Первичные и производные субъекты права

 

В юридической литературе представлены различные классификации субъектов права. Наиболее часто используется деление субъектов права на физических лиц (индивидов, людей) и юридических лиц. В связи с данной классификаций, на наш взгляд, важно обратить внимание на те основания, на которых она покоится. Наиболее показательна в этом отношении позиция Виндшейда, который полагал, что «естественный и ближайший юридический субъект есть человек; ибо главнейшая задача юридического порядка состоит в проведении границ между сферами господства отдельных сталкивающихся человеческих индивидов»¹. Второй субъект — это «искусственно создаваемое лицо», которое, на его взгляд, носит неудачное название юридического лица (лучшее название, по мнению Виндшейда, — фиктивное лицо, худшее — моральное лицо, а также мистическое лицо)². В своем стремлении противопоставить физическому лицу юридическое (фиктивное) лицо Виндшейд не оригинален: долгие годы в Германии господствовало учение Савиньи, который также видел в юридическом лице фикцию; значительно ранее, как уже отмечалось, теория юридического лица — фикции возникает в учениях глоссаторов, канонистов и получает «благословение» папы Иннокентия IV на Лионском соборе 1245 г.³

¹ Виндшейд. Учебник пандектного права. Т. 1. Общая часть. СПб., 1874. С. 108.

² Там же. С. 111-112.

³ См.: Иоффе О. С. Избранные труды по гражданскому праву: Из истории цивилистической мысли. Гражданское правоотношение. Критика теории «хозяйственного пра-

Для Виндшейда, как и для многих других правоведов, физическое лицо в праве — это не абстракция, а вполне конкретное материальное, «естественное» лицо, которому противостоит искусственное, вымышленное, воображаемое лицо — юридическое лицо. При этом он игнорирует то обстоятельство, что один субъект (физическое лицо) является воплощением, частью материального мира, другое лицо (юридическое) — продукт сознания, духа. Оба данных субъекта оказываются в одной конструкции, сосуществуют в ней. Вместе с тем, как представляется, именно осуществляемая им материализация физического лица вынудила затем Виндшейда прибегнуть к идее бессубъектных прав и обязанностей, когда права и обязанности оказываются способными существовать и не будучи связанными с человеком как с их носителем⁴. Как крупный юрист, хорошо понимающий проблемы юридической практики и тонко ощущающий правовую материю, Виндшейд пытался с помощью данной конструкции закрыть образовавшуюся брешь, когда физическое лицо (как материальное лицо) отсутствовало, но сохранялось его имущество, неисполненные им имущественные обязательства, долги перед ним со стороны иных лиц и т. д. Образовавшийся правовой вакуум с момента смерти физического лица и до перехода его имущества наследникам, иным лицам должна была восполнить указанная конструкция бессубъектных прав и обязанностей. Критики Виндшейда основное внимание уделили самой этой конструкции, но не причине, вызвавшей ее появление. Главной же причиной, побудившей Виндшейда отстаивать идею существования бессубъектных прав и обязанностей, стала, на наш взгляд, именно материализация физического лица как субъекта права.

Проблема «ничейного», бессубъектного имущества на практике, как уже ранее отмечалось, была решена, но причина, вызвавшая появление предложенной Виндшейдом и другими авторами конструкции, осталась. Примечательно то, что Виндшейд, с одной стороны, видел в человеке «юридическое лицо, ибо и он обладает правоспо-

ва». с. 53-55. Более подробно по данному вопросу см.: Дювернуа Н. Л. Чтения по гражданскому праву. Т. 1. Введение и часть общая. (Вып. 2. Лица. Вещи). 4-е изд. СПб., 1902. С. 429-430; Герваген Л. Л. Развитие учения о юридическом лице. СПб., 1888. С. 18-21; Герваген, в свою очередь, ссылается на Гирке. Дювернуа полагает, что Савиньи лишь повторил конструкцию папы Иннокентия во всех основных ее чертах.

⁴ См.: Виндшейд. Учебник пандектного права. С. 108-110.

собностью лишь потому и насколько она ему дана правом»⁵ (если развивать данный тезис, то можно прийти к выводу о том, что физическое лицо как субъект права есть лицо нематериальное); с другой стороны, когда человека называют лицом физическим, то, по его мнению, отличают его не от юридического лица, а только от представляемого, искусственно созданного мыслью, следовательно, воображаемого лица⁶ (в этом тезисе, в отличие от предыдущего, физическое лицо вновь приобретает материальные очертания, становится осязаемым лицом). Таким образом, главным основанием классификации субъектов права на физических и юридических лиц, по Виндшейду, является их естественный или искусственный (рациональный) характер, их естественная или искусственная природа.

Близкую к Виндшейду по данному вопросу позицию занимал Дернбург, который также считал, что существуют две категории субъектов права: одну составляют физические лица, т. е. люди, другую — юридические лица⁷. По части существования бессубъектных прав и обязанностей он полагал возможным говорить о них, но только в связи с будущим, предполагаемым лицом⁸. Кроме Виндшейда и Дернбурга многие другие представители немецкой юриспруденции XIX — начала XX в. не могли себе представить субъекта права «без брюха» (Р. Иеринг), для них субъектами права могли выступать лишь материальные, осязаемые лица⁹.

В российской же юриспруденции того же периода (XIX — начало XX в.) формируется и набирает значительное число сторонников позиция, согласно которой человек как субъект права и действительное, «живое» лицо — это не одно и то же (Н. Л. Дювернуа, И. А. Покровский, Е. Н. Трубецкой и др.). Так, для Е. Н. Трубецкого положение о том, что субъектами права могут быть только живые люди, являлось по его собственному утверждению «предметом спо-

⁵ Там же. С. 111.

⁶ См.: Там же. С. 112 (сноска 6).

⁷ См.: Дернбург Г. Пандекты. Т. 1. Общая часть. М., 1906. С. 128.

⁸ Там же. С. 128-129.

⁹ Однако следует отметить существование в немецкой юриспруденции и противоположной точки зрения. Так, Цительман полагал, что физическое тело, телесность нисколько не требуются для понятия лица, см.: Zitelmann. Begriff und Wesen der jur. Person. 1873. S. 76 (анализ и критику позиции Цительмана см. подробнее: Герваген Л.Л. Развитие учения о юридическом лице. С. 71 и сл.).

ра имеющего первостепенное значение»¹⁰. Он связывал данное утверждение с «узко-реалистическим» пониманием права, в рамках которого содержание права в субъективном смысле сводится к интересу, а обладателем интереса может быть только живое, чувствующее существо. Он отмечал, что от тех же авторов, которые утверждают, что субъектами права могут быть только действительные живые люди, мы узнаем, что право охраняет не только родившихся лиц, но и не родившихся (зародышей). Но, если так, то субъектом права может быть лицо, еще не родившееся, не способное чувствовать и иметь интересы¹¹. Также в качестве довода против своих оппонентов он приводил случаи безвестного отсутствия лица, когда возможность физического существования лица прекратилась, а лицо все-таки признается субъектом права. Наследственное право, права наследников также, по его мнению, существуют во имя прав наследодателя, в них продолжается юридическая личность человека.

Таким образом, согласно Е. Н. Трубецкому: «Понятие "субъекта прав" и понятие лица, физически существующего, не совпадают. Поэтому самый термин "физическое лицо", ходячий в современной юриспруденции, может быть употребляем только с той неизбежной оговоркой, что он не вполне точно выражает обозначенное понятие: под физическим лицом надо разуметь лицо индивидуальное, единичное, в противоположность лицам коллективным, которые называются лицами юридическими»¹². Следовательно, Трубецкой, соглашаясь в принципе с делением субъектов права на физических лиц и юридических лиц, отрицал ранее сформулированный Виндшейдом, Дернбургом и другими авторами критерий естественной — искусственной природы субъекта права, предлагая взамен его иной (который условно можно именовать как «индивидуально-коллективный») критерий деления субъектов права. В соответствии с этим критерием физические лица оказались в одной группе в силу того, что они признаются единичными (индивидуальными) субъектами, а юридические лица — в другой группе по причине того, что они признаются коллективными субъектами. Для нас основной интерес представляет не столько предложенный Е. Н. Трубецким критерий классификации субъектов права, который не оригинален,

¹⁰ Трубецкой Е. Н. Лекции по энциклопедии права. М., 1917. С. 166.

¹¹ См.: Там же. С. 166-167.

¹² Там же. С. 170.

сколько его критика представлений о физическом лице — субъекте права как о некоторой материальной (физической) субстанции.

Позиция Н. Л. Дювернуа, чьи работы были опубликованы значительно ранее работ Е. Н. Трубецкого, безусловно, учитывалась последним, в том числе и многие аргументы Н. Л. Дювернуа (по части «лежачего наследства» и другие) против отождествления физического лица — субъекта права с живым, реальным человеком. Вместе с тем есть некоторые важные нюансы, которые заслуживают внимания и специального рассмотрения. Н. Л. Дювернуа, как представляется, удалось, во-первых, очень точно определить принципиальные различия в представлениях о субъекте права римских юристов и современных правоведов. На его взгляд, они состоят в том, что для римского права реальный человек и правовая личность — это не совпадающие лица («... Хотя Гермогениан указывает нам последнюю цель всякого права в человеке, однако, исходною точкой для своих построений он ставит именно личность»¹³). В современном же правоведении они, согласно Н. Л. Дювернуа, нередко не разграничиваются: «Современное правосознание не ставит понятия личности так обособлено от человека, как это было у римлян»¹⁴. Именно то обстоятельство, что понятие личности в достаточной степени представлялось для римлян обособленным от непременной связи с отдельным человеком, явилось, по его мнению, одной из главных причин, объясняющих, почему римские юристы не разделяли субъектов права, правовых лиц, на две категории: лиц физических и нефизических, т. е. юридических, фиктивных, мыслимых¹⁵.

Во-вторых, Дювернуа один из первых, кто определил, что представление о лице как субъекте права есть абстракция, есть юридическая переработка реального (живого) явления независимо от того, отдельный ли это человек или объединение лиц¹⁶. Заметим, что не фикция, а именно абстракция! Он не считал субъекта права вымышленным лицом, признанием несуществующего явления существующим, нереального — реальным. Он видит в субъекте права особую правовую реальность, в которой нашли воплощение сущностные (с точки зрения права) психологические, рациональные,

¹³ Дювернуа Н. Л. Чтения по гражданскому праву. С. 271.

¹⁴ Там же.

¹⁵ См.: Там же. С. 267-268.

¹⁶ См.: Там же. С. 281.

иные моменты. В праве реальные, живые лица предстают в видоизмененном, рафинированном виде, где отбрасываются в сторону их эмоции, переживания, некоторые физические свойства, мотивы поведения и т. д. Остается только то, что имеет значение с правовой точки зрения.

В-третьих, Н. Л. Дювернуа, опираясь на классические римские представления о личности как обособленной сфере юридических отношений, характеризующейся определенностью, распознаваемостью и постоянством, рассматривает субъекта права как автономный центр цивильно-правовых отношений, который существует в определенной степени независимо от активности и даже самого существования реального, живого лица. «Когда уходит со сцены предположенный нами деятельный субъект цивильной правоспособности, то, с этим вместе, цельная в его лице сфера его цивильных отношений не исчезает тотчас, вместе с ним. Свойство этих отношений личное, сосредоточенное, удерживается, временно, в известной степени неподвижности...»¹⁷ Дювернуа не связывает с понятием личности необходимость непрестанного воздействия воли и ежеминутно-наличного интереса отдельного человека. Он рассматривает правовую личность независимо от ее индивидуальных свойств, потребностей как некоторую объективную реальность, как часть единого цивильно-правового оборота. В определенном смысле можно говорить о том, что его правовая личность оказывается деиндивидуализированной, лишенной правовой самобытности, неповторимости. Она становится правовой функцией, местом сосредоточения имущественно-правовых, цивильных отношений. («Чтобы определить весь объем правоспособности отдельного человека, надлежит представить себе сумму отдельных юридических отношений, в коих действительно находится, или способно находиться (подчеркнуто нами. — С. А.), в условиях данного быта, отдельно взятое лицо»¹⁸.)

Дювернуа пытается установить общий критерий, с помощью которого определяется устойчивость правоотношений в рамках юридического быта, правопорядка. Таким критерием, по его мнению, не может быть ни воля человека, ни его интерес; такую основу он предлагает искать в интересах высшего порядка, где решающим мо-

¹⁷ Там же. С. 263.

¹⁸ Там же. С. 262.

ментом будет начало необходимости, социальный, объективный интерес как постулат общего правопорядка. Во имя этого высшего интереса, который он не может точно определить, он готов пожертвовать защищаемым им тезисом о том, что человек, его сознание, его воля, лежащие в его нравственной природе стремления, служат основой права и его норм, юридического быта и юридических отношений. Гражданско-правовая личность у Дювернуа начинает довлеть над человеком, оказывается своего рода правовым обременением индивида, она существует независимо от его незнания того, что он состоит в определенных юридических отношениях, отсутствия его интереса к тому или иному правовому обладанию имуществом и т. д. Н. Л. Дювернуа верно подметил имущественно-правовой характер личности в римском праве, однако эту черту (не единственную) возвел в эталон и предложил такое имущественно-правовое понимание личности современному правосознанию. И такое понимание правовой личности получило поддержку со стороны некоторых российских правоведов.

В частности, В. Б. Ельяшевич, поднимая перед собой вопрос о том, можно ли рассматривать юридическое лицо как субъект права, отвечает: «Если видеть в субъекте права лишь пункт приурочения субъективных прав, лишь те центры, вокруг которых обособляются сферы правообладания, то юридические лица целиком будут подлежать этой квалификации. И это необходимый путь, если мы хотим создать общую категорию, которая должна была бы обнять как физические лица, так и все прочие единства, выступающие в обороте. Напротив, те, кто вводит в понятие субъекта прав какой-либо неформальный момент — участие в жизненных благах, интерес, пользование... или даже волю, власть, — то, если только они не желают прибегать к ничего не объясняющей фикции, неизбежно должны прийти к отрицанию за юридическими лицами свойства субъекта права — все это моменты, которые могут быть связаны лишь с человеческой личностью»¹⁹. В. И. Синайский также вслед за Дювернуа полагал, что тот, кому в гражданском обороте принадлежат суммированные в общем понятии частной правовой сферы гражданские права, кто является центром этой сферы, и есть лицо в праве, или

¹⁹ Ельяшевич В. Б. Юридическое лицо, его происхождение и функции в римском частном праве. СПб., 1910. С. 453.

субъект права. Также он признавал, что понятие субъекта права (лица в праве) — чисто юридическое; человек и человек в праве — это яе одно и то же, но за этим понятием скрываются реальные явления жизни — носители прав²⁰.

Что касается использования терминов «физическое лицо» и «юридическое лицо», то Н. Л. Дювернуа, в отличие от Е. Н. Трубецкого, не видит никакого основания «называть человека правоспособного лицом физическим, а корпорацию юридическим», «лицо, в цивильном смысле, есть понятие единое (подчеркнуто нами. — С. А.), всегда устанавливаемое методом юридическим, но способ определять в конкретных случаях известность лица, пределы личной правоспособности, дееспособности разных лиц не одинаковы... Как отдельные люди, так и союзы людей суть лица в смысле права, juris interpretatione. Нельзя утверждать, что одни из них суть реальные особи, а другие только мыслимые»²¹. Однако следует заметить, что такое негативное его отношение к данным терминам не мешает ему активно использовать их в своих работах.

Иначе, чем Н. Л. Дювернуа, видит субъекта права, а также соотношение физических и юридических лиц другой представитель данного направления в теории правосубъектности И.А. Покровский. Эволюцию права он рассматривает как «постепенное, но неуклонное возрастание духовной свободы человека, а, с другой стороны, все большее и большее солидаризирование и сплочение...»²². Конечная цель, к которой стремится право — солидарность свободных личностей. Для него «общее благо» как верховная инстанция само подлежит проверке, а отношение между государством и индивидом не всегда является отношением безусловной подчиненности. Ранее нами уже приводилось высказывание И. А. Покровского о том, что не милости, а права требует человеческая личность, и желает она быть не объектом государственного призрения, а самостоятельным субъектом целеполагания. В отличие от Дювернуа, который видит в правовой личности имущественно-правовую сферу, звено цивильно-правового оборота, И. А. Покровский убежден, что юридическая самоценность неотделима от самого понятия человеческой лично-

²⁰ См.: Синайский В. И. Русское гражданское право. М., 2002. С. 91.

²¹ Дювернуа Н. Л. Чтения по гражданскому праву. С. 284.

²² Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. 3-е изд., стереотип. М., 2001. с. 86.

сти²³, что правовая личность растет, и понятие субъекта права наполняется все более широким содержанием, что личность добивается признания за собой все новых и новых прав; на более высоких ступенях развития усиливается сознание самобытности и особости каждой отдельной личности, возникает потребность в праве на индивидуальность. Для него «прогресс общества возможен только в прогрессе отдельных личностей, и непрерывное развитие индивидуальности составляет его необходимое предположение»²⁴. В связи с этим у права возникает новая задача: помимо охраны человека как родовой сущности, обеспечить охрану конкретной личности, человеческой личности как таковой. Последнее означает выход за пределы общих, типовых форм защиты «среднего», «типичного» человека, правовое обеспечение особенных интересов, защиту человеческой индивидуальности, самобытности. В этом плане тот, кто традиционно в юриспруденции именуется «физическим лицом» в работах И. А. Покровского предстает как минимум в виде двух лиц: абстрактного и конкретного человека²⁵.

В отношении различения физического лица как субъекта права и индивида (физического лица) как живого, действительного человека И. А. Покровский занимает такую же позицию, как и Н. Л. Дювернуа, а также Е. Н. Трубецкой. Для него физический человек, превращаясь в юридического субъекта, утрачивает в значительной мере свою естественную реальность, для субъекта права не имеют значения физические данные, особенности человека (рост, цвет волос и т. д.). Право, по его мнению (в этом он солидарен с Дювернуа), мыслит людей в сфере имущественного оборота в качестве абстрактных центров хозяйственно-правовой жизни; поэтому понятие субъекта права применимо и к физическим лицам, и к юридическим²⁶. Объясняя смысл и значение превращения физической (материальной) личности в правовую, в субъекта права, он подчеркивает: «Не будучи юридической личностью, т. е. субъектом прав, и не обладая субъективными правами, личность физическая, т. е. индивид, никогда не

²³ Там же. С. 120.

²⁴ Там же. С. 121.

²⁵ См. также: Покровский И. А. Абстрактный и конкретный человек перед лицом гражданского права // Вестник гражданского права. 1913. № 4.

²⁶ См.: Покровский И. А. Основные проблемы гражданского права. С. 147.

могла бы явиться полным господином своих сил и способностей...»²⁷

В отличие от Н. Л. Дювернуа, он не протестует против выделения физических лиц, а также юридических лиц в качестве самостоятельных видов субъектов права, не возражает он и против использования термина «юридическое лицо». Что же касается использования термина «физическое лицо», то он не возражает против него, но пытается по вполне понятным соображениям в своих работах его избегать, употребляя термины: «личность», «человек», «индивид». Важным моментом для установления оснований его классификации субъектов права представляется определение им юридического лица как производной личности. На придаваемое им особое значение данному определению указывает то обстоятельство, что одной из глав «Основных проблем гражданского права» он дал соответствующее название («проблема производной личности (юридического лица)»). Он считает, что в юридических лицах индивидуальная личность находит себе естественное продолжение и восполнение: «... юридическое лицо есть не что иное, как продолжение и произведение индивидуальных личностей, и уважение к этим последним требует признания того, что составляет их юридическую эманацию»²⁸. Юридическое лицо имеет такую же природу, как и другой субъект права — физическое лицо; оно не является фикцией и не является физической реальностью. Оно, как и индивидуальный субъект права, является реальностью юридической, образует новый юридический центр, обособленный от отдельных правовых личностей, создавших его. И. А. Покровский полагал, что правовая эмансипация личности не исключает потребности в правовом объединении с другими себе подобными для достижения общих целей, она лишь требует замены союзов принудительных союзами добровольными²⁹. Личность, таким образом, стремится освободить себя от принудительных пут, выйти на дорогу самодеятельности и самоопределения. Он считал важным то, что в общественном правосознании и в законодательстве все более и более крепнет убеждение в

²⁷ Там же. С. 107.

²⁸ Там же. С. 151, см. также с. 144.

²⁹ См.: Там же. С. 144.

том, что юридическое лицо создается частной волей, а не концессией со стороны государства³⁰.

Сам И. А. Покровский однозначно не определяет тех критериев, которыми он руководствовался при разграничении физических лиц и юридических лиц в качестве субъектов права, но в любом случае можно отметить, что одним из значимых для него моментов противоположения физического лица, человека как субъекта права другому субъекту права — юридическому лицу — это момент производности, обусловленности юридического лица от человека. Данный вывод И. А. Покровского, как представляется, вытекает не столько из анализа дореволюционного российского права и уж тем более не из права средневекового, а прежде всего из римского частного права, которое всегда находилось в центре его исследовательских интересов. Такое понимание производности юридического лица от человека, личности, его вторичности по отношению к человеку (первичному субъекту) соответствует представлениям классиков римской юриспруденции. На это обращал внимание и Н. Л. Дювернуа, и Виндшейд (рассматривавший человека в качестве «естественного и ближайшего юридического субъекта»), и другие исследователи.

Вообще, можно обратить внимание на высказанное в свое время Д. И. Мейером соображение по поводу разграничения физических лиц и юридических. Он полагал, что юридическое лицо можно определять как «нефизическое лицо», что «только такое отрицательное определение и можно дать юридической личности: можно, пожалуй, прикрыть отрицательный характер определения, но, в сущности, оно все-таки остается отрицательным»³¹. Любопытно, но к такому же по существу выводу, но совершенно с другой стороны пришел

B.Б. Ельяшевич, который после основательной проработки исторического материала по вопросу происхождения и функций юридических лиц в римском частном праве и литературы по данному вопросу в итоге установил, что единственный момент, который является общим для всех без исключения юридических лиц, это способ их выступления вовне. Внутреннее строение их разнообразно, здесь невозможно найти ни одной черты, которая бы являлась характер-

³⁰ См.: Там же. с. 151.

³¹ Мейер Д. И. Русское гражданское право: В 2 ч. Общая часть. 2-е изд. СПб., 1862. C. 59 (сноска 1).

ной для юридической личности. «Поэтому единственный критерий юридической личности лежит в формах отношений с третьими (очевидно, автор имеет в виду — третьими лицами. — С. А.). Юридическим лицом является та организация, которая в обороте рассматривается как единство»³². Данный вывод означает лишь то, что юридическое лицо в правовых отношениях выступает как некая другая (иная) целостность, чем физическое лицо, как то, что противополагается ему.

Действительно, как только тот или иной автор пытается установить «реальный субстрат» юридического лица, позволяющий ему определить отличительные особенности данного субъекта по сравнению с физическим лицом, он вынужден либо прибегать к фикциям, либо к притягиванию правовой действительности к своим теоретическим конструкциям. В этом отношении одним из таких весьма распространенных критериев, которым руководствуются представители многих направлений, течений в теории правосубъектности, является критерий деления физических лиц и юридических лиц по количеству, числу образующих правовую личность особей (по людскому субстрату). По существу это, тот же естественный (материальный) критерий, предлагаемый авторами теории фикций, но представленный в числовой модификации, в количественном плане.

Кроме Е. Н. Трубецкого, который (как уже отмечалось) рассматривал физических лиц в качестве единичных субъектов, а юридических лиц в качестве групповых, коллективных личностей, можно среди представителей иных воззрений по поводу субъекта права назвать Гирке (один из соавторов теории социальной реальности юридического лица), который в своем знаменитом труде (Das deutsche Genossenschaftsrecht) прослеживает зарождение и развитие «союзных личностей», «коллективных единиц», «коллективных правообладателей», «реальных совокупных личностей» в западной Цивилизации со времен патриархального быта, родовых семейных, народных общин и до современных ему частных и публичных ассоциаций³³. Другие основатели данной теории (Безелер и Регельсбергер) также рассматривали юридических лиц как формы коллектив-

³² Ельяшевич В. Б. Юридическое лицо, его происхождение и функции в римском частом праве. С. 452-453.

³³ См. подробнее: Дювернуа Н. Л. Чтения по гражданскому праву. С. 418-423, а также упоминаемый им реферат Л. Л. Гервагена в «Юридическом вестнике» за 1891 г. № 7-8.

ного правообладания, как коллективные единицы³⁴. Представитель теории правовой реальности Мишу и другие его сторонники видели эту реальность юридического лица в «коллективных и длительных интересах группы, отличных от индивидуальных интересов»³⁵. В теориях Гельдера, Сермана, Сальковского, Рюмелина, Мейрера, Лабанда, Еллинека и других юридические лица предстают в качестве совокупностей, мыслимых как единство, коллективных объединений, некоторых множеств, союзных или коллективных воль и т. д. которые вовне выступают как целостности³⁶.

Указанный критерий разграничения физических лиц и юридических по числу составляющих правовую личность элементов («особей») является одним из наиболее распространенных. Тем не менее он также на поверку оказывается весьма зыбким. М. И. Кулагин задает вопрос: «Насколько вообще коллективный субстрат с необходимостью присущ юридическому лицу?»³⁷ Отвечая на поставленный перед собой вопрос, он находит целый ряд аргументов, опровергающих данный тезис. В частности, он приводит данные о том, что, например, в ФРГ к началу 70-х гг. из 42 тысяч товариществ с ограниченной ответственностью примерно 9300, т. е. 22 процента, были компаниями одного лица³⁸. Во многих других странах также действуют законы, позволяющие создавать юридические лица (акционерные общества, товарищества с ограниченной ответственностью) с одним участником³⁹. Применительно к Англии он отмечает существующее с давних времен деление юридических лиц на корпорации, являющиеся объединением лиц, и корпорации, являющиеся единоличными. Последние представляют собой персонифицированные должности; в этом качестве единоличной корпорации выступает английский король (королева), епископ Кентерберийский и т. д. Отсюда при заключении договоров, совершении сделок определяется, заключил ли договор, совершил ли сделку епископ (как корпорация)

³⁴ См.: Там же. С. 445-450; 527-529.

³⁵ См.: Ельяшевич В. Б. Юридическое лицо, его происхождение и функции в римском частном праве. С. 3.

³⁶ Подробнее анализ работ этих и иных авторов по данному вопросу см.: Там же. С. 9-22.

³⁷ Кулагин М. И. Избранные труды. М., 1997. С. 24.

³⁸ Там же. С. 18; 222-223.

³⁹ Там же. С. 19-20; 223 и ел.

или физическое лицо⁴⁰. С другой стороны, можно привести довод Н.Л. Дювернуа, который анализирует в своей работе одно из решений Гражданского кассационного департамента, согласно которому, опекуны, когда их несколько, представляют в совокупности личность малолетнего и, по самому существу понятия о представительстве, составляют как бы одно лицо ⁴¹. Таким образом, уже в российском дореволюционном праве признавалось возможность существования «коллективного субстрата» в рамках одного физического лица! Итак, с одной стороны, мы имеем целую разновидность юридических лиц, состоящих из одного лица («физической особи»), а с другой стороны, целую группу физических лиц, заключающих в себе «коллективный субстрат»! Если строго руководствоваться вышеназванным критерием, то компании, корпорации одного лица следует считать физическими лицами, а малолетних вместе с их родителями, усыновителями, опекунами следует считать юридическими лицами.

Критерий человеческого (людского) субстрата напрямую связан с определением юридического лица как организации, обладающей некоторыми признаками. Данное определение (юридического лица как организации) характерно не только для российского законодательства (ст. 48 ГК РФ), но и для законодательства многих других стран⁴². Но организация в обычном понимании — это «совокупность людей, групп, объединенных для достижения какой-либо цели, решения какой-либо задачи...»⁴³ Следовательно, отсутствие у юридического лица коллективного субстрата не позволяет его определять в качестве организации. Кроме того, возникают также проблемы относимости к такому юридическому лицу («корпорации одного лица») иных свойств, характерных для организаций. Все это позволяет оценить правоту замечания Д. И. Мейера о том, что можно сформулировать лишь отрицательное определение юридической личности (как лица нефизического).

Существуют и иные критерии и классификации субъектов права, не связанные с выделением лишь физических и юридических лиц. Так, Р. Иеринг в работе «Цель в праве» выделял пять субъектов

⁴⁰ См.: Там же. С. 22.

⁴¹ См.: Дювернуа Н. Л. Чтения по гражданскому праву. С. 287. ⁴² См.: Кулагин М. И. Избранные труды. С. 16 ⁴³ Словарь иностранных слов. С. 358.

права: индивиды, государство, церковь, союзы, общество. В качестве основания для данной классификации он определил для себя целевой критерий: «Они суть целевые центры всего права»⁴⁴. Свою целевую схему он считал пригодной на вечные времена. Вместе с тем, ссылаясь на то, что церковь и союзы схожи, как целевые субъекты, с индивидом, государством и обществом, он свел свой анализ субъектов к трем последним⁴⁵. Названные субъекты рассматриваются им не только как участники обязательственных (гражданско-правовых отношений), но и как целевые субъекты преступлений (преступных посягательств). Широко известен и часто критикуем в литературе взгляд Иеринга на конструкцию юридического лица с точки зрения его теории интересов, она состоит в том, что права, которыми обладают юридические лица, идут на пользу, во благо отдельным членам, поэтому именно отдельные лица являются дестинаторами юридического лица⁴⁶.

Что касается точек зрения, высказанных по этой проблеме российскими юристами в советский период, то, как отмечает А. В. Мицкевич: «Для советской правовой науки является очевидным, что субъектами права могут выступать только люди, обладающие сознанием и волей, и создаваемые ими организации, ведущие ту или иную деятельность в конечном счете также по воле и в интересах общественных групп людей, классов или всего народа»⁴⁷. Сам А. В. Мицкевич полагает, что для признания субъектом права важно установить, кому — отдельному гражданину, организации в целом или ее подразделениям — представлены соответствующие права⁴⁸. Однако чуть ниже он дальнейшую задачу научной классификации субъектов советского права видит в том, чтобы определить, «какие лица и организации являются самостоятельными носителями прав и обязанностей, т. е. могут пользоваться правами в своих интересах или для выполнения своих задач, несут юридические последствия

⁴⁴ Иеринг Р. Цель в праве. СПб., 1881. Т. 1. С. 337.

⁴⁵ См.: Там же. С. 337-371.

⁴⁶ Критику данной позиции см.: Ельяшевич В. Б. Юридическое лицо, его происхождение и функции в римском частном праве. С. 6 и сл.; Трубецкой Е. Н. Лекции по энциклопедии права. С. 176-178; Братусь С. Н. Субъекты гражданского права. М., 1950. С. 168-169 и др.

⁴⁷ Мицкевич А. В. Субъекты советского права. М., 1962. С. 33.

⁴⁸ См.: Там же. С. 35.

осуществления прав и обязанностей»⁴⁹. По существу здесь заявлен не один, а несколько критериев определения субъектов права (субъект — носитель прав и обязанностей; субъект — пользователь прав или дестинатор; целевой субъект или целевой центр права; субъект юридической ответственности). Частично данные критерии совпадают, но в целом — это самостоятельные основания для классификации субъектов права. А. В. Мицкевич выделяет две группы субъектов права: граждане (физические лица) и организации⁵⁰. Речь идет не об организациях — юридических лицах, а о «разнообразных организациях», включающих государство, государственные организации, негосударственные. Данная точка зрения представлялась в качестве главной, доминирующей. А. В. Мицкевич упоминает лишь одну попытку в советской юридической литературе отойти от исходного деления субъектов советского права на граждан и организаций — это попытка Я. Н. Уманского отнести (по мнению А. В. Мицкевича) к первому виду субъектов (к гражданам) наряду с физическими лицами также общественные организации и советский народ в целом⁵¹. Вместе с тем уже в 50-70-е гг. можно отметить наличие и других попыток оспорить данную классификацию, предпринятых со стороны как государствоведов, так и представителей

⁴⁹ Там же. ⁵⁰ Там же. С. 33. Данная классификация субъектов права воспроизведена также в курсе: Марксистско-ленинская общая теория государства и права. Социалистическое право. М., 1973. С. 516-520.

⁵¹ См.: Уманский Я. Н. Советское государственное право. М., 1959. Гл. 1. На наш взгляд, Я. Н. Уманский говорит не о включении в категорию граждан народа и общественных организаций, а о том, что граждане в государственно-правовых отношениях могут выступать не только индивидуально (от себя как от частных лиц), но и в качестве единого целого (народа), в качестве членов общественных организаций. (С. 8.) Непонятно почему А. В. Мицкевич подверг критике высказывание именно этого автора, ранее подобные мысли высказывал, например, С. С. Кравчук, который в 1956 г. писал: «Советские граждане выступают в качестве субъектов государственно-правовых отношений как объединенными в общественные организации, так и индивидуально». (Кравчук С. С. Государственно-правовые отношения в советском социалистическом государстве // Советско