Фигурки

Найденная фигурка Орла оттягивала карман плаща. Так раньше к излишне развевающимся полам одежд подвешивали свинцовые гирьки. Гуго улыбнулся, подумав, что своими нарядами крестоносцы все больше становятся похожими на римлян или византийцев. Накатила тоска по ушедшим дням и погибшим соратникам, и крестоносец пошел к сюзерену обходным путем – через центр города мимо храма Гроба Господня.

Задумчиво вынув из кармана Орла, шевалье покатал между пальцев шнурок, привязанный к шее птицы и, немного посомневавшись, отважился надеть талисман.

У графа Шампанского уже был готов ужин, и собирались гости. Удивительно, но за несколько часов граф уже освоился и обосновался. Слуги обежали рынок и лавки, и стол, застеленный новой скатертью, был вскоре накрыт. Среди обычных хлеба, сыра, оливок, розовели окорок и ветчина. Приятно пахло жареным мясом. Сам хозяин дома стоял в гостиной, украшенной фреской, и разговаривал с каким-то немолодым монахом в черной рясе и белым крестом – такие носили иоанниты. За попечение госпиталя в последнее время к ним приклеилось прозвище – госпитальеры.

– А, Гуго, мон шер, как я рад! – граф встрепенулся и сам подошел к Гуго, схватив обеими руками ладонь своего вассала. Лицо его было столь радостно, словно он не видел шевалье де Пейена уже несколько лет. Поначалу Гуго де Пейен списал это на общее воодушевление, охватившее сюзерена по приезде в Иерусалим.

– Знакомьтесь, – граф поспешил представить Гуго своего гостя, – брат Жерар де Торн, настоятель гостеприимного дома, что напротив Гроба Господня.

Благочестивый монах-иоаннит поклонился:

– Мы печемся о здоровье паломников, привечаем сирых, окормляем больных и утешаем бездомных. Мы служим рабами и слугами своим господам и повелителям, каковыми являются все слабые и больные. В соответствии со словами евангелиста и Иисуса Христа: «Infirmus fui et visitastis me». Что означает: «Я был болен, и вы навестили меня».

– Я много наслышан о Вас и о подвигах вашего братства, брат Жерар, – в свою очередь поклонился шевалье. – И видел сегодня, как растет и отстраивается гостеприимный дом.

– Да, мы делаем новые корпуса: один для женщин, второй для братии и мужчин. Еще восстановили часовню и возводим храм св. Марии Латинской. Вот и милостивый граф Гуго Шампанский изволит помочь нам.

– И, похоже, не только деньгами! – засмеялся милостивый граф и указал на Гуго де Пейена. – Мой подданный рыцарь рвется оставить мир и присоединиться к монахам. Но мне так жаль расставаться с ним!

– Спешу заверить, что доблестные рыцари из свиты короля: Раймонд де Пюи, Дюдон де Компс, Конон де Монтегю и Гастус приняли обеты бедности и послушания и стали братьями монастыря. В наше время приходится помогать не только лекарствами, но и мечом. Мы высылаем вооруженные эскорты, чтобы охранять людей. Наша цель, чтобы люди могли прибывать для поклонения святыням...

Гуго задумчиво посмотрел на белый крест, грубыми нитками нашитый на рясу монаха. Мысль присоединиться к братству святого Иоанна не раз уже посещала его. Возможность в монастыре нести воинскую службу была выше всяких надежд.

– Простите, сеньор, крест съемный, мы не можем рисковать людьми, – вдруг стал оправдываться брат Жерар. – Мы иногда отпарываем крест, если угрожает опасность, и вновь нашиваем его.

– Что Вы, брат Жерар, в каждом братстве свои уставы, – не замедлил ответить Гуго де Пейен. Внезапные извинения брата Жерара, человека достойного и известного в Иерусалимском королевстве, очень смутили его. Может быть, брат Жерар намеренно смирялся?

– Сеньор Гуго, – монах переменил тему, – простите, но вы не больны?

– Да, Гуго, что у тебя с глазами? Правый позеленел!

– Чувствую себя нехорошо, возможно, дорога.

– Возможно, лихорадка, сеньор. Покажитесь нашим врачам, мы рады оказать помощь.

Гуго поспешно поблагодарил. На все воля Господня, но тяжело заболеть, не успев принести пользы, не вдохновляло его.

Прибыло еще два незнакомых Гуго рыцаря, и, пользуясь заминкой, шевалье вышел во двор. На свежем воздухе стало чуть легче. Гуго осторожно вынул меч из ножен и посмотрел на отражение своих глаз. Действительно, они были разного цвета. Мысль о лихорадке или желтухе вновь огорчила его.

Прочитав «Отче наш» перед началом ужина, гости расселись за стол.

– Сеньор Гуго, я хвалюсь брату Жерару, какой у меня царь Соломон! Брат Жерар, Вы должны разбираться в искусстве, правда ведь, картина достойна!

– Предназначение искусства восхвалять Создателя мира сего, – улыбнулся монах: – Как поется в псалме: «Всякое дыхание да Его славит». А фреска великолепна. «Пир во дворце царя Соломона». На территории обители тоже такая была...

– Где?! – чуть не вскрикнул Гуго и поправился: – Извините.

– В старом домике. Но его пришлось снести наперекор искусству. Теперь там церковь святой Марии Латинской.

Гуго судорожно вздохнул.

– Мон шер, – спросил граф, – а как дела в твоем доме?

– Мой бывший оруженосец обзавелся семьей, теперь там куча детишек.

– Королевство растет! Но, как же с тобой? Тебе хватает мес­та?

– Не беспокойтесь монсеньор. Мне со слугами – да. А лошадей будет некуда ставить.

– О-о, это и моя головная боль. Скоро прибывает дружина. Около сотни лошадей и всех их нужно пристроить!

– Сеньор, – в разговор вмешался один из прибывших рыцарей, – в подземельях дворца сейчас сдаются конюшни. Думаю, король не откажет вам.

– Великолепно! Во дворце? В Храме царя Соломона?!

– Да, именно там. В подвалах достаточно места.

– Вот и отлично! Гуго, поручаю это дело тебе. Будешь отвечать за конюшни.

– Слушаюсь, монсеньор.

Как и подобает в мужской компании, разговор перешел на боевых коней, доспехи и былые сражения. Из всех присутствующих только Гуго де Пейен и брат Жерар прошли весь Крестовый поход от Константинополя до Иерусалима. И хотя настоятель гостеприимного дома был мудрее и старше и умел держать меч в руках не хуже шевалье де Пейена, все внимание присутствующих постоянно переключалось на Гуго. Его слушали с нескрываемым почтением. Любая его мысль находила отклик в сердцах, любое слово одобрялось. В какой-то момент Гуго даже показалось, что позови он сейчас штурмовать какую-нибудь из оставшихся в Палестине сарацинских крепостей, все бы его поддержали.

Ужин окончился за полночь. Но граф все еще не хотел отпускать своего вассала.

– Послушай, мой друг, в моем особняке достаточно места. Поселить тебя в своем доме – большая честь для меня.

– Благодарю Вас, монсеньор.

– Завтра у меня аудиенция у короля. И я хочу, чтобы ты был рядом.

Ночные улицы Иерусалима были как в сказке. Душно и тепло, из стен домов вдруг обдавало горячими волнами. Была полная луна, и великолепный купол «Скалы» светился серебристым светом – теперь мечеть переименовали в Храм Господень и установили крест. Лениво побрехивали собаки. Все так же, как четыре года назад, над Храмовой горой уныло покрикивала сова.

В доме все спали. Слуга Жюрден – ему поставили кровать в нижней комнате, хлопая заспанными глазами, открыл засов. Гуго мягко проскользнул во внутренний дворик, но не пошел на террасу, а поискал глазами стык соломенных крыш – хлева и кухни. В ярком лунном свете был виден каждый предмет. Шевалье открыл кухню, стараясь не разбудить спящую служанку, вытащил табурет и приставил к стене. Было тихо. Легким движением он вскарабкался на крышу кухни и пошарил ладонью. Рука нащупала холодный металл, и знакомо закололо пальцы. Затаившись в щели между двух крыш, Варан все эти годы дожидался его. Гуго схватил фигурку и чуть не упал вниз – настолько ему стало плохо. С трудом сдерживая головокружение, он сполз с крыши вниз и положил Варана на землю. Слегка отпустило. Похоже, вещицы были как соль – положишь ложку – хорошо, вторую – есть невозможно. Или, как вино – первая пинта веселит кровь, а от второй нутро рвется наружу.

Решив не рисковать самочувствием, Гуго перенес предметы в спальню по одному и бережно спрятал.

Наутро он проснулся полным сил и абсолютно здоровым. Первое, что сразу же заняло его, было воспоминание о вчерашних беседах. Возможность вооруженной службы при братском ордене радовала его. Горнее можно было сочетать с дольним. Остаться рыцарем и стать монахом. Такое сочетание двух совершенно несхожих призваний могла даровать только Святая земля. Вспомнилось и то, с каким глубоким почтением отнеслись к нему окружающие, в том числе брат Жерар де Торн. Что ж, как сталь меча закаляется в воде и горниле, так смирение и скромность Гуго, вероятно, проходили испытание на прочность.