Церковный раскол и его социально-культурные последствия

В XVII веке, как и прежде, государственная и церковная власти находились в тесной взаимосвязи. Вот и сейчас, при воцарении Романовых, не обошлось без поддержки церкви. Михаил Романов был сыном патриарха Филарета, обладавшего большим авторитетом даже во время смуты, и восстановление династии Романовых обещало упрочение положения и государства, и церкви. Церковь рассчитывала на особую царскую признательность, и в 1652 г. патриарх Никон (в миру Никита Минаев, 1605—1682), вступая на свой престол, поклялся, что сохранятся «евангельские христианские догматы и правила», а условием поставил, чтобы его слушали «яко начальника и пастыря и отца краснейшего».

Никон и до того пользовался особым расположением царствующего тогда Алексея Михайловича, да и в народе прослыл «защитником и ходатаем обиженных и угнетенных». Главную угрозу как царской, так и церковной власти Никон видел в происходившем буквально на глазах «обмирщении». Борьбу с ним начал еще Филарет, запретив представления скоморохов, которые пытались своими «дудами» привлечь души, права на которые имели только «иереи с крестами». Сам Алексей Михайлович, подавая пример, и свадьбу свою провел «тишайшим» образом, без игр и представлений. Как пишет П. Н. Милюков, «вместо былин и сказок… у государя распевали стихи (церковные гимны) его «нищие богомольцы».

Никон пошел дальше. Выполняя постановление об исправлении духовных книг и установлении единообразия церковной службы, вынесенное еще Стоглавым собором, Никон самолично сделал новые переводы церковных текстов с греческого на русский. Более того, ссылаясь на них, Никон потребовал восстановить трехперстное знамение, как в Византии, вместо двуперстного, давно принятого на Руси. Если в исходной христианской формуле крещение тремя перстами относилось к отцу, сыну и святому духу, то на Руси вопрос ставился проще: два перста — это две природы Христа — земная и небесная. Много веков это не вызывало возражений, к тому же было подтверждено Стоглавым собором: «А иже кто и не знаменается двумя перстами, яко же и Христос, да есть проклят». Вот на что замахнулся Никон, тут же приобретя серьезных врагов даже среди бывших единомышленников и вызвав недовольство народа, еще не отошедшего от смут. Никон стал представляться как Антихрист, предатель, почитатель иноземщины, к которой и так относились с большим недоверием. Наиболее серьезным противником «столь гибельных нововведений» оказался протопоп Аввакум (1620—1682). Еще до этого он был известен не только как влиятельный деятель церкви, но и как прекрасный писатель, автор более 80 произведений, в которых сочетались церковнославянский и живой разговорный язык. Однако даже красноречие Аввакума не помогло «старообрядцам», а большинство своих произведений он написал уже в тюрьме. К ним относится и «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное». Не побоялся Аввакум самых нелицеприятных слов в адрес не только «князей церкви», «надутых, словно пузырь», но и царя Алексея, возомнившего себя святым». Просидев в остроге 15 лет, протопоп Аввакум в 1682 г. был сожжен. Однако торжество никонианцев тоже не стало бесспорным, вызвав новые, глубокие и продолжительные смуты (вспомним картины В. Сурикова «Боярыня Морозова» и «Утро стрелецкой казни»). Рано или поздно и Никон должен был подпасть уже под царскую немилость. Окрепнув, царская власть созвала в 1666 году суд над преступившем меру патриархом, Никон был лишен сана и сослан.

Тем не менее и тогда Аввакум не был освобожден, в 1667 году старообрядцы были отлучены от церкви и вынуждены были скрываться. Некоторые из них дошли до сибирской тайги. Газета «Комсомольская правда» время от времени публикует очерки В. Пескова о семье староверов, обнаруженных неподалеку от Абакана. Много поколений они выживали, охотясь, ловя рыбу, но после контактов с «Большой землей» от них остался один человек — отказываясь от лекарств, они оказались бессильными против занесенных к ним «самых обычных» инфекций.

Итоги церковной реформы оказались «пирровой победой». «Раскол стал характерным для русской жизни явлением» (Н. Бердяев), вновь пошатнулся авторитет не только церковной, но и царской власти, хотя, казалось, она извлекала из ситуации максимальную для себя выгоду. С другой стороны, жизнь Аввакума и его последователей была не просто жертвой из религиозного фанатизма — речь шла о большем, о самоценности человека, его самоопределении и духовной свободе. «Ветер перемен» всколыхнул и Россию. «Обмирщение» в полной мере коснулось всех сторон российской жизни, включая художественную культуру, науку и образование.