О менталитете этноса

Влияние этнокультурных условий на социализацию человека наиболее существенно определяется тем, что принято называть менталитетом (понятие, введенное в началеXX в. французским ученым Л. Леви-Брюлем).

Менталитет — это глубинный духовный склад, совокупность коллективных представ­лений на неосознанном уровне, присущий этносу как большой группе людей, сформировавшейся в определенных природно-климатических и историко-культурных условиях.

Менталитет этноса определяет свойственные его представите­лям способы видеть и воспринимать окружающий мир и на ког­нитивном, и на аффективном, и на прагматическом уровнях. Мен­талитет в связи с этим проявляется и в свойственных представи­телям этноса способах действовать в окружающем мире. Приведем ряд примеров.

Исследования показали, что у народов Севера, сформировав­шихся и живущих в специфических природно-климатических ус­ловиях, образно названных Джеком Лондоном «белым безмолви­ем», отмечается специфическая традиция восприятия звука, свое­образный этнический звукоидеал, который влияет на особенно­сти эмоциональных проявлений у представителей северных этно­сов и на поведенческом уровне (Ю. И. Шейкин и др.). Образно говоря, то, что для европейца шепот, для эскимоса — удар грома.

Другой пример. Художники Л. Комар и В.Меламид провели опросы жителей ряда стран, на основе которых рисовали карти­ны, отражающие, по их мнению, эстетические вкусы того или иного этноса. Различия были весьма существенны, а некоторые результаты неожиданны. Так, Комар и Меламид, интерпретируя результаты опросов в виде картин, пришли к выводу, что эстети­ческие вкусы русских близки со вкусами американцев, но весьма существенно различаются со вкусами украинцев. Если это дей­ствительно так, то возникает много любопытных исследователь­ских вопросов о том, каким образом у двух близкородственных этносов могли сформироваться большие различия в эстетическом восприятии мира, отражающем довольно глубинные пласты мен­талитета, в то время как по ряду других характеристик они доста­точно близки друг к другу.

И еще один, в отличие от предыдущего, бесспорный факт. Финны стали употреблять в пищу грибы лишь во второй полови­не XIX в. Исследователи объясняют это следующим образом. В те­чение нескольких столетий финны, живя в суровых климатичес­ких условиях, считали, что человек добывает все необходимое для жизни тяжелым трудом в борьбе с природой. Грибы же — творение природы — можно было собирать легко и просто, а раз так, то финский менталитет не рассматривал их как нечто при­годное для жизни человека.

И еще одно свидетельство проявления менталитета в культур­ных установках, свойственных представителям различных этно­сов. Исследование, проведенное в пяти европейских странах в конце 80-х гг. XX в., выявило весьма любопытную ситуацию. Среди анг­личан оказалось наибольшее число равнодушных к искусству и больше всего приверженцев «строгих наук» — физики и химии. Близкими к англичанам в этом плане оказались немцы. А вот фран­цузов, итальянцев, испанцев (народов романской группы), высо­ко оценивающих искусство, намного больше по сравнению с ко­личеством тех, кто высоко оценивает физику и химию.

Повторим еще раз: менталитет этноса складывается в процессе его исторического развития под влиянием различных обстоятельств. Так, немаловажную роль играют природно-климатические усло­вия. В.О.Ключевский, один из крупных историков XIX столетия, считал именно их влияние определяющим в становлении русско­го этноса. Вот как он писал об этом: «Верхнее Поволжье, состав­ляющее центральную область Великороссии... отличается замет­ными физическими особенностями... обилие лесов и болот, пре­обладание суглинка в составе почвы и паутинная сеть рек и ре­чек, бегущих в разных направлениях.

Эти особенности и положили глубокий отпечаток как на хо­зяйственный быт Великороссии, так и на племенной характер великоросса...

...Своенравна природа Великороссии. Она часто смеется над самыми осторожными расчетами великоросса; своенравие клима­та и почвы обманывает самые скромные его ожидания и, при­выкнув к этим обманам, расчетливый великоросс любит подчас, очертя голову, выбрать самое что ни на есть безнадежное и нерас­четливое решение, противопоставляя капризу природы каприз соб­ственной отваги. Эта наклонность дразнить счастье, играть в удачу и есть великорусский авось... (А с другой стороны, может быть, эта особенность проявляется до сих пор в том, что наши холо­дильники полны даже сейчас, когда в магазинах есть что купить. Может быть, это ведет свое происхождение от частых неурожаев. И сегодня, в том числе и поэтому, мы копим деньги про запас, а не вкладываем их в экономику. — А. М.)

...природа отпускает ему (великороссу. — А.М.) мало удобного времени для земледельческого труда и... короткое великорусское лето умеет еще укорачиваться безвременным нежданным нена­стьем. Это заставляет великорусского крестьянина спешить, уси­ленно работать, чтобы сделать много в короткое время и впору убраться с поля, а затем оставаться без дела осень и зиму. Так великоросс приучался к чрезмерному кратковременному напря­жению своих сил, привыкал работать скоро, лихорадочно и спо­ро, а потом отдыхать в продолжение вынужденного осеннего и зимнего безделья. Ни один народ в Европе не способен к такому напряжению труда на короткое время, какое может развить вели­коросс; но и нигде в Европе, кажется, не найдем такой непри­вычки к ровному, умеренному и размеренному, постоянному тру­ду, как в той же Великороссии...

(И, наверное, неслучайно Леонид Пастернак написал: «Нам, русским, всегда было легче выносить и свергать татарское иго, воевать, болеть чумой, чем жить. Для Запада же жить представ­ляется легким и обыденным...» Может быть, поэтому Россия ча­сто бывала родиной различных начинаний, научных открытий и изобретений, которые, увы, далеко не всегда «претворялись в жизнь». — А. М.)

Невозможность рассчитать наперед, заранее сообразить план действий и прямо идти к намеченной цели заметно отразились на складе ума великоросса, на манере его мышления. Житейские не­ровности и случайности приучили его больше обсуждать прой­денный путь, чем соображать дальнейший, больше оглядываться назад, чем заглядывать вперед. В борьбе с нежданными метелями и оттепелями, с непредвиденными августовскими морозами и январской слякотью он стал больше осмотрителен, чем предус­мотрителен, выучился больше замечать следствия, чем ставить цели, воспитал в себе умение подводить итоги насчет искусства составлять сметы. Это умение и есть то, что мы называем задним умом»¹.

В связи с этим весьма интересные мысли высказывает культу­ролог М.Князева. Она полагает, что если посмотреть наши сказ­ки, мифологию, то мы увидим, что в глубинной русской культу­ре нет идеи богатства. Богатство не может быть самоцелью, ему должно сопутствовать духовное зрение. Если герой сказки отправ­ляется в путь, он ищет не золотых гор, а совершенства. Он ищет самого себя или другого человека. И в процессе этих поисков вне­запно получает все: и невесту, и царство в придачу. Может быть, несколько утрируя, М.Князева на вопрос, почему в нашей куль­туре отторгается идея богатства, отвечает в духе географического детерминизма. Причины она видит такие. Во-первых, климат. Каж­дый день — новая погода, невозможно жить стабильно в таких условиях, и как следствие — невозможно делать накопления. Во-вторых, огромные пространства, постоянное перемещение. Сим­вол русской культуры — конь. А это значит — путь, дорога. Разве можно взять с собой в дорогу много богатства?

Большую роль в формировании менталитета этноса играла ре­лигия. Так, каждая ветвь христианства дает свой набор приорите­тов и ценностей. Для протестантизма главными ценностями явля­ются труд, аскетизм, честность, самоограничение. Поэтому немцы, эстонцы, шведы обычно бывают очень хорошими работника­ми, исправными налогоплательщиками.

У православных и католиков труд занимает далеко не первое место. Считается, что для них гораздо важнее духовное, нравствен­ное самосовершенствование, покаяние.

Большое влияние на менталитет этноса оказывает и история его побед и поражений, навязанные жизнью традиции и многое другое.

Обобщая различные данные, можно сделать вывод о том, что менталитет этноса, проявляясь в стабильных особенностях его культуры, определяет главным образом глубинные основания вос­приятия его представителями жизни и отношения к ней.

Менталитет этноса во многом определяет: отношение его пред­ставителей к труду и специфические традиции, связанные с тру­довой деятельностью; представления об удобствах быта и домаш­нем уюте; идеалы красивого и некрасивого; каноны семейного счастья и взаимоотношений членов семьи; нормы полоролевого поведения, в частности, понятия о приличиях в проявлении чувств и эмоций; понимание доброты, вежливости, сдержанности и т.д.