Кассандра Клэр и Робин ВассерманКассандра Клэр и Робин Вассерман «Рассказы из Академии Сумеречных охотников» «Бледные принцы и короли» Как я провел лето. Саймон Льюис. Этим летом я жил в Бруклине. Каждое утро я бегал через парк. Однажды утром я встретил русалку, которая жила в пруду с кувшинками. У нее были…
Саймон Льюис остановился, чтобы сверить по своему англо-хтоническому словарю слово «белокурый» - но ничего похожего в словаре не оказалось. По всей видимости, слова, касающиеся описания цвета волос были сняты с повестки дня для существ демонического происхождения. С куда большей вероятностью он нашел бы слова, относящиеся к семье, дружбе или просмотру телевизора. Он прикусил ластик, вздохнул, а затем еще раз перевернул страницу. Сочинение в пятьсот слов о том, как он провел свое лето, задал его преподаватель хтонического. К утру, спустя час работы Саймон написал приблизительно… тридцать слов.
У нее были волосы. И… … и большой бюст. - Я просто пытаюсь помочь,- сказал Джордж Лавлейс, сосед по комнате, перегнувшись через плечо Саймона, чтобы дописать закорючки в конце предложения. - Увы, неудачно,- ответил Саймон, не сумев, подавит улыбку.
Он скучал этим летом по Джорджу даже больше, чем мог ожидать. Он скучал по всему: не только по своим новым друзьям, но и по самой Академии Сумеречных охотников: предсказуемым ритмам дня, всем тем вещам, на которые он жаловался месяцами. Слизь, сырость, утренние тренировки, достающие своей болтовней существа, вмурованные в стену… он скучал даже по супу. Большую часть своего первого года в Академии Саймон переживал, что находится не на своем месте, что в любой момент кто-то важный осознает, что совершил ужасную ошибку, и отправит его обратно домой.
Так было до тех пор, пока он не вернулся в Бруклин, в одну из ночей пытаясь заснуть под простыней с бэтменом, пока из соседней комнаты доносился сап его матери. Тогда он понял, что его дом больше не был его домом.
Неожиданно, и по непонятным причинам его домом стала Академия Сумеречных охотников.
Парк-Слоуп[1] был не совсем таким, каким его запомнил Саймон: без детенышей оборотней, резвящихся в Проспект-парке[2], где выгуливали собак; магов, продающих кустарный сыр и приворотные зелья на фермерском рынке GrandArmy Plaza; вампиров, валяющихся по берегам Говануса[3] и стряхивающих окурки на гуляющих хипстеров. Саймону приходилось напоминать себе, что они были там все это время: парк-Слоуп не изменился- изменился сам Саймон. Теперь он был единственным, кто обладал Вúдением. Единственным, кто вздрогнул от мерцающей тени и инстинктивно бросил на землю эффективным приемом дзюдо своего старого друга, когда Эрик имел несчастье подкрасться к нему сзади.
- Чувак,- вздохнул Эрик, смотря на него снизу вверх изучающим взглядом с выжженной августовской травы.- Отставить, солдат.
Саймон провел этот год в военном училище - во всяком случае, так думал Эрик, как и остальные ребята, как и мама, и сестра Саймона. Врать почти всем, кого любишь, было еще одной отличительной чертой его нынешней жизни в Бруклине, и еще одной причиной, почему ему так хотелось отдохнуть. Ему приходилось врать о том, где он был весь этот год, выдумывать путанные рассказы о дисциплинарных взысканиях и строевой подготовке сержантов, большая часть из которых была позаимствована из плохих фильмов восьмидесятых годов. Еще одна ложь,- о том, кем он был. Ему приходилось притворяться тем парнем, которым они запомнили его,- Саймоном Льюисом, который думал, что существование демонов и магов ограничивается страницами комиксов. Но он больше не был тем Саймоном, даже отдаленно. Возможно, он и не был Сумеречным охотником – пока не был - но и примитивным он больше не был, да и устал притворяться таковым.
Единственным человеком, с которым ему не нужно было притворяться, была Клэри, и по мере того, как неделя пролетала за неделей, он проводил с ней все больше и больше времени, гуляя по городу и слушая рассказы о мальчике, которым он когда-то был.
Саймон по-прежнему не мог вспомнить, кем они были друг для друга в той, другой жизни; жизни, воспоминания о которой стерла магия- хотя, казалось, прошлое значит для него все меньше и меньше.
- Знаешь, ведь я тоже больше не та, кем была,- сказала ему Клэри однажды, пока они медленно допивали четвертый кофе в «Джава Джонас». Саймон сделал все возможное, чтобы приучить свою кровь к кофеину в преддверии сентября. Академия была зоной, свободной от кофе. – Иногда, прежняя Клэри чувствует себя такой далекой от меня настоящей, как, должно быть, и прежний Саймон.
- Скучаешь по ней?- спросил Саймон, на самом деле подразумевая: «Скучаешь по нему?» Прежнему Саймону. Другому Саймону. Тому, что был лучше, смелее. Саймон беспокоился, что больше никогда не сможет найти его в себе, снова стать им. Клэри отрицательно помотала головой; огненно-рыжие кудри разметались по плечам, зеленые глаза сияли уверенностью.
- Я и по тебе прежнему больше не скучаю, - сказала она, удивительно догадавшись, что твориться в его голове.- Ведь ты станешь прежним. По крайней мере, я надеюсь на это…
Он крепко сжал ее руку. Такого ответа было достаточно для них обоих.
- Поговорим о том, чем ты занимался на летних каникулах,- теперь произнес Джордж, ложась на просевший матрас.- Ты вообще собираешься рассказать мне?
- Что рассказать тебе?- Саймон откинулся на спинку стула, после чего раздался зловещий треск, и он резко подался снова вперед. Поскольку они были на втором году обучения, Саймону и Джорджу предложили возможность попросить комнату на надземном этаже, однако оба решили остаться в подземелье. Отчасти Саймон привязался к мрачной сырости. К тому же он обнаружил определенные преимущества жизни вдали от любопытных глаз факультета. Не говоря уже об оценочных взглядах студентов элитного потока. Пока большинство его класса состояло из детей Сумеречных охотников, которые совершенствовали свои навыки, шанс, что их примитивные сверстники смогут составить им конкуренцию, был незначительным. Теперь на первом курсе был новый класс только из детей Сумеречных охотников, и Саймон был не в восторге преподавать им этот урок снова и снова. А пока его складной стул все еще решал, развалиться на части или еще нет, что-то серое и пушистое пробежало мимо его ног. Саймон задумался, не было ли еще слишком поздно, чтобы изменить решение.
- Саймон. Приятель. Теперь моя очередь. Знаешь, как я провел мое лето?
- Стриг овец?- Джордж присылал ему несколько открыток за последние два месяца, лицевая сторона каждой из которых представляла собой фотографию идиллической шотландской сельской местности. На обороте шли серии сообщений, зациклинных на единственной теме:
Скучно. Очень скучно. А теперь пристрелите меня. Слишком поздно, я уже мертв.
- Стриг овец,- повторил Джордж. – Кормил овец. Пас овец. Кидался в овец навозом. Пока ты был… кто знает, чем ты занимался с небезызвестным супер-воином с волосами цвета вороного крыла. Ты не позволишь мне пожить чужой жизнью?
Саймон вздохнул. Джордж сдерживал себя четыре с половиной дня. Саймон предположил, что это большее, о чем он мог спросить.
- Что заставило тебя думать, что я занимался чем-либо с Изабель Лайтвуд?
- Ах, даже и не знаю, может быть, тот факт, что когда я видел тебя в последний раз, ты говорил о ней без умолку?- произнес Джордж с неудачным американским акцентом. – Что же мне делать на свидании с Изабель? Что мне надеть на свидание с Изабель? О, Джордж,- бронзовый шотландский бог любви, скажи мне, что делать с Изабель.
- Не припомню, чтобы эти слова срывались с моих губ.
- Я перефразировал язык твоего тела,- ответил Джордж. – А теперь выкладывай.
Саймон пожал плечами.
-Ничего не вышло.
- Ничего не вышло?- брови Джорджа почти улетели со лба.- Ничего не вышло? - Ничего не вышло,- подтвердил Саймон.
-Ты говоришь мне, что твоя эпическая история любви с самой горячей Сумеречной охотницей своего поколения, охватившая несколько измерений и несколько случаев спасения мира, выражается в пожатии плечами и…- его голос снова выровнялся до американского акцента,- ничего не вышло. -Да, именно это я и говорю.- Саймон попытался произнести это немного небрежно, но, должно быть, у него не получилось, потому что Джордж встал с кровати и легонько толкнул по плечу соседа.
-Прости, приятель,- быстро сказал Джордж.
Саймон снова вздохнул.
-Ага.
Как я провел летние каникулы. Саймон Льюис. Я упустил возможности с самой потрясающей девушкой в мире. Ни раз, ни два, а целых три раза. Она пригласила меня на свидание в свой любимый ночной клуб, где я простоял всю ночь рядом, как последний болван, один раз, едва не споткнувшись о собственные ноги. А потом я проводил ее до Института и пожал ей руку в качестве пожелания спокойной ночи. Да, вы правильно прочитали: Пожал. Ей. Руку. Потом я пригласил ее на свидание номер два в мой любимый кинотеатр, где я заставил ее отсидеть до конца марафон «Звездных войн: войны клонов». Я и не заметил, как она уснула. Затем я случайно задел ее вкус. Ну откуда мне было знать, что когда-то она встречалась с неким магом, у которого был хвост. В любом случае, это не то, что мне хотелось узнать. А после еще на одно рукопожатие на сон грядущий стало больше. Свидание номер три - еще одна моя из моих гениальных идей: двойное свидание с Клэри и Джейсом. Которое, может быть, и прошло бы прекрасно, если не брать в расчет то, что Клэри и Джейс влюблены друг в друга сильнее любых влюбленных в истории любви, и, я уверен, они играли ногами под столом, потому что в какой-то момент Джейс случайно начал тереться своей ногой о мою. (Я думаю, случайно?) (Уж лучше бы это было случайно). А потом на нас напали демоны; по-видимому, Клэри и Джейс так и притягивают их, как магнит, и я просто провалялся на полу около тридцати секунд, пока ребята спасали день, а Изабель преуспевала в роли прекрасной амазонки. Ведь она прекрасная амазонка, а я профан. После этого все они уехали на какое-то невероятное кросс-кантри [4] за демонами, чтобы разыскать демонов, которые прислали за нами других демонов, и они не позволят мне пойти с ними. (см. выше: болван)По возвращении Изабель не позвонила мне, наверное, потому, что какая амазонка захочет встречаться со съежившимся в углу новичком? Я тоже не стал звонить, по той же причине… ну и потому, что думал, что она мне позвонит. Чего она не сделала. Конец. Саймон решил попросить у преподавателя Хтонического отложить срок сдачи сочинения.
* * *
Как оказалось, второй год обучения ничем не отличался от первого, за одним, правда, исключением. В этом году, по мере того, как шел обратный отсчет до дня Восхождения, студенты Академии Сумеречных охотников должны были изучать события современности. Хотя, судя по тому, что они изучали до сих пор, урок событий современности можно было бы с легкостью назвать «Почему фейри вызывают отвращение», думал Саймон.
Каждый день второкурсники - Сумеречные охотники и примитивные собирались в одном из кабинетов, которые еще год назад были закрыты. (Что-то связанное с заражением демоническими жуками.) Каждый втискивался в ржавый комбинированный стул с пишущей поверхностью,- предназначавшийся, казалось, для студентов, вдвое меньше, чем они,- и слушал, как профессор Фримен Мейхью объяснял о Холодном Мире.
Фримен Мейхью был тощим, лысым мужчиной с седеющими усиками, как у Гитлера, и, хотя, большинство своих фраз он начинал со слов: «Вот когда я сражался с демонами…»,- было трудновато представить его сражающимся с демонами так же часто, как с насморком. Мейхью считал своей обязанностью убедить студентов в том, что фейри были изворотливыми, не заслуживающими доверия, жестокими и (не то, чтобы “трусливые политики” под управлением Конклава признали бы это в ближайшее время) — заслуживающими вымирания.
Студенты быстро поняли, что с ним лучше не спорить, и даже не перебивать, чтобы задать вопрос: у Мейхью подскакивало давление, от злости он покрывался красными пятнами, раздраженно отвечая: «Вы там были? Я так не думаю».
Этим утром Мейхью уступил кабинет девушке, на пару лет старше Саймона. Ее белокурые, уложенные в локоны волосы спадали на плечи, сине-зеленые глаза сияли, а губы были сомкнуты в мрачную линию, по которой можно было предположить, что она предпочла бы находиться где угодно, но не здесь. Профессор Мейхью стоял позади нее, однако, Саймон заметил: то, как он держался на расстоянии, старался не поворачиваться к ней спиной… Мейхью боялся.
- Продолжайте,- хрипло произнес профессор. – Представьтесь.
Девушка опустила глаза и что-то промямлила.
- Громче,- резко сказал Мейхью.
Теперь девушка подняла голову так, чтобы всему классу было видно ее лицо, а когда она заговорила, голос ее был громким и четким:
- Хэлен Блекторн,- произнесла она.- Дочь Эндрю и Элеоноры Блекторн.
Саймон пригляделся к ней повнимательнее. Имя Хэлен Блэкторн было хорошо знакомо ему по рассказам Клэри о Темной войне. У Блэкторнов было все, они не многое потеряли в тех сражениях. Хотя, подумал Саймон, Хелен и Марк потеряли почти все.
- Лгунья!- закричал Мейхью.- Скажи еще раз.
- Разве тот факт, что я могу врать, доказывает вам что-либо?- спросила она, хотя, было очевидно: она уже знает ответ.
- Тебе известны условия твоего пребывания здесь,- рявкнул профессор.- Скажи им правду или отправляйся домой.
- Не там мой дом,- быстро, но жестко ответила Хелен.
После темной Войны ее отправили в ссылку - не то, чтобы кто-то официально использовал этот термин - на остров Врангеля, Арктический форпост, который был центром защитных патрулей планеты. Саймон слышал, что остров Врангеля - безлюдная снежная пустыня. Официально Хелен и ее девушка, Алина Пенхоллоу, обучали подопечных; патрули пришлось восстановить после Темной Войны. Неофициально, Хелен наказали за случайность ее рождения. Конклав постановил, что, несмотря на проявленную ею храбрость в Темной Войне, несмотря на то, что ее младшие братья и сестра остались сиротами и некому, кроме дяди, которого она едва знала, позаботится о них, в их среде она больше не заслуживала доверия. Конклав полагал, что, хотя на ее кожу возможно нанести ангельские руны, настоящим Сумеречным охотником она не является.
Саймон подумал, что все они были идиотами.
Не имело значения, что у нее не было оружия. Хелен была одета в бледно-желтую рубашку и джинсы; рун не видно было. Но по одной только осанке, по тем усилиям, которые она делала над собой, превращая ярость в достоинство, было ясно: Хелен Блэкторн- Сумеречный охотник. Воин.
- Даю последнюю возможность,- проворчал Мейхью.
- Хелен Блэкторн,- повторила девушка и откинула назад волосы, обнажив тонкие, бледные уши, каждое из которых было заострено кверху Дочь Эндрю Блэкторна, Сумеречного охотника, и Леди Нериссы. Госпажи Благого Двора.
На это Джулия Бевейлвстала и, не говоря ни слова, вышла из класса.
Саймон понимал ее, во всяком случае, пытался. В последние часы Темной Войны фейри убил сестру Джулии прямо у нее на глазах. Но в этом не было вины Хелен. Хелен была фейри лишь на половину, и это была не та половина, которая заслуживала внимания.
Не то, чтобы кто-то в Конклаве, или в кабинете, поверил в это. Студенты гудели. Хелен стояла неподвижно в передней части кабинета, сцепив руки за спиной.
- Ах, да замолчите уже,- громко сказал Мейхью. Саймону уже не в первый раз было интересно, почему этот человек стал учителем, если было очевидно, что единственной вещью, которую он ненавидел больше, чем подрастающее поколение, была обязанность учить их.- Не думаю, что кто-либо из вас уважает эту… особу. Но она здесь, чтобы донести до вас поучительную историю. Послушайте ее.
Хелен прочистила горло.
- Когда-то мой отец и его брат были здесь студентами, такими же, как и вы,- она рассказывала мягко и ровно, как если бы говорила о незнакомых людях. – И, наверное, как и вы, они не осознавали, насколько опасным может быть Дивный Народец, который почти уничтожил их.
* * *
- Мой отец, Эндрю, был на втором году обучения в Академии,- продолжила Хелен.- А Артур - на первом. Обычно, только второкурсников могли посылать на задания в земли фейри, но все знали: Артур и Эндрю лучше всего сражались плечом к плечу. Так было задолго до Холодного Мира, когда фейри, безусловно, были связаны Соглашением. Но это не остановило их от нарушения правил там, где они полагали, что могли их нарушить. Они забрали ребенка Сумеречного охотника. Десятерых студентов из Академии в сопровождении одного преподавателя послали вернуть его.
Операция увенчалась успехом - или могла увенчаться -, если бы хитрая фейри не поймала руку моего отца в терновую ловушку. Не подумав, он высосал кровь из маленькой ранки, а вместе с ней - немного сока.
Если выпьешь чего-нибудь у Фейри, то свяжешь себя обязательством с Королевой Благих. Так Королева приказала моему отцу остаться. Артур настаивал на том, чтобы остаться с ним - столь велика была забота братьев друг о друге.
Преподаватель Академии быстро заключил сделку с Королевой: их заключение продлится только один день.
Преподаватели Академии, конечно же, всегда были довольно умны. Но фейри были еще умнее. День, прожитый на земле, в стране фейри длится гораздо дольше.
Он тянется годами.
Мои отец и дядя всегда были тихими, начитанными мальчиками. Они храбро служили на поле боя, хотя и предпочитали ему библиотеку. Они не были готовы к тому, что произойдет с ними дальше.
А случилось следующее: они повстречали Нериссу, Госпожу Благого Двора, фейри, которая стала моей матерью; фейри, чью красоту превосходила лишь ее жестокость.
Мой отец никогда не говорил мне о том, что произошло с ним в руках Нериссы, как и мой дядя. Но по возвращении они сделали полный доклад Инквизитору. Меня… пригласили прочитать все эти отчеты и раскрыть вам детали.
А детали таковы: на протяжении семи долгих лет отец был игрушкой в руках Нериссы. Она привязала его к себе, не цепями, а темной магией фейри.
Пока ее слуги удерживали его, она застегнула на его шеи серебряное ожерелье. Оно было заколдовано. Оно заставило моего отца видеть ее не той, кем она являлась: не чудовищем, а чудом. Ожерелье обмануло его глаза и его сердце, обратило ненависть к его похитителю в любовь. Или, скорее, в извращенную версию любви к фейри. В слепое почитание. Он сделал бы для нее все. Да он и делал, на протяжении всех семи лет.
И потом Артур, его брат, который был младше Эндрю и выглядел младше своих лет. Добрый и мягкий.
Леди Нериссе не пришлось использовать Артура, ну разве что, в качестве игрушки, инструмента, по средствам которого она издевалась над моим отцом и добивалась от него преданности.
Из-за Нериссы мой отец был вынужден жить с любовью, а Артур- с болью.
Артура заживо сжигали, много раз, снова и снова, в огне фейри, пожиравшем его плоть и кости, но не убивающем.
Артура высекали терновыми цепями, оставлявшими на спине рваные раны, которые никогда не заживали.
Артур был прикован к земле; наручники связывали его запястья и лодыжки, как если бы он был диким зверем, а его худшие кошмары оживали перед его глазами: фейри перевоплощалась в людей, которых он любил больше всего, и умирали мучительной смертью у него на глазах.
Артуру оставалось лишь поверить, что его брат бросил его, предпочел плоти и крови любовь фейри - и это было худшей из всех пыток.
Артур был сломлен. Всего за год. Следующие шесть лет фейри смеялись и топтали обломки его души.
И еще.
Артур был Сумеречным охотником, а это никогда нельзя недооценивать. Однажды, наполовину обезумив от боли и горя, ему было видение его будущего: тысячи дней агонии, десятилетия, века, проведенные у фейри, пока он не состарился в морщинестое, сломленное существо, и, наконец, вернулся в свой мир, где обнаружил, что прошел всего один день. Что все, кого он знал, были молоды, целы и невредимы. Что они молились о его смерти, чтобы им не пришлось жить и видеть результат того, что с ним стало. Земля фейри была вне времени; они могли ускорить его жизнь здесь - дать ему десять жизней боли и страданий, и по-прежнему быть верными своему слову.
Ужас такой участи превосходил боль, и это придавало ему сил; ему было необходимо освободиться от своих оков. Его заставили драться с собственным братом, который был заколдован и полагал, что любой ценой должен защищать Леди Нериссу. Артур повалил моего отца на землю и воспользовался кинжалом Леди Нериссы, чтобы нанести удар, рассекший плоть от шеи до груди. Этим же кинжалом он разрубил заколдованное серебро на шее моего отца. И, наконец-то, оба свободные, они вместе вырвались от фейри и вернулись в наш мир. Но и по сей день, каждый из них несет свои шрамы. После доклада Инквизитору они оставили Идрис и друг друга. Братья, некогда близкие, как парабатаи, теперь не могли смотреть друг на друга. Каждый был напоминанием о том, что пережил и потерял другой. Ни один не мог простить другому то, где они потерпели поражение, а где преуспели.
Возможно, в конце концов, они бы и помирились.
Но Артур уехал в Лондон, а мой отец вернулся домой в Лос-Анджелес, где вскоре влюбился в одну из Сумеречных охотниц, тренера в Институте Лос-Анджелеса. Она тоже его полюбила и помогла забыть ужасы тех лет. Они поженились. У них появился сын. Они были счастливы. А потом, в один из дней, в их дверь позвонили. Моя мать кормила малыша Джулиана или укладывала его спать. Мой отец зарылся в своих книгах. Кто-то из них открыл дверь и обнаружил на пороге две корзины, в каждой из которых спал малыш. Мой брат Марк и я. Мой отец, находясь в заколдованном состоянии, никогда не осознавал, что Леди Нерисса родила от него двоих детей.
Мой отец и его жена, Элеонора, растили нас, как полнокровных Сумеречных охотников. Как если бы мы были их собственными детьми. Будто мы и не были наполовину монстрами, которых подкинул в их среду их же враг. Будто бы мы не были постоянным напоминание об унижениях и пытках и того затянувшегося ночного кошмара, который так долго старался забыть мой отец. Они сделали все возможное, чтобы полюбить нас. Возможно, они действительно полюбили нас, так сильно, как только можно полюбить. Но я уверена, что Эндрю и Элеонора Блэкторны были лучшими Сумеречными охотниками. А потому - достаточно умными, чтобы знать, что в глубине души нам никогда нельзя было доверять по-настоящему.
Доверяйте фейри на свой страх и риск, ведь они заботятся лишь о себе. Они не сеют ничего, кроме разрушений. А в качестве оружия предпочитают человеческую любовь.
Это урок, который меня попросили вам преподать. Что я и сделала.
* * *
- Какого черта сейчас было?- взорвался Саймон, как только их выпустили из кабинета.
- Я знаю!- Джордж осел у каменной стены коридора, затем быстро пересмотрел свое решения, когда нечто зеленое неторопливо выползло из-за его плеча.- Я имею в виду, я знал, что фейри- маленькие подонки, но кто ж знал, что они само зло.
- Я знала,- сказала Джулия, ее лицо было бледнее, чем обычно. Она ждала их в коридоре, или, скорее, ждала Джона Картрайта, с кем она теперь, казалось, была на одной волне. Джули была даже симпатичнее Джона, и почти таким же большим снобом. Но Саймон по-прежнему считал, что со вкусом у нее было чуточку получше.
Джон обнял ее, а она обвила его мускулистый торс своими руками.
«Они показывают это с такой легкостью» - с удивлением подумал Саймон. Но ведь Сумеречные охотники заставляют любое свое действие выглядеть легким.
Это было слега омерзительно.
- Не могу поверить, что они пытали бедного парня семь лет,- сказал Джордж.
- А как насчет его брата!- воскликнула Беатриз Мендоса.- Это еще хуже.
Джорд выглядел скептически настроенным.
- Считаешь, быть вынужденным любить сексуальную фейри-принцессу хуже, чем заживо сгореть пару сотен раз?
- Я думаю…
Саймон прочистил горло.
- Ах, вообще-то я имел в виду, какого черта в этом участвует Хелен Блэкторн; ее выставили на посмешище, как какого-то циркового уродца, заставили ее рассказать нам ужасную историю о ее собственной матери?
Как только Хелен закончила свой рассказ, профессор Мейхью велел ей выйти из кабинета. Она выглядела так, будто хотела его обезглавить. Но вместо этого, она опустила голову и подчинилась. Он никогда не видел, чтобы кто-нибудь из Сумеречных охотников вел себя подобным образом, подобным ей… был послушным. Это воспринималось тошнотворно-неправильным.
- «Мать» в данной ситуации - небольшая формальность, ты так не думаешь?- спросил Джордж.
- Думаешь, это означает, что ей было весело?- ответил недоверчиво Саймон.
- Я думаю, что многие вещи не являются забавными,- холодно ответила Джули.- Я так же думаю, что наблюдать за тем, как твою сестру разрубают пополам, тоже не особо забавно. Так что прости, если меня не сильно заботит ее так называемые чувства.- Ее голос задрожал на последнем слове, она так внезапно выскользнула из объятий Джорджа, и бросилась по коридору прочь.
Джон уставился на Саймона.
- Отлично, Льюис. Просто прекрасно.
Джон ушел в след за Джули, оставляя стоящих в неловком молчании и смотрящих им в след Саймона, Беатриз и Джорджа.
После напряженного момента Джордж почесал заросший щетиной подбородок.
- Мейхью был довольно суровым. Вел себя так, будто она какой-то преступник. Можно было сказать, что он просто ждал, что она проткнет его куском железа или что-то типа того.
- Она фейри,- подметила Беатриз.- С ними нельзя терять бдительности.
- На половину фейри,- сказал Саймон.
- Не кажется ли тебе, что этого достаточно? Должно быть, Конклав подумал об этом,- ответила Беатриз.- Иначе, с чего они отправили ее в ссылку?
Саймон фыркнул.
- Ах да, Конклав же всегда прав.
- Ее брат состоит в Дикой Охоте,- приводила доводы Беатриз.- Сколько еще фейри тебе нужно?
- Это не его вина,- возразил Саймон. Клэри рассказала ему всю историю с похищением Марка Блэкторна: то, как фейри захватили его во время битвы в Институте Лос-Анджелеса. То, как Конклав отказался даже попытаться вернуть его. – Он находится там не по своей воле.
Беатриз перекосило.
- Ты не можешь этого знать. Никто не может этого знать.
- Откуда это берется?- спросил Саймон. – Вы никогда не сталкивались со всей этой мерзостью, направленной против Жителей Нижнего мира.
Саймон плохо помнил те дни, когда был вампиром, но он считал это своим долгом, сначала разобраться во всём, а уж потом задавать вопросы.
- Я не против Жителей Нижнего мира,- настаивала Беатриз, переполненная собственной правотой.- У меня нет никаких проблем с оборотнями или вампирами. Или с магами. Фейри – другое дело. Что бы Конклав не делал с ними или для них,- это для нашего блага. Чтобы защитить нас. Ты не думал, что, возможно, они разбираются в этом чуточку лучше, чем ты?
Саймон закатил глаза.
- Сказала, как настоящий Сумеречный охотник.
Беатриз странно посмотрела на него.
- Саймон, ты хоть понимаешь, что почти всегда произносишь «Сумеречный охотник», как оскорбление?
Это его остановило. Беатриз редко говорила кому-либо подобные колкости, особенно, если это было не в его адрес.- Я…
- Если ты считаешь, что быть Сумеречным охотником так уж ужасно, тогда я не знаю, что ты здесь делаешь.- Она ушла по коридору в сторону своей комнаты, которая, как и остальные комнаты второкурсников элитного потока, располагалась высоко в башне, в южной части здания, с прекрасным видом на луг.
Саймон и Джордж развернулись в другую сторону- сторону подземелья.
- Сегодня не заводим много друзей,- сказал бодро Джордж, легонько ударив кулаком соседа по комнате. Что на языке Джорджа: «Не волнуйся, пройдет».
Они шумно шли по коридору, плечо к плечу. Летняя уборка не сделала ничего с течью с потолка или лужами, подозрительно пахнущими слизью, преграждавшими путь в подземелье, или, возможно, услуги дворников Академии просто не распространяются на скопления отбросов. В любом случае, к этому моменту Саймон и Джордж могли с завязанными глазами пройти по коридору; обойти лужи и нырнуть по привычке под протекающие трубы.
- Я не хотел никого расстраивать,- сказал Саймон.- Просто, не думаю, что это правильно.
- Поверь мне, приятель, ты выразился предельно ясно. И, безусловно, я согласен с тобой.
- Согласен?- Саймон ощутил прилив облегчения.
- Конечно же, согласен,- ответил Джордж.- Не отгонять же все стадо, если одна овца неправильно жует траву, верно?
- Эм… верно.
- Я просто не могу понять, почему тебя это так заботит,- Джордж был не из тех, кого заботило что-либо, или, по крайней мере, не из тех, кто это признавал. Он утверждал, что апатия- их семейное кредо.
- Нет, не в этом дело,- сказал Саймон. Он знал: эти дни его друзья едва уделяли внимание его вампирскому прошлому - они сочли это не интересным. Иногда Саймон не был так уверен. Он был мертвым… как такое могло быть не интересным?
Но это не имело ничего общего со случившимся.
Просто было неправильным то, как профессор Мейхью командовал Хелен, как дрессированной собакой, или то, как другие говорили о Дивном Народце- как будто из-за того, что некоторые фейри предали Сумеречных охотников, все фейри были предателями, отныне и во веки веков.
Возможно, так оно и есть: вопрос вины передается в семьях из поколения в поколение, за грехи отцов расплачивались не только их дети, но и их друзья, соседи и случайные знакомые, которым довелось иметь такую же форму ушей. Но нельзя было обвинять целый народ, или, как в данном случае, представителей Нежити потому, что вам не понравилось, как некоторые из них себя повели. Он провел достаточно времени в еврейской школе, чтобы знать, чем заканчиваются подобного рода вещи. К счастью, он не успел сформулировать для Джорджа объяснение, что не фамилия говорит о репутации Гитлера. Перед ними материализовалась профессор Катарина Лосс.
Причем, материализовалась буквально, в почти театральных клубах дымах. «Привилегия магов»,- предположил Саймон, хотя рисоваться было не в стиле Катарины. Обычно она не выделялась из профессорско-преподавательского состава Академии, что позволяло с легкостью забыть, что она маг (по крайней мере, если не обращать внимание на голубую кожу). Однако, Саймон заметил, что всякий раз, когда кто-либо из Нежити находился в кампусе, Катарина переставала претворяться, что она не маг.
Не то, чтобы Хелен была Нежитью - напомнил себе Саймон.
С другой стороны, и Саймон Нежитью тоже не был - уже больше года, как не был - а Катарина по-прежнему продолжала называть его Светочем. По ее словам, став однажды Жителем Нижнего мира, в твоем подсознании навсегда остаётся маленькая, встроенная в твою душу частичка Нежити. Из ее уст это звучало так уверенно, словно ей было известно что-то, чего не знал он. После разговора с ней Саймон частенько обнаруживал, что трогает свои клыки - просто, чтобы убедиться, что они не выросли.
- Могу я ненадолго поговорить с тобой, Светоч?- произнесла Катарина.- Наедине.
Джордж, который немного нервничал в обществе Катарины с тех пор, как она (совсем ненадолго) превратила его в овцу, явно ждал предлога, чтобы сбежать. И он получил его.
Оказалось, Саймону на удивление приятно находиться наедине с Катариной; по крайней мере он был уверен - она на его стороне.
- Профессор Лосс, вы не поверите, что сейчас произошло на паре профессора Мейхью… - Как провел лето, Светоч?- она одарила его легкой улыбкой.- Полагаю, хорошо? Не слишком много солнца?
За все то время, что он знал Катарину Лосс, она никогда не надоедала болтовней. Казалось, сейчас не время, чтобы начинать это делать.
- Вы ведь знали, что Хелен Блэкторн была здесь, верно?- спросил Саймон.
Она кивнула.
- Я знаю почти все, что творится здесь. Я думала, ты это понял.
- Тогда, полагаю, вы знаете, как отнеся к ней профессор Мейхью.
- Допускаю, как к чему-то меньшему, чем человеку.
- Именно!- воскликнул Саймон.- Как к чему-то, соскобленному с подошвы его ботика.
- По моему опыту могу сказать - так профессор Мейхью обходится с большинством людей.
Саймон покачал головой.
- Если бы вы могли видеть это… Это было отвратительно. Возможно, мне следует рассказать декану Пенхоллоу?- эта идея захватила его, как только сорвалась с его губ; ему понравилось, как это прозвучало…- Она может, не знаю…- Не было похоже, что она могла оставить его после уроков за это- Что-то. Катарина поджала губы.
- Ты должен делать то, что считаешь правильным, Светоч. Но могу сказать тебе, что у декана Пенхоллоу мало полномочии в отношении того, как обходятся здесь с Хелен Пенхоллоу.
- Но ведь она же декан. Ей следует - эх,- медленно, но верно, все встало на свои места. Декан Пенхоллоу приходилась двоюродной сестрой Алине Пенхоллоу- девушке Хелен. Мать Алины, Джиа,- Консул, была, якобы, предвзята в отношении дела Хелен и была вынуждена взять самоотвод в определении ее наказания. И уж если Консул не мог просить от имени Хелен, можно предположить, что надежда, что это сделает декан, еще меньше. Саймону казалось ужасно несправедливым, что люди, больше всего заботившиеся о Хелен, меньше всего участвовали в определении ее судьбы.- Почему вообще Хелен приехала сюда?- удивился Саймон.- Знаю, остров Врангеля, должно быть, ей осточертел, но разве может это быть хуже, чем выставляться напоказ здесь, где все, кажется, ненавидели ее?
- Можешь сам спросить ее,- ответила Катарина.- Поэтому я и хотела поговорить с тобой. Хелен просила отправить тебя в ее хижине, когда у тебя закончатся занятия сегодня. У нее есть для тебя кое-что.
- У нее? Что?
- Тебе придется спросить это для тебя же самого. Ты найдешь ее жилище на окраине западного угла двора.
- Она остановилась в кампусе?- удивленно спросил Саймон. Саймон не мог понять, с чего бы Хелен в первую очередь приезжать сюда, но еще труднее было представить, что она пожелала остаться.- Должно быть, у нее есть друзья в Аликанте, с которыми она могла бы остаться.
- Уверенна, что есть, даже теперь,- ответила Катарина, с некоторой добротой и грустью в голосе, как если бы она очень-очень мягко расставалась с ребенком.- Но, Саймон, ты же допускаешь, что у нее был выбор.
* * *
Саймон мялся у двери хижины, полный решимости постучать. Меньше всего ему нравилось встречаться с кем-то, с кем он был знаком в его прежней жизни. Всегда присутствовал страх, что от него будут ждать чего-то, чего он дать не мог, или предполагать, что он знает что-то, что он забыл. Слишком часто в их глазах был проблеск надежды, который гас, стоило Саймону открыть рот.
По крайней мере, сказал себе Саймон, они с Хелен были едва знакомы. Она не могла ожидать от него многого. Если только не произошло чего-то, чего он не знал.
Должно было быть, что-то, чего он не знал… Иначе с чего бы она пригласила его?
Саймон подумал, что есть только один способ проверить это, и постучал в дверь.
Хелен переоделась в яркий сарафан в горошек и выглядела намного моложе, чем в классе. И намного счастливее. Ее улыбка стала шире, когда она увидела, кто стоит за дверью.
- Саймон! Я так рада. Проходи, садись, хочешь чего-нибудь съесть или выпить? Может быть, чашечку кофе.
|
