Снова война

 

– Значит, преступили границу, – грозно произнес князь Андрей, пряча улыбку в бороду.

– Перешли границу и движутся к Пскову. – Стоявший перед князем псковский боярин был печален и качался от усталости. Густой слой дорожной пыли покрывал его одежду.

В зал вошел барон фон Рункель и почтительно встал у кресла князя. Андрей тут же обратился к нему:

– Как мы и ожидали, войска Ливонского ордена перешли границу и идут на Псков. Псковское вече просит меня прийти им на помощь.

– Они готовы поставить свою дружину под твое начало?

– Да, – произнес приехавший боярин, – псковская дружина готова.

– А новгородская? – спросил барон.

– Новгород поклялся в вечной дружбе и защите Пскова, – произнес приехавший боярин и почему-то стал еще печальнее.

– Готовы ли они отдать свою дружину под мое начало? – спросил князь.

– Про то мне неизвестно, – сказал посланец.

– Зато мне известно, – вмешался барон. – Святослав будет рад взять нас под свое начало и поставить под главный удар рыцарей. Он порадуется, наблюдая со стороны, как орден крушит нас, чтобы потом «прийти на помощь» и стать главным победителем. Но под власть князя Ингрийского он не встанет.

– Это не в моей власти, – глухо отозвался псковский боярин.

– Интересно, – произнес барон. – О подготовке ливонскими рыцарями похода мы узнали от своих шпионов еще в мае и сразу оповестили вас. Бог хранил нас, прусские тевтоны заняты поляками, но даже силы рижских и ревельских рыцарей, с той подмогой, что им прислали из Кенигсберга, почти вдвое превосходят дружину князя Ингрийского, не говоря уже о псковской и новгородской дружинах. Уже тогда мы предложили вам и Святославу объединить дружины и встретить врага еще на его территории. Что вы нам ответили? «Бог поможет». А теперь псковичи заперлись в своем городе и зовут князя Ингрийского: «Помоги-де, выручи, только когда спасешь, уйди восвояси и более к нам не показывайся». Так?

Стоявший в течение всей тирады барона потупив глаза боярин вспыхнул:

– Псковская дружина выйдет из ворот и поддержит тебя, князь.

– А велико ли ее число? – резанул Андрей. – Похвалялась мышка коню помогать. Даже после того, как мы объединим дружины, ливонцев будет больше, а посадник новгородский ни мычит ни телится.

– То не в нашей власти, – повторил гонец. – Ответь мне, князь, придешь ли к нам на помощь или нет?

– Условия мои прежние, – спокойно произнес Андрей. – Псков признает меня своим князем, встанет под мою защиту, купцы ингрийские и псковские смогут беспошлинно торговать на землях Ингрии и Пскова. Тогда я обещаю защиту и покровительство ныне и вовек.

– Вече этого не примет, – сухо отозвался псковский боярин.

– Я не буду лить кровь своих воинов за тех, кто мне самому помогать отказывается, – отчеканил Андрей. – Мне известно о совете посадников, псковского и новгородского, на котором решили вы сидеть мирно, если рыцари пойдут через Нарову на меня. «Мы-де потом под Новгородом навалимся да Ингрию промеж собой поделим». Так? Да вот рыцари порешили, что Псков полегче вначале пограбить будет, и на вас пошли. Теперь вы ко мне прибежали.

«Вот черт, – подумал барон, – он сейчас всю мою агентурную сеть провалит». Но вслух добавил, не давая опомниться боярину:

– Вечу передашь, что князь Ингрийский ни зла псковитянам не желает, ни вольностей их нарушить. Но прошло то время, когда каждый по отдельности жить мог, и лишь слепота бояр псковских и корысть посадника не дают нам объединиться. Ступай.

Псковитянин вышел. Князь повернулся к барону:

– Что скажешь, барон?

– Тебе войско собирать, мне в Новгород ехать.

– Зачем?

– Как ни крути, без новгородской дружины нам с ливонцами не управиться. Даже если побьем разок, они вновь нападут, нашу усобицу используют, поодиночке разобьют. Надо объединиться и разбить их сейчас так, чтобы надолго отбить охоту сюда ходить. Если они увидят, что за Наровой встало новое мощное единое государство, мы обеспечим себе покой на западной границе. Посадники одни этого не видят. Власть глаза застилает, свой куш дальше сегодняшнего дня не дает смотреть. Но только не все такие. Сейчас самый момент, чтобы убедить новгородское вече принять твои условия.

– Но ты же помнишь, как они встретили наши предложения в марте.

– Тогда ты был для них неведомым князем, пришедшим с Востока и жаждущим власти, а им самим ничего, кроме жены, боле не грозило. Сейчас же все знают про твое мудрое уложение и твою силу, а у ворот стоит мощный враг.

– Мое уложение, написанное тобой от корки до корки, – хмыкнул князь.

– Иначе как уложением князя Андрея его никто ныне не зовет, – ответил с улыбкой барон. – Так и должно быть. Все доброе в государстве должно идти от правителя. Ну так что скажешь, князь?

– Собирайся. И да поможет тебе Бог.

Тренировки в этот вечер не было. Прямо с порога барон обратился к Артему и Питеру со словами:

– Я не могу приказать вам, поскольку это очень опасно, но я прошу вас помочь мне, – сказал он.

Артем и Питер молча поднялись. Решение их было ясно. Никогда еще Ольга так не боялась его отпускать. Наверное, женщины действительно чувствуют много больше, чем принято думать. Никакие уверения, что идут они с мирным посольством и нет никакой угрозы, не действовали. Жена билась в рыданиях и просила не оставлять сиротой нерожденного пока ребенка. Артем успокаивал как мог, хотя сам прекрасно знал, что риск его ждет куда больший, чем прежде. Он не боялся смерти уже давно. Наверное, с того дня, когда во сне благословил его отец Александр. Он понял тогда: конец может быть только началом, делай, что должен, и будь что будет. Это его путь, путь воина. Но как объяснить это женщине, которая ждет от него ребенка и хочет жить с ним и любить его? Он впервые подумал, что, может быть, барон и Питер были правы. На следующий день он с тяжелым сердцем отправился в порт. Снаряженный корабль уже ждал его.