Сциентизм и антисциентизм в философии и искусстве XX века

Наше время – это эпоха научно-технической революции, крутого взлёта научной мысли. Во второй половине XX века успехи НТР породили надежды на то, что с помощью новых научных дисциплин и новой техники будут разрешены все проблемы и противоречия жизни. Такие умонастроения получили название сциентистских (от лат. «сциентиа» – наука, знание) и техницистских. Будучи не строго оформленной системой взглядов, а скорее, идейной ориентацией, сциентизм проявлялся с разной степенью – от некоторого преувеличения до абсолютизации роли науки в жизни общества. В последнем случае, наука, прежде всего естествознание, рассматривались как наивысшая культурная ценность.

Представителям сциентизма влияние научно-технического разума на социальное развитие рисовалось как мощное и прямое. В 50-60-х годах широкое распространение приобрела концепция общества всеобщего благоденствия. Популярные в то время американские авторы У.Ростоу, Д. Белл и другие, говоря о таком обществе, полагались на чуть ли не на чудодейственную силу научно-технического разума, на научность управления, на рост образовательного уровня больших масс населения. Сциентистские и техницистские иллюзии соединялись с технократической утопией – представлением о необходимости прихода к власти научно-технических специалистов, которые, якобы, только и способны из всех слоёв населения правильно и эффективно управлять обществом.

В 50-60-х годах сциентизм выступал в виде оптимистических оценок будущего. Сторонники сциентистских концепций даже называли сроки исполнения своих оптимистических прогнозов: благоденствие, высокий уровень потребления, власть технократов «назначались» на 70-80-е годы. Их иллюзии были развенчаны. 70-80-е годы общество встретило не только большими научно-техническими достижениями и повышением уровня жизни в ряде стран, но и обострением экологических, межэтнических проблем, ростом преступности, наркомании и другими негативными явлениями. Под влиянием критики и корректив жизни сциентизм смягчился. Его представители стали учитывать не только роль науки и техники, но и политики, морали, социальных мер.

Одна из важных разработок позднего сциентизма, содержащая много рациональных моментов, - концепция информационного общества японского автора Е.Масуды, изложенная им впервые в книге «Информационное общество как постиндустриальное общество» (1986). В ней верно отмечается, что научно-техническая информация превращается в важнейший фактор социального развития. Информация и информационные технологии, предполагающие тотальную компьютеризацию жизни, качественно преобразуют основы материального и духовного производства в обществе, образование, здравоохранение, охрану окружающей среды, сохранение правопорядка, трудоустройство, быт и даже личную жизнь людей.

Особенности информации в сравнении с другими ресурсами и факторами производства (сырьём, энергией, финансами) Масуда правильно усматривает в том, что она не исчезает при потреблении, не уменьшается при передаче второму пользователю (оставаясь в полном объёме и у первого), повышает своё качество при добавлении новой информации. Масуда прав и в том, что в исторической перспективе наиболее передовыми будут те страны, которые станут обладать наиболее совершенными информационными технологиями и системами. Однако с мнением сторонников этой концепции о том, что информационные системы сами по себе способны гуманизировать все общественные отношения, согласиться нельзя. Для этого необходимы ещё определённые социальные условия, в частности, демократическая политическая система. В условиях недемократического режима, напротив, достижения НТР могут использоваться для подавления личности. При определённых обстоятельствах НТР может иметь не только позитивные, но и негативные последствия: загрязнение окружающей среды, увеличение опасности войны, чрезмерная интенсификация жизни, гипокинезия (недостаточность физических движений для человека, понижающая уровень здоровья) и др.

Реакцией на негативные последствия НТР и сциентистские учения стало появление антисциентизма и антитехницизма, которые настаивают на ограниченности возможностей науки в решении коренных проблем человеческого существования, а в крайних своих проявлениях оценивают науку как силу, чуждую и враждебную подлинной сущности человека. Сциентизм выдвигает науку в качестве абсолютного эталона всей культуры, тогда как антисциентизм всячески третирует научное знание, возлагая на него ответственность за различные негативные явления в обществе. На самом же деле научное знание само по себе опасности для общества и отдельных людей не представляет, такую опасность представляет использование этого знания реакционными социальными силами (тоталитарными режимами, террористическими организациями, фашистскими партиями, организованной преступностью) в своих корыстных целях.

Антисциентисткая волна породила много литературно-художественных антиутопий как формы социальной критики, как гуманистического предостережения, обращённого к человечеству: смотрите, что может произойти, если не контролировать развитие науки и техники, если на первое место не поставить духовно-нравственные ценности. В жанре антиутопии работало много известных писателей: Г.Уэллс, А.Франк, У.Синклер, Дж.Лондон, К.Воннегут, Р.Брэдбери, братья Стругацкие и др. Классическими считаются произведения Е.Замятина «Мы», английских писателей О.Хаксли «О дивный новый мир» и Дж.Оруэлла «1984 год».

В них изображены резко критические образы машинизированного будущего, отождествлённого с тоталитарными государствами, где наука и техника доведены до совершенства, но где подавлены свобода и индивидуальность. В антиутопии Оруэлла вымышленной Океанией управляет Большой Брат, который – благодаря наисовершеннейшим техническим устройствам и службе надзора – контролирует всех и вся. Океания – мир исполнителей, которых с детства обучают в духе послушания, неспособности к самостоятельному мышлению, для чего служат специально созданные язык и идеология. А в них искореняются словосочетания, подобные «политической свободе». И хотя в 1984 г., к счастью, «оруэлловский мир» нигде не состоялся, немало авторов полагают, что антиутопии ещё могут стать реальностью (6,с.313-314).

Диалектический подход не принимает крайностей ни сциентизма, ни антисциентизма. Прогресс не может осуществляться за счёт какой-то одной сферы культуры. Наука как один из главных источников и стимулов социального прогресса обладает определёнными функциями, которые не заменяют функций других сфер культуры (политики, права, морали, искусства), а дополняют их.