НАЦІОНАЛЬНИЙ ТЕХНІЧНИЙ УНІВЕРСИТЕТ УКРАЇНИ

Дата добавления: 2015-08-17; просмотров: 567

В некотором смысле материализация – вызов общепринятому представлению о реальности: если такие явления, как ПК, еще можно как-то согласовать с нашим современным мировоззрением, то извлечение предметов «из воздуха» сотрясает сами его основы. И однако даже это еще не все, на что способно сознание. До сих пор мы рассматривали только те чудеса, в которых реальность задействована лишь частично, – например, истории о людях, которые вопреки известным законам физики перемещают предметы или трансформируют их структуру, если не самих себя, когда, скажем, становятся нечувствительны к огню или материализуют что угодно – кровь, соль, камни, драгоценности, пепел, питательные вещества и т. п. Но если в самом деле реальность представляет собой неделимое целое, почему чудеса происходят только с теми или иными ее «частями» – ее элементами?

Если чудеса – скрытые способности сознания, ответ, конечно, состоит в том, что мы сами запрограммированы воспринимать мир фрагментарно. Это означает, что если бы наше мышление не было столь привязано к частностям, мы видели бы мир по-другому и, может быть, другими были бы чудеса. Тогда вместо того, чтобы находить столько примеров чудесного в отдельных элементах реальности, мы бы находили больше примеров преобразования ее самой. И такие примеры в самом деле имеются, хотя они крайне редки и подвергают наше представление о реальности проверке еще более серьезной, чем эффект материализации.

Один из таких примеров приводит тот же Уотсон. В Индонезии он познакомился с еще одной молодой женщиной, по имени Тиа, которая тоже обладала необычными психическими способностями, только в отличие от Алин проявления этих способностей не были бессознательными. Напротив, она вполне владела своим даром, и этот контроль проистекал из естественной связи Тии с силами, которые дремлют в каждом. Короче, Тиа была шаманом от рождения, и Уотсону довелось быть очевидцем творимых ею чудес – например, нескольких почти моментальных исцелений, или того, как после жестокой стычки с местным мусульманским лидером Тиа на расстоянии, одним лишь усилием воли подожгла минарет.

Наиболее же поразил Уотсона следующий случай. Однажды он видел, как в тенистой роще деревьев, именуемых индонезийцами кенари, Тиа о чем-то разговаривает с маленькой девочкой. Самого разговора Уотсон не слышал, но по жестам Тии можно было понять, что она хочет сказать ребенку что-то важное, только вот, судя по огорченному выражению на лице Тии, ей это никак не удается. Наконец ее осенило, и Тиа начала какой-то странный танец.

Уотсон стоял как завороженный, глядя, как Тиа что-то показывает в сторону деревьев, и хотя сама она почти не двигалась, в ее жестах чувствовалось нечто гипнотическое. И тут случилось нечто, от чего Уотсон едва не упал: вся роща исчезла. Как он это описывает: «Вот Тиа танцует в роще под тенистыми деревьями кенари; в следующий момент она стоит одна, на слепящем солнце» [63].

Спустя несколько секунд она снова вызвала рощу, и по тому, как маленькая девочка встрепенулась и побежала к деревьям, Уотсон понял, что ему не привиделось: девочка видела то же самое. Но Тиа еще не закончила. Она заставила рощу то появляться, то исчезать, взяла девочку за руки, и они закружились в танце, смеясь и наслаждаясь чудом. Когда Уотсон уходил, у него кружилась голова и подкашивались ноги.

В 1975 году, когда я занимался на последнем курсе Мичиганского университета, у меня было подобное переживание смены реальности. Я был приглашен на обед одним из моих преподавателей в местный ресторан, где мы обсуждали философские аспекты опыта Карлоса Кастанеды. Беседа, в частности, велась вокруг одного эпизода, описанного в книге «Путешествие в Икстлан». Дон Хуан и Кастанеда находятся ночью в пустыне, «в поисках духа», когда наталкиваются на существо, напоминающее теленка, но с ушами волка и птичьим клювом. Существо корчится и кричит, словно в предсмертной агонии.

Сначала Кастанеда испуган, но затем, убедив себя в том, что это не может быть реальностью, видит, что на самом деле перед ними высохшее дерево, которое дрожит и стонет под ударами ветра. Гордый собою Кастанеда указывает дону Хуану истинную природу увиденного, но старый шаман племени яки, как всегда, преподносит очередной урок. Он говорит Кастанеде, что высохшее дерево и в самом деле было умирающим духом, пока он сохранял в себе силы, но этот дух трансформировался в дерево, едва лишь Кастанеда усомнился в его существовании. Истинны, подчеркнул дон Хуан, обе реальности.

В разговоре с профессором я упомянул, что весьма заинтригован именно этим утверждением об истинности обеих взаимоисключающих реальностей, потому что чувствую, что с помощью этой идеи можно объяснить многие паранормальные явления. Вскоре мы покинули ресторан и, поскольку была ясная летняя ночь, решили пройтись. Продолжая разговор, я увидел впереди нас небольшую группу людей. Они говорили на незнакомом мне языке, а по их оживленному поведению можно было понять, что они весьма навеселе. Кроме того, одна из женщин несла зеленый зонтик, и уже одно это было достаточно странным, поскольку небо было ясным, а по прогнозу не ожидалось никакого дождя.

Не желая столкнуться с этой группой, мы замедлили шаг, когда женщина вдруг начала кружиться, описывая зонтиком большие круги в воздухе, так что нас чуть не задел его кончик. Мы почти остановились – стало ясно, что ее эксцентричное поведение как раз и рассчитано на то, чтобы привлечь наше внимание. Наконец, остановившись и послав в нашу сторону многозначительный взгляд, незнакомка подняла зонтик обеими руками над головой и резко бросила его к нашим ногам.

Мы немо уставились на нее, недоумевая, зачем она это делает, когда начало происходить нечто необъяснимое. Зонтик стал «мерцать», если можно так выразиться, словно фонарик. При этом он издавал странный шуршащий звук, как от мятого целлофана, его искрящийся цвет менялся, края деформировались, и в конце концов он превратился в кривую серо-коричневую палку. Я был настолько поражен, что несколько секунд не мог произнести ни слова. Первым нарушил тишину профессор, в оторопи пробормотавший что-то вроде того, что, по всей видимости, сама женщина воспринимала этот объект как зонтик. Тогда я спросил саму женщину, видела ли она что-нибудь необычное, и она кивнула. После мы с профессором по возможности детально описали друг другу то, что видели: наши версии полностью совпали, за исключением лишь того, что профессор утверждал, будто зонтик, превращаясь в палку, «зашипел» – звук, который, согласитесь, не слишком отличается от шороха мятого целлофана.