САНТА-ХРЯКУС 17 страница

— И столько у меня работы. Иногда с ног валюсь. Вечно меня дергают. Представить себе не можешь. Какое-нибудь божество обратится в белого быка или лебедя, нацелившись где-нибудь хорошо провести время, и зовет меня: «Перепой, старый приятель, подежурь тут немножко, будь добр. Послушай молитвы и все прочее». У меня и личной жизни-то совсем нет, но в наше время отказываться от работы…

Глаза Фиалки округлились от восхищения.

— А сейчас ты тоже кого-нибудь замещаешь? — спросила она.

— Да, конечно… бога похмелья…

— Бога похмелья? Какой ужас.

Перепой опустил взгляд на свою заляпанную, помятую тогу.

— Не могу не согласиться…

— У тебя не очень-то хорошо получается.

— Сам знаю.

— Тебе больше подошло бы быть каким-нибудь важным богом, — с восхищением произнесла Фиалка. — Так и представляю тебя на месте Ио или Рока…

Перепой смотрел на нее, открыв рот от удивления.

— Я как-то сразу поняла, что на роль мелкого, мерзкого божка ты совсем не подходишь, — продолжала она. — Да с такими икрами ты мог бы стать самим Оффлером!

— Правда? Ну, э-э… Почему бы и нет? То есть… как это «мог бы»? Я периодически его подменяю. Конечно, приходится носить клыки и так далее…

И вдруг он почувствовал у своего горла чей-то меч.

— Ну, как воркуется, голубки? — осведомился Сетка.

— Не смей его трогать! — закричала Фиалка. — Он — бог! Ты еще пожалеешь!

Перепой очень осторожно проглотил комок в горле. Меч был крайне острым.

— Бог? — переспросил Сетка. — И чего же ты бог?

— Немного того, немного сего, — пробормотал о боже.

— Вот это да! — воскликнул Сетка. — Я потрясен! О, мне следует вести себя крайне осмотрительно, верно? Не хочется, чтобы ты испепелил меня молнией. Это расстроит все мои планы…

О боже не смел даже головой дернуть, но самым краешком глаза он заметил быстро пробежавшие по стене тени.

— Что, молнии закончились? — насмешливо произнес Сетка. — Знаешь, я никогда…

Что-то заскрипело.

Лицо Сетки находилось всего в нескольких дюймах от глаз Перепоя, и о боже сразу заметил, как изменилось его выражение.

Глаза бандита закатились. Губы растянулись в беззвучном оскале. Перепой осторожно сделал шаг назад. Меч остался висеть в воздухе. Сетка дрожал как человек, которому очень хочется обернуться и посмотреть, что у него за спиной, и который слишком боится это сделать.

Для о боже в скрипе не было ничего необычного.

Он посмотрел на площадку.

— Кто его сюда притащил? — спросила Фиалка. Это был платяной шкаф. Из темного дуба и украшенный замысловатой резьбой, которая, согласно замыслу резчика, должна была превратить обычный вертикальный ящик в нечто иное.

— Может, ты попытался поразить его молнией и что-то напутал? — предположила зубная фея.

— А? — откликнулся Перепой, переводя взгляд с замершего мужчины на шкаф.

Шкаф был настолько обычным, что казался… странным.

— Ну, то есть словно «молния» начинается с буквы «м», а «шкаф»… «шкаф»…

Фиалка замолкла, хотя губы ее продолжали шевелиться.

«Я увлечен девушкой, которая не знает, с какой буквы начинается слово „шкаф“, — горько подумал Перепой какой-то частичкой своего мозга. — А с другой стороны, она увлечена существом, одетым в тогу, на которой словно бы пировало семейство дурностаев. В общем и целом мы друг друга стоим».

Но основная часть его мозга думала: «Почему этот мужчина так странно себя ведет? Это же обычный платяной шкаф!»

— Нет, нет, — вдруг забормотал Сетка. — Не хочу!

Меч со звоном упал на пол.

Сетка отступил, но очень медленно, словно на большее усилие его мышцы сейчас были не способны.

— Не хочешь чего? — тут же спросила Фиалка.

Сетка резко развернулся. Перепой никогда не видел ничего подобного. Люди умеют поворачиваться очень быстро, но Сетка крутанулся на месте с такой скоростью, будто кто-то положил ему руку на голову и повернул на сто восемьдесят градусов.

— Нет. Нет. Нет. Нет, — заскулил Сетка. — Нет.

Он, пошатываясь, стал подниматься по лестнице.

— Вы должны мне помочь, — прошептал он.

— В чем дело? — удивился о боже. — Это же обычный платяной шкаф. Предназначенный для того, чтобы в него вешали всю старую одежду, а для новой не оставалось места.

Двери шкафа неожиданно распахнулись.

Сетке удалось раскинуть руки и ухватиться за стенки, и на какое-то мгновение он так застыл.

А затем его как будто затянуло в шкаф и дверцы с треском захлопнулись.

Маленький бронзовый ключик повернулся в замке.

— Нужно вытащить его оттуда! — закричал о боже, взбегая по ступеням.

— Зачем? — удивилась Фиалка. — Они не слишком-то приятные люди. Я-то знаю что говорю. Кроме того, он… делал мне всякие непристойные предложения, когда приносил еду.

— Да, но…

Подобное лицо Перепою доводилось видеть, и не раз. В зеркале. Сетке было очень плохо. О боже повернул ключ и открыл двери.

— Вот это да…

— Я боюсь! Я не смотрю! — вскрикнула Фиалка, выглядывая из-за его плеча.

Наклонившись, о боже поднял пару башмаков, аккуратно стоявших на дне шкафа.

Потом он осторожно поставил их на место и обошел шкаф. Задняя стенка была фанерной, а в углу он увидел выцветшую надпись: «"Дратли и сыновья", Федрская улица, Анк-Морпорк».

— Он что, волшебный? — испуганно спросила Фиалка.

— Никогда не видел волшебных предметов, на которых стояло бы имя производителя, — сказал Перепой.

— Но волшебные шкафы существуют, — взволнованно произнесла Фиалка. — Если в такой шкаф войти, то окажешься в волшебной стране.

О боже снова посмотрел на башмаки.

— Ну да… разумеется.

 

— ДУМАЮ, Я ДОЛЖЕН ОБЪЯСНИТЬСЯ, — сказал Смерть.

— Ага, вот и мне так кажется, — кивнул Чудакулли. — У меня здесь бегают какие-то мелкие дьяволята, пожирающие носки и карандаши, а чуть раньше мы протрезвили кого-то считающего себя богом похмелья, и сейчас половина моих волшебников пытаются развеселить фею веселья. Мы заподозрили, что что-то случилось с Санта-Хрякусом. И мы были правы, верно?

— Гекс был прав, аркканцлер, — поправил его Думминг.

— ГЕКС? КТО ТАКОЙ ГЕКС?

— Э… Гекс думает, вернее, он вычислил, что сегодня произошли серьезные изменения в природе веры, — пояснил Думминг.

Инстинктивно он чувствовал (непонятно почему), что Смерть не слишком-то жалует неживые, но думающие предметы.

— ЭТОТ ГОСПОДИН ГЕКС ПОРАЗИТЕЛЬНО СООБРАЗИТЕЛЕН. САНТА-ХРЯКУС… — Смерть запнулся. — ЕГО НЫНЕШНЕЕ СОСТОЯНИЕ НЕВОЗМОЖНО ВЫРАЗИТЬ ЧЕЛОВЕЧЕСКИМИ СЛОВАМИ. ОН В НЕКОТОРОМ СМЫСЛЕ УМЕР, НО НЕ СОВСЕМ… ВЕДЬ БОГА НЕЛЬЗЯ УБИТЬ. ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, РАЗ И НАВСЕГДА. СКАЖЕМ ТАК: ОН БЫЛ ОЧЕНЬ СИЛЬНО УСЕЧЕН.

— Ух ты! — воскликнул Чудакулли. — Но кому понадобилось убивать старика?

— У НЕГО ЕСТЬ ВРАГИ.

— А что он такого натворил? Пропустил чью-то трубу?

— У КАЖДОГО ЖИВОГО СУЩЕСТВА ЕСТЬ ВРАГИ.

— У каждого?

— ДА. У КАЖДОГО. МОГУЩЕСТВЕННЫЕ ВРАГИ. НО НА СЕЙ РАЗ ОНИ ЗАШЛИ СЛИШКОМ ДАЛЕКО. ОНИ СТАЛИ ИСПОЛЬЗОВАТЬ ЛЮДЕЙ.

— Кто такие «они»?

— ТЕ, КТО СЧИТАЕТ, ЧТО ИДЕАЛЬНАЯ ВСЕЛЕННАЯ — ЭТО КУЧКА КАМНЕЙ, ДВИЖУЩИХСЯ ПО КРИВОЙ. ТЫ КОГДА-НИБУДЬ СЛЫШАЛ ОБ АУДИТОРАХ?

— Ну, наш казначей…

— Я ИМЕЮ В ВИДУ НЕ ТЕХ АУДИТОРОВ, ЧТО ИМЕЮТ ДЕЛО С ДЕНЬГАМИ И ВСЕМ ПРОЧИМ. НО АУДИТОРОВ РЕАЛЬНОСТИ. ОНИ СЧИТАЮТ ЖИЗНЬ ГРЯЗНЫМ ПЯТНОМ НА ПРОСТЫНЕ ВСЕЛЕННОЙ. ЧУМОЙ. ГРЯЗЬЮ, КОТОРУЮ СЛЕДОВАЛО БЫ УДАЛИТЬ.

— Но чем мы им так не угодили?

— ВЫ МЕШАЕТЕ ЭФФЕКТИВНО УПРАВЛЯТЬ ВСЕЛЕННОЙ.

— А я думал, что вселенная управляется ради нас… Ну, по крайней мере, ради профессора энтропии, а всем остальным просто позволили к нему присоседиться, — задумчиво почесал подбородок Чудакулли. — Хотя лично я бы превосходно управлял Университетом, если бы эти студенты не путались у меня под ногами.

— ВОТ-ВОТ.

— И эти твои аудиторы хотят от нас избавиться?

— ОНИ ХОТЯТ, ЧТОБЫ ВЫ БЫЛИ… МЕНЕЕ… ПРОКЛЯТЬЕ, ЗАБЫЛ СЛОВО. ЛЖИВЫМИ? А САНТА-ХРЯКУС — СИМВОЛ ВСЕЙ… — Смерть щелкнул пальцами, и эхо разнеслось по библиотеке. — МЕЧТАТЕЛЬНОЙ ЛЖИ?

— Лживыми? — переспросил Чудакулли. — Это я-то лживый? Да я так же честен, как длинен этот день! Да, чего тебе? — обернулся он к Думмингу, дернувшему его за балахон.

Юноша прошептал что-то Чудакулли на ухо, и тот откашлялся.

— Вообще-то, мне напомнили, что сегодня самый короткий день в году, — признался он. — Тем не менее это никак не противоречит сказанным мною словам, хотя я обязан поблагодарить коллегу за его неоценимую поддержку и постоянную готовность исправить мелкие, пусть даже совсем незначительные неточности. Я удивительно правдивый человек, сэр. Слова, произнесенные на заседаниях университетского совета, не считаются.

— Я ИМЕЛ В ВИДУ ЧЕЛОВЕЧЕСТВО В ЦЕЛОМ. Э-Э… ЛЮДИ ПОСТОЯННО ГОВОРЯТ ВСЕЛЕННОЙ, ЧТО ОНА НЕ ТАКАЯ, КАК ЕСТЬ.

— Ну, люди много чего говорят, — пожал плечами Чудакулли. — Кстати, а почему ты в это ввязался?

— КТО-ТО ДОЛЖЕН БЫЛ ЗАМЕНИТЬ САНТА-ХРЯКУСА. ЭТО БЫЛО ЖИЗНЕННО НЕОБХОДИМО. БОГА ДОЛЖНЫ ВИДЕТЬ, В БОГА ДОЛЖНЫ ВЕРИТЬ. ДО РАССВЕТА ВЕРА В САНТА-ХРЯКУСА ДОЛЖНА ВОЗРОДИТЬСЯ.

— Зачем? — спросил Чудакулли.

— ЧТОБЫ ВЗОШЛО СОЛНЦЕ. — Волшебники от удивления открыли рты.

— Я ШУЧУ КРАЙНЕ РЕДКО, — заверил их Смерть.

И в этот самый момент раздался ужасный вопль.

— Кажется, я узнал голос казначея, — поморщился Чудакулли. — А он так хорошо себя вел.

Причина казначеева вопля валялась на полу казначеевой спальни.

Это был мужчина, и он был мертв. У живого человека не может быть такого выражения лица.

Первыми сюда прибежали другие волшебники, и Чудакулли едва пробился сквозь плотную толпу.

— О боги, — сказал он. — Ну и рожа! Похоже, он умер от испуга. Что случилось?

— Насколько мне известно, — ответил декан, — казначей открыл шкаф и оттуда вывалился он.

— Правда? Вот уж не думал, что нашего беднягу-казначея можно так испугаться.

— Нет, аркканцлер. Из шкафа выпал труп. Казначей стоял неподалеку в уголке, и на лице его застыло привычное выражение легкой контузии.

— Ты в порядке, старина? — спросил Чудакулли. — Вычисли-ка мне одиннадцать процентов от тысячи двухсот семидесяти шести.

— Сто сорок и тридцать шесть сотых, — мгновенно ответил казначей.

— В полном порядке, — с облегчением произнес декан.

— Не понимаю, с чего ты это взял, — пожал плечами заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — Если он умеет быстро считать, это еще не значит, что все остальное в полном порядке.

— В остальном нет никакой необходимости, — возразил Чудакулли. — Он должен только считать. Бедняга слегка сбрендил, но я читал о таких случаях. Он один из этих, трудитов-идиотов.

— Эрудитов-идиотов, — терпеливо поправил его декан. — Их называют эрудитами, Чудакулли.

— Ну и ладно. Такие ребята способны мигом ответить, каким днем недели было первое июня сто лет назад…

— …Это был вторник… — тут же заявил казначей.

— …Но не могут самостоятельно завязать шнурки на своих ботинках, — продолжал Чудакулли. — Кстати, что делал этот труп в шкафу казначея? Только не надо говорить «ничего» или отпускать другие, не менее безвкусные шутки. Трупов в шкафах мы не находили со времен аркканцлера Баклби.

— А мы ведь все предупреждали Баклби, что замок слишком тугой, — вспомнил декан.

— И зачем вообще казначей полез в шкаф, да еще в такое время? — спросил Чудакулли.

Волшебники тупо заулыбались.

— Мы играли в… «сардинки», аркканцлер, — признался наконец декан.

— Во что?

— Ну, это очень похоже на «прятки», только, когда находишь спрятавшегося, нужно тоже втиснуться туда, где он прячется, — объяснил декан.

— Постойте-постойте, я хочу все выяснить для себя, — нахмурился Чудакулли. — Мои старшие волшебники играли в «прятки»?

— Совсем недолго, — ответил заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — Сначала мы играли в «бабушкины шаги», а потом — в «слова», потом главный философ устроил нам истерику, потому что мы не разрешили ему писать слово «жирандоль» через «ы», а потом…

— Ушам своим не верю. Вы играли? — Декан подошел поближе.

— Это все госпожа Смит, — пробормотал он. — Если мы отказывались, она сразу начинала плакать.

— Кто такая госпожа Смит?

— Фея веселья, — мрачно заявил профессор современного руносложения. — Как только ей начинаешь перечить, ее губы сразу дрожат. Прям как студень. Просто невыносимо.

— Мы начали играть, чтобы она перестала плакать, — добавил декан. — Иногда диву даешься, сколько жидкости может помещаться в одной женщине!

— Стоит нам перестать веселиться, как она начинает плакать, — кивнул заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — В данный момент главный философ развлекает госпожу Смит тем, что жонглирует для нее.

— Но он не умеет жонглировать!

— Думаю, именно это ее и веселит.

— Вы хотите сказать, что все мои волшебники валяют дурака и играют в детские игры только для того, чтобы развеселить какую-то фею-истеричку?

— Э… да.

— А я думал, достаточно захлопать в ладоши и сказать, что теперь-то вы в них верите, — покачал головой Чудакулли.

— Этого вполне хватает маленьким фейкам, которые обычно порхают над лугами, — угрюмо хмыкнул профессор современного руносложения. — Но не феям в мешковатых жакетах и с доброй дюжиной носовых платков в рукавах.

Чудакулли перевел взгляд на труп.

— Кто-нибудь его знает? Похож на какого-то головореза. А где его ботинки, позвольте поинтересоваться?

Декан достал из кармана маленький стеклянный кубик и провел им над трупом.

— Очень высокие чаровские показатели, — затем объявил он. — Думаю, без волшебства тут не обошлось.

Он обшарил карманы трупа и выудил оттуда горсть маленьких белых предметов.

— Ничего себе…

— Зубы? — изумился Чудакулли. — Кто может носить в своих карманах зубы?

— Э-э, плохие боксеры, например? — предположил заведующий кафедрой беспредметных изысканий. — Пойду попрошу Модо вынести беднягу отсюда.

— А может, нам снять с чудометра показания, чтобы показать их Гексу?.. — начал было Чудакулли.

— Перестань, Чудакулли, — перебил его декан. — Думаю, некоторые проблемы мы способны решить сами. Без помощи этой треклятой мыслящей мельницы.

 

Смерть осмотрел Гекса.

— МАШИНА ДЛЯ РАЗДУМИЙ?

— Э… да, сэр, — ответил Думминг Тупс. — У меня есть один вопрос, сэр… там была произнесена такая фраза… разумеется, Гекс может поверить во всё… но солнце действительно не взойдет? Это ведь все-таки его работа…

— ОСТАВЬ НАС.

Думминг попятился и выскочил из комнаты.

Муравьи бегали по трубкам. Крутились шестерни. Со скрипом вращалось огромное колесо с бараньими черепами. Где-то в глубине машины пищала мышь.

— НУ? — сказал Смерть.

Через некоторое время перо начало выводить: «+++ Время Большого Красного Рычага +++ Запрос +++»

— ТЕБЯ СЧИТАЮТ МЫСЛИТЕЛЕМ. ЛОГИЧНО ОЦЕНИ ПОСЛЕДСТВИЯ ПОТЕРИ ЧЕЛОВЕЧЕСКОЙ РАСОЙ ВЕРЫ В САНТА-ХРЯКУСА. ВЗОЙДЕТ ЛИ В ТАКОМ СЛУЧАЕ СОЛНЦЕ? ОТВЕЧАЙ.

Прошло несколько минут. Шестерни вращались. Муравьи бегали. Попискивала мышь. Опустились на пружинке песочные часы. Они бесцельно покачались, а потом исчезли.

«+++ Солнце Не Взойдет +++», — написал Геке.

— ПРАВИЛЬНО. И КАК ЭТО МОЖНО ПРЕДОТВРАТИТЬ? ОТВЕЧАЙ.

«+++ Только Нормальной И Последовательной Верой +++»

— ХОРОШО. У МЕНЯ ЕСТЬ ДЛЯ ТЕБЯ ЗАДАНИЕ, ДУМАЮЩИЙ ДВИГАТЕЛЬ.

«+++ Да. Идет Процесс Подготовки Памяти Для Записи +++»

— ЧТО ЭТО ТАКОЕ?

«+++ На Человеческом Языке Это Означает: Я Собираюсь Вложить В Работу Душу +++»

— Я ПОНЯЛ. СЛУШАЙ ИНСТРУКЦИЮ. ТЫ ДОЛЖЕН ПОВЕРИТЬ В САНТА-ХРЯКУСА.

«+++ Да +++»

— ТЫ ВЕРИШЬ? ОТВЕЧАЙ.

«+++ Да +++»

— ТЫ… ВЕРИШЬ? ОТВЕЧАЙ.

«+++ ДА +++»

В путанице трубочек и труб, составляющей основу Гекса, что-то изменилось. Большое колесо заняло новое положение. Из-за стены послышалось жужжание разбуженных пчел.

— ХОРОШО.

Смерть повернулся было, чтобы выйти из комнаты, но затем остановился, когда увидел, что Гекс начал что-то быстро писать. Вернувшись, Смерть взглянул на лист бумаги.

«+++ Дорогой Санта-Хрякус, Пожалуйста, Подари Мне На Страшдество…»

— О НЕТ. ТЫ НЕ МОЖЕШЬ ПИСАТЬ ПИ… — Смерть помолчал. — ХОТЯ ПОЧЕМУ БЫ И НЕТ?

«+++ Я Могу, Потому Что Верю +++» Смерть подождал, пока перо не остановилось, а потом взял в руки бумагу.

— НО ТЫ ЖЕ МАШИНА. У НЕОДУШЕВЛЕННЫХ ПРЕДМЕТОВ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ЖЕЛАНИЙ. ДВЕРНАЯ РУЧКА НЕ МОЖЕТ НИЧЕГО ХОТЕТЬ, КАКИМ БЫ СЛОЖНЫМ НИ БЫЛ ЕЕ МЕХАНИЗМ.

«+++ Желания Есть У Всех, Не Все Их Могут Выразить +++»

— ТУТ ТЫ, НАВЕРНОЕ, ПРАВ, — согласился Смерть.

Он подумал о крошечных красных лепестках в черных глубинах и дочитал письмо до конца.

— Я ПОНЯТИЯ НЕ ИМЕЮ, ЧТО ЭТО ЗА ПРЕДМЕТЫ. И СОМНЕВАЮСЬ, ЧТО МЕШОК ТОЖЕ КОГДА-ЛИБО О НИХ СЛЫШАЛ.

«+++ Очень Жаль +++»

— НО МЫ СДЕЛАЕМ ВСЕ ВОЗМОЖНОЕ, — пообещал Смерть. — ЧЕСТНО ГОВОРЯ, МНЕ ХОЧЕТСЯ, ЧТОБЫ ЭТА НОЧЬ ПОСКОРЕЕ ЗАКОНЧИЛАСЬ. ДАРИТЬ КУДА ТРУДНЕЕ, ЧЕМ ПОЛУЧАТЬ. — Он пошарил в мешке. — СЕЙЧАС, ПОСМОТРИМ… СКОЛЬКО, ГОВОРИШЬ, ТЕБЕ ЛЕТ?

 

Сьюзен осторожно поднималась по лестнице, держа руку на рукоять меча.

 

Думминг Тупс стыдился того, что он, волшебник, ждет прихода Санта-Хрякуса. Поразительно, как люди порой определяют роли для себя, заковывая в кандалы свой жизненный опыт, а потом удивляются судьбе, выпавшей им согласно рулетке вселенной. «Вот он я, — говорят они, — простой торговец рыбой, оказавшийся у штурвала гигантского авиалайнера, потому что команда отведала зараженного вирусом „королевского цыпленка“. Кто бы мог подумать!» «А вот она я, простая домохозяйка, которая отправилась в банк, чтобы положить туда деньги, вырученные от продажи багажников Ассоциацией детских садов, а теперь пытается скрыться от погони с миллионом украденных долларов и красавчиком-мужчиной из Ассоциации защиты цыплят от избиения. Ну просто поразительно!» «А вот он я, обычный хоккеист, который вдруг понял, что он — сын божий, заимел пятьсот фанатично преданных последователей, и сейчас живет в небольшой коммуне в городке под названием Просветление, Южная Калифорния. Нет, это невероятно!»

 

«Вот она я, — думала Сьюзен. — Практично мыслящая гувернантка, которая может складывать числа снизу вверх гораздо быстрее, чем остальные люди складывают их сверху вниз, и я поднимаюсь внутри принадлежащей зубной фее башни, напоминающей по форме зуб, а вооружена я принадлежащим самому Смерти мечом…

О, как бы мне хотелось, чтобы в течение хотя бы одного месяца, одного-единственного месяца, со мной не приключалось ничего подобного».

Она слышала доносившиеся сверху голоса. Кто-то что-то говорил о замке.

Сьюзен перегнулась через перила.

Лестничная площадка, расположенная чуть выше, выглядела так, словно кто-то разбил там лагерь. Валялись коробки, в углу лежали свернутые спальные мешки. Двое мужчин сидели на ящиках и внимательно наблюдали за третьим, скрючившимся у двери в изогнутой стене. Один из мужчин был просто огромным, Сьюзен еще не приходилось таких видеть. Он был одним из тех толстяков, глядя на которых сразу понимаешь: под этой бесформенной одеждой спрятан вовсе не жир, а сплошные мышцы. Что же до второго…

— Привет, — услышала она за спиной чей-то веселый голос. — А как тебя зовут?

Сьюзен заставила себя медленно обернуться.

Сначала она увидел один глаз — серый, блестящий, а потом появился и второй — бело-желтый, с крошечной точкой на месте зрачка.

Глаза эти находились на дружелюбном бело-розовом лице, окаймленном вьющимися волосами. Лицо было по-мальчишески красивым, вот только уставившиеся на Сьюзен разные глаза производили впечатление, будто они были украдены у другого человека. Ну, или у двух человек.

Сьюзен было дернула рукой, но юноша опередил ее. Убранный в ножны меч Смерти неведомым образом очутился в его пальцах.

— Ах! Ах! — насмешливо воскликнул юноша и легко увернулся, когда Сьюзен попыталась отобрать меч. — Так-так-так! Ничего себе. Белая костяная рукоятка, достаточно безвкусные украшения в виде костей и черепов… Второе по популярности оружие Смерти — я не ошибся? Ну и ну! И что только не случается в канун страшдества! А ты, значит, Сьюзен Сто Гелитская. Сама аристократия. Мне следовало бы раскланяться… — Он, пританцовывая, отскочил назад. — Но, боюсь, ты совершила необдуманный поступок…

Раздался щелчок, за которым последовал восторженный вопль колдовавшего у двери волшебника.

— Да! Да! Левой рукой и деревянной отмычкой! Как просто!

Тут он заметил, что все смотрят на него, даже Сьюзен, и нервно закашлялся.

— Э… мне удалось открыть пятый замок, господин Чайчай! Никаких проблем! Все было основано на Оккультной Последовательности Воддли! Любой дурак справился бы, если бы знал ее.

— Я ее знаю, — сказал Чайчай, глядя на Сьюзен.

— А…

Воцарилась тишина. Сьюзен почти слышала, как шестеренки в голове у волшебника судорожно крутятся, пытаясь найти выход из положения. Чайчай не раз и не два давал понять, что ненужные люди ему не нужны.

— …Но… с… инте… рес… ными тонкостями, — медленно произнес волшебник. — Да. Очень хитрая штуковина. Думаю, пора приступать к замку номер шесть…

— Как ты узнал, что я — это я? — спросила Сьюзен.

— Легко, — ответил Чайчай. — По «Книге пэров» Твурпа. Фамильный девиз: «Нон теметис мессор», что означает: «Жнеца да не убоись». Эту книжку мы чуть ли не наизусть вызубрили. Ха, старик Мерисет именовал ее «Книгой клиентов». Никто не смеялся, кроме него, конечно. Да, я знаю о тебе. Достаточно много. Твой отец был известным человеком. Быстро прошел очень долгий путь. Что же касается твоего дедушки… взять, к примеру, его девиз. И это называется хорошим вкусом? О, тебе, конечно, не следует опасаться Мрачного Жнеца, верно? Или все-таки следует?

Сьюзен попыталась исчезнуть. Не получилось. Она чувствовала, что тело ее остается постыдно твердым.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — пожала плечами она. — Кстати, а кто ты такой?

— Прошу прощения. Меня зовут Чайчай, Джонатан Чайчай. К вашим услугам.

Сьюзен сложила слоги в голове.

— То есть два чая?

— Нет, я же сказал, меня зовут Тчай-Тчай, — повторил Чайчай. — С дикцией у меня все нормально. И твои попытки меня рассердить и тем самым отвлечь мое внимание заранее обречены на провал. Меня могут рассердить только очень важные проблемы. Как, кстати, у тебя дела, господин Дерни? Если замки зачарованы согласно Последовательности Воддли, шестой должен открываться медью и сине-зеленым светом. Если, конечно, нет каких-либо интересных тонкостей…

— Э… сейчас попробую, господин Чайчай…

— Думаешь, твой дедушка попытается тебя спасти? Придет на помощь? Но теперь у меня есть его меч, понимаешь? Крайне забавно, крайне…

Раздался еще один щелчок.

— Шестой замок, господин Чайчай!

— Неужели?

— Э… заняться седьмым?

— Будь так любезен. Ключ к нему — чистый белый свет, — промолвил Чайчай, по-прежнему не сводя со Сьюзен глаз. — Но это уже не важно. Кстати, спасибо. Ты мне очень помог.

— Э…

— Да, можешь идти.

Сьюзен заметила, что Дерни даже не удосужился собрать книги и инструменты. Раздался хлопок, и волшебник, мигом развив сверхзвуковую скорость, умчался вниз по лестнице — видимо, он очень боялся, что Чайчай может передумать и окликнуть его.

— Так вот зачем ты сюда явился, — хмыкнула Сьюзен. Юноша был одет как типичный наемный убийца, а типичного наемного убийцу разозлить очень легко. — Так ты обычный ворюга?

Чайчай возбужденно заплясал.

— Вор? Я? О нет, госпожа, я вовсе не вор. Но если бы я таковым был, то мог бы украсть огонь у самих богов.

— У нас уже есть огонь.

— Ну, боги вечно придумывают что-нибудь полезное. Нет, воры — вот эти господа. Обычные грабители. Вполне приличные, но вы вряд ли захотели бы сидеть с ними за одним столом. Это Средний Дэйв, а экспонат «Б» зовут Банджо. Он может говорить. Иногда.

Средний Дэйв кивнул Сьюзен. Она уже видела подобные взгляды. А вдруг ей удастся это использовать…

Нужно что-то придумать. Как все запуталось (не говоря уже о волосах). Она не может повернуть время вспять, не может стать невидимой, да и волосы ее вели себя как самые обычные волосы.

Тут она в основном была нормальной. Здесь Сьюзен была той, кем всегда хотела быть.

Но, проклятье, как не вовремя!

 

Дерни, прыгая по лестнице, молился. Он не верил в богов — волшебники и боги вообще не больно-то ладят, — но тем не менее с жаром твердил искреннюю молитву раскаявшегося атеиста.

И никто не окликнул его. Никто не погнался за ним.

Поэтому, мощным усилием воли вернувшись в свое обычное полупаническое состояние, Дерни замедлил бег, чтобы, чего доброго, не поскользнуться и не упасть.

Именно в этот момент он заметил, что обычные гладкие и белые ступени сменились очень большими, покрытыми выбоинами плитами. Свет тоже изменился, а потом ступени кончились, и Дерни едва не упал, оказавшись на ровной площадке там, где, по идее, должна была продолжаться лестница.

Его вытянутая вперед рука коснулась рассыпающихся кирпичей.

А потом появились духи прошлого, и он понял, где оказался. Он очутился во дворе пансиона мамаши Вымблерстон. Его мать страстно желала, чтобы он получил образование и стал волшебником, но, к сожалению, она также считала, что пятилетнему мальчику очень идут длинные кудряшки.

Это была зона охоты Ронни Дженкса.

Взрослая память и знания подсказывали Дерни, что Ронни был просто безграмотным тупоголовым семилетним пацаном, мозг которому вполне успешно заменяли мускулы. Но детские глаза того же Дерни видели в Ронни воплощенное землетрясение с одной заложенной ноздрей, оцарапанными коленями, сжатыми кулаками и пятью мозговыми клетками, отвечавшими в основном за церебральное ворчание, которое у Ронни сходило за речь.

О боги. Вот за этим деревом обычно прятался Ронни. Оно и сейчас выглядело огромным и угрожающим.

Кстати о богах. Только им одним было ведомо, как он, Дерни, здесь оказался. Впрочем, тогда он был тощим мальчиком, но сейчас он значительно крупнее Ронни Дженкса. О, с каким удовольствием он отпинает этого…

А потом тень закрыла солнце, подул легкий ветерок, и Дерни вдруг ощутил, как его длинные кудряшки взметнулись…

 

Чайчай задумчиво посмотрел на дверь.

— Полагаю, мне следует ее открыть, — сказал он. — После стольких-то хлопот…

— Ты хочешь управлять детьми при помощи их зубов, — заявила Сьюзен.

— Звучит довольно странно, не так ли? Особенно в твоей интерпретации. Но это всего лишь обычная симпатическая магия. Твой дедушка попытается тебя спасти, как ты думаешь? Впрочем… вряд ли он сможет это сделать. Здесь он бессилен. Скорее всего, он даже прийти сюда не сможет. Наверное, поэтому он решил послать тебя?

— Конечно нет! Он… — Сьюзен замолчала.

«А ведь так и было, — подумала она, чувствуя себя полной дурой. — Ловко… Он очень долго изучал людей и кое-чему у них научился. Для ходячего скелета он очень даже умен… Но… насколько умен Чайчай? Или он так восхищен собственным умом, что не видит очевидного? Ведь если Смерть…» Сьюзен быстренько оборвала эту мысль, побоявшись, что глаза выдадут ее.

— Вряд ли он явится сюда, — сказала она. — Он же не такой умный, как ты, господин Чайчай.

— Тчай-Тчай, — машинально поправил Чайчай. — Что ж, очень жаль.

— Но неужели ты думаешь, что все это сойдет тебе с рук?

— Вот те на! Ушам своим не верю! Вот уж не думал, что эту фразу действительно произносят вслух! — И он вдруг оказался совсем рядом. — Мне все это уже сошло. Санта-Хрякуса больше нет. И это только начало. Конечно, мы будем продолжать собирать зубы. Ведь возможности…

Послышался грохот, словно где-то далеко сошла с гор лавина. Это дремлющий Банджо вдруг очнулся, отчего его нижние склоны задрожали. Лежавшие на коленях огромные ладони начали сжиматься в кулаки.

— Что-что? — спросил он.

Чайчай замолчал и вроде бы даже удивился.

— О чем это ты?

— Ты сказал, что Санта-Хрякуса больше нет, — пояснил Банджо и встал, будто горный хребет, выдавливаемый столкнувшимися континентами.

Руки его висели на уровне коленей. Некоторое время Чайчай смотрел на него, а потом перевел взгляд на Среднего Дэйва.

— Он вообще знает, чем мы тут занимались? — поинтересовался он. — Ты ему что, ничего не объяснил?

Средний Дэйв пожал плечами.

— Санта-Хрякус должен быть, — сказал Банджо. — Без Санта-Хрякуса нельзя.

Сьюзен опустила взгляд. Серые пятна разрастались на белом мраморе. На одном таком пятне она стояла. Похожее пятно обосновалось под Банджо. А вокруг ног Чайчая, словно осы вокруг банки с вареньем, танцевали черные точки.

«Они что-то ищут», — подумала Сьюзен.

— Но ты же не веришь в Санта-Хрякуса, верно? — спросил Чайчай. — Такой большой мальчик…

— Верю, — возразил Банджо. — Что значит «Санта-Хрякуса больше нет»?

Чайчай показал на Сьюзен.

— Она это сделала. Это она его убила.

От столь безапелляционной наглости Сьюзен даже слегка обалдела.