Вместо предисловия 10 страница

Ветер усиливался. Похоже было, что надвигалась нешуточная гроза. Возле холма, где они встретились накануне, приземлились две большие птицы. Фили и Кили с подругами бежали опрометью к пещере, намереваясь, видимо, укрыться там от наступающей бури. Удостоверившись, что девушки в безопасности, они наспех собирали под бешеным ветром сухие дрова и ветки для костра. Они были счастливы. Они стали по-настоящему отвечать за тех, кто рядом с ними – и это видно было в каждом их движении. Они были прекрасны – отчаянные, решительные, сильные и отважные. Настоящие мужчины, рядом с которыми были их женщины – счастье, неведомое многим из гномов.

Фиа… Где искать ее, и как защитить?.. Сквозь сильные порывы ветра изо всех сил пробивался верный полупрозрачный друг… В их мире никто и никогда не оставлял другого без помощи.

 

Время было уже позднее, а Торин, отправившийся искать Фили и Кили, так и не вернулся. С каждой минутой напряжение нарастало, и сидеть на месте было более нельзя. Двалин, давно готовый к поискам, ждал лишь одобрения Балина, которому привык доверять с тех пор, как тот оказался прав во всем после их освобождения от эльфов. Вмешиваться в отношения Торина и архидриады он более не хотел.

Наконец и Балин поднялся, взял свое оружие и кивнул Двалину.

- Идем. Я чувствую, что-то не ладно.

- Возьмите и меня! – попросился Бильбо.

- Зачем ты там?

- Прошу, возьмите! Я не смогу сидеть здесь, когда уйдете и вы!

Темный лес встречал их тишиной и шелестом листьев. Несколько окликов не дали никакого ответа. Компания разделилась в намерении получше осмотреть окрестности. Все трое постоянно звали товарищей. Бильбо споткнулся о какую-то корягу и увидел ежа. Обычного ежа – но тот не убегал, а, напротив, смотрел на него очень грустно и как будто звал за собою. Хоббит последовал на зов и через несколько минут увидел в отдалении лесную охотницу, тихо сидящую у дерева.

- Балин! Двалин!

Фиа не шелохнулась, хотя, бесспорно, слышала его голос. Что-то и правда было не так. Голова ее была опущена, тело бездвижно, волосы растрепаны, оружие просто валялось рядом. Бильбо не решался подходить к ней. Он помнил, кто она, и при одной мысли об этом что-то сжималось внутри него. Но осознание какой-то неведомой беды не давало покоя. Первым рядом оказался Двалин.

- Что это с ней?

- Не знаю. Может, она ранена? Подойдем ближе?

- Постой. Она опасна, не забывай об этом.

Балин без раздумий двинулся к архидриаде, поразив этим даже бывалого вояку Двалина. Она не шевелилась, пока он первым не коснулся ее. Подняла глаза, чуть удивилась.

- Я не знаю, где они.

- Я пришел к тебе, а не к ним.

- К чему я вам?

- Фиа, ну зачем ты так? Мы знаем кто ты, и помним все, что ты для нас сделала.

- Все зря. Забыть. Не помнить.

- Ну что с тобой?

Добрый гном отечески приласкал ее, вызвав этим совершенно неведомые ей чувства. Но она словно боялась остальных, краем глаза косилась на Двалина и Бильбо, не решаясь говорить дальше. Пришлось дать им рукой знак, чтобы уходили. Желтые глаза полубогини были в тот миг кроткими и полными слез. Балин знал, по ком она льет эти слезы, и в сердце его рождалось дивное волшебство – душа раскрывалась навстречу этому чужому созданию, ставшему вдруг таким близким и нужным…

Силы Фиа, казалось, были полностью на исходе. Гном сел рядом с ней, обнял рукой за плечи, и она упала ему на руку, отрешенно глядя вдаль. На ней не было никаких повреждений. Но каждый гном знает хотя бы понаслышке, насколько душевные раны больнее нанесенных сталью и стрелами…

- Милая девушка, ты осуждаешь его за то, что он ведет нас к дракону и сокровищам. Но разве ты знаешь всю истину об этом походе? Он упрям и не многословен, он, конечно, ничего не рассказывал тебе. – Балин улыбнулся. – Знай на будущее, что Торин вообще не умеет хорошо говорить. Но жизнь его не была такой, как ты сейчас думаешь. И дело вовсе не в богатствах Эребора. Не для того мы пошли за ним, рискуя жизнями по призванию, а не следуя приказам…

Свет звезд озарял личико Фиа, отражаясь в ее раскосых кошачьих глазах. Приятный добрый голос теплым ручьем вливался в ее душу, повествуя всю историю Торина – отважного принца, изгнанного из родного дома, потерявшего всю семью в сражениях, познавшего все беды и тяжести бесконечных скитаний по миру, но все же сумевшего дать своим людям достойную жизнь в других горах. И не забывшего о долге поквитаться с ужасным чудовищем…

Когда рассказ был окончен, Фиа тихо сказала:

- Я почти знала, что так. Но что теперь? Ему не простить меня. Я причинила боль.

- Вы оба причинили боль друг другу. И вы должны понять, что это неизбежно. Но как за болезнью следует выздоровление, так и за ссорой идет мир. Силен не тот из вас, кто первым не сделает шагу навстречу. Но тот, кто победит гордыню в себе и простит.

- Я простила его как только увидела. Он – нет.

- Значит ты сильнее. И прощение твое будет вознаграждено.

Погода менялась. Порывы ветра гнали черные облака. Чуть поодаль, возле холма приземлились крупные птицы, со спин которых спрыгнули потерявшиеся братья в компании очаровательных сестриц.

- Великая мать злится на нас.

- Отчего же?

- Мы не должны так жить. Но мы не смогли иначе.

Фиа поднялась, собрала свое оружие. Нужно было прятаться в укрытие.

- Туда, к ним!

- Может не стоит их тревожить?

- Еще чего!

Она уже готова была уходить вместе с Балином, когда на грудь ей упала выбившаяся из сил фея, не способная уже даже лепетать. Она лишь водила глазами, указывая направление. Старый гном понял все и без феи. Первые капли дождя оросили лес.

Дождь становился все сильнее. Ветер рвал ветки деревьев и прижимал к земле кусты и травы. Гроза разразилась. Струи проливного ливня катились по лицу и одежде. И уже невозможно было понять, смешивается ли этот поток со слезами, или это слезы самой Природы. Первая вспышка молнии была столь ослепительна, и гром грянул так, что, казалось, высшие силы пришли увидеть то, что происходило.

Фиа смотрела на небо, что-то шептала. В глазах ее страшная боль смешивалась с отчаянной яростью и решимостью. Она разговаривала с этой грозой, она сопротивлялась и спорила. Вспышки молний и гром не утихали. Повернувшись к Торину, она долго смотрела на него, потом сдавленно произнесла:

- Что ты знаешь о нашем мире? Что можешь видеть и понимать? Много веков никто из нас не выходил к вам. Великая мать боялась за нас, ибо мы – проклятое пятнадцатое колено, судьба которого не определена. Тебе неведома жизнь, когда луны проходят прочь, и все вокруг обновляется, оживает, а ты даже не знаешь, с кем ты можешь быть… С кем разделишь кров, вырастишь котят… Зачем тебе знать, каково это – наконец найти и увидеть знак верной смерти? И он не девается никуда, как бы я ни старалась, и какие бы силы ни привлекала к тебе… Тебя уже тогда было не спасти. Две луны и два солнца Мирра поддерживала меня, чтобы не дать твоему сердцу остановиться. В тебе теперь моя жизнь и кровь моих братьев. Но за тобой по пятам идут полчища врагов. Что теперь? Дракон? Он силен и страшен? Я не боюсь. Я узнаю о них, и я буду там. И каждый, кто мне поможет понять, не будет врагом! Если там зверь, это долг нашего мира, а не разумных. Не прощай, уходи! Мы правда никогда не сможем понять тех законов, которые нам чужды. Но я не пускала в свою душу других. Наша суть такова, что в наших сердцах ни для кого нет места. Мы опасны и одиноки – владыки и изгои. И то, что произошло со мной, не случалось очень давно. Когда это было в последний раз, в мире еще не было разумных глупцов. И теперь я не знаю, что со мной – все не так. Силы растут, но мне не преодолеть бессилия изменить твою суть и участь. В своей многократной обреченности ты оказался превыше всех моих возможностей. И поэтому стал для меня тем, кто дорог больше всего, но кого мне не защитить.

Она затихла. Гроза уходила прочь, насквозь промокших волос Фиа коснулся лучик солнца – первый вестник рассвета. Она чуть прищурилась от этого, отвернулась, посмотрела в сторону. С вершины холма к ней подлетела большая птица.

- Ты видишь? Я могу это! Почему?

Покачала головой, вздохнула и тихо, очень спокойно и взвешенно сказала:

- Не переживай за детей. Я никогда их не оставлю. И никто из разумных не будет знать счастья, что дано им.

В тот миг и правда все рвалось – душа, сердце, их чувства и отношения. Любой крохотный жест или слово могли решить судьбу этих двоих – столь разных, но не понявших друг друга лишь потому, что любовь пришла к ним раньше истинного знакомства. Та любовь, которая разит, не разбирая. Разит и королей, и простых людей и даже богов… Та любовь, в которой есть сила и смысл жизни. Та любовь, которая дарит жизнь.

Осмыслить ее слова до конца, начать спор – значило навек потерять ее. Ее. Навсегда. Она уже подошла к птице, охватила ее шею рукой. И никогда больше она не выдаст своего присутствия, никогда не выйдет из глубин своего родного мира, никогда не скажет ни слова, не появится даже вдалеке… Сейчас или никогда. Все или ничего.

Торин схватил ее и сжал всей силой, прижимая к груди самое дорогое, самое главное и самое лучшее, что он видел в своей жизни. Он не мог сказать ни слова, только держать, не позволить уйти, не отдавать никому. Просто не отпускать и вложить в это все свои возможности. Фиа даже не шевелилась, только положила голову ему на плечо и затихла. Никто из них потом никогда не знал, сколько они стояли так – бесшумно, бездвижно, слившись воедино в этом стремлении отдать последние оставшиеся силы тому, чтобы быть вместе вопреки всему морю боли, которую они причинили друг другу. И эта боль была убийственной для обоих – никогда ее не знавших, хоть и проживших уже довольно долгую жизнь. Эта боль возможного расставания свела на нет все их силы, все их цели, все желания, что прежде бушевали в не знавших покоя душах. Страшная, всепожирающая боль, присущая действительно не земной любви. И победить ее можно было только будучи вместе.

Речь не возвращалась. Сил хватило только на то, чтобы прошептать несколько слов:

- Я больше не дам тебе уйти.

Фиа смотрела на него кротко и с глубокой грустью. Это был один из не многих волшебных моментов, когда она была слабой, нежной, уязвимой, растаявшей в его сильных руках – она тоже была с ним самой собой…

- Я теперь не уйду.

Из своего укрытия выглядывали Кили, Фили, Флавия и Фавелин. Заговорщики от души улыбались, но предпочли от греха подальше убраться обратно в пещеру. Иногда на великие свершения способны простые чувства и даже маленькие дела обычных людей. И даже молодое дурачество.

 

Часть 5 – «Предначертание»

Путешествие Трандуила привело его в Ривенделл к лорду Элронду. Владыка сперва очень недоверчиво отнесся к рассказам о таинственной лесной охотнице и ее сестрах, обладающих неведомой эльфам магией. Однако, подробный рассказ о знакомстве с Фиа и пережитых вместе с ней приключениях, заставил Элронда глубоко задуматься.

- Магия сил природы? Древнее знание, которое было в мире до прихода разумных? И ты лишь чувствовал эту магию, не понимая ее?

Владыка долго ходил по зале, сложив руки за спиной.

- Друг мой, не может ли быть так, что это просто лесная колдунья, которая чем-то задурила тебе голову, и ты не распознал, что за вид воздействий она использует?

- Нет, Элронд. Это очень сильные маги. Она может повелевать целыми стадами животных и заставлять их делать то, что ей угодно. И сама она очень сильна, как воин и охотник.

- Ну, это недостаточное обоснование для того, чтобы искать в этом мире неведомую нам магию. Во все времена были шаманы, способные подчинять себе волю животных. А битва с этой волшебницей тобою была все же выиграна, да ты и не хотел убить ее, как ты говоришь. Мне кажется, опасений нет. Это просто дикарка, забаловавшаяся зельями да заклинаниями. Ее увлечение Торином Дубощитом тоже не свидетельствует о ее уме и великой силе. Чем гномы могут привлечь великих магов? У них нет для того никаких достоинств.

- Не забывай, куда эти гномы держат путь… Высшие силы вполне могли прийти к ним на помощь из-за опасности разбудить дракона.

- Трандуил! Я убежден, ты заблуждаешься! Идея Торина опасна и глупа. Но высшие силы… Оставь! Неужто ты допускаешь идею о том, что мы за тысячи лет ни разу не столкнулись с этими силами и не узнали об их существовании и природе?

Позиция Элронда была понятна и, похоже, не подлежала перемене. К досаде для себя, Транди понял, что разбираться дальше в интересующих его вопросах он будет один.

- Владыка, скажи… Мне нужно разобрать истершиеся руны в этих книгах. Могу я заняться этим в библиотеке Ривенделла? И чем лучше воспользоваться? Порошками? Кристаллами?

- Друг мой! Все средства, что есть у нас, в твоем распоряжении! Если руны сильно истерты, используй лучше светящиеся кристаллы. Подбери нужный цвет, и их лучи сделают древние письмена понятнее для прочтения.

В полной темноте Трандуил подносил к нужным страницам цветные кристаллы – один за другим, стараясь найти нужный цвет. В свете розового камня часть рун стала четче.

«Четыре ростка из лона матери, первые дети, делящие мир между собой…»; «Сила жизни в их руках и в их власти»; «Земля, воздух и вода в единстве выше огня»; «Вечно возродятся из гибнущих чистых душ»; «Едино такое дитя в своем мире».

Место, где говорилось об ужасных чудовищах, истребленных многие лета назад, было написано другим языком, и руны там были наиболее истерты. Розовый свет магического кристалла не делал их четче – напротив, расплывались даже те знаки, что были видны при свете дня. Да и, положа руку на сердце, Трандуил признавался себе, что почти не знает этого языка.

Пятнадцать – там точно была цифра пятнадцать. Что она могла означать? Пятнадцать – перемен, переходов, перерождений? Суть отрывка становилась не понятной.

«Обретут новую силу… новых полубогов… Второе сердце, словно кристалл умножает власть…» Намерение? Волю? Силу? «Два сердца в груди покорят себе первозверей». «Но только третье сердце дает власть над детьми огня». «Дважды умноженный свет поразит огненного зверя».

Что же могло все это значить? Магию умножали какими-то кристаллами? Нужно поставить два кристалла, чтобы стать способным совладать с огненным зверем? Понять что-либо было пока очень трудно. Более всего не понятными были речи о нескольких сердцах. Эти магические кристаллы и сердца словно были одно и то же. Кристаллы, вложенные в грудь того, кто это совершил?

Выхода не было – восполнить пробелы в повествовании могли помочь лишь книги, написанные на том же языке, теми же рунами. Но найти такие древние фолианты в библиотеке Ривенделла было не просто. До самого утра эльф внимательно изучал все полки, но так и не нашел ни одной подходящей книги или свитка.

Два последующих дня также прошли в напряженных поисках. Элронд уехал по каким-то делам и не мог посодействовать с разгадкой. К тому же, чувства подсказывали Трандуилу, что он должен справиться с задачей сам и никого не посвящать в свои действия. Лишь к ночи третьего дня в Ривенделле в руках Транди оказалась одна очень древняя книга, содержащая отрывки, написанные на том же языке.

Кропотливо сопоставляя руны, перебирая варианты интерпретации, за восемь часов он сумел расшифровать небольшой отрывок из своего фолианта.

«Пятнадцатое поколение любимых детей погибнет в своем проклятии, уничтожив многие сути жизни, либо переродится в облике новых полубогов, уничтожив великое зло. Данное им второе сердце преумножит свет их силы и упрочит намерения. Даже первозвери подчинятся детям великой матери, но, утратив его, они вернутся к истоку. Огонь не подвластен им, и лишь та, в которой бьется три сердца, сможет взять верх над огнем, дважды умножить свет своего желания и поразить огненного зверя».

Вопросов оставалось больше, нежели ответов. И ни Элронд, ни даже истари не сумели бы помочь ему понять. К кому идти с этим знанием? Кто прольет на него свет? Фиа? Нет. Она ничего не знала. Торин говорил тогда, что Фиа не старшая и не самая сильная. Кто же та, что старше и сильнее? И как найти ее? Нужно было возвращаться назад – к той, видеть которую было больнее всего, ибо она нераздельно принадлежала другому. Но возвращаться придется, ибо только так можно было понять, что за магия была достаточно сильна для того, чтобы уничтожить Смауга…

 

Ночь опять спускалась над холмом, где был устроен грот, откуда Фиа еще три дня назад выгнала молодых, готовивших это чудное место для себя. Темнота окутывала уже не только уютное логово, но и засыпающий мир. Жить в этом мире – рядом с ней, вместе с ней, видеть ее каждую минуту и каждую ночь засыпать в ее объятиях – было волшебной сказкой. Это казалось и правда какой-то неведомой магией, целиком захватившей и душу и тело, окутавшей всю жизнь аурой ее силы и чистоты, унесшей сознание куда-то прочь ото всего, что было раньше. Этого не могло быть. Так не бывает… Но сны сменялись солнечными днями, вслед за которыми опять наступали ночи. И она была с ним. Изменившаяся, осторожная, иногда даже кроткая – но неизменно величественная и не похожая более ни на кого. Она была сильной и умной, но теперь еще и вкрадчиво рассудительной. Она боялась вновь сделать что-то непоправимое, и прилагала усилия чтобы казаться такой же как все. Но ей это почти не удавалось… Яркий свет янитаров Фиа даже в самые нежные и трепетные мгновения завораживал стойкостью, решимостью и бесстрашием. В своем общении с сестрами она уже вовсе не могла измениться. Прекрасная владычица животного мира – единственная на весь белый свет.

Младшие архидриады занимались тем, что обучали гномов верховой езде не на пони, а на настоящих лошадях, ибо это умение было для всех очень важным. Первые шаги братьев на этом поприще были не всегда удачны – ведь лошади были еще и неоседланными. Но подруги терпеливо поддерживали их, демонстрировали свои умения, поясняли, как правильно общаться с животным. Старшие гномы только недоумевали при виде этих конных тренировок. Гном в их представлении вообще не мог удержаться на настоящей лошади, тем более без седла. Между тем, Кили всего за пару дней уже довольно успешно овладел новым искусством. Фили еще приходилось поддерживать. Младший же даже начал пытаться джигитовать.

Фиа долго улыбалась, любуясь забавами молодых. В конце концов подозвала к себе жеребца и верхом направилась к ним. Встав бок о бок с новоиспеченным братом или племянником (ибо они так и не решили, кем считать друг друга), она сперва сама встала во весь рост на спине лошади, потом подала руку юноше-гному и также подняла его. Глядя в глаза Фиа, Кили сам не понял, как оказался на ногах. Кони пошли сперва шагом, потом чуть быстрее – почти что вскачь. Восторгу новоиспеченного наездника не было предела! Когда лошади остановились, Фиа на миг отпустила его руку, и Кили покачнулся теряя равновесие. В тот самый миг с воздуха его поддержала невеста.

Охотница что-то передала взглядом Фавелин и взяла в руки лук. Одна подбрасывала в воздух яблоки и шишки, вторая безошибочно сбивала их стрелами, балансируя во весь рост на гарцующей лошади. Такого искусства Кили даже представить себе не мог и теперь точно знал, к чему нужно стремиться. Да и вообще нужно было побольше узнать от невесты дяди о ее искусстве стрельбы из лука. Часто ли выпадает на долю удача встретить такого мастера?

Под конец забавы нереида решила пошутить над старшей сестрой и, притаившись сзади нее возле дерева, запустила в Фиа яблоком. Мгновенная реакция полубогини поразила всех. Подпрыгнув на крупе лошади, охотница развернулась, перехватила летящий в нее фрукт и метко запустила им в крону, увешанную переспевшими сливами. Фавелин оказалась сплошь усыпанной плодами, расплывшимися по ее волосам и телу сладким липким джемом. Фиа лишь усмехнулась и помахала рукой вслед сестре, направившейся отмываться в озеро.

Старший брат, не столь успешный в верховой езде, с завистью смотрел на младшего. Охотница улыбнулась ему, чуть подмигнула Торину и подвела Фили к лошади. Несколько минут она что-то объясняла юноше, гладила морду животного – сначала сама, затем его рукой. Потом потрепала коня по холке, пояснила еще что-то. Фили все еще стоял смущенно и боялся вновь ничего не усвоить. Фиа подсадила его, взяла за руку, велела второй рукой придерживаться по-другому. Несколько шагов они сделали вместе. Потом архидриада убрала свою руку, и лошадка размеренно пошла по полянке. Фили держался верхом без всякой поддержки и начал улыбаться. Уроки Фиа на этом не закончились. Она вскочила на другого коня, поравнялась с молодым гномом, вновь взяла его за руку. И через несколько мгновений оба уже неслись во весь опор довольно далеко от лагеря.

Лишь раз за все эти дни Фиа ругалась – узнав, что гномы просили помощи у людей в городе. В прежнее время она, наверное, была бы в ярости. Теперь же сдержанно отвела Торина в сторону и твердо заявила:

- Твой друг сказал, что ты не умеешь говорить. Но разве ты не мог сказать мне все то же, что говорил там этим глупцам? Разве могут они дать тебе столько же, сколько созидающий мир? Они лишь воры. И разве достойно это – унижаться перед слепыми и глупыми?..

За сутки отряд гномов был тогда обеспечен провизией в количестве, достаточном для двухнедельного перехода. Оставалось лишь коптить на кострах мясо и рыбу да сушить фрукты и ягоды. В их распоряжении были пони, лошади и олени. За оружием и боевым снаряжением Фиа отправила Флавию и Кили – к эльфам.

- Тебе нечего бояться! Они сделают все правильно! Эльфы же не хотят связываться с нами еще раз? Да и твоим мальчикам пора начинать вести дела! Теперь они уже не дети!

Уже через два дня эльфы вернули в целости все, что было отнято у гномов и даже добавили от себя одежды и оружия. Стаи птиц Флавии перенесли все в целости. Кили бессвязно говорил лишь о том, что орлы и коршуны уселись на деревьях вокруг лесного города, и далее с ним разговаривали с исключительным почтением и пониманием…

Эребор был совсем рядом – оставалось завершить последние приготовления. И, возможно, эта ночь в гроте была последней на озерах. Однако, Фиа не выказывала такой уверенности. Она словно выжидала чего-то, или просто сама старалась постичь некую истину, неведомую ей ранее. Спрашивать об этом Торин не хотел – она теперь знала о драконе, дело касалось не только гномов, но и архидриад. И уж никак он не мог подвергнуть сомнению слова Фреи о том, что выбора у них нет… Странные стечения обстоятельств свели в этой миссии маленький отряд изгнанников с полубогами иного мира…

Крылатый друг по требованию архидриады проводил ночи на улице, и на этот раз не стал дожидаться шлепка, покорно убравшись в лес к сородичам. В темноте и тишине грота голоса звучали чуть торжественнее, чем обычно.

- Я в первый раз провожу с тобой три ночи к ряду!

- Отчего же в первый? – Фиа чуть улыбнулась и мечтательно закатила глаза от воспоминаний. – Хотя, ты не можешь помнить тех ночей. Это мне не забыть.

- И как же это выглядело? Ужасно?

Теперь Фиа и взаправду рассмеялась.

- Это выглядело точно также как сейчас! Только еще Мирра!

- Ты вот так вот меня обнимала? Все ночи напролет?

- Ночи и дни. Иначе никак.

Таинство чудесного спасения после знакомства с Фиа не давало Торину покоя. Расспрашивать же ее было не очень ловко. Однако, как и Фиа не могла полностью приспособиться к тому, что нельзя показывать всем свои необычные способности, так и Торин часто забывал, что она читает его мысли. Объятия Фиа стали чуть крепче, она мечтательно погладила носом его волосы, глубоко вздохнула. Отчего-то стало вдруг понятно, насколько важным то деяние было дня нее самой. Она тоже, возможно, хотела поделиться воспоминаниями, но до конца не решалась.

- Если это трудно тебе – не говори!

- Говорить не трудно. Трудно было выдержать. Я ведь ничего о вас не знала.

- Выдержать?

- Ну да.

- Фиа, выходит, вы можете отодвигать смерть? У вас есть способности как-то поддерживать жизнь в умирающем?

Охотница задумалась. Возможно, просто не знала, как правильно пояснить, но собралась с мыслями и решилась.

- Торин, мы можем некоторое время держать в умирающем жизнь за счет собственной жизни. Мы сплетаем свою нить, исходящую к Асхане, с нитью существа, которое хотим спасти. Но это не может длиться бесконечно. Если одна из двух сплетенных нитей все же оборвется, всему конец. Чем сильнее та из нас, кто делает это, тем лучше она сможет удержать нить жизни от разрыва. Фрея лучше бы сказала. Но и это нужно делать лишь когда есть большая цель. Мы точно не знаем, но за один день такой поддержки мы отдаем около года своей собственной жизни. Поэтому пользуемся таким умением только в самых важных случаях. Мы отдаем этим свою первую силу. А ее никогда и никому нельзя отдавать. Первой силы у нас столько же, сколько и у вас.

Слова Фиа очень озадачили гнома. Выходит, ради него она пожертвовала двумя или даже тремя годами своей жизни? Вовсе его не зная? Сочла встречу с ним важным, достойным такого деяния случаем?.. Вот что значили ее слова: «Теперь в тебе моя жизнь»

- Фиа, ты меня пугаешь. Почему ты решалась на это со мной? Годы жизни…

Архидриада заулыбалась, по-кошачьи погладила его, щуря ласковые, но немного хитрые в тот момент глаза.

- Тебе сейчас понравилось, да?

- Я просто хочу понять…

- Что понимать? Увидев тебя в первый раз, я… Я просто… Я не знаю! Я подумала, что ты на меня похож, и если бы ты был из нас, я бы забрала тебя. К тому же, мне было очень больно от твоих страданий, и я не стала уходить далеко. Хорошо, что не ушла.

Фиа вздрогнула и вздохнула. Торин слушал ее очень вдумчиво и сосредоточенно.

- Да и жалеть мне теперь не о чем. Я же подарила эту жизнь тебе.

- Эту возможность дает твоя магия? Магия – вторая сила?

- Ты не понимаешь! Магия – это чувство, намерение. Магия есть у всех. Вторая сила - знание. Ею можно делиться, и даже нужно. Это – ну как растить дитя. Ты же не страдаешь оттого, что учишь котенка охотиться? От тебя знание не уходит. А силу жизни надо беречь от чужих. Есть твари, которые этим питаются. А магия… Я не знаю, почему я могу больше других. Но когда появился ты, я стала все вокруг чувствовать намного лучше. Возможно, поэтому нам и нельзя никого брать себе.

Выходит, любовь давала ей магическую силу сверх той, что она и так обладала? А раз силы архидриад и без того велики, им нет пары в их мире?.. Фиа стала исключением из правил, а вслед за ней – Фавелин и Флавия? Теперь понятна становилась и привязанность сестер к юным гномам. Для них это был подарок судьбы, величайшая драгоценность из всех, что они могли найти за свою жизнь. Они становились сильнее. Они начинали делать вещи, не ведомые им ранее. И они на все готовы были за своих возлюбленных. Вплоть до потери лет собственной жизни… Возможность полюбить давалась им в виде исключения. Архидриады понимали, что другого шанса не будет. И избранника своего каждая будет любить всегда, яростно оберегая от всех бед, используя для этого все свои возросшие возможности… Впрочем, какую силу дает любовь, Торин и сам теперь знал. Это таинство и для него раскрылось в тот же момент, что и для Фиа. И за свою любовь он тоже готов был на все, зная, какой уязвимой и нежной может быть даже полубогиня… Их первая сила была такой же, и Фиа это подтвердила.

Хотелось вместо сна любоваться ею всю ночь – доброй и прекрасной, скрытой сейчас ото всех населяющих мир существ. Ото всех, кроме него… Самой страшной вещью, которая только могла произойти, казалось новое расставание с ней. Она обещала больше не уходить. Но – как и раньше они не знали, что ждет их даже в самом ближайшем будущем. Эребор был совсем рядом. И у них обоих теперь не было выбора пути.

Та ночь и правда стала последней из спокойных и счастливых. И то – лишь половина ее. Еще перед наступлением предрассветных сумерек Торин понял, что возлюбленной рядом нет. Она и раньше уходила на охоту ни свет ни заря, время суток для Фиа вообще ничего не значило. Она могла не спать вообще, а потом подпитывать себя за счет окружающих животных. Она любила ранним утром баловать его завтраком из недавно подстреленной птицы, уже приготовленной, пока у него и в мыслях не было просыпаться. Она могла всю ночь любоваться как он спит, получая наслаждение, которое ему было не по силам. Она могла с первыми лучами солнца сообщить ему, что уже распорядилась об устройстве намеченных на день дел. Но в тот миг сердце подсказывало, что отсутствие ее продиктовано чем-то более серьезным. Как на зло, феечки тоже не было – не иначе обиделась ночевать одна и нашла себе за эти дни достойную компанию… Грот, где они уединялись, находился с ответной стороны холма. Они всегда спускались оттуда на птицах. Выбраться одному было никак. Оставалось сидеть и напряженно ждать.

Положения глупее было просто не представить. Разум твердил, что Фиа, скорее всего, просто охотится или вынуждена была уйти на время по делам своего мира. Сердце же продолжало учащенно биться. Что-то было не так. Но как смешно бы выглядело его поведение, если бы Фиа вошла сейчас в грот с парой пристреленных птах!

Никто не приходил.

Время остановилось на месте. О том, чтобы дальше спать, не могло быть и речи. В ночной темноте за пределами грота было ничего не различить. Тревогу невозможно было унять, голос разума становился слышен все меньше и меньше, заглушенный криками предчувствий.

Фиа, любимая, где же ты?

Лишь с первыми лучами рассвета снаружи послышались звуки приближающейся птицы. Но – мгновенная радость была тут же омрачена. Наездницей птицы была не Фиа, а Фавелин. С ними был еще один крупный коршун. Нереида не сказала ни слова, лишь указала жестом лететь с ней. Торину никогда не приходилось летать одному. Только с кем-то из сестер. Между тем, коршуны не были столь крупны, чтобы выдержать двоих. Даже изящная девушка была для такой птицы тяжелым наездником, не говоря уже о коренастом неуклюжем гноме… Да и откуда у гномов ловкость, достаточная, чтобы удержаться на лету?.. Фавелин ни о чем его не спрашивала – подпихнула на спину коршуна, положила руки на шею пернатого хищника и с размаху вытолкнула их из пещеры. В первые мгновения казалось, что картинка мира вертится вокруг с чудовищной скоростью. Неведомая сила несла его вверх. Лишь когда птица выровнялась в полете, стало понятно, что они поднялись над холмом. Фавелин летела совсем рядом, но спокойнее от этого не становилось. Руки мертвой хваткой впивались в перья крылатого создания, очевидно, причиняя птице боль… Лишь к концу необычного путешествия пришло осознание прекрасного возвышенного чувства – уметь парить в воздухе. Оказавшись на земле, гном понял, что голова его ни на шутку кружится, глаза не различают очертаний окружающих предметов, а руки продолжают быть сильно зажатыми в кулаках… Создавая подземных жителей, природа явно не заботилась о том, чтобы им был близок по духу полет…