Лондон, несколько месяцев спустя 6 страница

И пока они ехали, разговор ограничивался короткими указаниями, которые давала Одри. В старом кабриолете молчание прерывалось только ради «направо», «налево», «прямо» и иногда «ты едешь не по той стороне». Он высадил ее перед маленьким домиком из красного кирпича.

– Мне действительно очень жаль, что так получилось сегодня, я как дурак влип в пробку, – сказал Матиас, выключая мотор.

– Я тебя ни в чем не упрекаю, – заметила Одри.

– В любом случае, этим вечером что я был, что меня не было… – продолжил Матиас, улыбаясь. – За ужином ты мне едва пару слов сказала; если бы биография этого самовлюбленного тенора была так же интересна, как жизнь Моисея, ты и тогда не могла бы больше увлечься его рассказами – ты просто впитывала каждое слово. А у меня сложилось ощущение, что мне четырнадцать лет и меня поставили на весь вечер в угол.

– Ты ведь ревнуешь? – спросила Одри, развеселившись.

Они пристально посмотрели друг на друга, их лица потихоньку сближались, и, когда губы их соприкоснулись в намеке на поцелуй, она наклонила голову и положила ее на плечо Матиаса. Он погладил ее щеку и сжал в объятиях.

– Ты найдешь обратную дорогу? – проговорила она приглушенным голосом.

– Обещай, что приедешь за мной на штрафную стоянку до того, как меня заметут окончательно.

– Катись, я позвоню тебе завтра.

– Не могу катиться, ты же еще в машине, – ответил Матиас, задерживая ее руку в своей.

Она открыла дверцу и ушла, продолжая улыбаться. Матиас поехал обратно в центр города; опять припустил дождь. После того как он пересек Лондон с востока на запад, а потом с севера на юг, он дважды оказался на площади Пикадилли-Сиркус, повернул обратно перед Марбл-Арч и чуть позже задался вопросом, как получилось, что он опять едет вдоль Темзы. Когда стрелка часов перевалила за половину третьего, он пообещал двадцать фунтов стерлингов водителю такси, если тот согласится поехать впереди его в Южный Кенсингтон. В сопровождении эскорта он добрался до пункта назначения, еще и трех часов ночи не было.

IX

На столе, приготовленном к завтраку, уже стояли каши и баночки с джемом. Подражая отцу, Луи читал газету, пока Эмили повторяла домашнее задание по истории. С утра у них должна быть контрольная. Она подняла глаза от учебника и увидела, что Луи нацепил на нос очки, которые иногда надевал Матиас. Щелчком она запустила в него хлебный шарик. На втором этаже открылась дверь, Эмили соскочила со стула, открыла холодильник и достала бутылку апельсинового сока. Налила сок в большой стакан и поставила его перед прибором Антуана, потом включила кофеварку и налила чашку. Луи отложил в сторону прессу, чтобы прийти ей на помощь: он вставил два ломтика хлеба в тостер, нажал на кнопку, и оба вернулись к столу и уселись как ни в чем не бывало.

Антуан спускался по лестнице, досматривая на ходу последний сон; оглядевшись вокруг, он поблагодарил детей за приготовленный завтрак.

– Это не мы, – сказала Эмили, – это папа, он поднялся обратно в душ.

Ошарашенный Антуан взял тосты и уселся на свое место. Матиас спустился через десять минут и посоветовал Эмили поторопиться. Девочка поцеловала Антуана и взяла свой ранец, лежащий у входа.

– Хочешь, я отведу Луи? – предложил Матиас.

– Да, если можешь; я представления не имею, в какой стороне припаркована моя машина.

Матиас порылся в кармане пиджака, выложил ключи и штрафную квитанцию.

– Мне очень жаль, вчера я вышел слишком поздно, ты уже влетел!

Он сделал Луи знак поторопиться и вышел вместе с детьми. Антуан взял квитанцию и внимательно ее изучил. Штраф был выписан за неправильную стоянку в зоне, предназначенной исключительно для пожарных машин, данное правонарушение имело место на Кенсингтон-Хай-стрит в ноль двадцать пять.

Он встал налить себе еще чашечку кофе, глянул на часы, встроенные в плиту, и помчался на второй этаж собраться.

* * *

– Не очень трусишь перед контрольной? – спросил Матиас у дочки, заходя на школьный двор.

– Она или ты? – с хитрой усмешкой поинтересовался Луи.

Эмили успокоила отца, покачав головой. Она остановилась на линии, означавшей границу баскетбольной площадки. Красная полоса в данном случае отмечала не штрафную зону, а тот предел, за которым отец обязан был предоставить дочери свободу. Ее школьные товарищи уже ждали ее на галерее. Матиас заметил настоящую мадам Морель, которая стояла, прислонившись к дереву.

– Мы отлично сделали, что в эти выходные повторили пройденное, ты теперь придешь одной из первых, – заявил Матиас бодрым, как он полагал, тоном.

Эмили решительно встала перед отцом.

– Это не гонки «Формулы-1», папа!

– Я знаю… но ведь все равно тянет занять место на пьедестале, верно?

Девочка ушла в сопровождении Луи, оставив отца одного посередине школьного двора. Он посмотрел, как дочка исчезает за дверью класса, и с тяжелым сердцем пошел прочь.

Выйдя на Бьют-стрит, он заметил Антуана, устроившегося на террасе «Кофе Шопа», и присел рядом.

– Как ты думаешь, должна ли она выдвинуть свою кандидатуру, когда будут выбирать старосту класса? – поделился сомнениями Матиас, отхлебывая капуччино из чашки Антуана.

– Это зависит от того, собираешься ли ты ввести ее в состав городского совета, я не сторонник совместительства.

– Вы не хотите дождаться каникул, чтобы собачиться на свободе? – в сердцах спросила Софи, присоединяясь к ним.

– Никто здесь не собачится, – тут же возразил Антуан.

Бьют-стрит оживала, и все трое наслаждались этим в полной мере, сдабривая свой завтрак едкими замечаниями относительно прохожих, так что мелкие гадости сыпались одна за другой.

Софи пришлось их покинуть: два клиента уже топтались у дверей ее заведения.

– Я тоже пошел, пора открывать магазин, – сказал Матиас, поднимаясь. – Не трогай счет, я угощаю.

– У тебя появился кто-то другой? – спросил Антуан.

– Ты не мог бы уточнить, что ты имеешь в виду под «кем-то другим»? Клянусь, я действительно начинаю за тебя беспокоиться!

Антуан вытащил счет из рук Матиаса и вложил вместо него штрафную квитанцию, которую тот вручил ему на кухне.

– Ничего, забудь, это просто смешно, – проговорил Антуан грустным голосом.

– Вчера вечером мне захотелось подышать воздухом, а то атмосфера в доме немного давила мне на нервы. Что не так, Антуан? У тебя физиономия вытянулась до колен, и так со вчерашнего вечера.

– Я получил мейл от Карины, она не сможет забрать сына на пасхальные каникулы. Самое паршивое – она хочет, чтобы именно я объяснил Луи, почему она вынуждена так поступить, а я даже не знаю, как сообщить ему эту новость.

– А ей ты что сказал?

– Карина спасает мир, что ты хочешь, чтобы я ей сказал? Луи будет жутко расстроен, а мне со всем этим разбираться, – продолжил Антуан дрожащим голосом.

Матиас снова сел рядом с Антуаном. Он положил руку на плечо друга, потом прижал его к себе.

– У меня есть идея, – сказал он. – А если на пасхальные каникулы мы повезем детей охотиться за привидениями в Шотландию? Я читал большую статью об организованных турах, с посещением старинных замков с призраками.

– А тебе не кажется, что они еще слишком малы и могут действительно испугаться, а?

– Это ты перепугаешься до смерти.

– А ты сможешь освободиться с твоим магазином?

– Во время школьных каникул клиентов мало, я закрою всего на пять дней, мир от этого не перевернется.

– Откуда ты можешь знать про клиентов, ты же никогда здесь не был в это время?

– Знаю, и все. Я займусь билетами и заказом гостиниц. А ты сегодня вечером объявишь об этом детям.

Он мельком глянул на Антуана, ровно для того, чтобы убедиться, что на его лице снова появилась улыбка.

– Да! Я забыл о важной детали. Если мы действительно набредем на привидение, разбираться с ним будешь ты, мой английский еще недостаточно хорош! До скорого!

Матиас положил квитанцию на стол и на этот раз в самом деле отправился в магазин.

* * *

Когда во время ужина Антуан под заговорщицким взглядом Матиаса объявил детям о том, в каком направлении они собираются двинуться на каникулы, Эмили и Луи пришли в такой восторг, что немедленно принялись составлять список снаряжения, необходимого для того, чтобы достойно встретить любую опасность. Апогеем этого счастья стал момент, когда Антуан положил перед ними два одноразовых фотоаппарата, снабженных специальной вспышкой для освещения саванов.

Когда дети улеглись, Антуан зашел в комнату сына и вытянулся на кровати рядом с ним.

Антуан оказался в большом затруднении и должен был поделиться с Луи проблемой, которая его беспокоила: мама не сможет поехать с ними в Шотландию. Он поклялся ничего не говорить, но делать нечего: истина заключается в том, что она до обморока боится привидений. Было бы не очень хорошо навязывать ей подобное путешествие. Луи на минуту задумался над вопросом и признал, что да, это было бы действительно не очень хорошо. Тогда они пообещали друг другу, что в качестве извинения за то, что в этот раз они ее покидают, Луи проведет весь август вместе с ней на берегу моря. Антуан рассказал вечернюю сказку, и, когда ровное дыхание мальчика не оставляло больше сомнений, что ребенок погрузился в сон, его папа на цыпочках вышел из комнаты.

В тот момент, когда Антуан тихонько закрывал за собой дверь, он услышал, как сын едва слышным голосом спросил: а правда ли в августе мама вернется из Африки?

* * *

Неделя для Антуана и Матиаса промелькнула очень быстро, а вот для детей, которые считали дни, отделявшие их от шотландских замков, она тянулась куда медленнее. Жизнь в доме отныне приобрела свои точки отсчета. И даже если Матиас по вечерам часто выходил в сад подышать воздухом, не отрывая при этом мобильника от уха, Антуан воздерживался от каких-либо вопросов.

На субботу выпал настоящий весенний день, и было решено отправиться на прогулку к озеру в Гайд-парке. Присоединившаяся к ним Софи безуспешно пыталась приманить цаплю. К великому удовольствию детей, пернатое удалялось, едва Софи пыталась приблизиться, и возвращалось, стоило той отойти.

Пока Эмили щедрой рукой кормила канадских гусей печеньем, тщательно измельченным для этой цели, Луи взял на себя миссию спасти уток-мандаринок от верного несварения желудка и потому гонял их нещадно. Всю прогулку Софи и Антуан шли рядышком, а Матиас следовал за ними по пятам.

– Ну, что происходит с чувствами мужчины твоих писем? – осведомился Антуан.

– Все так сложно, – отвечала Софи.

– А ты хоть раз видела простую любовную историю?… Можешь мне признаться, я твой лучший друг и не буду тебя осуждать – он женат?

– Разведен!

– Тогда что его удерживает?

– Воспоминания, полагаю.

– Да, бывают такие трусы. Шаг вперед, два назад, одни отговорки с извинениями, и всегда находят весомый предлог, чтобы запретить себе жить сегодняшним днем.

– Из твоих уст, – возразила Софи, – это звучит слишком сурово, не находишь?

– Ты несправедлива, как мне кажется. Я занимаюсь работой, которую люблю, воспитываю сына, его мать уехала уже пять лет назад, и мне кажется, я сделал все необходимое, чтобы повернуться к прошлому спиной.

– Поселившись с лучшим другом и влюбившись в губку? – подхватила Софи со смехом.

– Перестань, не превращай это в присказку.

– Ты мой лучший друг, и я имею право говорить тебе все. Посмотри мне в глаза и посмей сказать, что ты заснешь спокойно, если у тебя не убрано на кухне?

Антуан взъерошил волосы Софи:

– Ты просто гадюка!

– Нет, это ты просто маньяк!

Матиас замедлил шаг. Посчитав, что его отделяет достаточное расстояние, он спрятал мобильник в ладони и написал послание, которое тут же отослал.

Софи взяла Антуана под руку:

– Спорим, что не пройдет и тридцати секунд, как Матиас, снова прилепится к нам на закорки.

– Что ты выдумываешь, он ревнует?

– К нашей дружбе? Конечно, – продолжила Софи, – ты разве не замечал? Когда он жил в Париже и звонил мне по вечерам, чтобы узнать, как у меня дела…

– Он звонил тебе по вечерам, чтобы узнать, как у тебя дела? – прервал ее Антуан.

– Ну да, раза два-три в неделю, так вот, я тебе говорила, что, когда он мне звонил, чтобы узнать, как у меня дела…

– Он правда звонил тебе каждые два дня? – снова перебил ее Антуан.

– Я могу закончить фразу?

Антуан кивнул, разрешая. Софи продолжила:

– Если я ему говорила, что не могу разговаривать, потому что у меня на другой линии ты, он перезванивал каждые десять минут, чтобы проверить, закончили мы или нет.

– Но это же абсурд, ты уверена?

– Ты мне не веришь? Если я положу голову тебе на плечо, спорю, он появится меньше чем через две секунды.

– Но это же смешно, – прошептал Антуан, – почему он должен ревновать к нашей дружбе?

– Потому что и в дружбе иногда хотят быть единственными, но ты совершенно прав. Это смешно.

Антуан поковырял землю носком башмака.

– Думаешь, он встречается с кем-то в Лондоне? – спросил он.

– Ты имеешь в виду психоаналитика?

– Нет… женщину.

– Он мне ничего не говорил!

– Он тебе ничего не говорил или ты не хочешь мне говорить, что он тебе что-то сказал?

– В любом случае, если он встретил кого-то – это хорошая новость, верно?

– Разумеется! Я был бы безумно рад за него, – заверил Антуан.

Софи посмотрела на него с удрученным видом. Они остановились перед маленьким передвижным киоском. Луи и Эмили высказались за мороженое, Антуан – за блинчик, а Софи заказала вафлю. Антуан поискал глазами Матиаса, который шагал в отдалении, устремив взгляд на экран своего мобильника.

– Положи-ка голову мне на плечо, посмотрим, – предложил он Софи, оборачиваясь.

Она улыбнулась и сделала, как попросил Антуан. Матиас предстал перед ними.

– Что ж, поскольку, как я вижу, всем абсолютно плевать, здесь я или меня нету, я оставлю вас вдвоем! Если дети вам мешают, не стесняйтесь, бросьте их в озеро. Я пошел работать. Это, по крайней мере, напомнит мне, что я еще существую!

– Ты собрался работать в субботу после обеда? Ведь твой магазин закрыт, – заметил Антуан.

– Сегодня проводят аукцион старых книг, я прочел утром в газете.

– Ты теперь занялся продажей старых книг?

– Послушай, Антуан, если в один прекрасный день «Кристис» выставит на продажу старинные угломеры или старинные циркули, тогда ты все поймешь! И если по невероятной случайности сегодня вечером вы заметите мое отсутствие за столом, это будет означать, что я остался на ночной сеанс.

Матиас поцеловал дочку, кивнул Луи и исчез, даже не попрощавшись с Софи.

– На что мы спорили? – торжествующе вопросила она.

* * *

Матиас бегом пересек парк. Он вышел через Гайд-Парк-Корнер, остановил такси и назвал адрес пункта назначения на внятном английском, что свидетельствовало о приложенных усилиях. У Букингемского дворца шла смена караула. Как и каждые выходные, движение в районе дворца было затруднено из-за скопления прохожих, которые поджидали шествие солдат королевы.

Колонна всадников шагом двигалась по Бедкейдж-Уок. В нетерпении Матиас, высунув руку в окно, постукивал пальцами по дверце.

– Это такси, месье, а не лошадь, – заметил шофер, бросая мрачный взгляд в зеркало заднего вида.

Вдали на фоне неба проступали очертания Парламента. Судя по длине вереницы машин, выстроившихся на подъезде к Вестминстерскому мосту, ему ни за что не удастся приехать вовремя. Когда Одри ответила на его сообщение, предложив встретиться у подножия Биг-Бена, она специально предупредила, что будет ждать полчаса, не больше.

– Это единственная дорога? – взмолился Матиас.

– Это самая красивая, – ответил водитель, указывая пальцем на цветущие аллеи парка Сент-Джеймс.

Поскольку речь зашла о цветах, Матиас признался, что все дело в любовном свидании и каждая секунда на счету, если он опоздает, для него все будет кончено.

Шофер немедленно развернулся. Пробравшись по крошечным улочкам квартала, где были расположены различные министерства, такси благополучно прибыло по назначению. Часы Биг-Бена пробили три, так что Матиас опоздал всего на пять минут.

Он отблагодарил шофера щедрыми чаевыми и, перескакивая через ступеньки, сбежал на набережную. Одри, которая ждала его, сидя на скамейке, встала и бросилась ему на шею. Проходящая мимо пара улыбнулась, увидев, как они обнимаются.

– Ты же собирался провести день с друзьями?

– Да, но я не выдержал, так хотелось тебя увидеть, сегодня мне будто опять пятнадцать лет.

– Этот возраст тебе идет, – засмеялась она, целуя его.

– А ты разве не собиралась поработать сегодня?

– Да, к несчастью… У нас всего полчаса.

Поскольку она была в Лондоне, телеканал, на который она работала, попросил снять еще один репортаж о том, какие места в городе особенно привлекают туристов.

– Мой оператор срочно уехал снимать место проведения будущих Олимпийских игр, так что придется мне все делать самой. Я должна отснять минимум десять планов, а я даже не знаю, с чего начать, при этом все должно быть отослано в Париж не позднее утра понедельника, Матиас прошептал ей на ухо гениальную идею, которая только что пришла ему в голову. Он поднял с земли камеру и взял Одри за руку.

– Ты клянешься, что действительно умеешь наводить кадр? – спросила она.

– Если бы ты увидела фильмы, которые я снимаю в отпуске, у тебя просто челюсть бы отвисла.

– И ты действительно знаешь город?

– Сколько я уже здесь живу!

В полной уверенности, что может отчасти рассчитывать на компетенцию водителей лондонских black cabs, Матиас без страха взял на себя роль гида-репортера-оператора на весь остаток сегодняшнего дня.

Учитывая близость объекта, начинать следовало со съемок величественных изгибов Темзы и многоцветной перспективы нависающих над ней мостов. Это было завораживающее зрелище – наблюдать, как по обеим сторонам реки огромные здания, плоды современной архитектуры, с поразительной гармонией слагались в единый городской пейзаж. Меньше чем за два десятилетия Лондону действительно удалось обрести вторую молодость в гораздо большей степени, чем всем его младшим европейским братцам. Одри хотела снять несколько планов королевского дворца, но Матиас настоял, чтобы она доверилась его опыту: в субботу к Букингемскому дворцу не протолкнуться. Недалеко от них несколько французских туристов пытались определиться: пойти в Галерею Тейт или поехать посмотреть, как выглядит электростанция в Баттерси, чьи четыре трубы изображены на обложке альбома группы «Пинк Флойд».

Самый старший из них открыл путеводитель и принялся зачитывать вслух наиболее любопытные данные о каждом из предлагаемых маршрутов. Матиас навострил уши и незаметно подобрался ближе. Пока Одри в сторонке разговаривала по телефону со своим продюсером, туристы начали всерьез нервничать из-за присутствия странного мужчины, который лип к их группе. Страх перед карманниками заставил их отойти подальше ровно в тот момент, когда Одри убрала мобильник в карман.

– Я должен задать тебе один вопрос, от которого зависит наше будущее, – заявил Матиас. – Ты любишь «Пинк Флойд»?

– Да, – призналась Одри. – А каким образом наше будущее зависит от этого?

Матиас снова взялся за камеру и сообщил, что следующий пункт их программы расположен чуть выше по реке.

Оказавшись под стенами огромного сооружения, Матиас, повторяя слово в слово все, что он недавно услышал, сообщил Одри, что сэр Гилберт Скотт, архитектор, создавший это здание, был также автором знаменитых красных телефонных кабинок.

С камерой на плече, Матиас подробно рассказал, что строительство гидроэлектростанции Баттерси началось в 1929 году и закончилось десять лет спустя. Одри была потрясена глубиной его познаний, а Матиас пообещал, что новый объект, который он выбрал, понравится ей еще больше.

Проходя по эспланаде, он поприветствовал группу французских туристов, которые шли навстречу, и подмигнул самому старшему. Через несколько мгновений такси уносило парочку к Тейт.

Матиас сделал прекрасный выбор: Одри в пятый раз посещала этот музей, который располагал самой большой в Британии коллекцией современного искусства, и каждое посещение только разжигало ее аппетит. Она знала в нем почти все закоулки. На входе служитель попросил их оставить съемочное оборудование в гардеробе. Отложив на несколько минут репортаж, Матиас взял Одри за руку и повел ее наверх. Эскалатор привез их на этаж, где располагалась ретроспективная выставка канадского фотографа Джеффа Уолла. Одри сразу направилась в седьмой зал и остановилась перед снимком три на четыре метра.

– Посмотри, – зачарованно сказала она Матиасу. На огромной фотографии человек смотрел, как над его головой порхают листы бумаги, вырванные ветром из рук прохожего. Страницы утраченной рукописи выписывали в воздухе фигуры, напоминающие полет стаи птиц.

Одри увидела волнение в глазах Матиаса и была счастлива разделить с ним это мгновение. Однако его тронула не столько фотография, сколько сама Одри, которая на нее смотрела.

Она поклялась себе не задерживаться, но, когда они вышли из музея, день почти закончился. Держась за руки, они продолжили свой путь, направляясь вдоль реки к башне Оксо.

* * *

– Ты останешься ужинать? – спросил Антуан у дверей дома.

– Я устала, и уже поздно, – ответила Софи.

– Тебе тоже следовало бы сходить на аукцион засушенных цветов…

– Если это способ спастись от твоего дурного настроения, я даже готова отпереть мою лавку и заступить в ночную смену.

Антуан опустил глаза и зашел в гостиную.

– Что с тобой? Ты не разжимаешь зубов с того момента, как мы вышли из парка.

– Могу я попросить тебя об услуге? – шепотом произнес Антуан. – Не оставляй меня одного с детьми сегодня вечером.

Софи была удивлена грустью, сквозившей в его глазах.

– При одном условии, – согласилась она, – ты и носа не высунешь на кухню и позволишь мне отвести вас в ресторан.

– Пойдем к Ивонне?

– Точно нет! Тебе нужно хоть ненадолго вынырнуть из своей рутины, а я знаю одно местечко в Чайнатауне, забегаловка с жуткой обстановкой, но там готовят лучшую в мире утку по-пекински.

– Там хоть чисто, в твоей забегаловке?

Софи не удостоила его ответом, подозвала детей и сообщила, что по ее инициативе скучная вечерняя программа претерпела радикальные изменения. Она не успела закончить, как Луи и Эмили уже забрались обратно в «остин» и устроились на своих местах.

Спускаясь по ступенькам с крыльца, она тихонько передразнила Антуана: «А там хоть чисто, в твоей забегаловке?»

Когда машина катилась по Олд Бромптон, Антуан внезапно нажал на тормоза.

– Надо было оставить записку Матиасу и сказать, где мы будем, он же не говорил, что точно останется на ночной сеанс.

– Забавно, – прошептала ему Софи, – когда ты говорил о своем плане перетащить Матиаса в Лондон, то опасался, как бы тебе не пришлось все время с ним возиться. Как думаешь, ты продержишься целый вечер без него?

– Вот это вряд ли, – хором ответили Луи и Эмили.

* * *

Эспланада, окружающая комплекс Оксо, спускалась до самой реки. С обеих сторон высокой стеклянной башни чередой шли маленькие магазинчики и бутики, выставлявшие в витринах последние коллекции тканей, керамики, предметов мебели и украшений для дома. Стоя спиной к Одри, Матиас вертел в руках мобильник, машинально постукивая по экрану.

– Матиас, умоляю, возьми ты эту камеру и сними меня, скоро уже будет совсем темно.

Он сунул телефон в карман и повернулся к ней, улыбаясь изо всех сил.

– Все в порядке? – спросила она.

– Да, да, все отлично. Так на чем мы остановились?

– Ты наводишь кадр на тот берег, а как только я начинаю говорить, фокусируешь его на мне. Только обязательно покажи меня в полный рост, прежде чем дать крупным планом лицо.

Матиас нажал на кнопку, включающую запись. Мотор камеры уже работал. Одри начала говорить свой текст, голос ее изменился, а фразы приобрели тот неровный ритм, который, очевидно, предписывался на телевидении всем, кто появлялся на экране. Вдруг она остановилась.

– Ты уверен, что умеешь снимать?

– Конечно, умею! – заверил Матиас, отрывая глаз от видоискателя, – А почему ты спрашиваешь?

– Потому что ты наводишь фокус, крутя настройку солнцезащиты.

Матиас посмотрел на объектив и снова поставил камеру на плечо.

– Ладно, наведи на меня, и начнем с последней фразы.

На этот раз съемку прервал Матиас:

– Мне мешает твой шарф, из-за ветра он закрывает тебе лицо.

Он подошел к Одри, завязал по-другому полоску ткани, обвивавшую ее шею, поцеловал и вернулся на свое место. Одри подняла голову: вечерний свет приобрел оранжевый оттенок, небо на западе становилось ярко-алым.

– Брось, уже слишком поздно, – с отчаянием в голосе сказала она.

– Но мне еще очень хорошо видно в объектив! Одри подошла к нему и сняла все оборудование, которое на нем висело.

– Возможно, но, сидя перед телевизором, ты увидишь только большое темное пятно.

Она потянула его к скамейке у берега и стала складывать свое хозяйство, потом выпрямилась и извинилась перед Матиасом.

– Ты был замечательным гидом, – признала она.

– И на том спасибо, – лаконично отозвался Матиас.

– Все в порядке?

– Да, – туманно ответил он.

Она положила голову ему на плечо, и оба молча наблюдали, как по реке медленно ползет пароход.

– Знаешь, я тоже об этом думаю, – прошептал Матиас.

– О чем ты думаешь?

Они держались за руки, перебирая пальцы друг друга.

– И мне тоже страшно, – продолжил Матиас. – Но это не важно, что мы боимся. Сегодня ночью мы будем спать вместе, и это будет полный провал; по крайней мере, мы теперь знаем, что другой тоже знает; то есть я теперь знаю, что ты знаешь…

Чтобы заставить его замолчать, Одри закрыла его губы своими.

– Кажется, я проголодалась, – заметила она вставая.

Она взяла его под руку и повела к башне. На верхнем этаже сквозь огромные оконные проемы открывался потрясающий вид на город…

Одри нажала на кнопку, и кабина пошла наверх. Стеклянный лифт передвигался в прозрачной клетке. Она показала ему огромное колесо вдали; на таком расстоянии возникало ощущение, что они находятся даже выше, чем колесо. Обернувшись, Одри обнаружила, что лицо Матиаса белей полотна. – Ты в порядке? – встревоженно спросила она.

– Совсем нет! – еле слышно ответил Матиас.

Не имея сил двинуться, он выпустил камеру и сполз по стене на пол. Прежде чем он потерял сознание, Одри изо всех сил обняла его, прижимая его голову к своему плечу, чтобы он не мог видеть пустоту. Она обвила его руками, пытаясь защитить.

Прозвенел колокольчик, и двери раскрылись на последнем этаже, прямо перед входом в ресторан, у стойки администратора. Элегантный мажордом с большим удивлением уставился на парочку, слившуюся в объятии столь страстном и нежном, что их радужные перспективы не вызывали сомнений. Метрдотель нахмурился, колокольчик прозвенел снова, и кабина пошла вниз. Через несколько мгновений такси мчалось в Брик-Лэйн, унося с собой влюбленных, так и не разомкнувших объятий.

* * *

Простыня сползла к бедрам; Матиас перебирал пряди ее волос. Она положила голову ему на грудь.

– У тебя есть сигареты? – спросила Одри.

– Я не курю.

Она потянулась, поцеловала его в затылок и открыла ящик ночного столика. Пошарила рукой, нащупала кончиками пальцев завалявшуюся пачку сигарет и зажигалку.

– Я была уверена, что он покуривает, этот врун.

– Какой врун?

– Приятель-фотограф, которому наш канал снимает эту квартиру. Он уехал на шесть месяцев в Азию делать репортаж.

– А когда он не в Азии, ты его часто видишь, этого приятеля?

– Это просто приятель, Матиас! – заверила она, отбросив одеяло.

Одри встала. Ее высокий силуэт приблизился к окну. Она поднесла сигарету к губам, замерцал огонек зажигалки.

– На что ты смотришь? – спросила она, прислоняясь лбом к стеклу.

– На завитки дыма.

– Почему?

– Просто так, – ответил он.

Одри вернулась к постели, вытянулась рядом с Матиасом и кончиком большого пальца ласково обвела его губы.

– У тебя слеза в уголке глаза, – заметила она, слизывая слезу языком.

– Ты такая красивая, – прошептал Матиас.

* * *

Антуан поежился и натянул одеяло повыше, оголив тем самым пятки. Он открыл глаза, стуча зубами от холода. В гостиной царила полутьма, Софи уже не было. Он пошел за пледом; поднявшись на лестничную площадку, приоткрыл дверь Матиаса и увидел, что кровать нетронута. Он зашел в комнату сына, забрался под перину и положил голову на подушку. Луи повернулся и, не открывая глаз, обнял отца; так прошла ночь.

* * *

Дневной свет заливал комнату. Матиас зажмурил глаза и потянулся рукой к кровати. Он обнаружил записку, лежащую на соседней подушке, рывком сел и развернул листок.

Я уехала за чистыми кассетами, ты спал ангельским сном. Постараюсь вернуться как можно быстрее. Целую, Одри.

P.S. От кровати до пола не более пятидесяти сантиметров, будь спокоен!

Он положил записку на ночной столик и протяжно зевнул. Подобрав джинсы, брошенные в ногах, он обнаружил рубашку у входа, трусы на стуле рядом и принялся искать остальные предметы одежды. В ванной он подозрительно оглядел пучок зубных щеток, торчащих во все стороны из стаканчика, как в игре «микадо». Взял тюбик зубной пасты, стряхнул в раковину первую выдавленную порцию, а следующую намазал себе на указательный палец.