Б) по странам-реципиентам.

357 Как уже указывалось, иностранный, особенно британ­ский, капитал помог построить же­лезные дороги, наладить добычу минеральных ресурсов, финанси­ровать животноводческие ранчо и поддержать множество других на­чинаний. Однако после Граждан­ской войны, и особенно начиная с конца 1890-х гг., американские ин­весторы начали приобретать ино­странные ценные бумаги. Кроме того, что более важно, американ­ские корпорации начали осущест­влять прямые зарубежные инвес­тиции в различные промышлен­ные, коммерческие н сельскохо­зяйственные предприятия. Боль­шинство этих инвестиций были ориентированы на страны Запад­ного полушария (Латинскую Аме­рику н Канаду), но некоторые на­правлялись и в Европу, на Ближ­ний и Средний Восток, в Восточ­ную Азию. К 1914 г., когда общая сумма иностранных инвестиций в экономику Соединенных Штатах составляла немногим более 7 млрд долл., американские инвес­торы разместили за рубежом почти половину этой суммы.

357 За четырехлетие Первой мировой войны в результате предоставления займов союзникам Соединенные Штаты стали самой крупной в мире страной-кредитором.

В Европе самым крупным получателем иностранных инвести­ций была Россия. Российская сеть железных дорог, как и амери­канская, была построена большей частью на средства иностран­ных инвесторов, которые вкладывались как в частные ценные бу­маги (акции и облигации), так и в государственные и гарантиро­ванные государством облигации. Иностранцы, особенно иностран­ные банки, также вкладывали большие средства в российские ак­ционерные банки и в металлургические предприятия Донбасса, Кривого Рога и др. Однако крупнейшим заемщиком было россий­ское правительство, которое использовало полученные средства не только для постройки железных дорог, но также и для финанси­рования армии и флота. Основными инвесторами были французы, но немало вложили и немцы, британцы, бельгийцы, голландцы и другие. После 1917 г. все эти инвестиции были потеряны.

Большинство стран Европы в течение XIX в. время от времени прибегали к внешним займам. Как было показано, Германия и не­которые из небольших развитых стран осуществили переход от статуса нетто-должников к статусу нетто-кредиторов. Среди тех, кто не сделал этого перехода, наименьших успехов в производи­тельном использовании средств и погашении сделанных займов добились беднейшие страны Средиземноморского региона и Юго-Восточной Европы. Суммы, полученные от частных инвестиций и государственных займов, зачастую использовались нерациональ­но, а порой и просто расхищались. Как и в случае с внутренними инвестициями, иностранные инвестиции для того, чтобы внести вклад в экономическое развитие, должны приносить доходы, до­статочно высокие для выплаты процентов (или дивидендов) и для возмещения первоначальных вложений.

В поразительном контрасте к низкой отдаче от большинства инвестиций в странах Южной и Восточной Европы (а также в Ос­манской империи, в Египте и Северной Африке) находилась боль­шая часть инвестиций в скандинавские страны, которые не только окупились, но и внесли положительный вклад в развитие эконо­мик стран-реципиентов. В действительности, несмотря на то, что абсолютные суммы инвестиций были относительно небольшими, в расчете на душу населения иностранные капиталовложения в Швеции, Дании и Норвегии были самыми крупными в Европе. Заемные средства вкладывались разумно и, вместе с высоким об­разовательным уровнем населения этих стран, служили основным фактором быстрого экономического развития в конце XIX в.

Подобно скандинавским странам, Австралия, Новая Зеландия и Канада имели большие (относительно численности населения) иностранные инвестиции, что помогает объяснить высокие темпы экономического роста и высокий уровень жизни в этих странах в начале XX в. К 1914 г. Канада получила инвестиции, эквивалент­ные 3,85 млрд долл. (в ценах 1914 г.), в основном из Великобри­тании, хотя граждане и фирмы США также вложили там около

900 млн долл. Австралия получила инвестиции на сумму 1 8 млрд долл., а Новая Зеландия — около 300 млн, причем в обеих странах более 95% средств поступило из Великобритании. Большая их часть во всех трех случаях была вложена в государ­ственные ценные бумаги и пошла на финансирование инфраструк­турных проектов (железных дорог, портовых сооружений, комму­нальной инфраструктуры и т.д.), хотя значительные суммы в Ав­стралии и Канаде были направлены на развитие горнодобываю­щих отраслей. Эта модель иностранных инвестиций позволила полностью направить внутренние инвестиции на развитие наибо­лее перспективных секторов экономики. Ввиду низкой плотности населения и больших земельных ресурсов во всех трех странах нет ничего удивительного в том, что они специализировались на производстве товаров, требующих мало труда по отношению к за­действованному количеству земли: шерсти (с сопутствующим про­изводством баранины) в Австралии и Новой Зеландии и пшеницы в Канаде. Эти товары без труда нашли рынки сбыта в Европе, особенно в Великобритании, и составляли большую часть экспор­та соответствующих стран. Австралия также экспортировала неко­торое количество пшеницы и металлов, а Канада вывозила метал­лы, лес и другую продукцию лесного хозяйства. При относитель­но высоком доходе на душу населения все три страны развивали местные предприятия сферы услуг и некоторые отрасли обрабаты­вающей промышленности, но они оставались зависимы от Евро­пы, преимущественно от Великобритании, в отношении снабжения потребительскими и особенно инвестиционными товарами. (Одна­ко к началу XX в. Соединенные Штаты заменили Великобрита­нию в качестве крупнейшего зарубежного рынка Канады и ее по­ставщика.)

По сравнению с рассмотренными случаями, инвестиции в Ла­тинскую Америку и Азию, хотя и значительные по своим масшта­бам, были гораздо меньшими в расчете на душу населения соот­ветствующих стран. Более того, они не имели необходимого коли­чества квалифицированной рабочей силы, а структура их институ­тов (за исключением Японии) не способствовала экономическому развитию. В этих регионах, и даже в большей степени в Африке, основным результатом иностранных инвестиций была разработка залежей полезных ископаемых для обеспечения европейской про­мышленности, не сопровождавшаяся трансформацией внутренней структуры экономики. В 1914 г. объем иностранных инвестиций составлял приблизительно 8,9 млрд долл. в Латинской Америке, 7,1 млрд долл. в Азии и немногим более 4 млрд долл. в Африке. В каждом случае Великобритания была самым крупным инвесто­ром: на нее приходилось 42% капиталовложений в Латинской Америке, 50% в Азии и более 60% в Африке.

^Несколько более подробное рассмотрение британских инвести­ций в Латинской Америке даст лучшее понимание значения ино-

странных инвестиций как для менее развитых стран, так и для мировой экономики в целом. Общий объем британских инвести­ций в этот регион увеличился с 25 млн фунтов стерлингов в 1825 г. до почти 1200 млн в 1913 г. В 1913 г. крупнейшим реци­пиентом инвестиций была Аргентина, на которую приходилось более 40% британских инвестиций в этот регион, за ней следовала Бразилия (22%) и Мексика (11%). Чили, Уругвай, Куба, Колум­бия и другие получили меньшие суммы, но в целом в Латинской Америке не было ни одной страны, которая бы совсем не получа­ла британских инвестиций. В целом почти 38% средств было ин­вестировано в государственные ценные бумаги и еще 16% (т.е. более 50% в сумме) в железнодорожные облигации и схожие ак­тивы. Большинство этих средств, как и в Австралии, Новой Зе­ландии и Канаде, пошло на постройку железных дорог и других инфраструктурных объектов. Среди реципиентов прямых зару­бежных инвестиций (т.е. инвестиций, осуществляя которые инвес­тор контролировал использование фондов) лидировали также же­лезные дороги; за ними следовали коммунальные предприятия (газ, электричество, водопровод, телефон и телеграф, трамвайные коммуникации и т.д.), финансовые учреждения (банки и страхо­вые компании), предприятия первичного сектора (выращивание кофе, заготовка каучука, добыча минеральных ресурсов, в т.ч. се­литры), промышленные и торговые предприятия и компании, за­нимающиеся морскими перевозками. Другими словами, за исклю­чением относительно небольших сумм, инвестированных непо­средственно в добычу местного сырья, большая часть иностран­ных инвестиций обеспечивала создание инфраструктуры, необхо­димой для включения соответствующих стран в мировую экономи­ку. В свою очередь, производство товаров как для внутреннего потребления (в основном продуктов питания), так и для экспорта (в основном сырьевых продуктов, но также некоторых видов про­довольствия) было предоставлено местному населению, состояв­шему из землевладельцев, крестьян и безземельных рабочих. В этих условиях страны Латинской Америки обменивали свое сырье на европейские и американские промышленные товары, в резуль­тате чего большинство из этих стран попали в зависимость от экс­порта одного или нескольких товаров: пшеницы, мяса, кож и шерсти (Аргентина), кофе и каучука (Бразилия), селитры и меди (Чили), олова (Боливия), кофе (Колумбия и Центральная Амери­ка) и т.д. В отличие, например, от скандинавских стран, они не смогли начать переработку своего сырья и экспортировать това­ры с более высокой добавленной стоимостью. Позднейшие кри­тики обвиняли в подобном положении дел иностранных инвес­торов и правительства развитых стран. На самом деле большая часть ответственности за это должна быть возложена на архаи­ческую социальную структуру и политическую систему самих этих стран.