Испания и испанская АмерикаВ XVI в. Испания была объектом зависти для коронованных особ Европы. В результате серии династических браков представителей династии Габсбургов король Карл I (1516 — 1556 гг.) унаследовал не только Испанское королевство (на самом деле это были два королевства — Арагон и Кастилия), но и владения Габсбургов в Центральной Европе, Нидерланды и Франш-Конте. Кроме того, королевство Арагон владело Сардинией, Сицилией и всей Италией к югу от Рима, а Кастилия — вновь открытыми и еще не до конца покоренными землями в Америке. В 1519 г. Карл I Испанский стал императором Священной Римской империи под именем Карла V. Казалось, что эта империя не только грандиозна по своим масштабам, но и покоится на твердом экономическом базисе. Хотя по уровню развития сельского хозяйства Испания не претендовала на статус европейского лидера, она унаследовала созданную морис-ками систему садоводства в Валенсии и Андалузии, а шерсть ее мериносовых овец была известна по всей Европе. Она также имела ряд процветающих отраслей промышленности, особенно текстильное и железоделательное производства. Испанские Нидерланды были известны своим сельским хозяйством, наиболее развитым в Европе, а также некоторыми наиболее передовыми отраслями промышленности. Владения Габсбургов в Центральной Европе обладали, помимо сельскохозяйственных ресурсов, важными полезными ископаемыми, включая железо, медь, олово и серебро. Что наиболее важно, с 1530-х гг. в Испанию в больших количествах начали поступать золото и серебро из Нового Света, поставки которых постоянно росли, достигнув своего пика в последние десятилетия века, после чего их поток стал постепенно убывать в XVII в. Несмотря на столь благоприятные условия, испанская экономика оказалась неспособна к развитию. Фактически, начиная примерно с середины столетия, она стагнировала, за что испанцам пришлось заплатить снижением уровня жизни, участившимися периодами голода и эпидемий, и в конечном итоге сокращением населения в XVII в. Хотя для объяснения «упадка Испании» приводилось множество различных аргументов, главная ответственность лежит на непомерных амбициях ее монархов и на близорукости их экономической политики. Карл V считал своей миссией объединение христианской Европы (рис. 6.1). В связи с этим он воевал с турками в Средиземноморье и в Венгрии, боролся с восстаниями протестантских князей в Германии, враждовал с французскими королями из династии Валуа, которые предъявляли территориальные претензии в Италии и Нидерландах и чувствовали угрозу со стороны окружавших их габсбургских владений. Оказавшись неспособным вести успешную борьбу на всех этих фронтах, Карл отрекся от испанского престола в 1556 г., будучи уже уставшим и морально разбитым человеком. Он надеялся передать все свои владения сыну Филиппу, но после смерти Карла в 1558 г. его брат Фердинанд установил свой контроль над габсбургскими землями в Центральной Европе и получил титул императора Священной Римской империи. Филипп II Испанский (1556—1598 гг.) продолжил большинство военных предприятий своего отца и даже добавил Англию к списку врагов Испании, что привело к катастрофическим последствиям, когда посланная им на покорение Англии Непобедимая армада была наголову разбита в 1588 г. Не проходило и года, чтобы испанские войска не вели военные действия в какой-нибудь части Европы, не говоря уже о завоевании Америки и управлении ею. Кроме того, испанские монархи демонстрировали склонность к монументальной архитектуре и расточительным придворным церемониям.
169 Рис. 6.1. Империя Карла V. 169 Для финансирования своих войн и расходов двора Карл V и Филипп II полагались, в первую очередь, на налоги. Несмотря на свою сравнительную бедность, испанцы в XVI в. несли самое тяжелое налоговое бремя в Европе. Более того, распределение налогов было крайне неравномерным. Уже в конце XV в. 97% испанских земель принадлежали 2 — 3% семей и церкви, причем неравенство в распределении земельной собственности продолжало нарастать в течение XVI в. Крупные землевладельцы, из которых почти все имели «благородное» происхождение (гранды, титуле, идальго и кабальеро), не говоря уже о самой королевской семье, были освобождены от уплаты прямых налогов, тяжесть которых падала преимущественно на тех, кто был в наименьшей степени способен их платить — ремесленников, торговцев и особенно крестьян. Корона приобрела неожиданный источник доходов с открытием золота и серебра в Америке. До 1530 г. их поступления едва ли были значительны, но затем они стали устойчиво расти с примерно 1 млн дукатов в год в 1540-х гг. до более 8 млн в 1590 г. (эти цифры относятся только к легальному импорту, подлежавшему налогообложению; нелегальный мог составлять примерно столько же). Как уже отмечалось, доля правительства составляла около 40% легального импорта. Но даже при этом в последние годы правления Филиппа доходы из этого источника составляли не более 20 — 25% совокупных доходов казны. Усугублял положение тот факт, что доходы правительства редко были достаточными для финансирования его огромных расходов. Это заставляло монархов прибегать к третьему источнику финансирования — займам. (Они имели и другие источники, такие как продажа дворянских титулов богатым купцам, но при этом постоянные источники дохода приносились в жертву единовременным поступлениям.) Займы не были новинкой для испанских или других монархов. Например, Фердинанд и Изабелла делали займы для финансирования своей успешной войны с Гранадой. Согласно популярной легенде, Изабелла заложила свои драгоценности, чтобы профинансировать путешествие Колумба. Но при Карле V и Филиппе II дефицитное финансирование расходов стало регулярной практикой. Карл еще в начале своего правления занял большие суммы у Фуггеров и других немецких и итальянских банкиров, чтобы купить голоса электоров для своего избрания императором. Проценты по этим и другим его долгам постоянно росли. Кредиторы, в круг которых вошли не только немецкие и итальянские, но и фламандские и испанские банкиры, и даже некоторые состоятельные купцы и дворяне, получали контракты, по которым в качестве обеспечения займов выступали те или иные налоговые статьи или доли в очередном грузе серебра из Америки. Уже в 1544 г. две трети регулярных ежегодных доходов направлялись на уплату долгов, а в 1552 г. правительство приостановило выплату процентов по всем долгам. В 1557 г. долговое бремя стало настолько тяжелым, что правительство отказалось от значительной части своих долгов, — событие, которое часто называют «национальным банкротством». Но правительства, в отличие от фирм частного сектора, не ликвидируются, когда терпят банкротство. Напротив, их краткосрочные долги преобразуются в долгосрочные обязательства, сумма основного долга и накопленных процентных обязательств сокращается, и цикл начинается сначала, но всегда при более жестких условиях предоставления займов. Восемь раз (в 1557, 1575, 1596, 1607, 1627, 1647, 1653 и 1680 гг.) испанские Габсбурги объявляли королевское банкротство. Каждое из них заканчивалось финансовой паникой, банкротствами и ликвидацией многих банкирских домов и других инвесторов, а также нарушением обычных коммерческих и финансовых связей. Неумелое управление финансами было не единственным фактором государственной политики, оказывавшим негативное влия- ние на экономику, хотя многие случаи государственного вмеша-ельства были обусловлены фискальными потребностями. В поедыдушей главе нами упоминалось королевское покровительство Месте, гильдии овцеводов. Это покровительство достигло высшей точки в 1501 г., когда вышел указ, согласно которому для выпаса овец навсегда закреплялись все земли, где он когда-либо производился, независимо от желания владельцев этих земель. Таким образом, правительство принесло в жертву интересы земледельцев — и в конечном итоге потребителей — ради роста налоговых поступлений от привилегированных овцеводов. Сходный характер носило создание в 1494 г. Фердинандом и Изабеллой купеческой гильдии Consulado в Бургосе и предоставление ей монополии на экспорт сырой шерсти. Бургос, хотя и был процветающим рыночным городом, находился более чем в ста милях от ближайшего порта. Шерсть со всей Испании, предназначавшаяся на экспорт, сначала привозилась в Бургос, а затем на мулах доставлялась в Бильбао для отправки в Северную Европу. Таким образом, купцы Бургоса приобрели коллективную монополию на самый ценный экспортный товар Испании за счет как местных производителей, так и северных потребителей. Consulado Бургоса послужило моделью для Casa de Contratacidn, учрежденной в Севилье менее чем через десять лет для контроля над торговлей с Америкой. На протяжении всего периода своего правления Фердинанд и Изабелла способствовали расширению власти гильдий (т.е. фактически монополий) в целях повышения налоговых поступлений. Их наследники, не менее стесненные в средствах, ничего не сделали, чтобы сократить этот контроль. Отсутствие какой-либо систематической долгосрочной экономической политики ярко иллюстрируется историей двух наиболее важных отраслей испанской экономики — выращивания хлебных злаков и производства тканей. Выращивание зерна, хотя и тормозившееся привилегиями, предоставленными Месте, процветало в течение первой трети XVI в. благодаря росту численности населения и некоторому повышению цен после первой волны притока американского серебра. Когда рост цен ускорился, правительство в 1539 г. в ответ на жалобы потребителей установило «потолок» цен на хлеб. Поскольку издержки земледельческого производства продолжали расти вследствие инфляции, это привело к переориентации пахотных земель на другие цели использования и лишь усилило дефицит зерна. Чтобы бороться с ним, правительство разрешило беспошлинный ввоз иностранного зерна (при том, что раньше зерновой импорт был запрещен или облагался высокими пошлинами). Но это еще больше подорвало стимулы к производству зерна. Обработка многих земель была прекращена, и Испания стала регулярным импортером зерна. Ситуация в текстильной отрасли была во многом схожей. В начале XVI в. Испания вывозила как готовые ткани, так и сырую шерсть. Расширение внутреннего спроса и особенно спрос со сто- роны американских колоний повысили как издержки, так и цены. Предложение не успевало за растущим спросом. В 1548 г. был разрешен беспошлинный импорт иностранных тканей, а в 1552 г. был запрещен экспорт испанских тканей (за исключением экспорта в колонии). Непосредственным результатом этих мер была жестокая депрессия в текстильной промышленности. Запрет на экспорт был отменен в 1555 г., но к этому времени потеря иностранных рынков и инфляционный рост издержек лишили Испанию конкурентных преимуществ. Испания оставалась нетто-им-портером тканей вплоть до XIX в. Можно предположить, что, если бы Карл V проводил по-настоящему просвещенную экономическую политику, он мог бы обеспечить длительное процветание своей обширной империи, создав в ней зону свободной торговли или нечто вроде таможенного союза. Однако нет свидетельств того, что такие мысли когда-либо приходили ему на ум. Прежде всего, каждый регион или королевство в рамках империи придерживались своих собственных традиций и привилегий и, вероятно, стали бы сопротивляться таким новшествам. Более важно то, что монарх был слишком зависим от таможенных поступлений, чтобы отменить внутренние тарифы и пошлины в торговле между различными частями империи. Даже после заключения союза кастильской и арагонской корон граждане каждого королевства рассматривались другим как иностранцы. Каждое из этих королевств имело собственные таможенные барьеры и даже свою собственную денежную систему. Другие владения Габсбургов находились не в лучшем положении. Купцы и предприниматели из Нидерландов были обязаны существенным проникновением на испанские рынки скорее более высокой конкурентоспособности, чем каким-либо особым привилегиям. Даже своей религиозной политикой испанские монархи умудрялись подрывать благосостояние подданных и ослаблять экономический базис собственной власти. В начале своего правления Фердинанд и Изабелла получили разрешение от папы учредить Священную канцелярию (отделение знаменитой инквизиции), над которой они осуществляли прямой королевский контроль. Первоначально целью испанской инквизиции была борьба с converses — евреями, которые фактически или лишь номинально обратились в католицизм, хотя официально к лицам, исповедующим иудаизм, отношение тогда было достаточно толерантным. Многие иудеи и обращенные евреи принадлежали к числу самых богатых и образованных подданных короны; среди них было много купцов, финансистов, врачей, квалифицированных ремесленников и других преуспевающих людей. Некоторые богатые обращенные евреи породнились с дворянскими фамилиями; даже среди предков короля Фердинанда были евреи. Атмосфера страха, созданная действиями инквизиции, побудила многих иудеев и обращенных евреев покинуть страну, что лишало ее не только всего их богатства, но и их талантов. В 1492 г., вскоре после успешного завоевания Грана- лы католические короли объявили, что евреи должны либо обратиться в католицизм, либо покинуть страну. Оценки количества уехавших колеблются от 120 тыс. до 150 тыс. человек, но разрушительное действие на экономику, если оценивать его в пропорциональном отношении, было даже еще большим, чем доля эмигрантов в совокупном населении. Монархи проводили схожую политику и в отношении другого религиозного меньшинства, мусульман-мавров. После завоевания королевства Гранада католические короли объявили политику религиозной терпимости по отношению к мусульманам (в противоположность почти одновременному гонению на евреев), но не прошло и 10 лет, как мавры также стали подвергаться преследованиям. В 1502 г. было объявлено, что мусульмане должны или перейти в христианство, или покинуть страну. Так как большинство мусульман были бедными сельскохозяйственными работниками, они не имели средств для эмиграции и номинально стали христианами (э~а категория населения получила название морисков). Более ста лет они оставались в стране, правительство которой едва их терпело, и многие оставались верными своей первой религии. Они играли значительную роль в сельском хозяйстве, особенно в плодородных районах Валенсии и Андалузии. В 1609 г. испанское правительство, стремясь отвлечь внимание от военных поражений, издало распоряжение об изгнании морисков. Депортированы были не все, однако большинство из них уехало; тем самым правительство лишилось еще одного крайне необходимого экономического ресурса. Испанская политика в отношении американских колоний была такой же близорукой и Контрпродуктивной, как и внутренняя политика. Как только стали осознаваться сущность и масштабы открытий в Новом Свете, правительство стало проводить политику монополии и строгого контроля. В 1501 г. иностранцам (включая каталонцев и арагонцев) было запрещено селиться или торговать в колониях. В 1503 г. в Севилье была создана Casa de Contra-tacion, получившая монополию на колониальную торговлю. Как уже говорилось, все торговые суда должны были плыть с вооруженным конвоем. Этот конвой был очень дорогим и неэффективным, хотя и выполнял свою главную задачу — охрану перевозок драгоценных металлов. Первый захват флота, перевозившего драгоценные металлы, случился лишь в 1628 г. Это сделали голландцы; англичанам удалось сделать то же самое в 1656 и 1657 гг., и каждый раз это провоцировало в Испании сокрушительный финансовый кризис. Политика монополий и ограничений оказалась настолько неэффективной, что правительству скоро пришлось отступить. В 1524 г. оно разрешило иностранным купцам торговать с Америкой, но не селиться там. Это привело к такому обогащению итальянских и немецких купцов, что в 1538 г. правительство отказалось от этой политики и восстановило монополию кастильцев. Однако многие из кастильских фирм, которые участвовали в торгов- ле через Casa de Contratacidn, являлись на самом деле только ширмой для иностранных, особенно генуэзских, финансистов. С 1529 г. по 1573 г. кораблям из десяти других городов Кастилии также разрешили торговать с Америкой, однако они должны были регистрировать свой груз в Севилье и выгружать обратный груз там же. Из-за высоких издержек это разрешение имело незначительные последствия. Напротив, политика монополий и ограничений приводила к попыткам обойти правительственные установления и к контрабанде, как со стороны испанских судовладельцев, так и со стороны судовладельцев из других стран. В 1680 г. в результате заиления реки Гвадалквивир, сделавшего невозможным подход морских судов к Севилье, монополия на американскую торговлю перешла к Кадису. Однако к этому времени объемы поставок драгоценных металлов были уже очень ограниченными: славные дни отошли в прошлое. Политика внутри империи была не более просвещенной. Торговля между колониями не поощрялась, хотя и имела место, особенно между Мексикой и Перу. Культивирование винограда и оливок было официально запрещено с целью поддержки производителей и экспортеров в самой Испании. Хотя развитие некоторых отраслей промышленности было разрешено — например, производство шелка в Новой Испании (Мексика), — главное направление политики заключалось в сохранении колониальных рынков для промышленных товаров метрополии. Однако в связи с тем, что сама испанская промышленность находилась в состоянии более или менее непрерывного упадка, реальным результатом этих мер стало стимулирование спроса на продукцию европейских конкурентов Испании. Абсурдность испанской колониальной экономической политики подчеркивается ее отношением к единственному тихоокеанскому владению Испании, Филиппинским островам. Хотя они и находились в пределах португальской части мира после его раздела Папой римским, Филиппины стали испанским владением благодаря плаванию Магеллана. Филиппинцы и другие жители Азии осуществляли торговлю между собой и с соседними азиатскими странами, включая Китай. Однако единственный разрешенный испанскими властями канал торговли с Европой был не прямой, а проходил через Мексику и саму Испанию. Каждый год только один (если не считать кораблей-контрабандистов) корабль, знаменитый Манильский галеон, выходил из Акапулько, нагруженный преимущественно серебром из Перу и Мексики, предназначавшимся для Китая и других азиатских стран. Плавание занимало два года. Корабль зимовал в Маниле, где он загружался специями, китайским шелком, фарфором и другими предметами роскоши с Востока. Товары, не распроданные на мексиканских и перуанских рынках, отвозились по суше в Веракрус, где они погружались на корабли для отправки в Испанию. Неудивительно, что только очень немногие товары могли быть объектами подобной торговли ввиду ее высоких издержек.
|
