НАСТРОЕНИЕ УМОВ В ПЕРВОСВЯЩЕННИЧЕСТВО ИННОКЕНТИЯ IIII. В XIII веке вкус к аллегорическому толкованию Священного Писания развился до такой степени, что буквальный смысл его почитался почти ни за что. Точное правило, данное Церкви относительно обхождения с еретиками, ограничивающееся запрещением общаться с ними после первого и второго их предупреждения, было признано недостаточным. Появилось убеждение, что еретиков следует преследовать, установив корпорацию людей, специально назначенных, чтобы их обнаруживать всеми возможными средствами, доносить на них, не предупреждая их лично, подвергать их ужасным наказаниям. Назначать эти наказания, по установившемуся обычаю, церковная власть не имела права, йо она всячески понуждала светскую власть применять их, угрожая ей самой громами и проклятиями Церкви, которые не один раз заставляли законных государей терять корону. Представители Церкви совсем не думали о том, что такое поведение их противно духу Евангелия; наоборот, они видели его оправдание в аллегории о двух мечах св. Петра [124], о смерти Анании и Сапфиры [125], в некоторых других событиях этого рода, которые не имели никакого отношения к новому учению в глазах того, кто читал Священное Писание с чистосердечием христианина первых трех веков церкви. II. В 1198 году, когда Иннокентий III [126] вступил на папский престол, такая перемена в мыслях была всеобщей. Иннокентий III был способен поддерживать эту новую систему идей, даже дать ей распространение, так как он был не только одним из первых юристов своего времени, но, кроме того, царствовал в качестве светского государя над Папской областью [127], обладание которой послужило его предшественникам для торжества их политики. Эта же побудительная причина заставила его самого в продолжение всего своего понтификата присоединять к наследию св. Петра [128] новые земли. Он обладал слишком большой проницательностью, чтобы не видеть, как важно было для успеха его замыслов умножать религиозные корпорации, которые все исповедывали преданность святому престолу и повиновались только его приказаниям; поэтому он утвердил несколько монашеских орденов. Он замечал, что, вопреки канонам Веронского собора и указам королей Арагона, маркизов Прованса, в Нарбоннской Галлии [129] и соседних с ней странах альбигойская ересь торжествует над папскими буллами благодаря покровительству, оказываемому еретикам графом Тулузы и другими сеньорами. Он предположил, что страх, внушаемый епископам графами Тулузы, Фуа [130] и некоторых других областей, и другие человеческие побуждения препятствовали строгому исполнению тех мер, которые были утверждены против еретиков Веронским собором. Поэтому он воспользовался правом, которое, по-видимому, ему давало такое положение дела, чтобы послать на места комиссаров с поручением исправить зло, которому епископы не оказали противодействия. III. Между тем папа не решился лишить самих епископов руководства этими делами, так как он знал, что оно принадлежало им по божественному праву. Но действие средств, изобретенных его политикой, было таково, что с течением времени епископская власть впала в состояние почти полного ничтожества, как это мы увидим в дальнейшем изложении этой Истории. IV. Иннокентий III не желал давать учреждаемой им инквизиции форму и устойчивость постоянной и непрерывной корпорации из боязни, чтобы она не была плохо принята и чтобы основные положения, которые он хотел установить, не встретили слишком большого сопротивления. Он удовольствовался образованием особой комиссии, будучи убежден, что время поможет завершить и упрочить его дело. Мы видим здесь, что глава Церкви вел себя с большой осторожностью и искусно устанавливал основы инквизиции, чтобы его преемники были в состоянии продолжать воздвигать начатое им здание, если смерть помешает ему его докончить, что и случилось как раз в середине его предприятия.
|
