Интенциональность осознанная и неосознаннаяВ плане работы в гештальт-терапии, мне кажется, не имеет смысла опираться на различение того, что в других подходах может принадлежать осознанному и неосознанному на уровне интенциональности. Такое различение также относится к разряду «ложных дихотомий», о которых говорят Перлз и Гудмен80. Наш подход, нацеленный на осознавание (le devenir-con-scient), не требует постулирования «места», от которого зависели бы интенции, могущие вступать в противоречие с теми интенциями, которые уже присутствуют в сознании. Симптом в таком смысле составляет нечто неустранимое в том, что касается данного вопроса о некоей интенциональной нацеленности, которая должна соединить осознанное и неосознанное, чтобы быть развернутой для объяснения. Ребенок, который в какой-то момент начинает плохо учиться, конечно, не осознает, что он фактически добивается мобилизации внимания и поддерживающего присутствия со стороны своей матери, чтобы предупредить тем самым усугубление ее депрессии. Тем не менее, пока интенциональность не будет актуализирована — что необязательно подразумевает ее осознавание — и пока другие модальности достижения Ibid., p. 64-71 Быть в присутствии другого 147 этой существенной цели не будут выработаны, симптом будет сопротивляться его узнаванию. Вот почему мне кажется фундаментально важным, когда мы предпринимаем работу по раскрытию симптома, актуализировать его влияние на окружающее. Как он может ощущаться? Как он затрагивает другого? Как он мобилизует ответные действия? Это будут существенные данные, позволяющие пойти на риск выдвижения гипотез о смысле интенциональности. Когда гештальт-терапия объявляет, что симптом начинается — в момент своего возникновения — как творческое приспособление к ситуации, возможно, неловкая попытка решить встреченную проблему, она имплицитно признает интенциональность данного приема. Это некое направленное значение (un vouloir-dire adresse). Синтез Опираясь на работы Брентано, Гуссерля и ряда их последователей — хотя и не расписываясь в абсолютной верности их идеям — я постарался показать, насколько ценным приобретением может оказаться для психотерапии понятие интенциональности. Другие авторы, пишущие о гештальт-терапии, как, например, Пьетро Кавалери81, сделали это понятие центральной темой своих размышлений. Однако мне кажется, что мы не можем последовать за Кавалери в том определении, которое он предлагает, поскольку он уподобляет «произвольность» Гудмена интенциональности Гуссерля. Таким образом, интенциональность оказывается для него характеристикой self в примерном значении «я». Такое понимание интенци- 81 Cavaleri P. Le concept d'intentionnalite en phenomenologie et en Gestalt-therapie (Documents de 1'IFGT, № 56, 1992). 148 Жан-Мари Робин Быть в присутствии другого 149
ональности, наверное, соответствует одному из повседневных употреблений слова. Так, например, когда извиняются, то по-французски говорят: «Je ne l'ai pas fais intentionnellement» («Я это сделал ненарочно»). В данном случае «intentionnellement» («нарочно») значит явно то же, что и «deliberement» («произвольно»). Со своей стороны я позиционирую интенциональ-ность как конститутивный элемент появления фигуры и хотел бы увязать ее в большей мере с «id ситуации», с ее «... а потом» в перспективе поля. Если индивидуализацию, как это я предполагаю, предстоит искать в том, что касается актуализации отражений данной интенциональности, то в клинической ситуации я могу наблюдать ее только как нечто неясное и расплывчатое. Лишь возвращение к истокам осмысленных интенций, к этой неточной интенциональности, которая свидетельствует о «я» столько же, сколько о другом и о ситуации, позволит отчасти извлечь self из игры репрезентаций, предустановленных функцией personality, и привести его к такой модальности «я», которая будет накрепко связана с id и ситуацией. Психопатология преконтакта поведет за собой нашу мысль и будет содержанием второй части нашего очерка.
|
