Удовлетворение потребностей

 

Изложенные схематически представления о назначении психи­ческих процессов в обслуживании потребностей человека, в значительной мере предположительные, тем не менее подводят к весьма обязывающим выводам. Выводы эти противоречивы.

Реально существующих, в том числе осознаваемых, по­требностей у человека может быть бесчисленное множество, к тому же они находятся в постоянной трансформации, изменя­ясь в зависимости от времени и места их функционирования.

Действительно, какими только мотивами и потребностями ни руководствуются люди в своих поступках, и в каких толь­ко формах, в зависимости от обстоятельств, ни выступают даже, казалось бы, самые элементарные и всеобщие человечес­кие потребности.

Но, с другой стороны, если потребности первичны в жи­вом организме, если они растут и развиваются вместе с орга­низмом и в сущности своей от него не отделимы, то создать отсутствующую потребность у живого существа категорически невозможно, а ликвидировать существующую можно, только физически изменив строение его организма.

Так, кастрация ликвидирует половые потребности; систе­матическое отравление алкоголем ведет к органическим изме­нениям, а вместе с тем и к перестройке потребностей. Но ни убеждением, ни дрессировкой, ни угрозами ни создать, ни ликвидировать потребность невозможно. В сущности, это под­тверждается и фактами повседневной жизни; всякого рода муки: ревности, зависти, безответной любви, честолюбия -были бы легко устранимы, если бы можно было уничтожить вызвавшие их потребности и заменить их другими. Но, как говорит восточная пословица, сколько ни кричи «халва, хал­ва», сладко не будет...

Впрочем, наркомания - в частности, алкоголизм - вероят­но, как раз и есть проявление потребности заглушить, унич­тожить какую-то сильную потребность, удовлетворить кото­рую субъект на находит средств, или средство погасить стол­кновение противонаправленных потребностей. Может быть, наркотик выводит из строя какие-то из упомянутых выше четырех структур и тем самым приносит облегчение - какие-то потребности приглушаются, а на первый план выходят другие - те, которые удовлетворяются легче, проще. Правда, при этом происходит постепенное общее отравление, а значит - притупление, а затем и угасание всех потребностей, то есть умирание. (Это показал М. Булгаков в рассказе «Морфий»).

Умиранием было бы и практически невозможное полное удовлетворение всех потребностей человека. Удовлетворенная потребность не существует, а без потребности не может быть жизни. Как только одна удовлетворена -- действует другая; когда удовлетворена эта - выступает новая или опять первая, и так - пока число и разнообразие потребностей множится в периоды роста или сокращается в болезнях и в старости - до полного угасания или полного удовлетворения (что, в сущнос­ти, равнозначно) всех потребностей.

Но если стремление к удовлетворению есть сущность каж­дой потребности, то и стремление к полному удовлетворению всех потребностей есть сущность их сосуществования в каж­дом живом человеке. Это стремление свойственно всем людям, отдают они себе в том отчет или нет. Его называют стремле­нием к счастью.

Представление о нем лишено конкретных очертаний, все­гда сугубо субъективно и всегда включает в себя непремен­ным условием избыток положительных эмоций; охарактеризо­вано оно может быть легче всего негативно - как отсутствие неудовлетворенностей, недостатков, бед, болезней, несчастий. Субъективные особенности этих представлений заключены в составе тех неудовлетворенных желаний, которых не допускает счастье. Значит, оно - необходимо существующая, но неосуще­ствимая мечта.

Существующее не может быть беспочвенным, лишенным естественных, природных оснований. Есть они и у представле­ний о счастье. Полное удовлетворение всех потребностей есть экстраполяция представление о стабильности, полноте и прочности того, что практически дано на короткие мгновения. Это те секунды или минуты, когда одна из существеннейших потребностей данного человека получила полное (избыточное) удовлетворение и ни одна другая потребность еще не успела занять ее место и заявить о себе - ее выход заторможен по­ложительной эмоцией. Она и запомнилась как полнота счас­тья.

Функция «счастья» в обслуживании потребностей заключа­ется, следовательно, в их подхлестывании, максимализации, увязывании их всех в единую целостную структуру. Стремле­ние к счастью близко к погоне за наслаждением, но с суще­ственным различием между тем и другим. В погоне за на­слаждением подразумевается трансформация потребностей в сторону их удовлетворения наиболее простыми, доступными и освоенными средствами. В стремлении к счастью, наоборот, подразумевается трансформация в сторону все больших обоб­щений, к объединению многих потребностей в одну, их по­глощающую. Теперь не средства превращаются в цель, а цели все более отдаленные и трудно достижимые осваиваются и рассматриваются как средства удовлетворения единой всеобъ­емлющей потребности, всякое наименование которой кажется недостаточно полным и точным.

Когда удовлетворение потребностей человека идет успеш­но, «счастье» выполняет свою функцию наиболее отчетливо; оно не позволяет довольствоваться достигнутой степенью их удовлетворения, оно побуждает стремиться дальше - к недо­стижимой цели, как если бы она была реально достижима.

Область человеческих потребностей, по-видимому, вообще богата иллюзиями. Здесь происходит примерно то же, что с вращением земли вокруг солнца: кажется одно, а в действи­тельности происходит другое. Человеку кажется, что он может управлять своими потребностями, между тем они управляют им, потому что сам он есть ни что иное как их индивидуаль­ный набор. «О наших ощущениях, влечениях, интересах мы, правда, не говорим, что они нам служат, но они считаются самостоятельными силами и властями, так что мы сами есть это», - подчеркнул В.И.Ленин слова Гегеля (148, т.38, стр.78). Н. Винер утверждает: <«...> мы представляем собой не веще­ство, которое сохраняется, а форму строения, которая увеко­вечивает себя» (50, стр.104).

Человеку кажется, что хорошо бы удовлетворить все свои потребности, между тем это было бы равносильно смерти, и хорошо, что это невозможно; человеку кажется, что его по­требности свойственны всем людям, и ему так же трудно представить себе отсутствующую у него потребность, как представить у другого отсутствие существующей у него. «Ког­да человек счастлив, ему кажется, что и все вокруг него счастливы», - заметил Стефан Цвейг (302, стр.161). Из подобных иллюзий вытекают множество других, которые ведут к разно­образным недоразумениям, конфликтам и противоречиям по­вседневного обихода.

Поэтому целесообразно различать объективную природу и содержание потребности, с одной стороны, и те формы, какие она принимает, какое впечатление производит и как осознает­ся субъектом и наблюдающими его - с другой.

Культурные сорта растений и породы животных не созда­ются синтезом в лабораториях; они терпеливо выращиваются от поколения к поколению путем отбора и скрещивания. То же, я полагаю, в принципе, происходит и с потребностями человека, но, вероятно, процесс этот много сложнее; происхо­дит он в значительной степени стихийно, и вмешательство в него часто бывает случайным и плохо обоснованным.

Но стихийность эта относительна. Воспитание в человеческом обществе существует в течение всей его истории; в нем участвуют как сознание, так и интуиция, и оно приносит иногда бесспорные положительные результаты, регистрируемые статистикой. И все же едва ли подлежит сомнению недоста­точность существующей практики и теории воспитания - ведь слишком часто затраты воспитательных усилий, даже самые добросовестные и настойчивые, оказываются недостаточно плодотворными.

Дело, вероятно, в том, что под словом «воспитание» в разных случаях подразумевается разное содержание, а оно может быть продуктивно только как обоснованное знанием, умелое воспитание имеющихся у воспитуемого потребностей, как сознательное воздействие на процесс их трансформаций согласно закономерностям, по которым их трансформация может происходить и так или иначе всегда происходит.

Закономерности эти должны быть изучены, и это, надо полагать, дело будущего. Пока ясно, что они весьма сложны и основная черта их - противоречивость. Черта эта так вы­ражена Вл. Солоухиным: «Жизнь принимает характер борьбы, она протекает отныне между поползновением и порывом. Береза стремится кверху, а ветви ее свисают вниз. Налившийся ржаной колос сгибает в лебединую шею прямой, как стрела, целеустремленный стебель. Созревшие яблоки не только сги­бают, но и ломают сучья.

Возьмем уже упомянутый хмель. Вся жизнь его является примером титанической, непрерывной борьбы между пресмы­канием и полетом» (262, стр.104).

Противоречие, отмеченное Вл. Солоухиным, можно толко­вать как столкновение необходимости подчиняться окружаю­щей среде со стремлением покорить ее. Не в этом ли сущ­ность жизни как специфической силы?., своеобразной энер­гии?..

Для уяснения содержания процесса трансформации потреб­ностей, а значит и их состава, необходимо прежде всего уста­новить начало этого процесса и его первые звенья - то есть отправную точку, первый толчок и главные направления. С непосредственно наблюдаемым поведением человека эти нача­ла связаны длиннейшей цепью, которая ведет от совершенно общечеловеческого к совершенно индивидуальному. Первые звенья трансформации относятся преимущественно к общече­ловеческому. Поэтому они обычно не осознаются, но именно они скрываются за мотивами поведения, которое каждый из нас видит вокруг себя, с которым каждый непосредственно соприкасается каждый день.