Конец партии

 

Шла третья неделя осады. Штурмы, предпринятые в первую неделю, не дали никакого результата. Крепость была неприступна. После первых неудач военные советники предложили королю перейти к длительной осаде и взять город измором. «Месячная или двухмесячная осада деморализует гарнизон, – утверждали они. – К тому же русские, составляющие значительную его часть, могут понять, что защита проигравшего Альберта не даст им ничего. Необходимо закинуть в город подметные письма. Возможно, они просто откроют ворота, как открыли нам путь псковичи. Такая политика позволит нам распустить часть войска и приступить к решению внутренних проблем. Помимо прочего, осаждать крепость в конце февраля, когда солдаты мерзнут в палатках и гибнут в безуспешных приступах, дело неблагодарное. Войско падает духом с каждым днем, а враги греются в теплых избах и смеются над нами с высоких стен. Подождите хотя бы апреля, сир. Мы сможем подступить со свежим войском и атаковать утомленный длительной осадой гарнизон. Что может вам сделать Альберт, обложенный как медведь в берлоге?» Король отклонял все подобные предложения, однако после двух недель сплошных неудач пагубность подобной практики стала ясна и ему. Штурмы прекратились, а военачальниками был подготовлен план решительной атаки. Неделю строились осадные машины, подтягивались резервы.

Штурм был назначен на 13 марта 1379 года от Рождества Христова. Именно этот день несколько лет назад назвал астролог как решающий в судьбе тогда еще Великого Инквизитора. «В этот день, – сказал звездочет, – ты получишь то, чего заслуживаешь». Иоахим понял, что это будет день его триумфа. Именно в этот день король Иоахим I решил покончить со своим врагом.

О подготовке штурма знали и в городе. Знали и готовились к нему. Знал Гроссмейстер, понимающий, что в Ингерманландии ему больше не править, и желающий лишь подороже продать свою жизнь и с честью пасть в бою. В битве, лишившей его владений, он бросался в самую гущу, но не нашел смерти. После, при осаде, он лично участвовал в боях на самых опасных участках стен, но даже не был ранен. «Что ж, – усмехался он, – верно, судьба уготовила мне пасть в день главного штурма».

Знали о готовящемся штурме и рыцари, в большинстве своем все еще верившие в победу. Знали новгородский посадник и его дружина, хотя формально и признававшие главенство немцев, воспринимавшие их уже не более как союзников. Они теперь сражались за свой город и свою страну.

Знал о предстоящем решающем сражении и Артем. Из его десятки в живых остались шестеро. Двое были ранены. Они обороняли стену у того места, где Волхов покидал городище, – один из самых опасных участков, где происходили самые кровавые схватки. Здесь руководил обороной барон Рункель. Он сам неоднократно участвовал в схватках, иногда сражаясь бок о бок с Артемом. Артем лишний раз мог убедиться, сколь искусный боец его наставник.

Ратник Матвей Тимофеевич со своими сыновьями был отправлен на защиту стен на другой стороне Волхова. Там были собраны меньшие силы, но бои были не менее яростными. После поединка Артема с Иваном посадник и митрополит объявили, что этот бой был волей Бога и показал, что Всевышний не желает смерти ни одного из противников. «Потому, – объявил митрополит, – ежели ратник и семья его не захотят принять в свой дом беглую дочь и зятя, это их личное дело. Но если известно станет, что они еще злодейство удумали, убийство или какой другой вред ландскнехту Артему и супруге его, будут преданы анафеме и изгнаны из города».

После поединка с Иваном авторитет Артема многократно вырос. Впрочем, его отвага в схватках на стенах и ежедневные тренировки с Рункелем, несмотря на усталость от ежедневных боев, еще больше добавили ему уважения среди солдат.

Артем был удивлен, насколько сам подход Рункеля к обучению отличался от подхода Питера. Технике боя барон, конечно, обучал, но самый большой упор он делал на психологию и дыхание. Выполнение чрезвычайно медленных комплексов упражнений с мечом выступало разящим контрастом после ярости дневных стычек.

Однажды Артем постарался сделать барону комплимент, напомнив его бой на мосту здесь, в Новгороде, прошлым летом.

– Ради Бога, не напоминай мне о моих поражениях, – оборвал его барон, оставив Артема в недоумении.

И вот настал день решающего штурма. Уже с рассвета Гроссмейстер поднялся на центральную башню городской стены и наблюдал за приготовлениями в стане противника. Казалось, он приготовился к некоему празднику в присутствии венценосных особ, начинающемуся рыцарским турниром и завершающемуся балом. Дело было даже не в том, что на нем был начищенный до блеска доспех, а в той торжественности, с какой держался этот рыцарь, в идеальной осанке, в холодном блеске глаз. По бокам от него стояли не менее торжественные барон фон Рункель и посадник Святослав.

В лагере противника наблюдалось оживление. Гроссмейстер видел, как, стоя у шатра, бывший инквизитор, а ныне король отдавал распоряжения и рассылал гонцов. Наконец колонны осаждающих двинулись к городу вслед за осадными башнями. По стене защитников пробежали шорох и лязг. Это защитники первого ряда укреплений придвинулись к бойницам. Гроссмейстер знал, что в этот момент на второй стене защитники второй линии также приготовились к бою. «Да и в кремле вас ждет несколько неприятных сюрпризов, – подумал Гроссмейстер. – Жаль, я этого не увижу. Я останусь здесь, на этой стене», – и он крепче сжал рукоять меча.

Внезапно туча стрел вырвалась из прилегающего к лагерю осаждающих леса и накрыла их колонны. За ней последовали вторая и третья. Ряды осаждавших смешались. Было видно, как командиры пытаются перестроить солдат, чтобы противостоять новому, неожиданному нападению, и падают, сраженные стрелами. Лучники, ведущие стрельбу, явно были мастерами своего дела. После пятого залпа из леса вырвалась кавалерийская лава. По доспехам было видно, что это русские дружинники, однако среди них выделялся отряд степняков, который атаковал холм, где стоял шатер новоиспеченного короля Ингерманландии.

– Что это? Кто это? – только и сумел вымолвить Гроссмейстер, вцепившийся в камень стены и смотрящий на происходящее на поле перед ним как на нечто сверхъестественное.

– Это псковская дружина и часть войск князя Андрея атакуют войско нашего друга Иоахима, – спокойно ответил барон. – А вторая часть войск князя Андрея, с ним во главе, атакует сейчас осаждающих на том берегу Волхова.

– А еще это означает, что кончилась власть немцев на этой земле, – ехидно улыбаясь, вымолвил посадник.

Гроссмейстер повернулся к нему на каблуках, так что доспехи грозно звякнули, а костяшки пальцев, лежащие на рукояти меча, побелели. Тут же на площадку башни вошли пятеро ратников из личной охраны посадника и выстроились перед Гроссмейстером.

– Стоит ли совершать глупости, когда все так счастливо завершилось, – сказал барон, кладя руку на плечо Гроссмейстера и заглядывая ему в глаза. – Тем более что судьба всего германского населения Ингерманландии сейчас зависит от вашего решения.

– Что вы имеете в виду? – холодно спросил Гроссмейстер.

– Князю Андрею и псковскому посаднику сейчас очень помогла бы вылазка гарнизона из города. И от того, будет участвовать в ней орденское войско или нет, зависит, будет ли германскому населению позволено жить на этих землях или оно будет изгнано.

– А вы предатель, барон, – спокойно, но со сталью в голосе произнес Гроссмейстер.

– Я не предатель, я просто действовал исходя из воли господина, куда более великого, чем вы, – отвечал Рункель, не теряя самообладания.

– Понятно, значит, вы с самого начала вели дело к этому?

– Вовсе нет. Я уже давно предложил вариант, который позволил бы избежать стольких жертв и дававший возможность сохранения у вас верховной власти. Волей случая решение лежало на ваших плечах, и вы его отвергли, не оставив мне выбора.

– Кому же вы служите? Не князю ли Московскому?

– Нет, что вы. Для моего повелителя вы, князь Московский, сам Папа Римский – лишь дети, играющие в солдатики. К сожалению, солдатики ваши живые, и ему их жалко. Впрочем, оставим это. Мы ждем вашего решения. Если вы убедите своих рыцарей выступить вместе с новгородцами и псковичами против нашего несчастного короля, они не только могут быть уверены в своей безопасности, но и сохранят большую часть своего имущества. Если же они откажутся, они будут разоружены и по окончании войны препровождены за пределы Ингерманландии. То, что попытка сопротивления может привести к лишним жертвам, думаю, пояснять излишне.

– Кто же станет новым правителем этих земель и потерпит ли он существование рыцарского ордена на их территории?

– Вы несколько забыли, господин Гроссмейстер, что эта земля имеет давнюю традицию, согласно которой народ сам определяет свою судьбу и выбирает себе правителей. Что касается ордена, то, насколько я помню, орденское движение тевтонов, от которого ведет происхождение ваш орден, зародилось как движение монахов-госпитальеров. Что же, медицина – очень нужное и святое дело в любом государстве. Что касается военной организации рыцарей, она, безусловно, недопустима. Впрочем, рыцари – хорошие бойцы, и, если они присягнут новому правителю, я думаю, они смогут найти себе место в новом государстве.

– Я понял вас. Надеюсь, каждый рыцарь сможет сам определить свою судьбу.

– Совершенно верно. Впрочем, мы теряем время. Я уже собрал рыцарей во внутреннем дворе кремля, и они ждут вашего выступления с нетерпением.

– А на стене и крышах я разместил лучших стрелков, – улыбаясь сладчайшей улыбкой, вступил в разговор посадник.

Шел уже третий час битвы. В первые же ее минуты король был вынужден бежать от своего шатра, буквально сметенного вместе с охраной и гаремом пажей яростной атакой татарского отряда. Нырнув в гущу своих войск, Иоахим сбросил плащ, выделявший его из остальных рыцарей, и постарался сориентироваться. Скоро стало ясно, что восстановить какое-либо управление войсками и организовать их не удастся. Вся армия уже была разделена на несколько частей, каждая из которых старалась защититься, как могла, в зависимости от того, насколько дисциплинированные и профессиональные воины в ней преобладали и нашлись ли в ней достаточно сильные и авторитетные командиры.

Выиграть сражение было уже невозможно. Король собрал отряд из нескольких рыцарей и постарался вырваться из окружения. В первые же минуты атаки треть последовавших за ним пала от стрел метких лучников противника. Оставшихся встретили конные дружинники князя Андрея. Бой был жарким, и уже через полчаса Иоахим понял, что им не прорваться. Оставив свой отряд погибать под мечами русских ратников, он повернул коня и в сопровождении двоих рыцарей направился к стенам города. Решение пришло само собой. Князь Андрей (в том, что именно этот русич атаковал его в тыл, король уже не сомневался) его не пощадит. А там, в городе, Гроссмейстер – свой. Он может заточить в темницу. Но может и помиловать. Хотя, может, удастся убедить его объединиться против новой грозной опасности. Они же благородные люди, рыцарство Германии, призванной править миром. Он лишь хотел пойти другим путем, будучи не согласен с Альбертом. Но сейчас главное – защититься от внезапно появившегося грозного врага. А потом, может быть, они смогут договориться, разделить власть. Да черт с ней, с властью. Сейчас он хочет жить, просто жить.

Ворота города раскрылись одновременно. Из правых, по отношению к Иоахиму, ворот хлынули конные рыцари ордена. Переходя в галоп, они опускали копья и устремлялись прямо на остатки его уничтожаемого войска. Из левых ворот столь же стремительно в атаку ринулась кавалерия новгородской дружины.

Иоахим резко повернул коня направо. Рыцари последовали за ним. Перехватив меч за лезвие у самого основания клинка и повернув его острием вниз, Иоахим поднял оружие над головой и направил коня прямо к орденским рыцарям. На ходу он обернулся и увидел, как его рыцари останавливаются, слезают с коней, втыкают мечи в землю и поднимают руки.

Пришпорив коня, Иоахим еще выше поднял меч и закричал:

– Братья, не допустите междоусобной вражды, объединимся во славу истинной веры!

Один из орденских рыцарей отделился от общей массы, не поднимая копья, сблизился и на всем скаку, как на турнире, пронзил этим оружием несущегося ему навстречу бывшего короля.