ТРОН СИМУРГА

Вся божественная сила и красота Кавказа в воображении горца сосредотачивалась в его огромной, двуглавой жемчужине - в Эльбрусе. Недаром даже древние персы воспринимали эту жемчужину как основу того изумрудного хребта Кабк, который, по их поверьям, опоясывал землю, "как перстень палец" [16] Поэтому писать об Эльбрусе непросто. О нем столько написано, что невозможно отыскать несказанный в его адрес эпитет. Захватывают дух природа Приэльбрусья, мудрые народные песни и мифические сказания, слагавшиеся на протяжении веков. Здесь и древнегреческий Прометей, терзаемый злым коршуном, и легендарный грузинский Амирани с преданной ему собакой, усердно пытающейся разорвать оковы своего хозяина, и бессмертный бесстрашный горец-пастух Баса, дерзнувший освободить этих героев

По другим мифам, на вершине Эльбруса тысячелетиями восседает вездесущая вещая птица Симург, одним оком озирающая все прошедшее, а другим просматривающая грядущее земли и народов [17]. А в эпосе коренных жителей Приэльбрусья - балкарцев и карачаевцев ледники двуглавого великана служили колыбелью нарта-богатыря Карашауая

Что только люди не связывали с этой горой, как только они не называли ее? Это и персидский Джин-падишах, т. е. "Царь духов", и адыгская Уашхамахо - "Гора счастья" и т. п. А что только не скрывается в названии "Эльбрус"? Это и турецкое Ял-буз, т. е. "грива льда", перенятая грузинами, и карачаево-балкарское Ель-буруш, т. е. "вращение ветра", это и тюркское Эль-буз - "страна льдов" и т. п.

Конечно же, и Ял-бузи и Эль-буз как нельзя лучше отражают действительную природу Эльбруса, в ледяной шапке которого сходится множество ледников Большого Кавказа.

Вполне определенно отражает действительную картину и версия "Ель-буруш". Как уже отмечалось, едва заметная дымка на макушке великана через полчаса превращается в непроглядную снежную пургу, метель и буран.

Поднявшийся до небес двуглавый трон Симурга в обрамлении пяти- и четырехтысячников: Дых-тау, Катын-тау, Коштан-тау, До-нгузорун, Джайлыкъ, Ирик-чат, Джантутан и других - производит неизгладимое впечатление, врезается в память и воображение человека.

Карачаевцы и балкарцы издревле связывали с ним вечность и незыблемость родных гор. Это отразилось и в названии Эльбруса - "Минги-тау". Давно введенный в оборот первыми путешественниками, посещавшими Эльбрус, термин "Минги-тау" до сих пор неверно трактуется в популярных изданиях и путеводителях как понятие "тысяча гор", "тысячная гора" и т. п. Этот неудачный и очень поверхностный перевод не имеет ничего общего с действительным значением термина и совершенно не соответствует словообразовательным законам карачаево-балкарского языка. А между тем ученые-специалисты давно уже обращали внимание и писали о том, что термин "Минги-тау" означает "вечная гора" [18]. Слово "Менги" в значении титула "вечный" прибавлялось к именам многих правителей (Менги-Тимур, Менги-хан, Менги-Гирей и т. д.). Кроме того, многие авторы не учитывают тюркское слово "Менгу" - "Вечный снег", "Горный ледник" [19], которое как нельзя лучше соответствует названию нашей горы - "Гора вечных снегов" или Минги-тау.

О такой горе писать трудно. И в то же время легко, потому что Эльбрус извечно поражает взор и манит к себе своей первозданной красотой и обилием неразгаданных тайн.

В старинных балкаро-карачаевских песнях поется, что голова Минги-тау окутана вечными льдами, туловище утопает в снегах, а подножие устлано мягким бархатом изумрудных лугов и пастбищ.

Люди любят Эльбрус и тянутся к нему. Впечатления от грандиозной, внушительной панорамы Приэльбрусья остаются навечно. Знаменитая Шат-гора [20], что означает на карачаево-балкарском языке "гора с седловиной" (Чат-тау), служит людям всей планеты. К ней ежегодно съезжаются гости со всех концов, чтобы полюбоваться ее нестареющей красотой, отдохнуть и физически окрепнуть, получить заряд бодрящих эмоций.

Эльбрус радует глаз. Тамада Кавказа щедро дарит людям ослепительно белое солнце и неизгладимую прелесть вечных снегов, олицетворяет девственную чистоту векового чувства гостеприимства радушных горцев. Сотни тысяч людей отдыхают в гостиницах, альплагерях, туристских базах Приэльбрусья, набираются сил для новых трудовых подвигов. И хотя каждый из них по-своему воспринимает многообразие красок Эльбруса, всех их объединяет одно - неизгладимое желание вернуться сюда еще и еще раз И каждый раз Эльбрус по-новому красив и неповторим

:На Эльбрусе побывали сотни и тысячи людей Множество следов таят в себе снега Минги-тау. Начать хотя бы с того мифического Ноева ковчега, который, по поверьям грузин, рассек гору пополам [21] и оставил первый и неизгладимый след, превративший Эльбрус в Шат-гору (т е Чат-тау) Но это миф.

Мы хотим обратить внимание читателя на самые первые реальные следы человека, посягнувшего на обитель Прометея. Именно те самые следы горских чабуров проложили и увековечили ныне популярные тропы на Минги-тау. Благодарные потомки многим обязаны первопроходцам. Ведь недаром сказано, что тропинка - мать дороги. Те тропинки увенчаны блестящими успехами многих малоизвестных, полузабытых горовосходителей.

Благодаря первооткрывателям в наше время люди многое знают об Эльбрусе. Но все же имеются в наших познаниях и ощутимые пробелы о первых восходителях, заложивших основу зарождения на Кавказе отечественного альпинизма и горного туризма. Заполнить эту лакуну и призваны наши очерки о далеких дореволюционных горных путешествиях по Центральному Кавказу. В них повествуется о первых впечатлениях путешественников, альпинистов, туристов, о деятельной помощи и роли местных горцев в осуществлении планов по освоению горных вершин и массивов Кавказа.