Октября 1991. Ты знаешь, что такое мастурбация?

Дорогой друг,

 

Ты знаешь, что такое мастурбация? Я думаю, что знаешь, ведь ты старше меня. Но я всё же объясню, на всякий случай. Мастурбация — это когда ты трёшь свои гениталии, пока не наступит оргазм. Круто!

Я предположил, что когда люди во всех фильмах и шоу говорят, что им пора сделать перерыв на кофе, они делают перерыв на мастурбацию. Но с другой стороны, это, пожалуй, снижает продуктивность.

Я просто пытаюсь быть милым. Я не серьёзно. Я просто хотел заставить тебя улыбнуться. Хотя когда я сказал «круто», это было правдой.

Я рассказал Сэм о своём сне, в котором мы были голыми на диване, и начал плакать, потому что чувствовал себя плохо, и знаешь, что она сделала? Она рассмеялась. Не в насмешку. А хорошим, тёплым смехом.

Она сказала, что это очень мило с моей стороны. И успокоила меня, что это совершенно нормально. И я перестал плакать. Сэм спросила меня, считаю ли я её симпатичной, и я ответил, что считаю её прекрасной.

Сэм посмотрела мне прямо в глаза.

— Ты знаешь, что ты слишком молод для меня, Чарли? Ты это знаешь?

— Да, знаю.

— Я не хочу, чтобы ты терял время, думая обо мне в этом смысле.

— Я не буду. Это был просто сон.

Потом Сэм обняла меня, и это было странно, потому что моя семья, кроме тёти Хелен, нечасто обнимала меня. Но через пару мгновений я уловил запах духов Сэм и почувствовал тепло её тела, так близко к моему. И я сделал шаг назад.

— Сэм, я думаю о тебе в этом смысле.

Она посмотрела на меня и покачала головой. Потом она приобняла меня за плечо и повела по коридору. У выхода мы встретили Патрика, который иногда не ходил на уроки. Он предпочитал курить.

— Чарли влюбился в меня, Патрик. Это так в его стиле.

— Да ладно, Чарли?

— Я стараюсь перестать, — сказал я, на что они просто рассмеялись.

Патрик попросил Сэм отойти, что она и сделала, и объяснил мне некоторые вещи, так что теперь я знаю, как тусоваться с другими девочками и не думать о Сэм в «этом смысле».

— Чарли, кто-нибудь говорил с тобой на подобные темы?

— Думаю, нет.

— В общем, есть правила, которым нужно следовать, не потому что хочется, а просто потому, что нужно. Понимаешь?

— Думаю, да.

— Хорошо. Взять девушек, к примеру. Они подражают своим мамам, копируют модели поведения, навязанные журналами, знают, как вести себя с парнями.

Я подумал о мамах и журналах и почувствовал, что нервничаю, особенно если всё это включает в себя телевидение.

— Я хочу сказать, это не как в кино, где глупые придурковатые девчонки и тому подобное. В жизни всё сложнее. Девушкам нужен тот, кто сможет дать им цели.

— Цели?

— Точно. Не понимаешь? Девушкам нравятся парни, которых нужно добиваться. И это даёт им цели, поддерживает в тонусе. Как мама. Что бы ты делал, если бы мама перестала суетиться вокруг тебя, не заставляла убираться в комнате? И что бы ты делал, если бы она не суетилась и не заставляла тебя всё это делать? Каждому нужна мама. И мама знает это. И это даёт ей чувство цели. Уловил?

— Ага, — сказал я, хотя это было не совсем так. Тем не менее, я понял достаточно, чтобы сказать «ага» и не соврать.

— Дело в том, что некоторые девушки верят, что реально могут изменить парней. И, что забавно, если бы у них это и правда получалось, они бы заскучали. Стало бы нечего добиваться. Просто нужно иногда делать вид, что ты меняешься, как им того хочется, вот и всё. Некоторые из них поймут это сразу же. Некоторые позже. Некоторые никогда. Не нужно особо беспокоиться об этом.

Но, кажется, я беспокоюсь об этом. Я начал беспокоиться, когда Патрик мне всё это рассказал. Я смотрю на пары, держащиеся за руки в коридорах, и пытаюсь понять, как это работает. На школьных танцах я сижу у стены и удивляюсь, как много парочек танцуют под «свою песню». В школьных коридорах я вижу девчонок, одетых в пиджаки своих парней, и думаю о понятии собственности. И мне интересно, счастлив ли кто-то из них на самом деле. Я надеюсь на это. На самом деле надеюсь.

Похоже, Билл заметил мои сомнения, потому что после уроков он спросил, о чём я думаю, и я рассказал ему. Он слушал, и кивал, и утвердительно хмыкал. Когда я закончил, его лицо приняло выражение готовности к серьёзному разговору.

— Ты всегда так много думаешь, Чарли?

— Это плохо? — я просто хотел, чтобы кто-то сказал мне правду.

— Да.

— Я думаю, что стал активнее. Вам так не кажется?

— Ты ходишь на танцы?

— Из меня не очень хороший танцор.

— Ты ходишь на свидания?

— Ну, у меня нет машины, а даже если бы и была, я пока не могу водить, потому что мне пятнадцать. Да и в любом случае, я не встретил девушку, которая мне бы понравилась так, как Сэм, но я слишком молод для неё, и машину всё время ведёт она, что не кажется мне правильным.

Билл улыбнулся и продолжил задавать мне вопросы. Не торопясь, он добрался до «личных проблем». И я рассказал ему о парне, делающем музыкальные альбомы, который ударил мою сестру. Она запретила мне рассказывать об этом маме и папе, но я посчитал необходимым рассказать эту историю Биллу. Когда я закончил, он очень серьёзно посмотрел на меня и сказал что-то вроде:

— Я не думаю, что забуду это до конца семестра или вообще когда-либо.

А потом он сказал:

— Чарли, мы принимаем ту любовь, которую, как нам кажется, мы заслуживаем.

Я просто молча стоял и слушал его. Билл похлопал меня по плечу и дал новую книгу для чтения. Он сказал мне, что всё будет хорошо.

Обычно я иду домой из школы пешком, потому что чувствую, что заслужил это. То есть, я хочу однажды рассказать своим детям, что ходил в школу так же, как мои дедушка и бабушка в «славные времена». Странно, что я планирую подобное, учитывая то, что у меня даже не было свиданий, но мне кажется, что в этом есть смысл. Обычно это занимает целый час, если не поехать на автобусе, но оно того стоит, особенно когда погода хорошая и прохладная, как это было сегодня.

Когда я наконец вернулся домой, моя сестра сидела на стуле. Мама и папа стояли перед ней. И я понял, что Билл позвонил домой и всё им рассказал. Я почувствовал себя отвратительно. Это была моя вина.

Моя сестра плакала. Мама была очень, очень тихой. А отец говорил. Он сказал сестре, что запрещает ей видеться с тем парнем, который ударил её. Более того, он собирался поговорить с его родителями этим же вечером. Сестра сказала, что она сама виновата, что спровоцировала его, но отец сказал, что это не оправдание.

— Но я люблю его! — я никогда не видел, чтобы моя сестра так плакала.

— Неправда.

— Я ненавижу тебя.

— Неправда, — папа порой бывает очень спокойным.

— Он — вся моя жизнь.

— Никогда не говори так, о ком бы то ни было. Даже обо мне, — это сказала мама.

Моя мама выбирает свои реплики очень тщательно, и я могу сказать тебе кое-что о моей семье. Когда мама говорит что-то, она всегда добивается своего. И этот вечер не стал исключением. Сестра немедленно перестала плакать.

После этого отец скупо поцеловал сестру в лоб. Затем он вышел из дома, сел в свою машину и уехал. Я думаю, он поехал к родителям того парня. И мне стало очень жаль их. Его родителей, я имею в виду. Потому что мой отец никогда не проигрывает бой. Просто не проигрывает.

Мама пошла на кухню, чтобы приготовить сестре её любимое блюдо, а сестра посмотрела на меня.

— Я тебя ненавижу.

Она сказала это не так, как отцу. Сейчас она на самом деле имела это в виду. Она на самом деле меня ненавидела.

— Я тебя люблю, — это всё, что я мог сказать в ответ.

— Ты урод, знаешь об этом? Ты всегда был уродом. Все это знают. Все так говорят.

— Я пытаюсь им не быть.

Я развернулся и ушёл в свою комнату, запер дверь и опустил голову на подушку, позволив тишине расставить всё по своим местам.

Кстати, тебе, наверное, интересно узнать кое-что о моём отце. Бил ли он нас, когда мы были детьми, или бьёт ли он нас сейчас. Я просто думаю, что тебе это интересно, потому что Билл спрашивал меня об этом, когда я рассказал ему о том парне и моей сестре.

Так вот, если тебе интересно, он не бил нас. Он никогда не тронул моих брата и сестру. Единственный раз он шлёпнул меня, когда я довёл тётю Хелен до слёз. А как только мы успокоились, он встал передо мной на колени и сказал, что его отчим часто бил его, и ещё в колледже, когда моя мама была беременна моим старшим братом, он решил никогда не бить своих детей. Он чувствовал себя ужасно. Он так сожалел об этом. И больше никогда не поднял на меня руку. Никогда.

Просто иногда он бывает суровым.

 

С любовью, Чарли.