Список шутокЯ всегда составляю для себя список шуток, которые могут войти в сценарий. Прямо беру и записываю все подряд, расставляя номера. Когда цифра доходит до 400 – останавливаюсь и перечитываю список. В итоге с натяжкой можно оставить шуток 100. Потом я перечитываю их и оставляю 50. Все это нужно проделать минимум раз пять, чтобы составить окончательный список, прочитать его и удалить половину. «Натуральный отсев», как я это называю. Шутка на шутке. Я никогда не пытался провернуть перед зрителем две шутки одновременно. Когда Лесли Нильсен, который играет роль лейтенанта полиции Лос-Анджелеса Френка Дребина, рассказывает анекдот, никто не перебивает его другой шуткой, и ничего смешного вокруг тоже не происходит. Действие на заднем плане Забавная история, которая разворачивается на заднем плане, должна, каким-либо образом, перетекать в действие, происходящее на переднем плане. Хорошей иллюстрацией нарушения данного правила служит сцена из «Голого пистолета 2,5», где Лесли Нильсен жалуется по поводу напитков Джорджу Кеннеди – «Это только я, Эд, или весь мир сошел с ума?». Джордж пытался убедить его, что «это лишь небольшой процент популяции», а в это время официант отворачивается, собираясь уйти, и мы видим, что, кроме фартука, на нем ничего нет. Когда я писал сценарий, я не мог предвидеть, что большая часть зрителей этого не заметит, поскольку еще будет наслаждаться видом коктейля, который официант принес лейтенанту. Действия на переднем плане Актеры на переднем плане должны игнорировать шутки, происходящие за их спинами. В фильме «Аэроплан!» Роберт Стэк и Ллойд Бриджес были увлечены разговором, в то время как позади них с навеса падали арбузы, а брокколи с грохотом врезались в стены. Актерам лишь надо было не замечать брокколи и арбузы, но, опять же, из-за того, что мне хотелось разбавить сюжет как можно большим количеством забавных эпизодов – прием провалился. Вот еще пример, когда только передний план выстроен в виде шутки - а задний ничем не отличается от обычной танцевальной сцены: Ломая границы Напоминать зрителями, что они смотрят фильм, обычно, не самая лучшая идея. Но Роберту Хэйсу в фильме «Аэроплан!» это сошло с рук. В сцене, где по сюжету его отчитывает жена, он поворачивается к камере и жалуется на нее зрителям. В этом фильме встречается две или три похожие сцены, но больше я к такому приему не прибегал. В противном случае, всегда есть риск разрушить иллюзию того, что вы смотрите фильм, а не передачу, и разочаровать зрителя. Этого не было Полностью не следовать законам логики тоже плохо, но иногда кадры сменяются с такой скоростью, что никто и не замечает. Так, например, в сцене из фильма «Аэроплан», где Роберт Стэк кричит на Ллойда Бриджеса: «Мы не можем приземлиться!». Конечно, мы не обращаем внимания на кабину и четырех актеров, которые играют на музыкальных инструментах. Через несколько секунд, в следующей сцене, саксофон и кларнет исчезают. Если все сделано правильно, никто из зрителей не будет переспрашивать о том, куда пропали инструменты, но лучше заранее избегать таких ситуаций. Шутки в названиях Сколько уже можно смеяться над «HI 2 U» или «2 bad F U»? Аббревиатуры из букв очень давно утратили какой-либо смешной подтекст. Если в 80-е этот прием работал (я применял его лично чуть ли не в каждом фильме), то сейчас, 30 лет спустя, нет никакого смысла его использовать. Перемывать косточки Я никогда не вдаюсь в подробности идеологического значения шутки. Никогда не смеюсь над политиками, идеологами разных движений и меньшинствами. Зачем сразу на корню отрезать часть аудитории будущего фильма? Исключением, в моем случае, служат экологи. Но это уже личное. Узкая ориентированность Любые шутки по поводу киноиндустрии или самой комедии считаются признаком дурного тона. Это строго запрещается, кроме как для отдельного случая с фильмом «Солянка по-кентуккийски», где антагонист перечисляет все свои плохие поступки, включая «незаконный вывоз оружия, наркотиков и продажа фильмов».
|
