Формирование научной картины мира

Сущностным явлением Нового времени и одним из средств освобождения от предрассудков является наука. В это время формируется научная картина мира.

На событийном уровне наступление Нового времени обычно связывают с открытиями в разных областях знания и усовершенствованиями орудий познания как практических (инструментов), так и теоретических (философской методологии наук).

Все совершенные открытия нельзя рассматривать просто как накопление знания о мире. Эти открытия переворачивают традиционные представления. Наука Нового времени – нечто принципиально иное по отношению к античной и средневековой науке. В астрономии Кеплера дело не в подтверждении какими-то опытными данными гелиоцентрической системы. Три закона движения планет, открытые им, требовали гораздо больших усилий для освобождения от традиций, чем может показаться современному человеку. Все астрономы со времен Пифагора сходились в том, что планеты имеют круговые орбиты. Круг был совершенной фигурой, все планеты были совершенными телами, первоначально они считались божествами или связанными с божествами. Казалось очевидным, что совершенное тело должно двигаться по совершенной орбите. Вот эти представления и разрушает первый закон Кеплера, в котором говорится о том, что все планеты движутся по эллипсам.

И Ньютон не просто открыл какие-то новые явления. Он совершил переворот, устранив следы анимизма из физики. Греки считали движение признаком жизни, у Аристотеля одна из функций живой души – приводить в движение тело. Таким образом, неодушевленное тело, предоставленное самому себе, стало бы вскоре неподвижным. Открытие первого закона движения изменило это представление. Безжизненная материя, лишенная влияния каких-либо сил, продолжает двигаться. В этом случае Бог кажется необходимым для того, чтобы запустить весь этот механизм. Но согласно Ньютону, когда Бог привел в движение все планеты, установил законы тяготения, все пошло само собой.

Новая наука постулирует свою свободу от всяческих предрассудков, «идолов». Эта свобода обеспечивается правильным разумным методом и опорой на факты. Ф. Бэкон сформулировал принцип эмпирического пути новой науки: эксперименты, если поставить их правильно, дают достоверные данные, доступные проверке и доказательству, а на основе этих данных можно формулировать общие законы.

Логично и то, что подобный путь познания придавал ему инженерный, практический характер, который со временем привел к сближению науки и технического творчества. По словам Ф. Бэкона, старая наука «плодовита в спорах, но бесплодна в делах». Но наука, базирующаяся на эксперименте, требовала для проверки теории проведения испытаний с применением ручного труда и инструментов, а также непосредственного воплощения и применения полученных знаний. Сам Бэкон был лорд-канцлером и правителем Англии в отсутствии короля. А умер он от простуды, схваченной им во время опытов по консервированию кур путем их замораживания в снегу. Своя научная лаборатория была у лорда Бэкингема, фаворита короля и лорда Адмиралтейства. Иметь научную лабораторию было модно.

В XVIII в. – в век Просвещения – интерес к науке и технике только возрастает. Ярким выражением этой направленности науки и философии во Франции стала «Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и ремесел» – плод коллективного труда многих просветителей – Дидро, Д’Аламбера, Вольтера, Гельвеция, Гольбаха, Руссо, Монтескье и др. Кроме философских статей «Энциклопедия» содержала статьи по вопросам математики, математической физики и механики, статьи по медицине, технике, военному делу, конечно статьи, посвященные историческим исследованиям.

Непосредственно связан с эмпирической философией XVII–XVIII вв. позитивизм, возникший в XIX в. В этом философском направлении провозглашается безусловное торжество факта, фактического знания как самого достоверного, самого научного знания. Этот позитивистский подход занимает существенную часть современного сознания. До сих пор мы склонны считать ущербным, парящим в облаках знание религиозное и философское. До сих пор более важными считаются науки технические, прикладные.

Производной новоевропейской науки становится машинная техника.

В XVIII–XIX вв. в Европе произошел промышленный переворот – переход от ручной техники к машинной, который начался с изобретения Дж. Уаттом паровой машины.

Наука, ставшая техникой, формирует у людей совершенно иной взгляд на мир, чем у теоретических философов. Техника принесла с собой ощущение власти, человеку кажется, что он в гораздо меньшей степени находится во власти окружающего мира и Бога.

Именно Новое время человек как научно познающее, как разумное существо впервые в истории (по мнению Хайдеггера) становится субъектом. То, что человек – субъект, означает его активность, самостоятельность, ответственность. Мир становится объектом в силу того, что в научном познании человек ставит его в условия эксперимента, переделывает его.

Вера в особую силу субъекта остается и за пределами сферы научной: она сохраняется в романтизме XIX в., хотя романтики в большей степени ценят не разум ученого, а воображение и творческую интуицию художника. Субъект легко с помощью воображения переносится в иные миры, более того, он сам может творить их.

Однако то, что человек становится субъектом, оборачивается и против него самого. Человек и для себя становится объектом. Лучше всего негативные стороны такого процесса видны в теориях воспитания, которых очень много появляется в Новое время.

В качестве самого яркого примера этих негативных сторон можно привести взгляды на воспитание французского просветителя Ламетри. Он является автором трактата с говорящим названием «Человек-машина». Сам процесс воспитания, по мнению Ламетри, можно свести к дрессировке. Ламетри считает, что нет ничего проще «механики нашего воспитания».

Следствием новой науки, по-новому смотрящей на человека, является появившаяся в XVII в. мода на механические игрушки, автоматы. Однако в XIX в. романтизм ставит под сомнение всесилие науки и техники, переделывающей мир, и протестует против механистического понимания человека. В произведениях писателя-романтика Э. Гофмана часто появляются автоматы. Какой-то секрет, хитрость в автомате – показатель мастерства и искусности его создателя. Человек должен достигать совершенства, когда творит свои подобия. Гофмановские автоматы хитры, но для разгадки их хитрости не хватает никаких познаний в механике и акустике. Это не хитрость, не секрет, это Тайна. Это больше, чем автоматы, в них заключена какая-то нечеловеческая мистическая сила, оживляющая их, делающая их опасными для человека. Увлечение искусными автоматами, оказывается, может привести человека к каким-то непостижимым безднам.

В XIX в. происходит коренной переворот, связанный с появлением машины, которая отдаляет человека от природы, ломая привычные представления о его главенствующей роли, и превращает человека в зависимое от машины существо.

Фиксируя эту ситуацию К. Маркс, говорит об «отчуждении», которое, по его мнению, является следствием капиталистического способа производства. Рабочему не принадлежит произведенный им продукт, поэтому он относится к труду не как к творческому процессу, а как к изнурительной повинности. Он трудится не как человек, не проявляя свою сущность, а как животное, только для того, чтобы хоть как-то обеспечить свое физическое существование. Отчуждение определяется как утрата человеком контроля над результатом своей деятельности, над процессом собственной деятельности, над самим собой, и в этом смысле утрата человеком самого себя.

С распространением представления о деятельном субъекте, имеющем власть над природой, радикально меняются представления о времени. Выражением нового восприятия времени становится вера в прогресс. Прогресс – движение к лучшему состоянию через распространение истинных идей, которые постепенно устраняют загадки и чудеса мира, пронизывая его светом разума.

В XIX в. эту веру в прогресс продолжает поддерживать уже упоминавшийся позитивизм, пытающийся построить систему человеческих знаний в развитии. Развитие это целиком и полностью прогрессивно: человечество, по мнению О. Конта, чем дальше, тем больше освобождается от мифологических, религиозных и философских предрассудков, овладевая полезными «положительными» знаниями.

Эволюционная теория Дарвина кроме очевидных ее сторон (животное происхождение человека, борьба за существование, которую многие экономисты XIX в. распространили и на сферу экономики) продолжает подчеркивать веру в прогресс: эволюционный процесс предполагает постоянное совершенствование и усложнение живых организмов.

Развитие культуры в XIX в. рассматривали по тройственной схеме: дикость – варварство – цивилизация, вершиной которой оказывался сам XIX в. Эта схема была выражена этнографом Л. Морганом в его книге «Древнее общество». Марксистская версия развития человеческой истории абсолютизирует идею прогресса, который к тому же резко ускоряется человеком посредством революции.

Таким образом, можно выделить самые сильные и самые общие тенденции в культуре Нового времени. Именно эта эпоха укореняет веру в разумные начала окружающего мира и человеческой природы. Не религиозная традиция, а разум начинает рассматриваться в качестве непререкаемого авторитета. При этом разум делается орудием для преобразования природы, человеческого общества и самого человека. Такое представление о разуме говорит о появлении в эпоху Нового времени деятельного субъекта, ощущающего свою свободу и самостоятельность.

Естественно, что культура Нового времени более многообразна и противоречива. В ней есть различные отклонения от «генеральной линии». В религиозной культуре это интерес к мистике и тайным учениям. В искусстве – существование наряду с «большими» стилями такого стиля как рококо с его изяществом, чувственностью, особой несерьезностью, интимностью, противостоящей как строгому классицизму, так и трагическому романтизму. В политике – абсолютизм, революционный террор во Франции, нарушающие правила политического либерализма.

Возможно, именно такое разнообразие явлений культуры Нового времени делает эту эпоху содержательно близкой нашему времени. Многое в нашей нынешней культуре, в наших ценностях, которые мы называем общечеловеческими, остается от нововременного прошлого.

 

Литература

1. Бэкон Фр. Великое восстановление наук // Сочинения. В 2 т. Т. 1. М.: Мысль, 1977.

2. Вебер М. Избранное: Протестантская этика и дух капитализма. М., 2006.

3. Гоббс Т. Левиафан или материя, форма и власть государства церковного и гражданского //Сочинения. В 2 т. Т. 2. М.: Мысль, 1991.

4. Гуревич П.С. Философия человека. М., 2001.

5. Кант И. Ответ на вопрос: что такое просвещение //Сочинения. В 6 т. Т. 6 М.: Мысль, 1966.

6. Рассел Б. История западной философии. М., 2004.

7. Хайдеггер М. Время картины мира // Время и бытие: статьи и выступления. М.: Республика, 1993.

8. Шоню П. Цивилизация классической Европы. Екатеринбург, 2005.

9. Якимович А. Новое время. Искусство и культура XVII-XVIII веков / СПб., 2004.

 

РАЗДЕЛ 14. ОСНОВНЫЕ ТЕНДЕНЦИИ РАЗВИТИЯ РУССКОЙ КУЛЬТУРЫ (Х–ХIХ вв.)

 

Факторы формирования культурного менталитета России Национальным менталитетом культуры называются такие глубинные структуры, которые определяют на протяжении длительного времени ее этническое или национальное своеобразие. Как правило, черты, характеризующие ментальность той или иной культуры, в отличие от идеологических, социально-политических, религиозно-конфессиональных и иных культурологических факторов, отличаются большой стабильностью и не изменяются столетиями. Так, национальное своеобразие русской культуры узнаваемо и на стадии Крещения Руси, и в период монголо-татарского ига, и в царствование Ивана Грозного, и во время Петровских реформ, и при жизни Пушкина, и в «серебряный век», и при советской власти, и в эмиграции, и на совершенном этапе развития России.

Определенную роль в формировании менталитета национальной культуры играют природные (ландшафтные, климатические, биосферные) факторы.

Оценивая в целом условия развития России и Запада, русский историк С.М. Соловьев указывал, что если для народов Западной Европы природа была матерью, то для народов России – мачехой. Горы разделяли Западную Европу на замкнутые части как бы естественными границами, дали возможность строить прочные городские укрепления и замки и тем самым ограничивали внешние вторжения. Русь представляла собой огромную равнину без естественных границ, открытую нашествиям. Однообразие природных форм, писал Соловьев, «ведет народонаселение к однообразным занятиям; однообразность занятий производит разнообразие в обычаях, нравах, верованиях; одинаковость нравов, обычаев и верований исключает враждебные отношения.

Русская равнина, речная сеть и междуречье, леса и степь, река и бескрайнее поле, овраги и летучие пески – все это формировало и мировоззрение русского народа, и тип государственности, и фольклорные фантастические образы, и народную философию. Приведем некоторые типичные примеры из исследований В.О. Ключевского. «Лес служил самым надежным убежищем от внешних врагов. Несмотря на это, лес всегда был тяжел для русского человека… Этим можно объяснить недружелюбное или небрежное отношение русского человека к лесу… Не менее важна для русской ментальности и степь… Степь широкая, раздольная своим простором, которому конца-краю нет, воспитывала в древнерусском южанине чувство шири и дали… Любовь русского человека к реке позволяла преодолеть подобную «двусмысленность», воспитывала дух предприимчивости, кормила и поила, сближала разбросанные части населения».

Россия принадлежит к типу обществ, подверженных различным не только географическим, но и геополитическим влияниям. Геополитический фактор в значительной мере оказал влияние на выбор духовной традиции – веры. Русская культура на протяжении многих веков была проникнута византийским духом и стилем. От Византии Русь переняла православие. Русское православие – синкретизм (слитность) славянского язычества и христианства (двоеверие).

Геополитический фактор оказался основополагающим в отсутствии целостного, исторически непрерывно развивающегося явления, обладающего своей логикой и выраженным национальным своеобразием. На любом этапе исторического развития русская культура как бы двоится, являя одновременно два отличных друг от друга лица. Европейское и азиатское, оседлое и кочевое, христианское и языческое, светское и духовное, коллективное и индивидуальное – эти и подобные «пары» противоположностей свойственны русской культуре с древнейших времен и сохраняются фактически до настоящего времени. Двоеверие, двоемыслие, двоевластие, раскол – это лишь немногие из значимых для понимания истории русской культуры понятий, выявляемых уже на стадии древнерусской культуры. Бинарность в строении русской культуры – несомненный результат «пограничного» геополитического положения Руси-России между Востоком и Западом и приобретенного в течение многих веков столкновения и взаимопроникновения черт той и другой «суперцивилизации». В историко-культурной работе «Русская идея» Н.А. Бердяев, объясняя антиномичность России и ее культуры, противоречивость и сложность русской души, констатировал, что «в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории – Восток и Запад. Русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный востоко-запад, она соединяет два мира. И всегда в русской душе боролись два начала, восточное и западное».

Многие современные культурологи считают, что русская Евразия – это единство и борьба цивилизационных процессов, берущих начало как на Западе, так и на Востоке, это притяжения и отталкивания западных и восточных влияний в едином смысловом пространстве, это уникальный цивилизационный водоворот во вселенском масштабе. Вместе с тем изначальная «пограничность» русской культуры, а затем и российской цивилизации порождала не только универсализм целей и притязаний русской культуры, но и делало ее путь, как судьбу России, весьма драматическими, чреватыми взлетами и падениями, катастрофическими событиями, великими потрясениями.

Россия, представляя собой страну, геополитически зажатую между Западом и Востоком, заключает в себе три культурных мира – христианский, мусульманский и буддийский. Конфессиональный фактор сформировал в русском народе веротерпимость и религиозно-эстетическое культурное многоцветие России.