ей мою биографию? — упрекнул я.

Виктор смутился:

— Я ничего… Это она… Усиленно расспрашивала… Вместе с Ильгой. Это все — Ильга!

— Это не по-рыцарски! — вспомнил я слова Беаты, — валить все на жену!

— Нет! Правда! Я только потом от Ильги узнал, что она пошла к тебе.

— И поэтому просил не закрывать дверь?

Виктор покраснел. Действительно, быть уличенным в сводничестве — позорно для мужчины.

— Знаешь, — собравшись с духом, произнес он, — я, конечно, виноват. Но втянула меня Ильга. Признаюсь, я так полюбил ее, что, честно говоря, готов исполнить любую ее просьбу.

— А!

— Ты не смейся! Я ее, действительно, безумно люблю!

— С чего ты взял, что я смеюсь? Я рад за тебя!

— Правда? — обрадовался Виктор.

— Конечно, чудак, — я дружески хлопнул его по спине, — значит, они подружились?

— Да! Еще тогда, когда сидели со мной в танке, вместе со связанным Можиевским. Они, знаешь, как сестры. И даже чем-то похожи.

— Разве только тем, что обе красавицы, а так… Ильга светловолосая, а Беата — темненькая. Кстати, ты мне напомнил. У Беаты здесь должна быть младшая сестра Гелена. Ее надо разыскать. Я как раз хотел сказать об этом Кандыбе, но ты перебил меня.

— Я найду его!

— Подожди! Что я тебе еще хотел сказать? То, что произошло сегодня ночью, накладывает на меня определенные обязанности.

— Естественно! На этом и строился расчет, — засмеялся Виктор.

— Спасибо!

— Ты недоволен?

— Не хочу кривить душой: доволен и еще как!

— Так в чем же дело?

— Я не знаю, как на это посмотрят у меня дома. Вернее, хорошо знаю!

— Бог мой! Это стало настолько привычным, что уже не вызывает удивления. Скорее, напротив.

— Да, но я сам еще не совсем привык.

— К этому нетрудно привыкнуть. К чему-чему…

— Погоди веселиться…

— А почему нет? Знаешь, кого ты сейчас напоминаешь? Есть такая сказка про кота, который страшно любил рыбу, но уверял всех, что терпеть ее не может! Чего ты боишься? Скандала? Перетерпишь!

Виктор был прав в том, что я панически боялся скандалов. Особенно, если их устраивают женщины. Кажется, что я легче перенес бы самую страшную зубную боль, нежели крики, слезы и ругань. Если говорить откровенно, то я отчаянно трусил!

— Ну хорошо! — сжалился наконец Виктор, — давай сделаем так: месяц-другой Беата поживет вместе с Ильгой, пока все не утрясется.

— А как она сама?

— Предоставим все это Ильге. Она заварила кашу, пусть теперь и расхлебывает.

Нас прервал Кандыба. Мне показалось, что он чем-то смущен.

— Сегодня на рассвете Валигура ускакал на коне неизвестно куда, — сообщил он.

— Он был вооружен?

— Как все! — пожал плечами Кандыба, — что он натворил?

— Да так, ничего, — пробормотал я, не желая посвящать его в свои интимные дела, — во всяком случае, если вдруг объявится, то задержите его и разоружите. Разузнайте, с кем он дружил.