З. Фрейд 5 страницаВо всех трех случаях происходит одно и то же. Человек. который несколько раз подряд реагирует одинаковым образом, продолжает этот способ выражения также и по ближайшему поводу, который оказывается неподходящим и противоречит тем целям, к которым стремится этот человек. Он не видит необходимости приспосабливаться к требованиям ситуации и поддается автоматизму привычки. Так, помощник посредника в первом рассказе забывает, что его взяли с собой для того, чтобы он подавал голос в пользу предлагаемой невесты, и до сих пор он оправдывал возложенную на него задачу, подчеркивая 3 Зак. № 64 65 своим повторением указываемые положительные черты невесты, но затем он подчеркивает и ее робко признаваемый горб, который он должен был бы преуменьшить. Во втором рассказе посредник был так увлечен перечислением недостатков и пороков невесты, что он дополняет их список теми недостатками, о которых знает только он один, хотя это, конечно, не входит в круг его обязанностей и намерений. В третьем рассказе, наконец, он настолько увлекается рвением уверить молодого человека в богатстве этой семьи, что он, желая оказаться правым в одном только пункте доказательства, приводит довод, унич- тожающий все его старания. Повсюду автоматизм берет верх над целесообразным изменением мышления и выражения. Это легко понять, но это должно сбить нас с толку, если мы обратим внимание на то, что эти три истории могут- быть названы комическими с таким же правом, с каким мы привели их в качестве остроумных. Открытие психического автоматизма принадлежит к технике комического, как и всякое разоблачение, когда человек сам себя выдает. Мы очутились внезапно перед проблемой отношения остроумия к комизму, которую мы ду- мали обойти (см. введение). Являются ли эти истории только комическими и не остроумными в то же время? Работает ли здесь комизм теми же средствами, что и остроумие? И опять- таки, в чем заключается особый характер остроумного? Мы должны придерживаться взгляда, что техника последней исследованной нами группы острот заключается в преподноше- нии <ошибок мышления>, но мы вынуждены признать, что их исследование привело нас скорее к затемнению вопроса, чем к его выяснению. Но мы все-таки не перестаем надеяться, что благодаря полному изучению технических приемов остроумия мы придем к некоторым данным, которые послужат нам ис- ходным пунктом для дальнейших рассуждений. Ближайшие примеры остроумия, на которых мы будем ба- зировать дальнейшее исследование, не представят больших труд- ностей. Их техника напомнит нам уже знакомую. Вот, например, острота Lichtenberg'a: <Январь - это месяц, когда приносят своим друзьям добрые 66 ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ пожелания, а остальные месяцы - эпю те, в течение которых они не исполняются>. Поскольку эти остроты следует назвать скорее тонкими, чем удачными, и поскольку они пользуются мало энергичными приемами, мы хотим усилить получаемое от них впечатление, умножая их число. <Человеческая жизнь распадается на две половины: в течение первой половины стремятся вперед ко второй, а в течение второй стремятся обратно к первой>. <Жизненное испытание состоит в том, что испытывают то, чего не хотят испытать>. (Оба примера у К. Fischera.) Эти примеры напоминают рассмотренную нами раньше груп- пу, особенностью которой является <многократное применение одного и того же материала>. Особенно последний пример дает нам повод поставить вопрос, почему мы не включили его в эту прежнюю группу вместо того, чтобы приводить его в связи с новой группой. Испытание описывается опять через само себя, как в другом месте ревность (с. 35). И это указание я не буду особенно оспоривать. Я полагаю, что в двух других примерах, имеющих аналогичный же характер, другой новый момент является более поразительным и многозначительным, чем многократное употребление одного и того же слова, кото- рому здесь недостает даже намека на двусмысленность. Здесь созданы новые и неожиданные единства, новые отношения представлений друг к другу и определение одного понятия другим или отношением к общему третьему понятию. Я назвал бы этот процесс унификацией. Он, очевидно, аналогичен сгуще- нию благодаря укомплектовыванию в одни и те же слова. Так, две половины человеческой жизни описываются при помощи открытого между ними взаимоотношения; в течение первой половины стремятся вперед ко второй, а в течение второй стремятся обратно к первой. Это, точнее говоря, два очень сходных отношения друг к другу, которые взяты для изобра- жения. Сходству отношений соответствует сходство слов, которое напоминает о многократном употреблении одного и того же материала стремиться вперед/ стремиться обратно з* 67 В остроте Lichlenbcrg'a - январь и противопостапляемые ему месяцы характеризуются опять-таки модифицированным отно- шением к чему-то третьему. Это - пожелания счастья, которые люди приносят в течение одного месяца и которые не испол- няются в течение других месяцев. Отличие от многократного применения одного и того же материала, которое приближается к двусмысленности, здесь ясно и очевидно. ПРИМЕЧАНИЕ. Я хочу воспользоваться piiiiec упомянутым С1мх;об[)д:111ым 11СГОТ11ВНЫМ отношением остроты к загадке (то, что скрыто в остроте, дано в загадке и наоборот), чтобы описать <унпфнкацню> лучше, чем JTO позволят сделать вышеприведенные примеры. Многие из загадок, сочинением которых занимался философ G. Th. Fecliner после того, как потерял зрение, отличаются и высокой степени уппфпкацнеп, прндающеп им особую прелесть. Такова, например, следующая загадка (Ratselbiichlein von D-r Mises. Vierte vci'nlehi'le Aliflage. Год издания не указан). Die beiden ersten fintlen ihre Rlihestatte 1m Paar dcr andern, uild das G.inxe iii.iclU ihi' Belle. (<Оба первых находят себе пристанище в паре вторых, а целое создает им ложе>. Разгадка: Totengraher (Могильщик) = Toten (мертвые) + (iraher (гробы).) О двух нарах слогов, которые нужно отгадать, не сказано ничего, кроме их отношения друг к другу и кроме отношения всего в целом к первой паре слогов (Разгадка: Toteilgralicr). Улн следующие два примера, в которых описание происходит путем указания отношения к одному н тому же или слегка модифицированному третьему: Die erste Silb'hat Zailn' und llaare, Die r.weite ^ahiie in den llaaren. Wei- aiif den /.ahnen nicht lial Haar Vom Ganxen kaufe keinc Ware. (Rosskamin). [<Первый слог имеет зубы к волосы (разгадка: конь - Ross), второго зубья в волосах (разгадка: гребень - Kanini). кого нет на зубах волос. Пусть не покупает у целого никаких товароп> (нс.ч.). (Ross + Kanim = Rosskamni.)l Die erste Silhe frisst. Die andere Silhe isst. Die dritte wird gelresscii, Das ganze wird gcgcssen. (Sauerkraut). (<Первый слйг жрет (разгадка: свинья - Sail). Второй слог ест (разгадка: он - ег). ТЕХНИКА иСГГОУМПЯ Третьим кормят скот (разгадка: ботпа - Kraut). А целое едят (разгадка: квашеная капуста - Sauerkraut)>, (не.и.)] Наиболылая унификация содержится в загадке Schleicrmacher'a. которую нельзя не назначь остроумной: Von tier let/.ten urnschilingen Schweht d;is vollendcle Ganr.c Zli den zwei ersten einpor. (Ci.'ilgeiisirick). Обвитое последним Законченное целое Взмывает к двум первым (нем.) Разгадка: Galgen.strick (висельник) = Galgeii (цпс^лнца) + strick (верейка). В большинстве загадок, в которых искомое слово расчленяется на c.'ioi1i, унификация отсугстиует. т. с. признак, но которому нужно отгадать один из слогов, совершенно независим от признака, данного для второго, третьего слога, и от опорных точек, по которым можно отгадать все в целом. Прекрасным примером унификационной остроты, не нужда- ющейся в пояснении, является следующая. Французский писатель од J. В. Rousseau написал одну оду потомству (a la posleritc); Вольте? нашел, что стихотворение это по своей ценности не имеет достаточных оснований, чтобы дойти до потомства, и сказал остроумно: <Это стихотворение не дойдет по своему адресу>. (По К. Fischer'y.) Последний пример может обратит>, наше внимание на то, что по существу унификация является тем моментом, который лежит в основе так называемых находчивых острот. Находчи- вость состоит в переходе от обороны к агрессивности, в <об- ращении острия от себя в сторону противника>, в <отплате тою же монетой>, следовательно, в создании неожиданного единства между атакой и контратакой. Так, например, пекарь говорит трактирщику, у которого нарывает палец: <071, вероятно, попал в твое пиво?> - <Этого не было, но мне под ноготь попала одна из твоих саек>. (По Uberhosl'y. Das Komische, II. 1900.) Светлейший князь объезжает свои владения и замечает в толпе человека, похожего на его собственную высокую персону. Он подзывает его, чтобы спросить: <Служила ли его мать когда-либо в резиденции?> - <Нет, ваша светлость, - гласит ответ, - мать не служила, зато мои отец - да>. Герцог Карл Вюртембергский случайно наталкивается по вре- мя одной из своих верховых прогулок на красильщика, занятого своим делом. <Может ли он покрасишь мою белую лошадь в cuHtiU цвет?> - подзывает его герцог и получает ответ: <Конечно, ваша светлость, если она выдержит температуру кипения!> В этих отличных <поездках на обратных> - в которых на бессмысленный вопрос отвечают столь же невозможным усло- вием - принимает участие еще и другой технический момент, который отсутствовал бы, если бы ответ красильщика гласил: <Нет, ваша светлость, я боюсь, что лошадь не выдержит тем- пературы кипения>. В распоряжении унификации имеется еще и другой, особенно интересный технический прием, присоединение при помощи союза и. Такое присоединение означает связь; мы понимаем его не иначе. Когда Гейне рассказывает, например, в <Путеше- ствии на Гарц> о городе Геттингене: <Вообще геттингенские жители разделяются на студентов, профессоров, филистеров и скот>, то мы понимаем это сопоставление именно в таком смысле, который еще резче подчеркивается добавлением Гейне: <все они немногим различаются между собой>. Или когда Гейне говорит о школе, где он должен был перенести <латынь, побои и географию>, то это присоединение, которое более чем ясно благодаря тому, что побои поставлены посередине между обоими учебными предметами, хочет сказать нам, что мы должны распространить отношение ученика к занятиям, несомненно определяемое отношением к побоям, и на латынь и географию. У Lipps'a мы находим среди примеров <остроумного пере- числения> () стих, очень близкий Гейневскому <студенты, профессора, филистеры и скот>: <С трудом и вилкой мать вытащила его из соуса>, как будто бы труд был инструментом, подобно вилке, добавляет Lipps, поясняя^ Создается впечатление, что этот стих совсем неост- роумен, а только комичен в то время, как Гейневское присо- единение несомненно остроумно. Быть может, впоследствии мы <У одного богатого и старого человека были молодая жена и размягчение мозга>. К. Макушинскнй. <Старый муж>. Чтец-декламатор. Т. V, Юмористи- ческий. Киев: Кн-во Самоненок. (Я. К.) ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ вспомним об этих примерах, когда нам больше не нужно будет избегать проблемы соотношения комизма и остроумия. На примере герцога и красильщика мы заметили, что этот пример остался бы остротой, возникшей путем унификации, и в том случае, если бы ответ красильщика гласил: <Нет, я боюсь, что лошадь не выдержит температуры кипения>. Но ответ гласил: <Да, ваша светлость, если она выдержит темпе- ратуру кипения>. В замене собственно уместного <нет> словом <да> и заключается новый технический прием остроумия, упот- ребление которого мы проследим на других примерах. Одна из приведенных у К. Fischer'a острот более проста. Фридрих Великий слышит об одном силезском проповеднике, о котором говорили, что он общается с духами. Фридрих приказывает этому человеку прийти и встречает его вопросом: <Умеет ли он заклинать духов?> Ответ был: <Так точно, ваше величество, но они не приходят>. Здесь вполне очевидно, что прием ост- роумия заключается в замене единственно возможного <нет> его противоположностью. Чтобы произвести эту замену, к слову <да> должно быть присоединено <но>, так что <да> и <но> по смыслу равны <нет>. Это изображение при помощи противоположности служит работе остроумия в различных продукциях. В следующих двух примерах оно выступает в чистом виде. Гейне: <Эта дама во многих отношениях подобна Венере Милосской: она также чрез- вычайно стара, тоже не имеет зубов и имеет несколько белых пятен на желтоватой поверхности своего тела>. Это - изо- бражение отвратительной внешности при помощи аналогии с прекрасным. Эти аналогии могут состоять только в двусмыс- ленно выраженных качествах или во второстепенных чертах. Последнее относится ко второму примеру: Lichtenberg: Великий дух. Он объединил в себе качества великих мужей. Он держал голову криво, как Александр, всегда поправлял волосы, как Цезарь, мог пить кофе, как Лейбниц, и когда он однажды прочно сидел в кресле, он забыл о еде и питье, как Ньютон, и его должны были будить, как этого последнего; свой парик он носил как д-р Джонсон, и пуговица от брюк была всегда у него расстегнута, как у Сервантеса>. Особенно хороший пример изображения при помощи про- тивоположности, в котором абсолютно не имеет места упот- ребление двусмысленных слов, привезен J. v. Falkc'OM из его поездки в Ирландию: <Место действия - кабинет восковых фигур>, - сказали мы rnadame Tussaud. И здесь имеется про- водник, сопровождающий общество, с котором и стар и млад, от фигуры к фигуре со своими объяснениями.. После этого одна молодая девушка задает вопрос: -. (Какая фигура - герцог В, а какая - его лошадь? - Как вам будет угодно, мое дитя, вы зашатали деньги, и выбор принадлежит вам.) (Lebenserinnerungen.) Редукция этой ирландской остроты должна была бы гласить: Как не стыдно предлагать обозрению публики эти восковые фигуры людей! Ведь в них нельзя отличить лошадь от всадника! (Шутливое преувеличение.) И за это платят хорошие деньги! Это негодующее выражение драматизируется, подкрепляется не- большими подробностями, вместо публики вообще выступает одна дама, фигура всадника определяется индивидуально столь популярной в Ирландии личностью герцога Веллингтона. Бес- стыдство же владельца или проводника, который тянет у людей деньги из кармана и не дает ничего взамен этого, изображается путем противоположности, с помощью речи, в которой он восхваляется как добросовестный делец, у которого на уме нет ничего, кроме соблюдения прав, которые публика приобрела уплатой денег. Теперь можно также отметить, что техника этой остроты совсем не проста. Найдя путь к тому, чтобы торже- ственно уверить обманщика в его добросовестности, эта острота является примером изображения при помощи противополож- ности; но повод, по которому острота прибегает к этому изо- бражению, требует от нее совсем другого: она отвечает деловой солидностью там, где от нее ожидают сходства фигур, и яв- ляется, таким образом, примером передвигания. Техника этой остроты заключается в комбинации обоих приемов. От этого примера легко перейти к небольшой группе, которую можно было бы назвать остротами, возникающими путем пре- ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ увеличения. В них <да>, которое было бы уместно в редукции, заменяется отрицанием <нет>, но это <нет> равносильно в силу своего содержания даже усиленному <да>, и обратно: <нет> заменяется таким же <да>. Отрицание стоит на месте утверж- дения с преувеличением; такова, например, эпиграмма Lcssing'a:^ <Прекрасная Галатея! Говорят, что она красит свои волосы в черный цвет?> - <О, нет: ее волосы были уже черны, когда она их купила>. Или мнимая ехидная защита книжной мудрости Lichtenberg'oM: <Есть многое на небе и земле, Что и во сне, Горацио, не снилось Твоей учености>, - сказал презрительно Гамлет. Lichlenberg знает, что это определение не метко, поскольку оно не реализует все то, что можно возразить против ученой мудрости. Поэтому он прибавляет еще недостающее суждение. <Но в учености есть и многое такое, чего нет ни на небе, ни на земле>. Его изложение подчеркивает, чем вознаграждается книжная мудрость за порицаемый Гамлетом недостаток, но в этом вознаграждении заключается второй и еще больший упрек. Еще яснее, хотя и грубы, две еврейские остроты, т. к. они свободны от всякой примеси передвигания. Два еврея говорят о купании: <Я ежегодно купаюсь один раз, - говорит один из них, - нужно ли это или нет>. Ясно, что таким хвастливым уверением в своей чистоплот- ности он уличает себя только в нечистоплотности. Один еврей замечает остатки пищи на бороде у другого еврея. <Я могу сказать тебе, что ты вчера ел>. - (<А ну-ка, скажи>. - <Чечевичную похлебку>. - <Неправда, позавчера>. Великолепной остротой, возникшей путем преувеличения, ко- торая легко может быть отнесена за счет изображения при помощи противоположности, является следующая. Король, снизойдя, посещает хирургическую клинику и застает профессора, готовящегося к ампутации ноги; отдельные стадии этой ампутации король сопровождает громкими выражениями своего благоволения: <Браво, браво, мой милый профессор>. По По изложению окончании операции профессор подходит к королю и спрашивает с глубоким поклоном: <Прикажите, каше ведичестви, алтути- ровать и вторую ногу?> То, о чем думал про себя профессор со время королевского одобрения, можно выразить, конечно, только в таком виде: <Все это производит такое впечатление, как будто я ампутирую ногу этому бедняге по королевскому указу и только ради королевского благоволения. Однако я, в действительности, имею другие ос- нования для этой операции>. Но затем он подходит к королю и говорит: <Я не имею никаких других оснований для произ- водства этой операции, чем указ вашего величества. Высказанное мне одобрение так осчастливило меня, что я ожидаю только приказания вашего величества, чтобы ампутировать и здоровую ногу!> Высказывая противоположную мысль, ему удается дать понять то, о чем он думает и о чем он должен умолчать. Эта противоположность есть невероятное преувеличение. Изображение при помощи противоположности является, как мы видим на этих примерах, часто употребляемым и очень энергичным приемом техники остроумия. Но мы не должны проглядеть и другого момента, заключающегося в том, что эта техника свойственна отнюдь не одному только остроумию. Когда Марк Антоний, произнеся длинную речь о трупе Цезаря на форуме и завоевав у слушателей расположение, опять бросает, наконец, фразу: <Брут - достойный уважения человек>, - то он знает, что народ крикнет ему в ответ только истинный смысл его слов: <Они - изменники', достойные уважения люди>. [Аналогичной техникой пользуется Шуйский в <Борисе Го- дунове> Пушкина: ..Лакая честь для нас, для всей Руси! Вчерашний раб, татарин, зять Малюты, Зять палача и сам с душе палач, Возьмет венец и бармы Мопомаха... (Я. К.)] Или когда переписывает собрание неслыхан- ных сальностей и цинизмов, как выражения из (<Нравственные люди>), то это - тоже изо- бражение при помощи противоположности. Но это называют <иронией>, а не остротой. Иронии не свойственна никакая другая техника, кроме техники изображения при помощи про- ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ тивоположности\ Кроме того, говорят и пишут об иронической остроте. Таким образом нельзя больше сомневаться в том, что одна техника недостаточна для характеристики остроты. К технике должно присоединиться нечто другое, чего мы до сих пор не открыли. Но, с другой стороны, все-таки неоспоримо, что с упразднением техники исчезает и острота. A priori может показаться трудным объединить друг с другом оба эти спорных пункта, которые добыты нами для объяснения остроумия. Если изображение при помощи противоположности относится к техническим приемам остроумия, то мы вправе ожидать, что остроумие может использовать и противоположный прием, т. е. изображение при помощи сходного и родственного. Продолжение исследования покажет, что это является техникой новой, со- вершенно особой, обширной группы острот по смыслу. Мы определим своеобразность этой техники гораздо точнее, если вместо изображения при помощи <родственного> скажем: изо- бражение при 1ЮЛЮ1Ц11 принадлежащего друг к другу или нахо- дящегося в связи друг с другом. Мы сделаем почин последней характеристикой и поясним ее примером. Один американский анекдот гласит: двум не очень-то ще- петильным дельцам удалось рядом смелых предприятий создать себе большое состояние, после чего их стремление было на- правлено на то, чтобы войти в высшее общество. Среди прочего им казалось целесообразным заказать свои портреты самому дорогому и знаменитому художнику, появление произведений которого считалось событием. На большом вечере эти драго- ценные портреты были показаны впервые. Хозяева подвели весьма влиятельного критика и знатока искусства к стене, на которой висели оба портрета, рассчитывая услышать от него мнение, полное одобрения и удивления. Критик долго смотрел на портреты, потом покачал головой, как будто ему чего-то не хватало, и спросил только, указывая на свободное место между двумя портретами: А где же спаситель? (или: я не вижу здесь изображения спасителя). Смысл этой фразы ясен. Здесь речь идет об изображении чего-то, что не должно быть выражено прямо. Каким образом осуществляется это <непрямое изображение>? При помощи целого Ср. у Крылова: <Отколе, умная, бредешь ты, голова?> (Я. К.) ряда легко возникающих ассоциаций и заключений мы про- следим путь изображения этой остроты в обратном направлении. Вопрос <где спаситель, изображение спасителя?> позволяет нам догадаться, что вид обоих портретов напоминает говорящему подобное, известное как ему, так и нам зрелище, в котором имеется отсутствующий здесь элемент: изображение спасителя посередине двух других портретов. Возможен только один такой случай: Христос, висящий между двумя разбойниками. Недо- стающий элемент подчеркивается остротой, сходство же заклю- чается в оставленных в остроте без внимания портретах, на- ходящихся направо и налево от спасителя. Оно может состоять только в том, что повешенные в салоне портреты являются портретами разбойников. То, что критик хочет сказать и чего он не может сказать, было следующим: вы - пара грабителей. Подробнее: какое мне дело до ваших портретов? Я знаю только то, что вы - пара грабителей. И в конце концов он сказал это путем некоторых ассоциаций и умозаключений. Этот путь мы называем намеком. Мы тотчас вспоминаем, что уже встречали намек при дву- смысленности. Если из двух значений, которые находят свое выражение в одном и том же слове, одно, как более частое и более употребительное, настолько высыпает на первый план, что прежде всего приходит нам в голову, в то время как другое, более отдаленное, отступает на задний план. то этот случай мы называли двусмысленностью с намеком. В целом ряде исследованных до этого примеров мы заметили, что техника их вовсе не проста, и рассматривали намек как ус- ложняющий ее момент. (Например, ср. остроту о жене, воз- никающую путем перестановки, где жена немного прилегла и при этом много заработала, или остроту-бессмыслицу при поздравлении по поводу рождения младшего сына, где отец удивляется тому, что могут произвести человеческие руки. С. 60). В американском анекдоте мы видим свободный от двусмыс- ленности намек, и в качестве характерной его черты находим замену одного представления другим, связанным с ним. Легко догадаться, что эта связь может реализоваться более чем одним способом. Чтобы не потеряться в этом множестве видов, мы будем обсуждать только резко выраженные вариации и иллю- стрировать.их лишь немногими примерами. Реализуемая для замены связь может быть только созвучием, ТЕХНИКА ОСТГОУМИЯ так что этот подвид аналогичен каламбуру при произношении острот вслух. Но это не созвучие двух слов, а созвучие фраз, характерных оборотов речи и т. п. Например, Lichlenberg'y принадлежит изречение: <Новый ку- рорт хорошо лечит>, которое напоминает о поговорке: <Новая мечиш хорошо метет>. В них тождественны первое слово, третье слово и вся структура предложения. Это изречение возникло в голове остроумного мыслителя, вероятно, как подражание из- вестной поговорке. Изречение Lichtenberg'a является, таким об- разом, намеком на поговорку. С помощью поговорки нам указывается на нечто, что не высказывается прямо, а именно: что в действии, оказываемом курортами, принимает участие еще и другой временный момент, кроме теплых вод, занима- ющих одно и то же постоянное место в его целебных свойствах. Подобным же образом технически вскрывается и другая шутка или острота Lichtenberg'a: девочка, которой четыре моды. Это созвучно с определением возраста <четыре годи> и было первоначально, возможно, опиской в этом определении. Но употребление смены мод вместо смены годов для определения возраста лиц женского пола является удачным приемом. Связь может состоять в тождестве вплоть до единичной небольшой модификации. Эта техника опять-таки параллельна словесной технике. Оба вида остроумия вызывают почти одно и то же впечатление, однако их можно отличить друг от друга по процессам, происходящим при работе остроумия. Вот пример такой словесной остроты или каламбура: великая, но известная не только объемом своего голоса певица Мария Свит^ была обижена тем, что заглавие театральной пьесы, инсценированной по известному роману Ж. Верна, послужило намеком на ее безобразную наружность^. <Путешествие вокруг Свита в 80 дней>. Или: <Что ни сажень - то королева>, являющееся моди- фикацией известного шекспировского: <Что ни дюйм - то король>, служащее намеком на эту цитату и сказанное про одну знатную и пережившую свое величие даму. В действительности Настоящая фамилия певицы Wilt. Эта фамилия является модификацпоп слова Welt, Соответственно этому модификацией русского Снег яинлась фамилия Свит. (Я. К.) Она была очень толста. (Я. К.) можно было бы немного возразить, если бы кто-нибудь захотел отнести эту остроту к сгущению с модификацией или к заместительному образованию. (Ср. tele-a-bete) (с. 26, 34). Об одном. имеющем высокие стремления, но своеобразном в достижении своих целей своенравном человеке один из его друзей сказал: <Он - набитый идеалист>. - <Он - набитый дурак> - это общеупотребительный оборот речи, на который намекает эта модификация и на смысл которого она сама претендует. И здесь можно описать технику как сгущение с модификацией. Почти невозможно отличить намек с модификацией от сгу- щения с заместительным образованием тогда, когда модифи- кация ограничивается изменением букв, как например, дихтерит (Dichter - поэт). Намек на страшную заразу дифтеритом рисует бездарное поэтическое творчество как нечто опасное в общественном отношении. Отрицательные приставки дают широкую возможность со- здания удачных намеков с незначительными изменениями. <Мой товарищ по неверию Спиноза>, - говорит Гейне. <Мы, немилостью божьей, поденщики, крепостные, негры, отбываю- щие барщину...> -так начинается у Lichtenberg'a неприведенный дальше манифест этих несчастных, которые имеют, во всяком случае, больше права на такое титулование, чем короли и князья на немодифицированное. Формой намека является, наконец, и пропуск, который можно сравнить с сгущением без заместительного образования. Собст- венно, при каждом намеке пропускается нечто, а именно: при- водящие к намеку пути, по которым идет течение мыслей. Речь только о том, что больше бросается в глаза: пробел или заме- стительное образование, отчасти выполняющее пробел в тексте намека. Таким образом, мы вновь вернулись бы от целого ряда примеров с грубыми пропусками к собственно намеку. Пропуск без замещения дан в следующем примере: в Вене живет остроумный и воинственный писатель, который неодно- кратно бывал бит своими противниками за резкость полеми- ческих статей. Когда однажды в обществе обсуждалось новое преступление одного из его обычных противников, кто-то ото- звался: <Если бы Х слышал это, он опять получил бы пощечину>. К технике этой остроты относится прежде всего смущение вследствие непонимания этой мнимой бессмыслицы, потому ТЕХНИКА ОСТРОУМИЯ что получение пощечины как непосредственное следствие того, что о чем-то слышали, никак не может быть понято. Но бессмыслица исчезает, когда вставляют пробел: тогда он написал бы такую едкую статью против лица, о котором идет речь, что и т. д. Намек, получающийся в результате пропуска, и бессмыслица являются, таким образом, техническими приемами этой остроты. Гейне: <Он хчалил себя так много, что курительные свечи поднялись в цене>. Этот пробел легко выполнить. Пропущенное заменено следствием, которое служит намеком на этот пропуск. <Самохвальство издает зловоние>. (Нем. поговорка). Еще одна острота о евреях, встретившихся у бани. <Вот и еще год прошел!> - вздыхает один из них. Эти примеры не оставляют никакого сомнения в том, что пропуск относится к намеку. Бросающийся в глаза пробел имеется в нижеследующем примере, являющемся истинной и настоящей остротой, возни- кающей путем намека. После одного празднества художников в Вене был издан юмористический сборник, в котором, между прочим, было помещено следующее замечательное изречение: <Жена - как зонтик. В случае необходимости все же при- бегают к услугам комфортабельности>.
|
