Дымит из трубки некто табачищем,Индеец, что ли. Я шепнул: «Пойдем! А то мы тут в дыму не продохнем!» А он - ни-ни! Вдруг выплыл из-под арки Павлин какой-то пестроцветно-яркий, Он вмиг к нему! Ужели он сбежит? Да нет, поблеял с ним и вновь бубнит: «Вся знать стремится вслед за сим милордом, К нему за модами спешит весь Лондон, Придворных лент и кружев он знаток, Его авторитет весьма высок!» - «Скорей актерам нужен он на сцене... Стой, почему дрожат твои колени?» - “Он был в Европе!” — “Где ж, спросить решусь?” “Он итальянец, или нет — француз!” — “Как сифилис?” — промолвил я ехидно, И он умолк, обиделся, как видно, И вновь к вельможам взоры — в пику мне... Как вдруг узрел свою любовь в окне! И тут мгновенно он меня бросает И к ней, воспламененный, поспешает. Там были гости, дерзкие на вид... Он в ссору влез, подрался, был избит И вытолкан взашей, и две недели Теперь он проваляется в постели. САТИРА III О РЕЛИГИИ Печаль и жалость мне мешают злиться, Слезам презренье не дает излиться; Равно бессильны тут и плач, и смех, Ужели так укоренился грех? Ужели не достойней и не краше Религия — возлюбленная наша, Чем добродетель, коей человек Был предан в тот непросвещенный век? Ужель награда райская слабее Велений древней чести? И вернее Придут к блаженству те, что шли впотьмах? И твой отец, найдя на небесах Философов незрячих, но спасенных,
|
