Занавес.

 

Сэм лениво повернула голову, привыкая к неожиданно яркому свету. Видимо, она снова заснула под тихий плеск волн. Прикрыв глаза рукой, она поискала взглядом Тори и затаила дыхание. Окруженная солнечным светом, она стояла в одном спортивном лифчике и шортах, и спокойно закидывала удочку, подтягивая ее ближе к яхте.

Будто почувствовав ее взгляд, Тори, улыбнулась и обернулась к ней.

– Как спалось?

Сэм села и потянулась.

– В третий раз за день спалось отлично, спасибо. – Она подошла к Тори и обняла ее за талию. – Ты рыбачишь весь день. Поймала нам ужин?

Тори засмеялась.

– Нет, сегодня слишком жарко для рыбалки. Придется обойтись бургерами.

– А, понятно. – Сэм понимающе кивнула. Рыбалка была просто для отдыха. В их распоряжении было два дня на то, чтобы восстановить силы, два дня, чтобы побыть вдвоем. Впереди предстоят встречи с отделом внутренних расследований, но их это не беспокоило. Детектив Тревис уверил всех, что это только формальность. Просто нужно расставить все точки над “I”, прежде чем закрыть дело. Сэм не хотелось думать об этом, но она не могла забыть лицо Шарлотты Грейсон. Она выглядела такой беспомощной и напуганной, когда они нашли ее прикованной наручниками к кровати, рядом с тремя трупами. Сэм понимала, что Шарлотте понадобится много лет, чтобы справиться с этими переживаниями, если ей вообще это удастся.

Мысли Сэм прервал телефонный звонок, и она нехотя вернулась к своему шезлонгу. Увидев, что это Роберт, первой ее мыслью было – просто не отвечать, чтобы звонок переключился на голосовую почту. Это было бы проще всего, но пора уже положить этому конец. Она постаралась ответить как можно более деловитым тоном.

– Кеннеди.

– Саманта?

Она закатила глаза.

– Да, Роберт. – Сэм посмотрела на Тори, которая немного напряглась, но больше ничего не говорило о том, что она слушает. Сэм улыбнулась, не сомневаясь в том, что Тори ловит каждое слово.

– Ты в порядке? Я слышал, была стрельба.

– Да, но со мной все хорошо.

– Я волновался. Ты не звонила. Я подумал, может, нам поужинать вместе? – с надеждой в голосе сказал он.

– Нет, Роберт, я не хочу с тобой ужинать. – Она потерла глаза, медленно покачивая головой.

– Но, Саманта… ты…

– Роберт, послушай меня. Все кончено. Почему ты не можешь просто принять это?

– Я люблю тебя. Почему ты не хочешь это принять?

– Роберт, я не хочу причинять тебе боль. Правда, не хочу. – Черт. – Но… в моей жизни кое-кто есть. И я влюблена. Ты не поймешь, но тебе придется это принять.

– О чем ты говоришь?

Сэм посмотрела Тори в глаза.

– Тори… мы с ней, ну… мы…

– Тори? Твоя напарница? Ты же не… О, Боже мой!

– Да.

– Саманта, пожалуйста! Это не может быть серьезно! Ради всего святого, она же лесби!

– Я люблю ее, Роберт. Извини. Я знаю, что ты этого не понимаешь. Но она именно тот человек, с которым я хочу провести всю свою оставшуюся жизнь.

– Я не могу в это поверить! Что, черт побери, происходит?

– Роберт, наши с тобой отношения были далеко не идеальными, и ты это прекрасно знаешь. Я не понимала, почему, пока не встретила Тори. Я и без того долго жила во лжи, и больше я этого делать не собираюсь. Я знаю, кто я, и кого я люблю, – тихо проговорила она, не спуская глаз с Тори. – Ты должен это понять.

– Ты что, хочешь, чтобы я поверил, что ты… гребаная лесби?

Сэм разозлилась.

– Знаешь что? Мне все равно, во что ты веришь. Хватит, Роберт, все кончено.

– Но… нет, я не верю в это. Саманта, пожалуйста, приди в себя. Что она с тобой сделала? Ты же не…

Сэм убрала телефон от уха, глядя на него, пока Роберт продолжал свой монолог. Внезапно она бросила телефон за борт, с удовольствием услышав всплеск воды.

Приподняв бровь, Тори удивленно посмотрела на нее, потом вернулась к своему занятию, снова закидывая удочку в озеро.

Сэм чуть не засмеялась над тем, как Тори, изо всех сил, пыталась выглядеть безразличной. Без сомнений, она слушала весь разговор. Сэм подошла к Тори сзади, и обвив ее руками, поцеловала ее в спину. Сейчас ей не хотелось думать ни о Роберте, ни о деле. Это было время для двоих, и сейчас ей хотелось думать только о них с Тори.

Повернувшись в объятиях Сэм, Тори зарылась носом в ее шею. Сэм вздохнула, наслаждаясь ощущениями, в которые она погружалась каждый раз, когда Тори до нее дотрагивалась. Она ощутила знакомое возбуждение, желание, которое разгоралось, даже, от почти невинных прикосновений.

Тори зажмурилась, с сотый раз пытаясь понять, чем же она это заслужила. Эта красивая женщина любила ее и заботилась о ней. Эта женщина, которая принесла в ее жизнь столько радости, по-настоящему, на самом деле ее любила.

– Сэм?

– Да?

– Мы можем заняться любовью? – прошептала Тори. – Мне нужно это… прямо сейчас.

Сэм вздрогнула, ощутив щекочущее прикосновение к своему уху. Она потянулась к губам Тори и нежно поцеловала ее. После событий в «Беллз» Тори была такой молчаливой, смерть Адамса, повлияла на нее значительно сильнее, чем она пыталась это показать. И Сэм знала, что в смерти Адамса она винит себя.

– Мы можем делать это весь день и всю ночь, – прошептала Сэм. – И, все равно, этого будет мало.

Тори взяла руки Сэм и прижала к своей груди. Ее глаза стали серьезными, и Сэм молчала, не до конца понимая, что это значит.

– Сэм… я хочу кое-что тебе подарить.

Сэм кивнула.

– Хорошо.

– Но сначала ты должна мне кое-что пообещать.

Сэм кивнула еще раз.

– Ты должна быть с ним аккуратной. Оно очень хрупкое, но это подарок, который я не дарила никому и никогда.

Сэм почувствовала, что вот-вот заплачет. В глазах Тори она видела любовь.

– Я хочу подарить тебе… свое сердце, Сэм. Я люблю тебя. Ты для меня как луч света, с тобой все становится лучше – что бы ни происходило. – Тори подняла голову, нежно улыбаясь. – О, Сэм, не плачь, не надо.

– Извини. – Сэм обняла Тори. – Просто… Боже, я так тебя люблю. Иногда мне кажется, что я могу взорваться.

Тори кивнула.

– Я знаю… я тоже. Ну что ж, вернемся к моему первому вопросу?

Сэм улыбнулась и повела Тори в каюту.

– Да.

 

Продолжение следует.

 

Занавес.

Комната музея детского парка. По комнате расхаживает Коржиков. Он здесь работает на полставки.

Коржиков (поет). Наши экспонаты

Пушки и гранаты, Седла лошадиные, Сабли, кивера...

И картины славные, Где солдаты справные На врага бросаются

С криками «Ура!».

Припев: Мы, сотрудники музея, Не устанем заявлять, Что не пустим ротозея Экспонаты охранять.

Ох, как портит нервы То, что есть шедевры, Что к сигнализации Не подключены. И администрации О сигнализации Мы сигнализировать День и ночь должны.

Припев.

Мне без прекращенья Чудятся хищенья. И под подозреньем Каждый, кто вошел...

Если пионерчики

Стащат револьверчики,

Как же это кончится

Все нехорошо.

Входит Колобок.

Колобок. Насчет пионерчиков я не уверен. А вот насчет кривоватого типа Дебиленко, думаю, вы правы.

Коржиков. А кто вы такой? И почему приходите в музей ночью? Музей — это не кабаре. Музей — это звучит гордо.

Колобок. Я — Колобок. Вот мое удостоверение. А прихожу я ночью потому, что имею ключи от всех помещений парка. И по моим сведениям, в ваш музей собирается явиться один опасный пре­ступник.

Коржиков. Колобок!!! Сам Колобок!

Колобок (скромно). Да, Колобок. А вы кто такой? И почему вы по утрам торгуете мороженым?

Коржиков. Вообще-то я — мороженщик. Вот стоит моя тележка. В му­зее я на полставки. Деньги внуку на варенку коплю. Варенка — двигатель прогресса.

Колобок. Отставить разговоры! Скажите, кто это подставил лестницу к вашему окну?

Коржиков. Я не ставил.

Колобок. А кто подпилил затворы на окнах?

Коржиков. Я не пилил.

Колобок. Все ясно. На вас готовится нападение. А вы спите. Немед­ленно гасим свет и сидим в засаде. Есть у вас оружие?

Коржиков. Вон полные стены оружия.

Колобок. Это экспонаты. Их трогать нельзя.

Коржиков. Некоторые можно. Вот, например, лежат гантели славного русского полководца Суворова. Их можно трогать сколько хочешь. Или вот, например, электрический утюг выдающегося Кутузова.

Колобок. Ой, слышу, лестница скрипит.

(Выключает свет.Окно открывается, и в комнату забирается неизвестный. Начинается борьба с ним.)

Коржиков. Ага, попался. Он еще и дерется! Бей его!

Голос Булочкина. Ты сам попался, преступник несчастный. Ой, ой, ой!

(Колобок включает свет, перед ним связанный по рукам и

ногам Булочкин с кляпом во рту.)

Колобок. Товарищ Булочкин, что вы тут делаете?

Булочкин. Преступника ловлю. Мы с гражданкой Чемодановой бежа­ли ради жизни перед сном. Вдруг я вижу, в музее свет горит. Я по­думал, что сюда проник преступник. Вот я и полез по лестнице, чтобы его задержать. А тут этот мороженый тип как стукнет меня чем-то!

Коржиков. Не мороженый тип, а типичный мороженщик. Не чем-то, а гантелями.

Булочкин. Потом как добавит какой-то железякой.

Коржиков. Не железякой, а утюгом. Теперь его придется в починку нести.

Колобок. В починку придется нести товарища Булочкина. Я его поне­су в перевязку, а вы сидите здесь в засаде и ловите преступника.

(Уходит с Булочшным.)

Коржиков. Чего это я буду здесь сидеть в засаде и ждать преступни­ка, когда я его боюсь. Я буду сидеть и караулить его на улице. Там, по крайней мере, народ ходит.

(Тоже уходит. Из тележки мороженщика

вылезает тип в черном чулке на голове.)

Тип. Так, дорогие граждане начальники, посмотрим, что нам здесь пригодится. Во-первых, ножны для сабли. Сразу берем, это раз. Во-вторых, чугунная пушечка. Не берем. Она огнестрельная, это раз, за нее дадут десять лет. А во-вторых, она не действующая, ржавая. Из нее нельзя стрелять. Вот ордена мы заберем, наберем целый карман. И на грудь повесим.

(В окне появляется гражданка Чемоданова

в спортивном костюме.)

Чемоданова. Товарищ Батончиков, куда это вы делись? Мы должны бежать еще три километра. А вы, товарищ с орденами, кто такой? Что вы здесь делаете?

Тип. А то и делаю. Я здесь экспонат. Вон сколько у меня орденов.

Чемоданова. Экспонат в чулке? Тоже мне. От кого вы скрываете свое лицо?

Тип. А может, я застенчивый.

Чемоданова {хватает со стены ка­зацкую пику). Руки вверх!

(Тип поднимает руки).

Чемоданова. И ноги тоже!

(Тип ложится на спину и поднимает ноги).

Коржиков {вбегает). Что здесь про­исходит? {Видит типа.) Ага, по­пался, дорогой товарищ!

Тип. Тамбовский волк тебе товарищ!

{Поворачивает к Коржикову чер­ное лицо.)

Коржиков. Негритянский преступ­ник! Америка шлет к нам своих худших сынов.

Чемоданова. Никакой он не негри­тянский. Просто он матерый. Надо его сдать в милицию. Для начала надо приковать его к этой пушке. Руки сюда! Теперь я пойду за милицией, а вы караульте здесь.

[Уходит.)

Коржиков. Чего это я буду его караулить здесь, когда я его боюсь. Я буду его караулить там, на улице. Никуда он не денется, раз он прикованный. Его приковали наручниками маршала Рокоссовско­го.

[Тоже уходит.)

Тип. А вот возьмет и денется. Пушечка-то не очень тяжелая. [Берет пушку и вылезает с ней в окно.) Вот не хотел я эту пушку красть, а жизнь заставляет.

(Входит Чемоданова с Колобком).

Колобок. Караул! Упустили! Какой позор на мою голову!

Занавес.

(Перед занавесом человек с очень приметными чертами лица мотается с большой пушкой во все стороны.

Сразу откроем карты — это кривоватый Дебиленко.

Он же похититель сабли товарища Крылатенко).

Колбочкина. Гражданин, гражданин, почему вы разгуливаете с пуш­кой по улицам? Это же огнестрельное оружие.

Дебиленко. Я не разгуливаю. Я несу экспонат в ремонт. Видите, пуш­ка совсем уже износилась.

[Уходит.)

Занавес открывается.

Снова комната Колобка. Вся группа в сборе. В том числе гражданка Чемоданова. Булочкин перебинтован.

Колобок. Подведем итоги. Похвастаться нам нечем. Кривоватый тип Дебиленко не обнаружен. Ножны сабли товарища Крылатенко и старинная чугунная пушка похищены. Пропавший Леша ни разу не сверкнул. Булочкин, чем вы занимались? Докладывайте!

Булочкин. Бегал ради жизни. Потом ходил на флейтовый кружок. Играл на флейте. Потом бассейн. Чуть не утонул. Из этих мест ребенка похитить не могли. Вокруг наши люди, в основном пенси­онеры, — отобьют. А утром пришла записка «Палажите на белую плиту возл пристани один бутылк малака, жаркур и шест катлет. А то вашиму рибенку будет плох».

Колобок. Какие выводы вы делаете?

Булочкин. Записку написала иностранная военщина. Наши так плохо писать не могут.

Колобок. А что такое «жаркур»?

Булочкин. Я думаю, это какое-то зашифрованное слово, сокращенное. Например, Железный Армейский Курок.

Колбочкина. Жаркур — это жареная курица.

Чемоданова. Потрясающе! Я немедленно пойду домой делать «жар­кур», а то моему «рибенку» будет плох. Булочкин, за мной!

Колобок. Булочкин, возьмёте продукты и устроите на пристани заса- \ ду. Когда военщина придет за «жаркуром», схватите ее и доставьте сюда.

Булочкин. Шеф, а если военщина схватит меня?

Колобок. Тогда не сдавайтесь и пускайте вверх ракеты. Вот вам ра­кетница из нашего музея боевой славы.

Булочкин. Шеф,а вы?

Колобок. Я займусь поисками ножен товарища Крылатенко и пропав­шей пушки крестьянских волнений.

(Булочкин и Чемоданова уходят).

Колбочкина. А я видела, как пропавшую пушку в ремонт несли.

Колобок. Когда несли в ремонт? Кто нес в ремонт?

Колбочкина. Один тип сомнительной наружности.

Колобок. Приметы типа. Рост. Вес.

Колбочкина. Я не заметила.

Колобок. Какой позор! Сотрудница нашего НПДД, неотложного пун­кта добрых дел, не имеет права быть такой невнимательной. Кто там был еще, кроме вас? Прохожие были, дети были?

Колбочкина. Дети были. Целый пятый класс. Они в наш парковый зоопарк шли. Еще был мороженщик с тележкой.

Колобок. Слава богу, дети были. Они нам помогут. Колбочкина, пере­хватите их на обратном пути из зоопарка. Будем составлять фото­робот.

Колбочкина. Вот они идут. И мороженщик с ними.

Колобок. Уважаемые дети! Вы видели, как по парку мотался с краде­ной пушкой преступник?

Дети из зала. Видели!

Колобок. Будете нам помогать. Уши у него были такие?

 

(Показывает два квадратных уха.)

Дети. Нет!!!

Колобок. Такие, как у Чебурашки?

(Показывает круглые уши.)