А. П. Сумароков"Танцовщик, ты богат; профессор, ты убог...". По предположению П. Н. Беркова, в данной эпиграмме речь идет о балетном актере Тимофее Бубликове и об академике Ст. П. Крашенинникове, об участи детей которого заботился Сумароков. <На М. В. Ломоносова> ("Под камнем сим лежит Фирс Фирсович Гомер..."). Сумароков иронически именует Ломоносова Фирсом Фирсовичем Гомером, присоединяя к имени Гомера, которое он использует в качестве фамилии, чисто русские, распространенные в народе имя и отчество. В защиту Ломоносова от нападок Сумарокова выступил Державин (его эпиграмму на Сумарокова см. на стр. 44). Не знав галиматйи мер - не зная меры в плетении галиматьи. Великого воспеть он мужа устремился. Имеется в виду не оконченная Ломоносовым героическая поэма "Петр Великий". "Окончится ль когда парнасское роптанье?.." Имеются в виду выпады против канонов классицизма. "Воспитанье" (1774) - пьеса Д. В. Волкова. Скаредной - здесь в смысле "дрянной". Богини дыни жрут. Намек на сатирическую поэму "Плачевное поведение стихотворцев" (1769) М. Д. Чулкова. "Помпеи". Речь идет о переводе трагедии Корнеля "Смерть Помпея", сделанном Я. Б. Княжниным не александрийским (как требовала поэтика классицизма), а белым стихом.
43. Особенности изображения природы в повести Н.М. Карамзина «Бедная Лиза».
В произведении есть прекрасные по своей живописности картины природы, которые гармонично дополняют повествование. На первый взгляд их можно счесть случайными эпизодами, которые являются всего лишь красивым фоном для основного действия, но на самом деле все значительно сложнее. Пейзажи в «Бедной Лизе» – это одно из главных средств раскрытия душевных переживаний героев. В самом начале повести автор описывает Москву и «ужасную громаду домов», а сразу же после этого начинает рисовать совершенно иную картину. «Внизу… по желтым пескам, течет светлая река, волнуемая легкими веслами рыбачьих лодок… На другой стороне реки видна дубовая роща, подле которой пасутся многочисленные стада; там молодые пастухи, сидя под тенью дерев, поют простые, унылые песни…» Карамзин сразу же встает на позицию всего прекрасного и естественного, ему неприятен город, его тянет к «натуре». Здесь описание природы служит для выражения авторской позиции. Далее большинство описаний природы направлены на то, чтобы передать душевное состояние и переживания главной героини, ведь именно она, Лиза, является воплощением всего естественного и прекрасного. «Еще до восхождения солнечного Лиза встала, сошла на берег Москвы-реки, села на траве и подгорюнившись смотрела на белые туманы… везде царствовала тишина, но скоро восходящее светило дня пробудило все творение: рощи, кусточки оживились, птички вспорхнули и запели, цветы подняли свои головки, чтобы напитаться животворными лучами света». Природа в это мгновение прекрасна, но Лиза грустит, потому что в ее душе рождается новое, доселе неизвестное чувство. Но несмотря на то, что героиня печальна, ее чувство прекрасно и естественно, как пейзаж вокруг. Спустя несколько минут происходит объяснение между Лизой и Эрастом, они любят друг друга, и ее ощущение тут же меняется. «Какое прекрасное утро! Как все весело в поле! Никогда жаворонки так хорошо не певали, никогда солнце так светло не сияло, никогда цветы так приятно не пахли!» Ее переживания растворяются в окружающем пейзаже, они так же красивы и чисты. Между Эрастом и Лизой начинается прекрасный роман, их отношение целомудренны, их объятия «чисты и непорочны». Окружающий пейзаж так же чист и непорочен. «После сего Эраст и Лиза, боясь не сдержать слова своего, всякий вечер виделись… всего чаще под тению столетних дубов… – дубов, осеняющих глубокий, чистый пруд, еще в древние времена ископанный. Там часто тихая луна, сквозь зеленые ветви, посребряла лучами своими светлые Лизины волосы, которыми играли зефиры и рука милого друга». Проходит пора невинных отношений, Лиза и Эраст становятся близки, она чувствует себя грешницей, преступницей, и в природе происходят такие же перемены, как и в Лизиной душе: «…ни одной звездочки не сияло на небе… Между тем блеснула молния и грянул гром…» Эта картина раскрывает не только душевное состояние Лизы, но и предвещает трагичный финал данной истории. Герои произведения расстаются, но Лиза еще не знает, что это навсегда, она несчастна, ее сердце разрывается, но в нем еще теплится слабая надежда. Утренняя заря, которая, как «алое море», разливается «по восточному небу», передает боль, тревогу и смятение героини и также свидетельствует о недобром финале. Лиза, узнав об измене Эраста, покончила со своей несчастной жизнью, она бросилась в тот самый пруд, возле которого когда-то была так счастлива, ее похоронили под «мрачным дубом», являющимся свидетелем самых счастливых минут ее жизни.
1. Природа и человеческие чувства. 2. «Ужасная громада домов». 3. Чувственная основа городского образа. Естественная природа и город входят в сентиментальную повесть Карамзина «Бедная Лиза». Можно сказать, что эти два образа противопоставляются уже тем, что автор использует разные эпитеты в их описании. Естественная природа наполнена красотой, натуральностью, жизненностью: «На другой стороне реки видна дубовая роща, подле которой пасутся многочисленные стада». Совсем другие краски мы встречаем при представлении города: «...видишь на правой стороне почти всю Москву, сию ужасную громаду домов и церквей».
В самых первых строках произведения Карамзин дает возможность соединиться этим двум образам. Они не сливаются в гармоничном единстве, но вполне естественно соседствуют. «...Великолепная картина, особливо когда светит на нее <громаду домов и церквей> солнце, когда вечерние лучи его пылают на бесчисленных златых куполах, на бесчисленных крестах, к небу возносящихся!»
В произведение присутствует естественное начало, которое целиком прослеживается в описании природы. Она словно оживает под пером автора и наполняется каким-то особым одухотворением.
Иногда природа появляется в переломные жизненные моменты героев повести. Например, когда надлежало погибнуть Лизиной непорочности, «...блеснула молния и грянул гром». Иногда природа оказывается неразрывно связала с человеком. Особенно это проявляется в образе Лизы. Девушка грустила, что Эраста нет рядом в одно прекрасное утро. И «слезы» появляются не у девушки, а у травы. «Лиза... села на траве и, подгорюнившись, смотрела на белые туманы, которые волновались воздухе и, подымаясь вверх, оставляли блестящие капли на зеленом покрове натуры».
Очень верно замечает исследователь О. Б. Лебедева, что именно тема Лизы в повести связана с жизнью прекрасной естественной природы. Она повсюду сопровождает главную героиню. И в мгновения радости, и в моменты печали. Также природа по отношению к образу главной героини играет роль предсказательницы. Но девушка по-разному реагирует на природные предзнаменования. «...Восходящее светило дня пробудило все творения, рощи, кусточки ожили». Природа, словно по мановению волшебной палочки, просыпается и оживает. Лиза видит все это великолепие, но не радуется, хотя оно предвещает встречу с возлюбленным. В другом эпизоде мрак вечера не только питал желания, но предвещал и трагедийную судьбу девушки. И тогда «никакой луч не мог осветить заблуждения».
Близость именно образа главной героини к природе подчеркивается и в ее портретном описании. Когда Эраст посетил дом матери Лизы, в ее глазах блеснула радость, «щеки ее пылали, как заря в ясный летний вечер». Иногда кажется, что Лиза будто соткана из природных нитей. Они, переплетаясь в этом образе, создают свой особый, неповторимый узор, который нравится не только повествователю, но и нам, читателям. Но нити эти не только прекрасные, но и очень хрупкие. Чтобы разрушить это великолепие достаточно только до него дотронуться. И оно растает в воздухе как утренний туман, оставаясь на траве лишь капельками слез. Возможно, что именно поэтому в водной стихии, «скончала жизнь свою прекрасная душой и телом Лиза».
А разбить этот прекрасный сосуд смог только Эраст, который был влюблен в девушку. С его образом О. Б. Лебедева связывает «ужасную громаду домов», «алчную Москву», сияющую «златом куполов». Как и природа, город сначала входит в повествование с помощью образа автора, который, несмотря на «ужасные» эпитеты, все-таки любуется им и его окрестностями. И, как говорилось выше, город и природа, хоть и контрастируют, но не «враждуют» между собой. Это прослеживается в образе Эраста, городского жителя. «...Эраст был довольно богатый дворянин, с изрядным разумом и природным сердцем, добрым от природы, но слабым и ветреным». В последних словах звучит явное противопоставление природного и городского как в описании облика главных героев, так и в описании обстановки. Естественная природа дает силу, доброту, искренность. А город, наоборот, забирает эти природные качества, оставляя взамен слабость, легкомысленность, ветреность.
Мир города живет по своим законам, в основу которых положены товарно-денежные отношения. Нельзя, конечно, отрицать, что в этом жизненном пространстве они играют порой решающую роль. Однако именно они губят юную и природную душу Лизы. Она не смогла понять, как в десять империалов можно оценить безграничное одухотворенное естественное чувство — любовь. Деньги играют решающую роль и для самого Эраста. Легкомысленность и ветреность, воспитанные городом, ведут по жизни молодого человека. Ведь он и на войне вместо борьбы с неприятелем ведет игру в карты с приятелями, в результате чего проигрывает «почти все свое имение». Мир города строит любовные отношения только на «выгодных» условиях для обеих сторон, как это получается у Эраста. Влюбленная вдова заполучила своего возлюбленного, «нищий» Эраст — содержание и деньги на расходы.
Городская тематика встречается в произведении не только в образе главного героя. Вместе с ней входит и другое содержание. Автор в начале повести говорит о том, что ему приятнее место, «на котором возвышаются мрачные, готические башни Си...нова монастыря». Монастырская атмосфера навевает воспоминания об истории нашего отечества. Именно стены монастыря и города, являются надежными хранителями памяти о прошедших былых временах. И город таким образом под пером автора оживает, одухотворяется. «...Несчастная Москва, как беззащитная вдовица, от одного бога ожидала помощи в лютых своих бедствиях». Оказывается и в городском образе есть чувственная составляющая, что характерна для природных образов.
Городской мир живет по своим законам и только так он может жить и развиваться дальше. Эту обстановку не осуждает автор повести, но он показывает губительное воздействие ее на обыкновенного человека и уничтожающее на природного. И в то же время именно городские стены оказываются способными сохранить на многие века память прошедших столетий. Вот таким многогранным становится мир города в повести «Бедная Лиза». Природный же мир более красочен, но менее разнообразен. Он вмещает в себя все самое прекрасное и одухотворенное на земле. Он словно кладезь, который хранит драгоценные сокровища. Все, что соприкасается с этим миром, оживает, а не каменеет.
44. Эволюция русской комической оперы XVIII в.
Комическая опера XVIII в. напоминает более поздний водевиль. Во время представления, сопровождавшегося музыкой, пелись только вставные арии и дуэты. В период 60-80-х годов основные тенденции общественного и литературного процесса привели к изменению состава читательской среды и писателей, среди которых немалую роль стали играть писатели, выходцы из разночинных кругов. Михаил Иванович Попов - писатель-разночинец. Родился в купеческой семье. Учился в московском университете, служил секретарем Комиссии по составлению нового уложения. Отсюда и его интерес к крестьянской теме. Попов известен как автор комической оперы "Анюта", впервые поставленной на сцене в 1742 году. "Анюта" положила начало развитию жанра русской комической оперы. "Анюта" - первое русское драматическое произведение на тему из крестьянской жизни. В пьесе всего одно действие и 4 действующих лица: крестьянин Мирон, его мнимая дочь Анюта, батрак Филат и дворянин Виктор. Мирон хочет выдать Анюту замуж за Филата, чтобы не платить ему за работу. Анюта не согласна, так как влюблена в Виктора. Между ними - тайная любовная связь. Действие начинается с экспозиции: Мирон рубит дрова и жалуется на тяжелую крестьянскую жизнь. Далее появляется Филат. Они договариваются о выдаче Анюты замуж за Филата.. В 4 явлении - разговор Филата и Анюты (не очень вежливый). Анюта говорит, что не выйдет за него замуж. Далее - монолог Анюты - признание в любви к Виктору. Появляется сам Виктор. Она, плача, рассказывает ему о желании отца. Внезапно их обнаруживает Филат, обвиняет Виктора в воровстве крестьянских невест. Следует ссора между Филатом и Виктором. В 10 явлении Мирон, который всё узнал от Филата, ругает дочь, кричит, что она его опозорила. Он в ярости. Появляется Виктор с известием. Оказывается, Анюта - не крестьянка, она дочь полковника Цветкова, т.е. равноправная дворянка. Из-за врагов её отец был вынужден отдать дочь, но сейчас, когда беды позади, он хочет с ней встретиться. Виктор дает деньги Мирону и Филату - они сразу меняют свое отношения к Анюте и Виктору. И теперь нет никаких препятствий для свадьбы Анюты и Виктора. В заключении повторяется фраза "Всех счастливей тот, кто своей доволен частью", призывающая каждого довольствоваться своим местом в жизни независимо от социального положения. В образах Мирона и Филата показана сложная жизнь крестьян: голод, поборы, жадность помещиков. Крестьянские персонажи говорят о голоде, о поборах, о жадных подьячих. Антикрепостнический характер носит песня Мирона «Охти, охти, хрестьяне! Зачем вы не дворяне?». Сочувствуя Мирону и Филату, автор в то же время показывает их невежество, грубость, неспособность к проявлению доброты, благородства. Очень большой популярностью пользовалась в свое время комическая опера Аблесимова "Мельник - колдун, обманщик и сват", поставленная в 1779 году. Музыка к опере была написана скрипачом Соколовским на основе русских песенных мелодий. Белинский назвал это произведение "прекрасным народным водевилем". В опере 3 действия, действующие лица: крестьянин Анкудин, его жена Фетинья, их дочь Анюта, её жених Филимон, мельник Фаддей. Фетинья, бывшая дворянка, хочет отдать дочь замуж только за дворянина, а Анкудин - только за крестьянина. В первом действии изображается разговор мельника и Филимона, который просит устроить его свадьбу с Анютой. Мельник соглашается. Во 2 действии Фетинья просит мельника нагадать, кто станет мужем её дочери. Мельник, подговорив Филимона, показывает его Фетинье в качестве будущего зятя, утверждая, что он дворянин. Далее мельник встречается с Анкудиным, сватает ему Филимона; говорит, что Филимон - трудолюбивый, хозяйственный крестьянин. Анкудин и Фетинья рассказывают друг другу о сватовстве дочери. Фетиньи мельник нагадал дворянина, а Анкудину обещал крестьянина - они сильно удивлены, не понимают, в чем дело+ В 3 действии Мельник объясняет эту загадку: Филимон - однодворец, т.е. он и помещик, и крестьянин в одном лице. Родители согласны, нет никаких препятствий для свадьбы влюбленных. В его опере выдержан колорит народной жизни, более привлекательны крестьянские персонажи, меньше натуралистических резкостей. Вся опера, арии и дуэты построены на знакомых народных мелодиях. Опера привлекала правдивыми изображением деревенского быта, запоминающимися характерами, юмором, близостью к народной поэзии.
45. Духовная и анакреонтическая ода М.В. Ломоносова. Для ранней русской поэзии XVIII в. сам термин «ода» (в переводе с греческого — «песнь») был родовым понятием, обозначавшим лирическое произведение вообще. Жанровая принадлежность произведения определялась эпитетом к понятию «ода»..Поэтому, хотя «торжественная» («похвальная»), духовная, анакреонтическая оды одинаково назывались «одами», их жанровые признаки весьма различны. В отличие от ораторской природы торжественной оды, духовная и анакреонтическая оды являются чисто лирическими жанрами, природа которых определяется прежде всего авторской позицией и формами проявления авторского личностного начала. Если в торжественной оде Ломоносов очень часто подменяет личное авторское местоимение «я» формой его множественного числа — «мы» [6], то это свидетельствует не о безличности образа автора в оде, но о том, что для торжественной оды значима только одна грань авторской личности — именно та, которой он не отличается от всех других людей, но сближается с ними. В торжественной оде важно не индивидуально-частное, но общенационально-социальное проявление авторской личности, и в этом отношении голос Ломоносова в торжественной оде — это в полном смысле голос нации, собирательного россиянина. Иное дело — духовная и анакреонтическая ода, которая занимает в поэтическом наследии Ломоносова не столь значительное, как торжественная ода, но все же очень важное место. Духовная и анакреонтическая оды сближены у Ломоносова тем, что в отличие от ораторского жанра торжественной оды являются чисто лирическими жанрами, выражающими личную авторскую эмоцию, что и сказывается в продуктивности личного авторского местоимения. В этих текстах ломоносовское «я» становится полновесным лирическим воплощением индивидуальной авторской эмоции. Только сами лирические эмоции, определяющие жанровое наполнение духовной и анакреонтической оды — разные. Если воспользоваться классицистической терминологией, то духовная ода является формой выражения высокой лирической страсти. Что же касается оды анакреонтической, то это форма выражения лирической страсти частной, бытовой. И если стилистика и образность духовной оды очевидно тяготеют к понятийно-абстрактной, нематериально-символической образности высокого идеологического мирообраза русской литературной традиции, то образность анакреонтической лирики явно ориентирована на пластическую изобразительность и бытовую яркость мирообраза вещного. Духовными одами в XVIII в. назывались стихотворные переложения псалмов — лирических текстов молитвенного характера, составляющих одну из книг Библии — Псалтирь. Для русского читателя XVIII в. Псалтирь была особенной книгой: любой грамотный человек знал Псалтирь наизусть, потому что по текстам этой книги учили читать. Поэтому переложения псалмов (собственно, стихотворный русский перевод старославянских текстов) как лирический жанр были весьма популярны. Личные лирические мотивы духовных од Ломоносова более всего очевидны в принципах отбора псалмодических текстов. Из всего состава псалтири Ломоносов выбирает такие тексты, которые наиболее адекватно могли бы передать его личные эмоции. Все духовные оды Ломоносова написаны в промежутке между 1743 и 1751 гг. Это время, когда Ломоносову пришлось утверждаться и утверждать свои научные взгляды в Петербургской Академии Наук, где большинство ученых и административных постов занимали ученые из европейских стран, главным образом, немцы. И, разумеется, для человека низкого сословного происхождения (из крестьян) да еще с характером, основу которого составляла «благородная упрямка и смелость в преодолении всех препятствий к распространению всех наук в отечестве» [7], этот процесс самоутверждения проходил далеко не просто. Поэтому объективно наличествующие в переведенных Ломоносовым псалмах мотивы враждебности окружающего мира к человеку, уповающему только на Бога, звучат вполне автобиографически, как, например, в переложениях псалмов 26 и 143-го: Во злобе плоть мою пожрать Противны, устремились; Но злой совет хотя начать, Упадши, сокрушились. Хоть полк против меня восстань: Но я не ужасаюсь. Пускай враги воздвигнут брань: На Бога полагаюсь (186). Меня объял чужой народ, В пучине я погряз глубокой, Ты с тверди длань простри высокой, Спаси меня от многих вод. Вещает ложь язык врагов, Десница их сильна враждою, Уста обильны суетою; Скрывают в сердце злобный ков (197—198).
Ритуально-хвалебный тон торжественной оды не может быть интерпретирован как личная эмоция Ломоносова в его отношении к российской власти. Утвердительная установка торжественной оды и ее славословия в адрес монарха — это фактор эстетический, один из элементов высокого идеологического мирообраза. А вот мотив взаимоотношений человека и властителя в духовной оде имеет более непосредственный эмоциональный характер: Никто не уповай во веки На тщетну власть князей земных: Их те ж родили человеки, И нет спасения от них (199).
Этот лирический фрагмент из «Преложения псалма 145» вполне соотносится с теми представлениями об отношениях Ломоносова с властителями, которые складываются на основе документальных свидетельств самого поэта: «Не токмо у стола знатных господ, или у каких земных владетелей дураком быть не хочу, но ниже у самого Господа Бога» [8]. Другим критерием отбора псалмодических текстов для переложения стала насыщенность библейского текста лирической эмоцией человека, восхищенного величием, обширностью и разнообразием мироздания. 1743—1751 гг. — это время особенно интенсивных научных занятий Ломоносова. Поэтому библейские картины божественной гармонии мироздания были особенно близки Ломоносову-натурфилософу, и в переложениях таких псалмов тоже выразилась индивидуальность поэта-ученого. В таких духовных одах, как «Преложение псалма 103» и «Ода, выбранная из Иова», Ломоносов во всю мощь своего энциклопедического научного мышления создает грандиозные космические картины, в описании которых сливаются лирические эмоции человеческого восторга перед стройностью божественного творения, а также ощущение неисповедимое божественного Промысла и непознаваемости глубинных связей, конечных причин, лежащих в основе мироздания: Да хвалит дух мой и язык Всесильного Творца державу, Великолепие и славу. О, Боже мой, сколь ты велик! Одеян чудной красотой, Зарей божественного света, Ты звезды распростер без счета Шатру подобно пред тобой (194). Сбери свои все силы ныне, Мужайся, стой и дай ответ. Где был ты, как Я в стройном чине Прекрасный сей устроил свет; Когда Я твердь земли поставил И сонм небесных сил прославил Величество и власть Мою? Яви премудрость ты свою! (200).
Именно этот эмоциональный диссонанс — с одной стороны, восторг, вызванный ощущением божественной гармонии и взаимосвязи всех элементов мироздания, с другой — смятение перед непознаваемостью мира, порождает в духовных одах Ломоносова сложную двойную интонацию. Они являются гимном и элегией одновременно. Особенно очевидно это в двух оригинальных духовных одах, которые не имеют библейского источника и навеяны научными занятиями поэта астрономией и физикой. «Утреннее размышление о Божием величестве» и «Вечернее размышление о Божием величестве при случае великого северного сияния» (1743) являются характернейшими порождениями ломоносовского научно-эстетического сознания, поскольку представляют собой опыты создания научной картины мира поэтическими средствами. В «Утреннем размышлении...» преобладает утвердительная интонация гимна, соединяющаяся с научно-достоверной, как ее себе представляли в XVIII в., картиной солнечной поверхности: Тогда б со всех открылся стран Горящий вечно Океан. Там огненны валы стремятся И не находят берегов; Там вихри пламенны крутятся, Борющись множество веков; Там камни, как вода, кипят, Горящи там дожди шумят (204).
И ведущая лирическая эмоция этой духовной оды — восторг, в равной мере порожденный грандиозностью божественного творения и ясностью знания: «От светлости твоих очей // Лиется радость твари всей» (204). «Вечернее размышление...», напротив, представляет собой научную гипотезу об электрической природе северного сияния. И с гипотетическим характером научной мысли органично сливаются и вопросительная интонация духовной оды («Что зыблет ясный ночью луч? // Что тонкий пламень в твердь разит? // Как молния без грозных туч // Стремится от земли в зенит?» — 206), и элегический характер лирической эмоции, выражающей смятение перед непознаваемостью законов мироздания: Открылась бездна, звезд полна, Звездам числа нет, бездне дна. Песчинка как в морских волнах, Как мала искра в вечном льде, Как в сильном вихре тонкий прах, В свирепом как перо огне, Так я, в сей бездне углублен, Теряюсь, мысльми утомлен! (205).
Таким образом, из совокупности текстов духовных од Ломоносова вырисовывается несравненно более индивидуализированный и более конкретный, чем в торжественных одах, облик личности их автора: духовные оды дают представление о его социальном, научном и эмоциональном облике. Под «анакреонтической одой» в поэзии XVIII в. понимались двоякого рода произведения: во-первых, переводы стихотворений самого Анакреона (или приписываемых ему традицией); во-вторых — оригинальная поэзия в духе Анакреона — так называемая «анакреонтика», нарицательное обозначение легкой поэзии, воспевающей радости жизни. Таких стихотворений у Ломоносова не так много — собственно, кроме четырех од Анакреона, переведенных им для «Разговора с Анакреоном», к ним можно отнести только стихотворение «Ночною темнотою...» (1747). Но уже в переводах из Анакреона, вошедших в «Разговор...», выявилось своеобразие критериев отбора текстов, которыми Ломоносов руководствовался в своих переводах анакреонтических стихотворений: вся его так называемая анакреонтика обязательно имеет дополнительный — эстетический или автобиографический — смысл. Пожалуй, это особенно заметно в стихотворении 1761 г., которое в поэтическом наследии Ломоносова уникально. В подлиннике это анакреонтическое стихотворение называется «К цикаде». Ломоносов переводит его близко к тексту оригинала за двумя исключениями: это название и последний добавленный русским поэтом стих. Ломоносовская лирическая миниатюра имеет уникально-конкретное автобиографическое название: «Стихи, сочиненные на дороге в Петергоф, когда я в 1761 году ехал просить о подписании привилегий для Академии, быв много раз прежде за тем же». И далее, заменяя античную «цикаду» среднерусским «кузнечиком», поэт создает щемящий лирический образ: Кузнечик дорогой, коль много ты блажен, Коль больше пред людьми ты счастьем одарен! <...> Ты скачешь и поешь, свободен, беззаботен, Что видишь, все твое, везде в своем дому, Не просишь ни о чем, не должен никому (276).
Два изменения — в заглавии и последнем стихе — решительно меняют всю образную структуру стихотворения. Пластическая античная миниатюра перестает быть самоценной картинкой; она приобретает символический смысл и становится метафорическим выражением скрытого за ней автобиографического подтекста. Ломоносов в данном случае имел полное право называть переведенные стихи «сочиненными» — то есть, оригинальными: как ни одно другое ломоносовское произведение, это десятистишие наполнено авторской лирической конкретно-индивидуальной эмоцией. Перевод знаменитейшей 30-й оды Горация («Exegi monumentum...»), строго говоря, не может быть назван анакреонтической одой в общепринятом смысле этого термина. Но в том индивидуальном значении, которое анакреонтике придавал Ломоносов — значении эстетического и жизнестроительного манифеста — безусловно, перевод Горация сближается именно с этой линией ломоносовского поэтического наследия. «Памятник» Ломоносова — это одновременно и очень близкий перевод, и оригинальное стихотворение, подводящее итог именно ломоносовской поэтической деятельности. Используя моменты совпадения в биографии и роде творческой деятельности Горация со своими жизненными и поэтическими обстоятельствами, Ломоносов сумел очень конкретно оценить свой собственный вклад в русскую литературу: Отечество мое молчать не будет, Что мне беззнатный род препятством не был, Чтоб внесть в Италию стихи эольски И перьвому звенеть Алцейской лирой (255).
И Гораций, и Ломоносов были низкого сословного происхождения; и Гораций, и Ломоносов были реформаторами национальных систем стихосложения: Гораций впервые начал использовать в латинской поэзии эолийскую мелику (Алкееву строфу); Ломоносов же реформировал русское стихосложение, утвердив силлабо-тонический принцип и дав образцы многих ритмических структур. Подводя итог разговору о творчестве Ломоносова, необходимо отметить, что во всей совокупности его поэтического наследия реализовалось то, без чего русская литература не смогла бы двигаться дальше. И здесь необходимо заметить, что это не столько отдельные завоевания Ломоносова — реформа стихосложения, которая гармонизировала русскую поэзию и дала ей соответствующие характеру языка метрику и ритмику; жанр торжественной оды, навсегда оставшийся для русской литературы эталоном и арсеналом высокого стиля и высокого мирообраза; формы выражения индивидуальной эмоции, намечающиеся в духовных и анакреонтических одах. Главное завоевание Ломоносова для русской литературы — шире. Он дал ей язык, в буквальном смысле этого слова. Достаточно сравнить с ломоносовскими стихами поэзию Кантемира, Тредиаковского, даже Сумарокова, чтобы убедиться в том, что именно в поэзии Ломоносова был преодолен роковой разрыв Петровской эпохи — разрыв между строем мышления и формами его речевого выражения. Разумеется, этот язык не оставался далее неизменным. Он развивался, дополнялся, даже опровергался наследниками Ломоносова и его литературными оппонентами. Одним из таких оппонентов стал старший современник Ломоносова В. К. Тредиаковский, поэт-экспериментатор, обладавший резко индивидуальным поэтическим стилем и столь же индивидуальной системой эстетических взглядов.
46. Комедия Д.И. Фонвизина «Бригадир» как преддверие «Недоросля». (См. №3) В комедии «Бригадир» представлена широкая картина нравов русского дворянства. Автор глубоко озабочен падением общественного престижа этого сословия, его невежеством, отсутствием гражданских, патриотических чувств. Уже в перечне действующих лиц Фонвизин указывает на служебное положение своих героев, давая тем самым понять, что перед нами лица, облеченные общественными полномочиями. Таков прежде всего Советник, прослуживший большую часть своей жизни в суде, беззастенчиво бравший взятки с правого и виноватого. На вырученные таким образом деньги он купил имение, а после Сенатского указа 1762 г. о наказании взяточников заблаговременно вышел в отставку. За долгие годы службы он прошел хорошую школу крючкотворства и научился, по его же собственным словам, манеров на двадцать один указ толковать. Советник прекрасно понимает, что он не исключение в чиновничьем мире. На этом основании у него сложилась своеобразная жизненная философия, оправдывающая взяточничество как вполне нормальное и даже естественное явление. Советник не только взяточник, но и ханжа, прикрывающий свои грязные дела постоянными ссылками на Священное писание. Религиозное ханжество и служебное лицемерие легко уживаются в его характере и как бы дополняют друг друга. Рядом с Советником выведен еще один «служилый» дворянин — Бригадир, грубый, невежественный человек. Бригадирский чин, следующий за полковничьим, достался ему нелегко. Будучи о себе высокого мнения, Бригадир требует от окружающих беспрекословного повиновения. Жена хорошо помнит его кулачные расправы, а сыну в минуту раздражения он угрожает «влепить» «в спину сотни две русских палок». Легко догадаться, как ведет себя Бригадир со своими подчиненными на службе. Жена Бригадира — Бригадирша — задумана Фонвизиным как более сложный образ. Доминирующей чертой ее характера драматург сделал глупость. Она действительно очень ограниченна, не понимает самых простых вещей, не относящихся к хозяйственной, домашней жизни. Она скупа. Нелегкая кочевая жизнь с мужем, начавшим свою карьеру с низших чинов, приучила ее к бережливости, доходящей до скопидомства. По словам сына, она готова за копейку вытерпеть «горячку с пятнами». Это предшественница будущей гоголевской Коробочки, а ее муж — грибоедовского Скалозуба. Но вместе с тем Бригадирша простодушна, незлобива, терпелива и только изредка, когда ей приходится особенно трудно, жалуется на нелегкую жизнь с грубым, вспыльчивым Бригадиром, срывающим на ней все свои служебные неприятности. В ней есть что-то от простой русской женщины-крестьянки, обреченной на горькую жизнь с деспотом-мужем. Галерею отрицательных персонажей завершают образы галломанов: Ивана, сына Бригадира и Бригадирши, и Советницы. Фонвизин применяет здесь прием удвоения отрицательных персонажей, которым впоследствии будет широко пользоваться в своих комедиях Гоголь. Пренебрежение ко всему русскому, отечественному носит у Ивана откровенный и даже вызывающий характер. Он бравирует своим французолюбием.. Советница восхищается Иваном, его рассказами о Франции. Она щеголиха и каждое утро по три часа проводит у туалета за примериванием модных чепцов. Злонравным противопоставлены положительные герои: Софья, дочь Советника от первого брака, и ее «любовник» — Добролюбов. Фамилия героя говорит сама за себя; что касается героини, то Софья, в переводе с греческого языка, означает «мудрость». С легкой руки Фонвизина это имя надолго закрепится за главными героинями русских комедий вплоть до «Горя от ума» Грибоедова. Автор наделяет Софью и Добролюбова умом, правильными взглядами на жизнь, постоянством в любви. Оба они хорошо видят недостатки окружающих их людей и часто делают в их адрес иронические замечания. Советник не хотел выдать Софью замуж за Добролюбова по причине его бедности. Но отвергнутый жених сумел честным путем, прибегнув к «вышнему правосудию», видимо, к помощи самой императрицы, выиграть судебный процесс. После этого он сделался обладателем 2000 душ, чем сразу же завоевал расположение Советника. Софья и Добролюбов явно не удались драматургу. Мысли их правильны, чувства возвышенны, речь литературна, но им не хватает — жизненно убедительных черт, правдоподобия. Это резонеры, необходимые автору для непосредственного выражения своих идей. Пьеса «Бригадир» имела большой успех у современников.
«Бригадир». Основная задача драматурга – показать истинное лицо дворянства. Фонвизин был сосредоточен против трех лиц – Иванушки, Советника и Бригадира. Желание Иванушки иметь жену, с которой бы он «говорить не мог иным языком, кроме французского» вызывает смех. Но не смех, а отвращение вызывает отступничество Иванушки и Советницы от своей нации, от родного языка. Омерзительно отношение Иванушки к собственным родителям, его эгоизм и неблагодарность. Вряд ли допустимо сыну вызвать своего отца на дуэль из-за того, что они оказались «ривалями» (соперниками). И уже совсем отвратительно ожидать смерти своих родителей: «Итак, вы знаете, что я пренесчастливый человек. Живу уже 25 лет и имею ещё отца и мать». При создании образа Иванушки Фонвизин отступал от правил классицизма. Так, Иванушка в последней сцене расставания проявляет искреннее чувство. Это стремление Фонвизина показать жизнь и характеры многостороннее, чем того требовал классицизм. Добролюбов отвечает на вопрос откуда берутся такие люди, как Иванушка: «Всему причиной воспитание». Грубый служака Бригадир и к своим близким относится с пренебрежением и жестокостью («скоро сам с рожи на человека походить не будешь», «я его за это завтра же без живота сделаю»). Наиболее жизненно полноценный образ Бригадирши. Запоминаются её слёзы над «офицершами», её верные наблюдения и остроумные замечания.
47. Поэтическое творчество Н.М. Карамзина. Основные жанры. Поэтическая деятельность Карамзина в нашей науке освещается односторонне. Рассматривается обычно только одна группа стихотворений, относящихся ко второй половине 1790-х годов. Это позволяет объявить Создавая новую Значение Крушение веры в возможность наступления «золотого века», когда человек обрел бы так нужное ему счастье, обусловило переход Карамзина на позиции субъективизма. Но это бегство от насущных вопросов общественно-политической жизни тяготило Карамзина. Настойчиво изучая историю и современность, он стремится найти выход из тупика, в который был загнан драматическими событиями французской революции. .М. Карамзин Что здесь счастьем называют, То едина счастья тень... Мы попадаем в мир В восторге, с трепетом сердечным И с пламенной слезой любви В твои объятия упала И сердце отдала тебе. Душа моя в твою вселилась, В тебе жила, дышала я; В твоих глазах я солнце зрела; Ты был мне образ божества. Такая же чувствительность проявляется и в отношении дружбы («Послание к Дмитриеву»): Любовь и дружба — вот чем можно Себя под солнцем утешать. И кто любил, кто был любимым, Был другом нежным, другом чтимым, Тот в мире сем недаром жил, Недаром землю бременил.
48. Сюжетно-композиционный анализ комедии Д.И. Фонвизина «Недоросль». (См. №3)
|
Карамзина 
создателем субъективной, психологической 
