Глава 10. Отношения с прислугой

 

Горничная Дианы, Эвелин Дагли, постучала в дверь спальни и вошла, держа в руках поднос с завтраком. Отодвинув занавески, она пожелала принцессе доброго утра и пошла набирать ванну. Принцесса села на кровати и, протерев заспанные глаза, огляделась вокруг.

— О Боже, Эвелин! — крикнула она. — Ради всего святого, что ты вчера ела? Ты насквозь пропахла кэрри. Иди и вымой волосы. Я не могу выносить этот запах.

Диана выскочила из постели и направилась в ванную.

— Это отвратительно!

Я застала Эвелин в слезах и выслушала про скандал с кэрри. Эвелин объяснила, что встала в пять часов, приняла ванну и вымыла волосы, поскольку вечером ела кэрри.

— Я знаю, что она не любит запах чеснока и кэрри, и съела совсем мало, — всхлипывала девушка. — Но это просто нечестно!

Я смогла уловить лишь запах шампуня и мыла.

— Именно об этом я и говорю, — грустно произнесла Эвелин. — Не было никакой причины так кричать на меня. Просто она опять проснулась в плохом настроении.

Дворцовые правила, регламентирующие, что могут, а что не могут есть члены королевской семьи и прислуга, очень строги. Всем нам советовали избегать чеснока и острых приправ, чтобы не раздражать важных гостей и королевских особ. Что касается меня, то я не способна учуять «аромат» небольшого кусочка чеснока, но Диана обладала непревзойденным обонянием и была всегда настороже.

Я начинала понимать, каково приходится Эвелин. Раньше она была беззаботна и счастлива и с готовностью откликалась на любую просьбу. Но по мере того как ссоры учащались и отчуждение между принцем и принцессой росло, Диана стала выплескивать свое раздражение на находящуюся рядом прислугу. В этом смысле положение личной горничной было самым уязвимым.

Я часто заставала Эвелин, которая, вне всякого сомнения, была совершенно безобидна, сидящей на своей кровати и готовой заплакать. Я пыталась успокоить девушку, и ее глаза наполнялись слезами, когда она начинала перечислять незаслуженные обиды, нанесенные хозяйкой. Казалось, чем лучше и усерднее она работает, тем больше Диана недовольна ею. Если полотенца были тщательно сложены, а одежда аккуратно завернута в прозрачную бумагу, принцесса заявляла, что туфли вычищены недостаточно хорошо.

— Иногда я просто не знаю, что делать, — в отчаянии говорила Эвелин. — Временами мне кажется, что нужно уволиться и уехать. Она ведь этого добивается, правда?

 

* * *

 

Уильям и Гарри подросли и превратились в прелестных мальчиков. Когда Диана пребывала в дурном расположении духа, то, чтобы развеяться, она ехала вместе с детьми по магазинам или на местную ярмарку, чему мы бывали очень рады. У принцессы со старшим сыном завязалась настоящая дружба, и хотя она одинаково любила обоих мальчиков, можно было без труда почувствовать, сколь крепки узы, связывавшие ее с Уильямом.

На заднем дворе раздался смех. Уильям и Гарри взбежали по ступенькам и, миновав служебные помещения, ворвались в холл. За ними следовала Диана в сопровождении телохранителей Дэйва Шарпа и Кена Уорфа. Было начало февраля. Принцесса и дети не приезжали в Хайгроув с самого Рождества. Они провели первые несколько недель нового года в Лондоне, а потом в Сандринхеме с королевой.

— Привет всем! — крикнула Диана, пробегая мимо. — Поздновато для поздравлений, но с Новым годом вас!

Чарльз отсутствовал, и Диана была весела и беззаботна. Едва отдышавшись, все расселись за кухонным столом. Мальчики набросились на коробку с печеньем, а Диана с Кеном принялись обсуждать исполнение «Реквиема» Верди, который они слушали накануне. Кен встал из-за стола, взял горсть печенья из коробки и запел сочным баритоном. Уильям и Гарри в изумлении посмотрели на него, а Диана захихикала. Она находила своего краснолицего телохранителя очень забавным. Когда он умолк, принцесса зааплодировала и попросила его еще спеть и станцевать. Он закружился по кухне, радуясь всеобщему вниманию. Проносясь мимо, он обнял меня за плечи и пропел:

— О, Венди, sole mio…

Диана выглядела довольной и счастливой. Перепады в настроении прошли, и она, казалось, полностью держала себя в руках.

В эти выходные Уильям и Гарри завтракали и обедали с матерью в гостиной перед телевизором. Это доставляло им огромное удовольствие, поскольку Чарльз всегда ворчал, что дети слишком много времени проводят у экрана. Вечером в субботу я принесла в гостиную яблочный сок для мальчиков и застала сидящую на диване Диану. Слева и справа от нее устроились одетые в пижамы Уильям и Гарри. Диана выглядела совершенно безмятежной. Она сняла туфли, поджала под себя ноги и обняла мальчиков. Все смотрели фильм.

— О, Венди! — засмеялась она. — Здесь такие страсти… Слава Богу, со мной двое мужчин.

Она выглядела необыкновенно счастливой. Уильям и Гарри тоже.

Зазвонил телефон.

— Это папа, — сказала Диана и передала трубку сначала Уильяму, а потом Гарри. Они поболтали с отцом, находящимся на другом конце света, рассказав ему о сегодняшней прогулке верхом и о том, как у них дела в школе. Их разговор длился больше десяти минут, а затем Диана снова взяла трубку. — Да, у меня все в порядке, — сказала она. — Надеюсь, ты хорошо проводишь время.

Диана задумчиво слушала, как он рассказывал ей какие-то подробности визита.

— Да, это очень хорошо, что ты так занят, — печально произнесла она. — Спокойной ночи…

Она положила трубку и попыталась опять сосредоточиться на фильме. Но мысли ее были далеко.

 

* * *

 

— Я не понимаю, как ты можешь вернуться туда, Чарльз. Ты меня слушаешь? — громкий голос Дианы был слышен даже в буфетной.

Чарльз, опустившись на колени, усердно ковырял землю маленьким садовым совком. Его жена, одетая в толстые брюки и непромокаемую куртку, стояла рядом и ругалась. Он стоически продолжал копать.

— Господи, ведь это случилось только в прошлом году! — кричала она. — Разве ты забыл, что там произошло?

Бедная Диана вела безнадежную битву против планов принца на следующий день поехать в Клостерс.

— Что подумает Сара? Что подумают остальные? Как ты можешь быть таким невнимательным и черствым? — не унималась она. — Знаешь, иногда я начинаю сомневаться, имеешь ли ты представление о чувствах других людей.

Чарльз медленно поднял глаза от земли.

— Диана! Я поеду, и говорить больше не о чем. Мне необходимо вернуться, чтобы доказать себе, что я еще на что-то способен, — тихо произнес он и добавил, вставая: — А теперь извини, но я должен пойти проверить, упакованы ли вещи.

Диана заметно расстраивалась, читая газетные репортажи о том, как Чарльз катается на лыжах, и отказывалась разговаривать с мужем, когда он звонил по вечерам.

— Все как всегда, — пожаловалась она дежурному полицейскому. — Он считается только со своими желаниями, даже если весь мир и его собственная жена против.

— Это не его вина, — сказала я.

— Вы правы. Это система. Во всем виновата эта проклятая система.

 

* * *

 

В следующий совместный уик-энд обстановка в доме была мрачной, отношения между Дианой и Чарльзом — напряженными, и если бы не визит трех сыновей сэра Дэвида Фроста — Майлза, Уилфреда и Джорджа, то мог последовать взрыв.

Диана упорно сторонилась мужа, все еще не простив ему неделю, проведенную в Клостерсе. Она всецело отдалась заботам о детях, а Чарльз работал в своем кабинете, присоединяясь к остальным только во время ленча и ужина. Диана любила мальчишек сэра Фроста, и у нее на камине стояла их фотография в деревянной рамке.

После уик-энда, проведенного вместе с детьми, Чарльз и Диана должны были посетить с официальным визитом Объединенные Арабские Эмираты и Кувейт. Перед совместной поездкой Чарльз всегда нервничал больше, чем тогда, когда уезжал за границу один, и это воскресенье не являлось исключением. Он явно думал о чем-то другом, когда расспрашивал Уилфреда Фроста о школе и о его увлечениях. Я с трудом сдерживала улыбку, слушая, как он обращается с мальчиками как со взрослыми и совершенно самостоятельными людьми. Его манеры контрастировали с шутливым поведением Дианы. Она проявляла строгость в другом, например, когда дело касалось сладостей, употребление которых принцесса время от времени безуспешно пыталась ограничить.

Покупая себе самые роскошные и дорогие наряды, Диана экономила в мелочах или, по крайней мере, делала вид перед прислугой, что так и есть. Она ужасно злилась, когда в газетах появлялись статьи о том, сколько она тратит на себя.

— Люди просто не понимают, какую жизнь я вынуждена вести, — жаловалась она. — Что мне прикажете делать? Ходить все время в одном старом платье? И что будет? Меня станут критиковать именно за это.

Несмотря на публичные заявления о неприятии роскоши и дорогой экзотической одежды, Диана любила, чтобы ее баловали. Она испытывала огромное удовольствие, возвращаясь с Ближнего Востока на частном реактивном самолете.

— Как в фильмах про Джеймса Бонда, — объясняла она, и ее глаза сияли. — Самолет не очень большой, но просто роскошный. Мы могли заказать практически все, что хотели. Не понимаю, почему у нас нет такого. Они гораздо меньше и более просты в управлении, чем большие самолеты. Но я знаю, что на это скажет принц. Он не хочет строить даже теннисный корт.

Принцесса довольно близко сходилась с некоторыми служащими. На их долю выпадала незавидная участь, поскольку все знали, что как бы хорошо Диана ни относилась к ним, рано или поздно наступит момент, когда она изменит свое мнение и отдаст симпатии другому. Это был изощренный способ держать людей в постоянном напряжении, поскольку от этих немногих «избранных» требовалась абсолютная преданность, а кроме того, их мучил страх потерять доверие.

Ее отношения с персоналом раздражали Чарльза, который, хотя и был всегда внимателен и добр, никогда не считал нас друзьями. В его представлении между прислугой и хозяевами существовал непреодолимый барьер. Чарльз инстинктивно чувствовал, что из-за разницы в социальном положении мальчикам не стоит заводить дружбу с двумя детьми Баррелов. Диана отметала его предостережения как «старомодную чушь». Но я понимала опасения принца. В конце концов, Пол был его камердинером, а Мария — бывшей горничной.

— Мальчики носят титулы принцев и должны воспитываться соответствующим образом, — напыщенно говорил Чарльз, расположившись вечером в гостиной.

— Они, конечно, принцы, но кроме этого, мои дети, — фыркнула Диана. — Им необходимо вести нормальную жизнь, или они сделаются такими же нелюдимыми, как ты.

С этими словами она отправилась спать.

Диана не могла и не хотела разбираться в такого рода конфликтах, и ей повезло, что Уильям, который был более непоседливым, чем другие дети его возраста, мог так успешно преодолевать трудности. Чувством ответственности, свойственным ему, он был обязан не только отцу, но и матери, о чем люди склонны забывать.

 

* * *

 

Уильям и Гарри обожали находиться вне стен дома и с удовольствием болтались на ферме, наблюдая за рождением ягнят и учась понимать особенности жизненного цикла. Они не боялись мертвых животных, а Уильям обычно с любопытством рассматривал кроликов и другую дичь, которую приносила Тиджер. То же чувство вызывала у них ловушка для сорок. Эта конструкция предназначалась для заманивания птиц и последующего их умерщвления. Уильям и Гарри нисколько не переживали и с огромным интересом наблюдали за испуганными птицами, ожидающими смерти. Мне не нравилась ловушка, но я этого не показывала, поскольку знала, что мои предостережения будут отвергнуты как хныканье изнеженного горожанина. Я хотела тайно выпустить сорок, несмотря на приносимый ими несомненный вред, но не решилась.

Чарльз был очень рад, что его сыновья любят и понимают деревенскую жизнь, и сильно переживал по поводу того, что пресса создавала ему репутацию эгоиста и невнимательного отца.

В отличие от Дианы, которая прекрасно знала, в чем тут дело, он не понимал, откуда у него такая репутация. Очень часто мне хотелось раскрыть ему глаза и объяснить, что эта война в прессе развязана его собственной женой. Я, конечно, не могла себе позволить что-либо подобное, но думаю, что кто-нибудь из близких друзей или пресс-секретарей должен был научить его хотя бы нескольким приемам, чтобы изменить мнение о себе в лучшую сторону.

Известно, что Диана по натуре больше городская жительница, нежели любительница сельских пейзажей. Это становилось особенно заметно, когда мальчики изъявляли желание отправиться на пешую прогулку. Диана с энтузиазмом соглашалась на совместные предприятия, но часто возвращалась через полчаса или час, чтобы посмотреть телевизор или послушать музыку, особенно если стояла холодная погода.

В апреле в Хайгроув приехали сестры Дианы с семьями. Принц Чарльз опять гостил в Шотландии, что дало родственникам возможность расслабиться. Нейл Маккорквидейл, женившийся на сестре Дианы, Саре, давней пассии Чарльза, родился в сельской местности, но Роберт Феллоуз, муж Джейн, был более рафинированным и привычным к городской жизни. Надевая деревенские брюки из грубого сукна, он продолжал носить галстук и, похоже, чувствовал себя немного стесненно без привычного костюма. Тем не менее в отсутствие принца в доме звучало гораздо больше смеха и шуток, особенно когда все три семьи вместе обедали в столовой.

— Вот таким и должен быть этот дом, — сказал Пол в пятницу вечером, расставляя на подносе бокалы. В то время Пол и Мария наслаждались близкой дружбой принцессы, которая обращалась с ними как с доверенными лицами. — Хайгроув создан для таких вот больших семейных встреч. Жаль, что принц не понимает этого.

В субботу на вертолете неожиданно прилетел Чарльз, чтобы провести выходные с женой и детьми. С его прибытием поведение гостей несколько изменилось, сделавшись чуть более сдержанным. Принцесса Уэльская сама принадлежала к известному роду Спенсеров, но присутствие Чарльза, в жилах которого текла королевская кровь, сковывало присутствовавших.

Несколько недель принцесса мучилась с «зубами мудрости» и решила удалить их.

— Все будут утверждать, что я делаю пластическую операцию, — сказала она. — Если вас спросят, объясните, что все дело в зубах.

— Похоже, придется прибегнуть к общему наркозу, — добавила она. — Но у меня такое ощущение, что рот чем-то переполнен. Звучит ужасно, правда?

Затем принцесса, не пропускавшая телепередач о несчастных случаях и кое-что понимавшая в медицине, переключилась на свой нос.

— Говорят, что мне нужно исправить форму носа. Посмотрите на эту горбинку, Венди. Я ненавижу ее, но, даю слово, никогда не буду ничего делать с ней.

Дом превратился в кромешный ад. У Тиджер появились щенки, и принц никак не мог решить, что с ними делать. Наконец он оставил себе одного, назвав его Ру, а двух раздал друзьям.

Только через несколько недель мы узнали, что он отдал одного щенка Камилле Паркер Боулз. Ценность подарка — Чарльз обожал Тиджер и всюду таскал ее с собой — была очевидна всем.