Пассаж о Сиянии Оленя-Бабочки

 

Большинство человеческих существ не замечает луны, она для них – что-то случайное и непонятное. Это относится к огромному большинству обитателей планеты Земля-Океан. Луна просто не имеет для них никакого значения, они являют собой что-то вроде некого физического явления, столь же инертного, сколь и необъяснимого. К несчастью, у многих ум настолько рудиментарен и замкнут, что, будучи связаны с миром, они не понимают сложившейся ситуации, ее плюсов и минусов, и преспокойно грабят сначала самих себя, а потом и всех подряд. На их герметично закупоренные головы ни разу не упало ни единой капли дождя, для них это просто вода, они даже представления не имеют, что это за вода. Вода, несущая в себе следы всех тех миллионов лет, что она циркулирует повсюду: в соли, в жилах, в дереве, в облаках, в реках, в песке, вода, содержащая плазму, которая поглощает солнце и увлажняет воздух, касаясь ультрафиолетовых зон, чтобы превратить их в Купель Крещения. Мария Гуадалупская – это Святая Вода. Прекрасный океан благословенной воды, превращающейся в Жизнь, освященной Небом. (Разумеется, они несут в себе облик Луны и Земли; они не задумываются над положением, которое занимают в мире, а еще менее – над положением, которое занимают в ближней вселенной Солнечной системы, им абсолютно неизвестно о необыкновенном отсутствии жизни там, в этих чудесных сферах, лишенных голоса и эха. Поэтому человек ощущает себя потерянным, его сбивает с толку любой взрыв зеркал, тех бесполезных зеркал, в которых, по его мнению, он находится, и он цепляется за любую химеру, потому что у него нет карты его собственного мира.)

 

Планета Земля-Океан со своей луной, плывущей в прекрасном и полном согласии с ней, описывают круг в застывшем от ледяного холода пространстве вокруг Солнца, где Святой-шаман вершит повседневное Действо своего планетарного сознания на карте своего сердца, на карте своей Головы, на карте своей кожи, на карте недр своего тела.

 

Однако его голос и его прикосновение проявляются втайне. Когда олень-бабочка приближается сзади к горе Тепейяк, он уже не принадлежит к сфере этого мира, ни он, ни его волк. Вся судьба необъятной Дуги оленя-бабочки превращается в Святого-Шамана, когда он останавливается на этой высокой вершине, с восхищением созерцая долину внизу, другие отдаленные вершины и заснеженные зубцы гор, так и пышущие мощью жизни, невероятные озера и реки, леса и долины, где плодится и множится олень-бабочка, отражаясь в луне воды, которая, подобно зеркалу, отражает усыпанные звездами небеса.

 

Это его хижина. Она была его хижиной и его колыбелью. Тогда, перед спуском к обители, где мы его нашли, произошло нечто необычное: перед тем, как исполнить волю Смуглой Девы – он уже предчувствовал, что Она приближается среди бесконечных Пространств, уже идет по Радужному Мосту среди мириад солнц, удивительным образом застывших от холода в своих кострах, - Хуан Диего молит Деву благословить его Континент – его колыбель и хижину.

 

Все и каждое из существ, живущих ныне и всегда, подобно цветам и плодам ее Эдемского сада. Дева вдали улыбается и говорит ему: <Именно это я и собираюсь сделать> и мягко предлагает ему: <Иди, продолжай свой путь, ты зажжешь этот костер так, как никогда даже не представлял себе>. И тогда Святой-шаман осуществляет свой любимый переход, спускаясь к месту столь ожидаемой Встречи. Он надевает на себя спереди защитную Накидку и подбирает ее, одновременно заворачивая в него розы, которые падают в это мгновение, появившись неизвестно откуда. <Твой сад> шепчет ему издали Дева. Он медленно спускается, и рядом с ним, шаг в шаг, идет его волк. На Западном горизонте уже появляется луна, появляются и звезды Покрывала Девы, они мерцают, отчетливо видные, расположенные точно так же, как во время того первого Явления на берегу Южного Океана; и посреди этого вечера Хуана Диего охватывает восторг, он уже предчувствует Ее, такую близкую, в ее звездах, он знает, что в любой момент Она явит себя, великая в своей Славе, какой он знает Ее, он почти теряет сознание, но тут шаман-дикарь вновь стряхивает с себя чары Катарсиса и делает глубокий вдох, чтобы не исчезнуть, и глубоко вдыхает воздух своей долины, чтобы не взлететь.

 

<Хуан Диего, когда ты явишься перед теми, кто, собравшись, ожидает тебя, стань перед ними и разверни Накидку с розами> - шепчет Она ему на ухо. – Смотри повсюду. Смотри отовсюду. Смотри с вершин. Смотри из всех пределов. Смотри из всех глаз. Смотри из всех лбов. Смотри с полной ясностью мыслей, просветленный, на всю Долину, на моря по ее сторонам, на волны, на луну, на снега, на столбы дыма, на плеяду звезд, в которых идет Она, из которых выходит и шествует, с каждым шагом спускаясь все ниже, когда он вступает в передний двор, воцаряется великая, потрясающая тишина, которая парализует тела, а сердца дрожат, пронзенные этим присутствием, дверь открывается, и он входит в Зал Встречи.

 

----------000----------

 

Порою мир проходит через зоны тишины, где сияние Божественного потрясает, ослепляет и проникает в душу и тело. Но действительно невозможно, чтобы случилось невозможное, чтобы оно произошло так, как произошло, когда существует взятый камень, Пробный камень, камень Сигнала и Прикосновения*,

___________________________

* Игра слов: испанское выражение piedra de toque может быть истолковано как «пробный камень» или «камень прикосновения».

 

воспринимающий и ошеломляющий.

 

Хуан Диего – камень – приходит на Встречу только однажды. Он не будет давать абсолютно никаких объяснений. Дева не явится, как являлась ему. Сам шаман-Святой не знает, чтó произойдет – он знает, что горизонт засиял так же, как во время Ее предыдущих явлений, и тогда он пересекает бесконечную радугу, улыбающийся и одновременно серьезный, и, миновав собравшихся людей, застывших в изумлении, обращается к главному из них…

(тайные барабаны убаюкивают свой непрестанный грохот в преддверии момента кульминации, который вот-вот должен наступить. Даже волк, по-прежнему держащийся вплотную к нему, находится в ожидании, как и все присутствующие, иногда он лижет его босые ноги в сандалиях, чтобы дать понять, что он рядом) и Хуан Диего восклицает:

 

<Добрый вечер вашим милостям, я принес для вас розы из Эдемского сада...>;

Они потрясены этим восклицанием и этим голосом, в котором они ощущают истинный восторг, однако бросают на него колючие взгляды демонстративного равнодушия и, черпая из своих вен вновь ожившую ненависть, бормочут в ответ выражения недоверия. И тогда, прерывая внезапное изумление, выходит вперед, проложив себе путь, монах, который следовал за ним, такой же отшельник, как Хуан Диего, становится на колени, а потом садится на пятки перед Святым-шаманом и громко, чтобы было слышно всем собравшимся, произносит, обращаясь к нему: «Некоторые из нас готовы принять дары твоего Сада, подрезанного тобою, мы посадим их в своих садах, чтобы они цвели там, наполняя своим благоуханием наши преходящие жизни, Святой Шаман Хуан Диего».

 

В это мгновение была подтверждена личность Отшельника. И от этой речи раскрылась завеса сдерживаемого оцепенения, и они вышли из своего смятения от слов Монаха-Чужестранца, такого же оборванца и отшельника, как Хуан Диего. Дальше все произошло так, как не мог предвидеть никто.

 

Розовые щеки и неподвижность пришельца, казалось, не соответствовали ситуации и вызвали несказанное удивление всех присутствующих. Один из них – сведущий – воскликнул: «Как ты смеешь претендовать на величие того, что в твоих руках? Руки, срезающие цветы в Эдемском саду, не такие, как твои, которые подрезали другие сады, те, что растут на иле и питаются болотной водой. И ты не Святой, потому что, будь ты Святым, ты выглядел бы иначе и принес бы в своей изодранной Накидке одни только розы, без стеблей и без шипов, и притом неувядающие».

 

Это немного сняло напряжение, но люди уже начали ощущать легкую дрожь – это сказывалось воздействие присутствия Святого-шамана, и тогда, войдя в мысленный контакт с Девой, Хуан Диего услышал: <Разверни накидку и стой неподвижно>;.

 

Он развернул накидку. В то же мгновение собравшиеся отскочили, Монаха-Чужестранца охватил восторг…

<Это розы из Эдемского сада>;

<Владычице Небесной>;

он заметил, что Накидка сверкает ослепительным блеском, и он ощущал Ее так же живо, как и всегда, и повторил то, что ему подсказывала Дева:

<Это Ее уста, и это Ее глаза,

и вы можете смотреть на Нее, ибо Она сейчас смотрит на вас>;

(Она не говорила, но они не слышали, они пребывали в растерянности и восхищении).

 

< Я оставляю вам Накидку, образ Ее истинного облика, ее фигуры, Ее взгляда, Ее лба, чтобы вы смотрели на Нее. Известите весь мир, что Владычица Небесная, моя Госпожа, Дева Мария Гуадалупская с Тепейякского холма, Явила себя, чтобы благословить мир, мой Континент, океаны, своих любимых и своих детей. >

 

В этот момент собравшиеся разделяются, трое из двенадцати выходят, а отшельник-чужестранец оказывается единственным, кто прикасается к Накидке и получает ее из рук Хуана Диего.

 

- Ты будешь благословен, - шепчет ему Хуан Диего и говорит ему:

- Ты тот, кого будут ждать, когда время позволит – как сейчас, - пастырь одинокого волка; я буду с тобой, чтобы вести тебя сквозь пространства и помазывать животных, я явлюсь на встречу, ты позовешь меня. Тогда Она, Небесные Врата, протянет мост, и многие пройдут по нему, чтобы погрузиться в Блаженство в колыбели Ее рук. Это будут времена радости для моей Госпожи, Девы-Матери Жизни. Займись этим. Ты и твои люди, мои братья – Львы. Те, кто со мной, будут наслаждаться Ее присутствием, а ты тем временем посади Эдемские розы на вершинах и на Кресте - мою, твою, моего волка, оленя-бабочки и кецаля-змеи. Возьми это на себя. Будьте благословенны, сеньоры, с вашего разрешения, я удалаюсь. Каждый из вас исполнит свою судьбу точно так, как она предначертана. Не теряйте времени. Моя Дева благословила вас, будьте счастливы, не нужно бояться ничего, кроме нас самих.

 

И он удалился. Коснувшись внешней стены Обители, он поднял взгляд и прошептал: < Задача выполнена. Надеюсь, она принесет плоды >.

 

<Она принесет плоды> - шепнула ему Дева.

<Ступай вместе со своим волком прямо на Тропу Святого Духа, ибо я встречу тебя там, мы возрадуемся в ущелье.>;

И он пошел. Поспешил. Чтобы предаться в их руки.

 

----------000----------

 

На пути он находил отпечатки пальцев своей собственной судьбы, он не мог даже и подумать о том, чтобы свернуть на другую тропу, или принять другой облик – что было для него легко и просто, - или спрятаться – любое дерево с радостью предложило бы ему свои ветви и свою тень, - или взлететь, чтобы укрыться в горах, на морском берегу или где угодно. Необходимо было как можно скорее воссоединиться с Девой, которая ожидала его, чтобы завершить возвращение по тропе радуги и увидеть – наконец, - как раскрываются Небесные Врата; он и его любимый волк должны были пройти по этой тропе. Поэтому он сразу же пошел по тропе, ведшей к ущелью, считавшемуся убежищем разного темного люда. Те трое, что покинули зал встречи, уже разошлись по тропам, которые считали путями возможного спасения для него, и крайне удивились, увидев, что Хуан Диего выбрал самый известный и считавшийся опасным путь. Это подтолкнуло их к решению действовать как можно быстрее, прежде, чем проклятый дикарь успеет раскаяться. Они казнили его быстро и ловко, ведь у них был огромный опыт преследования и казней индейцев, которых они прозвали «мятежниками».

 

Любого можно было обвинить в подстрекательстве к мятежу по самой незначительной из причин, по подозрению или даже без него – просто если у него была красивая женщина или имущество, достойное внимания. У этого же не было ни дома, ни пищи, ни места, где упасть мертвым. Значит, его следовало объявить мятежником – именно – за то, что он бунтарь. Те, кому предстояло привести приговор в исполнение, вооружились старыми аркебузами, острыми мечами и огромными дубинами, которые были усеяны шипами – они служили для того, чтобы забивать людей насмерть. Сперва они собирались прикончить волка, а для этого нужно было постараться как следует.

 

Долгий Закат еще не угас, когда раздался предсмертный вой его волка, которого он ни на мгновение не отпускал от себя, так что они оба неотрывно смотрели на зажженный костер вдали, в тот последний из своих вечеров.

 

Оба сдержали глубокие рыдания неслыханной боли, порожденной слепотой жестокого мира человеческой расы, и обменялись последним, исполненным улыбки взглядом великого прощания. Как грязные тряпки или мешки с мусором, они рухнули в ущелье, и их тела громко ударялись о вертикальные каменные стены, пока не достигли дна.

(Звук раковин возвещал о Новой Новой Рождения Америк и о встрече Владычицы – Девы Марии Гуадалупской с Тепейякского холма с теми, кто близок Ей.)

 

Вдали – столбы дыма долгожданного Возрождения. Не сразу и еще не скоро воссияет Слава бесконечной цепи событий уже свершившейся судьбы; еще должно произойти множество обстоятельств, чтобы Сияние Девы укрепилось на земле, порабощенной завоевателем, который теперь сам завоеван; уже благословенны берега всего Континента, от его островов до других полярных пределов уже установлена свобода, и она волнует души и сердца, свершилось признание Нового Мира и его извечных корней, его истинных основ, данных шаманским Знанием, Святой уже пребывает в Славе Небес, ведомый за руку самой Девой, которая некогда нашла его в ущелье, омытого радугой, исполненного радости существования; теперь он и его волк, преображенные, впервые поднялись над событиями мира, вошли в Небесные Врата – они, их делатели.

 

Раковины этого дня великолепной Славы и события, столь же великого, сколь и замалчиваемого, вливали эхо своего грома в раскаленное докрасна эхо, потому что они также возвещали об отсутствии Отшельника, Садовника Эдемского сада, ушедшего туда, за пределы «здесь», за пределы своей Колыбели цвета Корицы, за ними наблюдали издалека, их держали в тайне, их Вершина получила подтверждение; было сделано множество копий подлинного изображения, одна из них – говорили, что это тот самый, первоначальный образ – оказалась даже на территории, где, Корона замечала это, влияние старого мира все ослабевало, пока, наконец, Новая Испания не распалась на части, получившие названия собственных государств и отечеств; все графства разделились. А его Слава остается.

 

----------000----------

 

Прозрачность Святого-шамана породила печальную легенду, решительно переделанную в сказку о полуголодном индейце, которую, к сожалению, все мы, из-за мозговой усталости или из равнодушия – прах к праху – приняли, покорно склонив головы под ударами бича и дубины. Львы окутали себя неизвестностью. Некоторые воспользовались избытком послаблений, поскольку Корона уже не так налегала на ярмо, и ушли как можно дальше, даже от покинутого Тепейяка.

 

----------000----------

 

Ибо никому не хотелось замечать и признавать этот обман, эту ошибку, это дерзкое убийство. Ему пришлось угаснуть, в то время как вершины оленя-бабочки, Святого-шамана и даже человека-волка медленно заселялись по мере того, как по ним разбредались монахи; а еще они уничтожали их; это была мука жертвы Блаженного самоотвержения его прозрачности, жертвы, принесенной ради бесконечности его восторженного присутствия.

 

Седьмой разговор

В тот день, я не знаю, почему, убийца потерпел поражение, как только перед нами оказалось это благословенное чудо. Кое-кому из нас пришлось признать, что они не готовы к этому настоящему, и тогда мы добровольно отстранились, умыв руки, мы не поддержали раздора, потому что он стал казаться нам идиотским после того, как мы побывали в присутствии Святого-шамана, это было нечто бесконечно удивительное, я никогда не думал, что у меня в голове все настолько перевернется, что я чуть не сойду с ума, я потерял равновесие, и сердце просто выскакивало у меня из груди при воспоминании о его словах, запечатленных в глубине моей души, в тот день разорвавшейся на куски; тогда я продал имение и роздал все. что имел, своим родным, они окрестили меня сумасшедшим, однако то, что я увидел в тот день, не позволяло мне продолжать жить по-прежнему, у меня больше не было на это сил, и все это длилось вплоть до дня, когда, обливаясь слезами, сокрушаясь обо всей этой интриге, снедаемый гневом и ужасом, порожденными этим преступлением, я потерял сознание. И вот теперь, когда возникает хоть малейший повод для огорчения и расстройства, я пересекаю границы Анд в направлении Южного моря, чтобы снова и снова поразмышлять там о лишившем меня сна Видении Владычицы Небесной, которое зачаровывает меня, превращая мое тело, с одной стороны, в ведро воды, а с другой – в реку света; в борозду чудесного потока неудержимого счастья. Поэтому мне и пришлось бежать из долины, которая теперь была хижиной, и от воспоминания о том, что – я понял это позже – было жатвой разожженного им костра.