Глава 6. Как ни была Холли увлечена красочной игрой света, она сразу отказалась от мысли, что надпись в блокноте – дело рук Джима
Как ни была Холли увлечена красочной игрой света, она сразу отказалась от мысли, что надпись в блокноте – дело рук Джима. Ему бы не удалось это сделать, не привлекая ее внимания. Тем не менее в невидимок Холли тоже не верила. – Похоже, нам предлагают задавать вопросы, – заметил Джим. – Тогда спроси, кто это, – посоветовала она, не раздумывая. Он взял фломастер и через несколько секунд показал ей блокнот. "Кто ты?" – прочла Холли. Второй блокнот лежал на полу. Прямо у них на глазах на странице стали появляться неровные знаки. Они не были выжжены или написаны возникшими из воздуха волшебными чернилами. Нет, на желтом поле проступали неясные, едва заметные контуры букв, которые быстро темнели, наливаясь чернотой. Казалось, перед ними не тонкий листок бумаги, а ровная поверхность бездонного колодца. Холли вспомнила красные вспышки, которые, словно электрические лампочки, поднимались из темных глубин и взрывались в центре пруда, распространяя по воде ровные концентрические круги света. Точно так же вспыхнули известняковые стены, светлея и становясь полупрозрачными. "ДРУГ". Кто ты? Друг. Звучит довольно странно. Куда естественнее сказать "ваш друг". В имени пришельца, если, конечно, они действительно столкнулись с проявлением внеземного разума, скрывался любопытный подтекст, нечто вроде намека на Божественное происхождение. Люди наделили Бога множеством имен: Иегова, Аллах, Брахма, Зевс, Один, но титулов они придумали еще больше, называя его: Всемогущий, Отец, Спаситель, Создатель, Свет, Всевышний. Слово "Друг" удачно вписывалось в этот длинный список. Джим молниеносно написал новый вопрос и показал Холли: "Откуда ты?" "ИЗ ДРУГОГО МИРА". Другой мир мог быть чем угодно, от рая до Марса. "С другой планеты?" "ДА". – Боже мой, – невольно вырвалось у Холли. Несмотря на вечный скептицизм, у нее в душе тоже что‑то дрогнуло. Она оторвалась от страницы блокнота и посмотрела Джиму в глаза. Они сияли ярче, чем обычно. Желтый свет придавал им удивительный изумрудный оттенок. Холли заерзала от возбуждения и села поудобнее. В блокноте появилась новая запись, и она, бросив на нее быстрый взгляд, вырвала листок и отложила в сторону, чтобы видеть следующую страницу. Ее глаза бегали между блокнотом, на котором Джим писал вопросы, и блокнотом с ответами невидимки. "Из другой звездной системы?" "ДА". "Из другой галактики?" "ДА". "На дне пруда – космический корабль?" "ДА". "Сколько времени ты здесь находишься?" "10000 ЛЕТ". Когда появилась эта цифра, Холли подумала, что происходящее в комнате – больший сон, чем сны, которые она недавно видела. Они с Джимом так долго искали ключ к разгадке, и вот пожалуйста – ответы на все вопросы! Но почему все так легко и гладко? Она не знала, чего ждать от этой встречи, но никак не думала, что окружавший их мрак так быстро рассеется. Такое впечатление, что ей на мозг капнули универсальным моющим средством и, словно по волшебству, все стало на свои места. – Спроси, что она здесь делает, – сказала Холли, вырывая из блокнота вторую страницу. – Она? – удивился Джим. – Почему бы и нет? – И в самом деле, – согласился он. Вырвав из своего блокнота исписанный листок, он написал новый вопрос: "Что ты здесь делаешь?" "НАБЛЮДАЮ, ИЗУЧАЮ, ПОМОГАЮ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ", – проступили на желтом листке черные буквы. – Знаешь, что мне это напоминает? – Что? – Эпизод из "Внешних пределов". – Старое телешоу? – Ага – Но, когда его показывали, тебя и на свете не было. – Смотрела по кабельному. – И что здесь общего с "Внешними пределами"? Холли нахмурилась, разглядывая надпись: "НАБЛЮДАЮ, ИЗУЧАЮ, ПОМОГАЮ ЧЕЛОВЕЧЕСТВУ", и сказала: – Тебе не кажется, что все это слишком.., банально? – Банально? – раздраженно переспросил Джим. – Нет, не кажется. У меня чересчур скромный опыт по части контактов с инопланетянами. Я понятия не имею, какими они должны быть, и поэтому не могу обмануться в своих ожиданиях. – Извини. Я просто хотела... Ладно. Все в порядке... Посмотрим, что будет дальше. Надо признать, что появление магического света потрясло ее не меньше Джима. Холли и сейчас не могла перевести дыхание, а сердце колотилось так, что, казалось, вот‑вот выпрыгнет из груди. Они и в самом деле столкнулись с проявлением высших нечеловеческих сил. Огонь в пруду, свечение стен, слова, которые сами собой появляются на странице блокнота, – при виде таких чудес только круглый идиот не почувствует благоговейного трепета. Однако восторг и удивление понемногу притупились: встреча с пришельцами все больше напоминала сюжет из набившего оскомину телесериала. Джим с ноткой язвительности в голосе сказал, что понятия не имел, какими должны быть встречи с инопланетянами, и, следовательно, ему не в чем разочаровываться. Но это не так. Он, как и Холли, рос в шестидесятые‑семидесятые годы – времена засилья средств массовой информации. Они смотрели одни фильмы и телесериалы, читали те же журналы и газеты. Их юность как раз пришлась на взлет всеобщего интереса к научной фантастике, и Джим наверняка получил уйму сведений о том, что собой представляет контакт с чужой цивилизацией. Невидимый пришелец во всем следовал традиционным шаблонам, а смутное чувство подсказывало Холли, что даже самые причудливые полеты фантазии писателей и сценаристов не способны нарисовать правдоподобную картину реальной встречи с неведомым. Иной мир живет по своим законам, чужие правила нельзя ни сравнить, ни постигнуть. – О'кей, – согласилась Холли. – Может быть, в этом‑то вся соль. Они используют современные кинофильмы для удобства, им так легче с нами общаться. Вероятно, разница между нашими цивилизациями настолько велика, что мы никогда не сумеем их понять или увидеть. – Правильно. – Склонившись над блокнотом, Джим писал следующий вопрос: "Что означает свет, который идет из стены?" "ЭТОТ СВЕТ – Я". Не дожидаясь, пока Джим напишет следующий вопрос, Холли громко обратилась к незнакомому собеседнику: "" – Ты можешь двигаться сквозь стены? К ее удивлению, пришелец, который казался таким педантом в вопросах соблюдения протокола, не стал настаивать на письменном характере контакта. "Я МОГУ БЫТЬ ВСЕМ, МОГУ ДВИГАТЬСЯ ВНУТРИ, МОГУ ПРИНИМАТЬ ЛЮБУЮ ФОРМУ, КОГДА ТОЛЬКО ПОЖЕЛАЮ", появился длинный ответ. – Расхвасталась, – заметила Холли. – Твоя ирония совершенно неуместна, – нетерпеливо одернул ее Джим. – Я и не думаю иронизировать, – отвергла обвинение Холли. – Просто пытаюсь понять. Вот и все. Он с сомнением покачал головой. Обращаясь к невидимому пришельцу, она спросила: – Ты понимаешь, о чем я говорю? "ДА", – появилось в блокноте. Она вырвала страницу и, охваченная непонятным возбуждением, поднялась на ноги. Обошла комнату, поглядывая на пляшущие вокруг огоньки, обдумывая очередной вопрос. – Почему, когда ты появляешься, начинают звенеть колокольчики? Листок блокнота остался чистым. Холли повторила свой вопрос. Никакого отклика. – Понимаю, коммерческая тайна, – сказала она, так и не дождавшись ответа. Она ощутила, как кожа покрылась испариной и под блузкой потекли тонкие струйки холодного пота. В ней еще не остыл ребяческий восторг от встречи с чудом, но внутри вдруг шевельнулся противный страх. Что‑то здесь не так. И дело не в том, что вся эта история сильно напоминает кино. Холли никак не могла понять причину своего внезапного испуга. Заметив, что Джим быстро пишет в блокноте, она наклонилась к нему и прочла. "Ты появлялся в этой комнате, когда мне было десять лет?" "ДА. ЧАСТО". "Ты заставил меня об этом забыть?" "ДА". – Зачем ты пишешь вопросы? Спрашивай, как я, – посоветовала ему Холли. Его явно поразило ее предложение, а она, напротив, удивилась: зачем он пишет, если можно задавать вопросы вслух? Джим не спешил расставаться с фломастером и блокнотом, однако в конце концов неохотно отложил их в сторону. – Почему ты заставил меня забыть? Даже не нагибаясь, Холли легко прочла толстые черные буквы, возникшие на желтом листке: "ТЫ БЫЛ НЕ ГОТОВ". – Слишком загадочно, – пробормотала Холли. – Ты прав, похоже, это не она, а он. Джим выдернул исписанную страницу и бросил к другим листкам. Он раздумывал, закусив губу, и, видимо, не знал, что еще спросить. Наконец сказал: – Ты мужчина или женщина? "Я МУЖЧИНА". – Скорее всего ни то ни другое, – заметила Холли. – Это же существо с другой планеты. Может, они там партеногенезом размножаются. "Я МУЖЧИНА", – снова появилось в блокноте. Джим сидел на полу, скрестив ноги и не двигаясь. Его широко раскрытые глаза светились мальчишеским любопытством. Холли спросила себя, почему в ней растет беспокойство, в то время как Джим вот‑вот запрыгает от восторга. – Как ты выглядишь? – спросил Джим, обращаясь к стенам. "Я МОГУ ПРИНЯТЬ ЛЮБУЮ ФОРМУ, КАКУЮ ЗАХОЧУ". – Ты можешь показаться нам в образе мужчины или женщины? "ДА". – Можешь стать собакой? "ДА". – Кошкой? "ДА". – Жуком? "ДА". Похоже, лишившись фломастера и блокнота, Джим стал задавать никудышные вопросы. Чего доброго спросит, какой у пришельца любимый цвет и что он больше любит – пепси или кока‑колу, с досадой подумала Холли. Однако Джим спросил: – Сколько тебе лет? "Я РЕБЕНОК". – Ребенок? – удивился Джим. – Но ты сказал, что прилетел на Землю десять тысяч лет назад. "Я ВСЕ ЕЩЕ РЕБЕНОК". – Вы так долго живете? "МЫ БЕССМЕРТНЫ". Джим восхищенно посмотрел на Холли. – Врет, – безапелляционно заявила она. – Побойся Бога, Холли, – воскликнул он, пораженный ее кощунством. – Не хочешь – не верь. Теперь ей стало ясно, откуда взялся страх: загадочное существо ведет нечестную игру. Держится свысока. Похоже, даже презирает их. Пожалуй, умнее всего смириться, помолчать и не задавать пришельцу дерзких вопросов, а то еще рассердится. Тем не менее она сказала: – Если они и в самом деле бессмертны, то почему он называет себя ребенком? Он не должен так о себе говорить! Младенчество, детство, юность, зрелость – это все возрастные понятия. Тот, кто мыслит подобными категориями, не бессмертен. Допустим, ты вечен, и рождаешься невинным, невежественным, но ты не можешь родиться молодым, потому что никогда не состаришься. – Как тебе не стыдно, Холли! – В голосе Джима звучало плохо скрытое раздражение. – Не стыдно. Он водит нас за нос. – Он употребил слово "ребенок", потому что хотел, чтобы мы его лучше поняли. – "ДА". – Чушь собачья, – упрямо сказала Холли. – Какого черта, Холли! Он аккуратно вырвал из блокнота еще одну страницу, а Холли подошла к стене и стала внимательно следить за радужными пятнами света, которые вспыхивали и переливались, приобретая странные причудливые формы. Сейчас они напоминали не фосфорическую жидкость и страшные языки раскаленной лавы, а мириады крохотных звезд, рой мерцающих светлячков или светящиеся косяки рыб. Холли смотрела на стену, ожидая, что она вот‑вот вздуется. Лопнет. И из трещины вылезет чудовище Все в ней требовало отступить назад, но вместо этого Холли подошла еще ближе. Ее нос оказался всего в дюйме от полупрозрачного камня, внутри которого плыли, вспыхивали, кружились миллионы ярких частиц. Стена не выделяла тепла, но Холли показалось, что кожа ее лица воспринимает прикосновения света. У Холли закружилась голова. – Почему, когда ты появляешься, начинают звенеть колокольчики? Через несколько секунд Джим сказал у нее за спиной: – Не отвечает. Вопрос выглядел совершенно невинным и вполне обоснованным. Его упорное нежелание отвечать укрепило Холли в мысли, что за молчанием пришельца скрывается нечто важное и разгадка колокольного звона поможет приподнять завесу таинственности, окутывающую странное существо. – Почему, когда ты появляешься, начинают звенеть колокольчики? – Не отвечает, – сказал Джим. – Зачем задавать одни и те же вопросы! Ты же видишь, Холли, что он не хочет говорить, так ты ничего не добьешься, а только его рассердишь. Это не Враг, а... – Да, я помню. Это Друг. Она застыла у стены, чувствуя, что оказалась с пришельцем лицом к лицу. Хотя движущиеся пятна света даже отдаленно не напоминали облик живого существа, Холли знала, что инопланетянин перед ней и буравит ее своими глазами. – Почему, когда ты появляешься, звенят колокольчики? – снова спросила она. Внутренний инстинкт подсказывал Холли: ее невинный вопрос и не столь уж невинная настойчивость подталкивают ее к краю пропасти. Стук собственного сердца показался ей оглушительным грохотом. Было бы неудивительно, если бы Джим его тоже услышал. Скорее всего могущественный Друг не только слышит, но и видит, как сердце, точно испуганный кролик, бьется о прутья грудной клетки. Ну что ж, пусть знает, что она напугана. Может, он даже читает ее мысли. Нужно показать, что страх для нее не помеха. Холли прижала ладонь к светящемуся камню. Если радужные капли света не мираж и не проекция инопланетного сознания, таинственное существо и в самом деле живет в стене; камень – его плоть, а ее рука лежит на теле пришельца. Стена чуть заметно вибрировала. Холли чувствовала слабые колебания. Но тепла не было. В камне горел холодный огонь. – Почему, когда ты появляешься, звенят колокольчики? – Прекрати, Холли, – крикнул Джим. В его голосе впервые послышалась тревога. Наверное, и он понял, что с Другом шутки плохи. Но она знала: сила воли и упорство помогут ей в поединке с чужим разумом. Немного настойчивости – и их отношения с пришельцем предстанут в новом свете. Холли не могла бы сказать, чем объясняется ее уверенность. Просто так подсказывало шестое чувство. Даже не женский инстинкт, а интуиция бывшего репортера. – Почему, когда ты появляешься, звенят колокольчики? Холли показалось, что ритм колебаний слегка изменился. Хотя колебания едва‑едва заметны и, может быть, все дело в ее воспаленном воображении. В голове мгновенно возникла картина: стена лопается, и трещина, превратившись в оскаленную пасть, откусывает ей руку. Брызжет кровь, из запястья торчат острые обломки белых костей. Холли вся тряслась от страха, но осталась стоять на прежнем месте, не убирая ладонь со стены. Уж не этот ли самый Друг внушил ей кошмарные мысли? – Почему, когда ты появляешься, звенят колокольчики? – Ради Бога, Холли... – начал Джим, но резко умолк и после короткой паузы сказал: – Подожди, сейчас будет ответ. Воля и упорство чего‑нибудь да значат. Но, Боже мой, почему? Почему всемогущая сила из другой галактики испугалась ее решимости? Джим уже читал новое сообщение: – Он говорит... "РАДИ ЭФФЕКТА?" – Ради эффекта? – удивленно переспросила Холли. – Да, "Р‑А‑Д‑И", затем "Э‑Ф‑Ф‑Е‑К‑Т‑А", в конце вопросительный знак. Холли снова обратилась к стене: – Выходит, колокольчики только ради эффекта? Как в театре, да? Прошло несколько секунд, и Джим сказал: – Молчит. – И зачем вопросительный знак? – спросила Холли у Друга. – Я вижу, ты сам не знаешь, откуда берется звон! Придумал тоже: "Ради эффекта?"! Не знаешь и морочишь нам голову! Хотя, с другой стороны, кому же знать, как не тебе? – Не отвечает, – негромко сказал Джим. Холли не отрываясь смотрела на стену. От ярких сполохов света рябило в глазах, но она и не думала сдаваться. – Сейчас появится, – сообщил Джим. – Говорит: "Я УХОЖУ". – Испугался, цыпочка, – тихо сказала Холли, глядя в аморфное лицо прячущегося в стене собеседника и обливаясь холодным потом. Янтарный свет померк, стал оранжевым. Холли сделала шаг назад, покачнулась и едва не упала. Она вернулась к своему спальному мешку и обессиленно опустилась на колени. На странице блокнота проступили новые слова: "Я ВЕРНУСЬ". – Когда? – спросил Джим. "КОГДА НАСТУПИТ МОЙ ЧЕРЕД". – Какой черед? "НА КОРАБЛЕ ВСЕМУ ЕСТЬ СВОЙ ЧЕРЕД, ПРИЛИВЫ И ОТЛИВЫ, ТЬМА И СВЕТ. ПРИХОДИТ СВЕТ И ПОЯВЛЯЮСЬ Я, А ОН ПРИХОДИТ ВМЕСТЕ С ТЕМНОТОЙ". – Он? – эхом повторила Холли. "ВРАГ". Стены то и дело озарялись неярким красновато‑оранжевым пламенем. – Вы оба с одного корабля? – спросил Джим. "ДА. ДВЕ СИЛЫ. ДВА ЕДИНСТВА". Врет, подумала Холли. И про колокольчики тоже наврал. Устроил тут театр! "ЖДИТЕ МОЕГО ВОЗВРАЩЕНИЯ". – Мы будем ждать, – заверил Джим. "НЕ СПИТЕ". – Почему нам нельзя спать? – включилась в разговор Холли. "ВАМ ПРИСНЯТСЯ СНЫ". Страница закончилась. Джим вырвал ее и бросил на кучу исписанных листков. Стены залило тусклым кроваво‑красным светом. В комнате сгущались тени. "СНЫ – ДВЕРИ". – Что ты говоришь? В ответ появились те же слова: "СНЫ – ДВЕРИ". Нет, сны – опасность, подумала Холли.
|
