Диспозиционная атрибуция

Понятно, что если мы говорим о намерениях и целях, которыми можно объяснить поведение людей, то наш разговор касается только диспозиционной атрибуции. Согласно теории корреспондирования (определения намерений) Эдварда Джонса, наши выводы относительно намерений человека, чьё поведение мы наблюдаем, основаны на тех потенциальных следствиях, которые может иметь данное поведение. Иначе говоря, мы определяем для себя, какую цель можно достичь, поступая именно таким образом, осуществляя именно то поведение, которое мы видим. А затем, уже на основании этого своего решения, мы делаем вывод о намерениях человека (Jones А. & Davis К., 1965). Если вы, например, являетесь свидетелем того, как кто-то из преподавателей громко и льстиво восторгается научными достижени-ями, непревзойденной мудростью или просто выдающимися человеческими качествами декана или директора Гуманитарного института, то, вероятно, станете объяснять эти действия не тем, почему он это делает, а тем, для чего ему это нужно.

Диспозиционное объяснение поведению мы даем и в тех случаях, когда оно не соответствует нашим ожиданиям. И в целом любое неожиданное, необычное, странное с нашей точки зрения, поведение вызывает у нас, с одной стороны, интерес или удивление, а значит и желание, как можно больше узнать о нем, детально исследовать его, чтобы объяснить, а с другой — побуждает объяснять случившееся личност-ными характеристиками человека, совершающего эти неожиданные действия.

Вероятность использования диспозиционного объяснения поведения зависит также от той обстановки, в которой происходят наблюдае-мые действия. Если, допустим, вы видите, как декан факультета психо-логии ни с того, ни с сего начинает вдруг плясать чечетку в аудитории или слышите как директор гуманитарно-психологического института утверждает, что Беррес Скиннер является психологом-когнитивистом, то, скорее всего, объясните случившееся личностными качествами этих людей. Если же вы будете наблюдать все это на сцене театра абсурда, то объясните происходящее обстановкой: театр абсурда и есть театр абсурда. Кроме того, если вы станете свидетелем исполнения чечетки неизвестным человеком в незнакомой для вас обстановке, например на вечеринке, в гостях, на улице и т. д., то в этом случае вероятность диспозиционной атрибуции уменьшится.

Ожидания, которые у нас складываются относительно поведения людей, бывают двух видов.

Первый — ожидания, сформировавшиеся на основе предположения о том, как должны вести себя представители какой-либо социальной группы: гендерной, возрастной, этнической и т. д. Если, скажем, существует стойкое убеждение, что люди преклонного возраста беспомощны, больны, отличаются ослабленной памятью и интеллектом, несамостоятельны, а потому требуют сверхопеки, то мы и станем ожидать, что любой пожилой человек будет вести себя в соответствии с имеющимися у нас представлениями или, иначе говоря, стереотипами (о стереотипах и теории “навешивания ярлыков” более подробно мы поговорим ниже).

Но вот мы встречаем пожилого человека, который проявляет блестящий интеллект, живость, бодрость и исключительную самостоятель-ность. Как и чем мы объясним его жизненную активность? Разумеется, специфическими чертами его личности: жизнелюбием, оптимизмом, целеустремленностью и т. д. Другими словами, мы обязательно станем искать диспозиционные причины.

Второй вид ожиданий — адресные, т. е. связанные с конкретной личностью, когда мы располагаем определенной информацией именно о данном человеке. Зная, например, что какой-то знакомый нам пожи-лой человек обладает блестящим мышлением и великолепной памятью, подвижен и самостоятелен, мы и будем ожидать от него проявления всех этих качеств, вне зависимости от того, какие у нас представления о стариках, т.е. независимо от возрастных стереотипов.

Еще одним фактором, побуждающим нас осуществлять диспозиционную атрибуцию чужого поведения, являются наши представления о том, что это поведение каким-то образом касается нас самих, что оно для нас опасно, либо, наоборот, благоприятно. Таким образом, в какой мере поведение человека затрагивает нас самих, в той же мере мы будем искать объяснения этому поведению в самом человеке, в его целях и намерениях. И, напротив, если оно нас мало касается, то мы, скорее всего, станем искать ситуационное объяснение данному поведению. Следовательно, когда поведение других людей затрагивает нас (конкретно сейчас, предположительно в будущем или вообще в нашем воображении), то у нас появляется убедительная причина объяснять это поведение личностными особенностями человека.