Тема №4 Контакт та прикриття

Дата добавления: 2015-08-27; просмотров: 901

Домашнее задание:

• Лекции.

• С.А.Мухина, И.И.Тарновская. Практическое руководство к предмету «Основы сестринского дела», 69 - 114 (изучить самостоятельно).

• Учебно-методичеческое пособие по основам сестринского дела, стр. 304 - 324.

Православный Свято-Тихоновский Гуманитарный Университет

Исторический факультет

Кафедра истории России и архивоведения

Курсовая работа

на тему:

Египет глазами Геродота

Студента I курса д/о

гр.И1-201

Горшкова Кирилла Вадимовича

Руководитель семинара

к.и.н. свящ. А.Постернак

Москва, 2013

Оглавление.

Введение…………………………………………………………………3

Глава 1. Представление египтян об окружающем мире

с точки зрения Геродота..……….............................................................7

Глава 2. Религия и обычаи египтян по Геродоту…………………….22

Глава 3. Характеристика Геродотом правителей Египта……………30

Заключение……………………………………………………………..46

Список литературы…………………………………………………….47

Введение.

История взаимоотношений Египта и Греции началась задолго до периода Позднего Царства, ещё во времена микенской цивилизации в XVII-XII вв. до Р.Х. Новую концепцию эти отношения обрели во времена архаической Греции, в связи с возникновением не только новых политических факторов, но и других обстоятельств. Одно из самых полных описаний Египта того времени создал древнегреческий историк Геродот. Именно с помощью его трудов мы можем увидеть особенности восприятия Египта эллинским миром. Этой проблематике и посвящена данная работа. Таким образом, цель работы - выявить представления о Египте греческого историка в Vв. до н.э.

Для достижения поставленной цели необходимо: во-первых, определить мнение Геродота о взгляде египтян на окружающий мир; во-вторых, выявить представление о сакральной жизни египтян и их обычаях; в-третьих, узнать точку зрения Геродота о деятельности правителей Древнего Египта.

Характеристика источника.

Источником данной работы является «История. Книга 2. Евтерпа». Автор произведения - Геродот Галикарнасский, живший около 484-425гг. до Р.Х. и названный М.Т. Цицероном «Отцом истории». К написанию памятника галикарнассец приступил в 460-е гг. до н.э., во время своих первых посещений Афин, по прошествии не более 8 лет после своего изгнания из Галикарнасса на Самос, за участие в борьбе с тиранией Лигдамида. Процесс создания памятника шёл в течение всей жизни древнегреческого учёного и завершился только с его смертью. Место кончины, а, следовательно, и завершения работы над первым в мире полномасштабным историческим трактатом, как и место захоронения «Отца истории», до сих пор точно неизвестно.

Обстоятельства создания памятника неразрывно связаны с причиной его написания. Это бушевавшие в то время Греко-персидские войны, в ходе которых Греции удалось отстоять свои территории и ослабить державу Ахеменидов, остановив её экспансию. В начале «Истории» автор пишет: «Геродот из Галикарнасса собрал и записал эти сведения, чтобы прошедшие события с течением времени не пришли в забвения и великие и удивления достойные деяния, как эллинов, так и варваров не остались в безвестности, в особенности же то, почему они вели войны друг с другом» (II). Также стоит отметить, что галикарнассцу были известны работы и других «протоисториков», таких как Гекатей Милетский, Харон Лампсакский и др. Порой Геродот даже вступает с ними в невидимую полемику, пытаясь опровергнуть их выводы.

Необходимо отметить ещё несколько особенностей данного памятника. Во-первых, сочинение Геродота — не история в современном смысле слова. Античная историография базируется, в первую очередь, на эпосе и облачена в художественную форуму, порой даже в ущерб достоверности. Cтруктура произведения, как и у всей литературы Древнего Востока, состоит из одного рассказа, в который вставлены эпизоды. Во-вторых, «Отец истории» не всегда мог увидеть границу между сказочным материалом, относящимся к незапамятным временам, и историческим фактам ближайшего времени — в обоих случаях он, руководствуясь рассудком, пытается выбрать наиболее правдоподобную версию. В основу подобного подхода к истории легло, с одной стороны, представление о любом, даже самом фантастическом мифе как об искаженной домыслами исторической правде, а с другой — традиция критического отношения к источнику. В-третьих, все книги «Истории» галикарнассца могут быть условно поделены на две группы: те, которые посвящены описанию того, или иного народа, или части света, и те, в которых большее внимание уделяется описанию развития событий греко-персидских войн. Конечно, в каждой книге присутствуют оба элемента, но порой один из них превышает другой. «Евтерпа», конечно же, относится к первой группе книг, и посвящена описанию Геродотом той цивилизации, которая произвела на него наибольшее впечатление (II, 35). В-четвёртых, Евтерпа является гораздо более субъективным источником, чем даже остальные книги «Истории», так как в ней Геродот рассматривает Египет с греческой точки зрения, пытаясь доказать их схожесть. Также у «Отца истории» имеются свои, в какой-то мере особенные, религиозные убеждения. В политическом плане он является приверженцем афинской демократии. Всё это нужно помнить при работе с таким источником, как «Евтерпа».

Таким образом, несмотря на то, что в своем труде Геродот излагает информацию субъективно, он всё же является одним из самых полных и точных описаний Египта того времени, а также выражает взгляд греков о нём.

Обзор литературы.

История изучения «Евтерпы» тесно связана с развитием египтологии и историографии Древней Греции. Египтология зародилась и начала бурно развиваться уже ко второй четверти XIX века, но первые египтологи прежде всего видели свою задачу в накоплении изучаемого материала и слабо обращали внимание не достоверность тех или иных источников. Изучение же Древней Греции было затрудненно крайне ограниченным доступом к историческим памятникам, вследствие господства Османской империи над Балканским полуостровом. Серьёзно трудом Геродота заинтересовались во второй половине XIX века: учёные обратили внимание на количество и подробность информации, излагаемой греческим историком, но практически вся она принималась ими на веру и слабо способствовала пониманию исторических реалий Древнего Египта. Постепенно с последней четверти XIX века начинает развиваться направление исследования данной темы, отвечающее за изучение личности Геродота, его биографии, и процесса написания памятника. Постепенно изучение данного вопроса развивается всё шире и переходит на новый уровень в начале XX века, когда на данный памятник обращают внимание источниковеды. Также новую ступень развития получает и египтология, вследствие чего начинается серьёзное сопоставление обнаруженных фактов и материала, данного Геродотом. Наиболее явным началом подобного процесса являются 20-30-е гг. XX века. Изучение данного вопроса приводит, в первую очередь, к неоднозначной оценке труда галикарнассца. Формируются два совершенно противоположных мнения: первое - признание Геродота первым серьёзным деятелем исторической науки и второе - обвинение галикарнассца в фальсификации исторического материала и навязывания собственного мнения. С получением доступа к информации, касающейся Древней Греции, стали ясны многие причины искажения информации Геродотом. Учёные смогли определить, в чём состоял субъективный фактор «Отца истории». Подобные выводы позволили совершить множество локальных открытий и уточнений во второй половине XX века в истории Древнего Египта и проследить отношения двух культур, греческой и египетской. В начале XXI века учёные, главным образом, подводят итоги проделанной работы, продолжая изучать труд Геродота и сопоставляя его с другими источниками и новыми археологическими открытиями.

Таким образом, за время изучения самого памятника и жизни его автора стали понятны многие аспекты греко-египетских отношений. Также удалось отделить информацию в «Евтерпе», носящую субъективный характер, от данных, достоверно отображающих происходящее в Египте периода Позднего царства.

Глава 1. Представление египтян об окружающем мире с точки зрения Геродота.

Для решения первой поставленной нами задачи необходимо: рассмотреть материалы, содержащиеся в труде «Отца истории», касающиеся представлений египтян о географическом положении своего государства, законах и обитателях окружающего мира, особенностях методов выживания в нём и взаимодействий с ним.

География Древнего Египта и особенности Нила по Геродоту.

Прежде чем приступить к анализу данных Геродотом географических данных, необходимо оговорить один крайне важный субъективный фактор, присущий автору, как и любому античному человеку – архаические географические представления, к примеру, деление мира на три материка – Ливию, Европу и Азию. Во-вторых, «Отец истории»довольно неплохо описывает климатические условия и процессы, но совершенно не разбирается в причинах, которыми они обусловлены. В то же время, являясь греком, он вполне верно описывает геологические изменения и явления, связанные с гидрологическими факторами.

Касательно физического описания Древнего Египта Геродот преподносит весьма точную информацию (II, 4-12, 15, 17, 28-29, 149-150). Вполне вероятно, что при этом «Отец истории» пользовался трудами других древнегреческих авторов. С другой стороны, свою позицию относительно того, что является Египтом, галикарнассец выражает неопределённо: «…Египтом я считаю всю страну, населённую египтянами, так же как Киликией и Ассирией [признаю] всю область, населённую киликийцами и ассирийцами. И, собственно говоря, я не знаю настоящей границы между Азией и Ливией, кроме самой Египетской земли» (II, 17). Также Геродот приводит весьма интересный довод в пользу своего мнения: «…я могу сослаться ещё и на изречение оракула Аммона (я узнал об этом изречении уже после того, как составил своё мнение о Египте). Жители египетских городов Мареи и Аписа (на границе с Ливией), которые считали себя ливийцами, а не египтянами, тяготились [египетскими] религиозными обычаями и обрядами. Так, они не желали воздерживаться от [вкушения] коровьего мяса. Поэтому они отправили [вестников] к оракулу Аммона объявить, что у них нет ничего общего с египтянами. Они ведь, по их словам, не только живут вне Дельты, но и говорят на разных языках и [потому] просят позволения вкушать мясо всех животных. А бог отклонил их просьбу и сказал, что вся страна, наводняемая и орошаемая Нилом, принадлежит Египту и все люди, живущие ниже Элефантины и пьющие нильскую воду, - египтяне. Такой ответ они получили от оракула» (II, 18). Очень важной является информация, услышанная историком от жрецов: « что во времена древнейшего Египетского царя Мина «весь [Нижний] Египет, кроме Фиванской области, являлся болотом и вся местность, лежащая теперь ниже озера Мериды, находилась под водой» (II, 4). Сам Геродот полностью согласен с их мнением и комментирует это так: «…[Нижний] Египет … недавнего происхождения и является даром реки Нила. И такова же часть страны ещё на расстоянии трёхдневного пути плавания вверх по реке от озера, хотя об этой области ничего подобного не говорят. Ведь свойство почвы Египта вот какое. Если, подплывая к Египту, бросить лот, даже на расстоянии дневного пути от берега, то вытащишь ил на глубине 11 оргий. Это показывает, сколь далеко идут наносы [реки]» (II, 5), «Итак, большая часть этой названной области, как меня уверяли жрецы, и как я сам думаю, лишь [недавнего происхождения] и является наносной землёй; и действительно, у меня создалось впечатление, что низменность, лежащая между упомянутыми горами к югу от Мемфиса, некогда была морским заливом совершенно так же, как долины в Илионской области и в Тевтрании около Эфеса и долина Меандра (если вообще можно сравнивать эти маленькие долины с огромной египетской низменностью)» (II, 10), «Итак, я верю рассказам жрецов о Египте и целиком разделяю их мнение. Я вижу ведь, что египетское побережье выдаётся в море дальше соседних областей. Затем в горах находят раковины, и из почвы выступает солёная вода, которая разрушает даже пирамиды. Далее, там одна-единственная гора – та, что выше Мемфиса, - покрыта песком. Наконец, ни почва пограничной Аравии, ни Ливии, ни Сирии (аравийская прибрежная полоса населена сирийцами) не похожа на египетскую. Египетская почва – чёрная, рыхлая, именно потому, что она состоит из ила, перенесённого Нилом из Эфиопии. Почва же Ливии, как известно каменистая и довольно песчаная, тогда как аравийская и сирийская – более глинистая и несколько каменистая» (II, 12). Таким образом, Геродот увидел происхождение египетской земли аналогичное возникновению его родного Балканского полуострова, что помогло ему обосновать своё мнение о схожести двух народов. Конечно же, внимание Геродота привлёк Нил. «Отец истории» по-настоящему восторгается этой рекой: «Ведь ни одну из рек, образовавших свои долины наносами, нельзя по ширине сравнить даже с рукавом при устье Нила (а у него таких рукавов пять) (II, 10). Здесь галикарнассец пытается ответить на два вопроса. Во-первых, где берёт начало огромная река. Ничего определённого ему так и не удалось разузнать: «Нил здесь течёт с запада на восток. О дальнейшим же его течении никто ничего определённого сказать не может. Ведь страна эта безлюдна из-за сильного зноя» (II, 32), «И, как я заключаю, судя по известному о неизвестном, Нил берёт начало, как и Истр, в таких же отдалённых странах» (II, 33), «Об истоках же Нила никто ничего определённого сказать не может. Ведь Ливия, которую Нил пересекает, необитаема и пустынна» (II, 34). Совершенно ясно, что в те времена мир был исследован очень плохо. О спонтанном характере «экспедиций», не говоря уже о том, что это было частным делом каждого, говорят следующие слова Геродота: «Были у них отважные молодые люди, сыновья вождей. Возмужав, эти юноши придумывали разные сумасшедшие затеи и даже выбрали по жребию пятерых из своей чреды совершить путешествие по Ливийской пустыне с целью проникнуть дальше и увидеть больше всех тех, кто раньше побывал в самых отдалённых её частях… Итак, юноши, посланные сверстниками, отправились в путь с большим запасом воды и продовольствия. Сначала они шли по населённой местности, а затем, миновав её, прибыли в область диких зверей, а оттуда, наконец, в пустыню, держа путь всё время на запад. После многодневного странствия по обширной пустыне они снова увидели растущие в долине деревья. Подойдя к деревьям, юноши стали рвать висевшие на них плоды. плоды. В это время на них напали маленькие (ниже среднего роста) люди, схватили их и увели с собой. А языка этих людей насамоны не могли понять, и те, кто их вёл, также не понимали речи насамонов. Юношей вели через обширные болота и, наконец, доставили в город, где все люди были так де малы, как и их вожаки, и [тоже] чёрного цвета. Мимо этого города протекает большая река, а течёт она с запада на восток и в ней видны крокодилы» (II, 32). Однако, важность исходного вопроса галикарнассца состоит в том, что он тесно связан с его последующими изысканиями о природе Нильских разливов: «О природных свойствах этой [удивительной] реки я не мог ничего узнать ни от жрецов, ни от кого-либо другого… Ни один египтянин не мог мне ничего сообщить о [причинах] этого явления, никто не был в состоянии ответить на вопрос: отчего природа Нила прямо противоположна природе остальных рек. Путём расспросов я желал узнать причину указанного явления и почему из всех рек [на свете] только с этой реки не дуют [холодные] ветры» (II, 19). Для ответа на этот вопрос Геродот приводит три точки зрения, тут же отбрасывая два из них как ложные и нелепые: «…высказали три различных объяснения причин разливов [Нила]. Два из них, собственно, даже не заслуживают обсуждения (разве что вкратце), но мне хочется, по крайней мере упомянуть о них. Согласно одному толкованию, причиной нильских разливов являются этейские ветры, которые-де препятствуют реке течь в море. Однако в иные годы этих ветров не бывает, но подъём воды в Ниле всё-таки происходит. К тому же, если бы причиной тут были ветры, то и все другие, то и все другие реки, также текущие против них, должны были бы вести себя подобно Нилу. Второе ещё не разумнее и, так сказать, удивительнее первого. Она гласит: подъём и спад [воды Нила] происходит оттого, что Нил вытекает из из океана, а этот Океан обтекает всю землю кругом» (II, 20-21). Третье же объяснение является верным, но и его Геродот отвергает: «…хотя и наиболее правдоподобное, тем не менее самое ложное. Действительно, и оно так же решительно ничего не объясняет, утверждая, будто Нил выходит из берегов от таяния снегов. Между тем Нил течёт из Ливии, затем проходит через Эфиопскую землю и впадает в море в Египте. В самом деле, как же [разлив] Нила может происходить от [таяния] снегов, если эта река течёт из самых жарких стран в страны, значительно более холодные. По крайней мере, всякому, кто вообще в состоянии судить о таких предметах, представляется невероятным, чтобы [разлив] Нила происходил от [таяния] снегов. Первый и решающий довод [против этого] – знойные ветры, дующие из этих стран. Во-вторых, в этой земле вовсе не бывает дождей и она никогда не покрывается льдом. После же снегопада в течение пяти дней непременно должны выпадать дожди. В-третьих, люди там чёрные от действия [сильного] зноя. Коршуны и ласточки остаются там целую зиму, а журавли, спасаясь от скифских холодов, прилетают в эти места на зимовку. Итак, если бы в этой стране, по которой течёт и берёт начало Нил, выпадало бы хоть немного снега, то ни один из приведённых фактов был бы невозможен, как это и логически необходимо» (II, 22). Это происходит именно потому, что людям в то время не было известно о истоках Нила. Вместо этого «Отец истории», ссылается, как и во многих других случаях, не воздействие солнца, приводя огромное и совершенно запутанное объяснение (II, 24-27). То, что с Нила не дует холодный ветер грек, как и следовало ожидать, подтверждает аксиомой того времени: «А почему не дует с Нила холодный ветер, по-моему, объясняется вот чем: из очень знойных стран, как правило, вообще не дуют ветры, но всегда только из какой-нибудь холодной (II, 27).

Таким образом, Геродот довольно точно описал физическую географию северо-восточной Африки. При этом, «Отец истории» в своём труде поведал все свои эмоции многочисленными восклицаниями по поводу исключительности данного региона. В этом нет ничего удивительного, так как для жителя Балканского полуострова египетская земля была совершенно уникальным явлением: огромная, уходящая вдаль река, тянущаяся на протяжении всей страны и за её пределы, бескрайние открытые пространства, находящиеся крайне далеко от выходов к морю и общая ограниченность доступа к водным ресурсам. Все это, без сомнения, произвело потрясающее впечатление на Геродота, для которого, как и для любого грека, были совершенно привычны такие географические условия, как узкие, ограниченные горами, долины, изрезанные маленькими речушками, активная и необходимая для выживания морская деятельность. В то же время, греческий историк изо всех сил искал географические факторы, схожие с Элладскими реалиями, и, найдя, цеплялся за них, пытаясь доказать схожесть условий жизни в Египте и Греции.

Этнография долины Нила.

Говоря о любом государстве, следует рассмотреть его население с этнографической точки зрения. Сам же Геродот пишет так: «… египетский народ не только не произошёл одновременно с образованием Дельты, но существовал всегда, с тех пор как на свете появились люди».[1] Рассказ Геродота о жителях Мареи и Аписа (II, 18) показывает нам, что какая-то часть населения Египта всё ещё разделяла архаичное представление об этносе, как о предмете зависимом большей частью от места обитания и практикуемого языка. Пытаясь дать представления о величине земель Египта, Геродот приводит пример распространения египетского этноса и формирования проегипетских этнических группировок: «Если же плыть далее от этого города, то за то же самое время, какое требуется для переезда из Элефантины в столицу эфиопов, достигнешь страны «перебежчиков». Эти «перебежчики» называются по-египетски «асмах», что на эллинском языке означает «люди, стоящие по левую руку царя». Это были те 240.000 егптян из сословия воинов, которые ушли к этим эфиопам вот почему. Во времена царя Псамметиха египтяне выставили пограничную стражу в городе Элефантине против эфиопов, в Дафнах, что в Пелусийской области, - против арабов и сирийцев и в Марее – против ливийцев. И вот, когда эти египтяне три года провели там, неся стражу, и никто не пришёл их сменить, они сообща решили тогда отпасть от Псамметиха и переселиться в Эфиопию. Прибыв в Эфиопию, беглецы отдались под власть эфиопского царя. А тот наградил их за это вот каким образом. Некоторые эфиопские племена восстали против своего царя. Их-то и повелел царь египтянам изгнать и затем поселиться на земле изгнанников. И с тех пор, как эти египтяне поселились среди эфиопов, эфиопы восприняли египетские обычаи и сделались более культурными (II, 30). Этой же темы Геродот касается при описании походов царя Сесостриса, который по его словам: «…прошёл по материку, пока не переправился из Азии в Европу и не покорил скифов и фракийцев. До этих-то народов – не дальше – дошло, по-моему, египетское войско, так как в этих странах ещё есть такие столпы, а дальше – уже нет. Отсюда Сесострис повернул назад к югу, и когда подошёл к реке Фасису, то оставил там часть своего войска. Я не могу точно сказать, сам ли царь Сесострис поселил в этой стране часть своих воинов, или же некоторые из них, удручённые долгим блужданием, самовольно поселились на реке Фасисе (II, 103). Ведь колхи, по-видимому, египтяне: я это понял сам ещё прежде, чем услышал от других. Заинтересовавшись этим, я стал расспрашивать [об этом родстве] как в Колхиииде, так и в Египте. Колхи сохранили более ясные воспоминания о египтянах, чем египтяне о колхах. Впрочем, египтяне говорили мне, что по их мнению, колхи ведут своё происхождение от воинов Сесострисова войска. Сам я пришёл к такому же выводу, потому что они темнокожие, с курчавыми волосами. Впрочем, это ещё ничего не доказывает. Ведь есть и другие народы такого же вида. Гораздо более зато основательны следующие доводы. Только три народа на земле искони подвергают себя обрезанию: колхи, египтяне и эфиопы» (II, 104), «Назову ещё одну черту сходства колхов с египтянами. Только они одни да египтяне изготовляют полотно одинаковым способом. Так же и весь образ жизни, и язык у них похожи» (II, 105). У галикарнассца также присутствует и обратное направление этногенеза в рассказе об ионянах с карийцами – предках толмачей, получивших в награду от Псамметиха земли на берегах Нила (II, 154). Сюда же относится, уже упомянутый выше, рассказ Геродота о знакомстве насомонов с карликовыми людьми (II, 32) и описание смешенного египетско-эфиопского острова Тахомпсо: «Затем вступаем в ровную долину, где Нил образует остров, под названием Тахомпсо. Выше Элефантины живут уже эфиопы, и остров этот наполовину населяют они, а наполовину египтяне» (II, 29).

Таким образом, из рассказов Геродота, касающихся этнического состава северо-восточной Африки, можно сделать вывод, что уже довольно длительное время происходила ассимиляция египтян. Именно о бурном и стремительном этногенезе, начавшемся со времён Нового царства и приведшего к упадку древнеегипетской цивилизации, и рассказывает он. Итогом, как раз и стало «вырождение» египетской нации – египетский этнос жил совершенно нормальной жизнью. Однако, он полностью утратил интерес к созданию мощного государства и отдал «бразды правления» всё увеличивающемся в количестве сначала ливийцам, а затем и эллинам. Об этих процессах и свидетельствует «Отец истории».

Культ древности у египтян.

Важной особенностью восприятия окружающего мира египтянами является их представления о себе как о древнейшем народе. Геродот тоже посвятил немало строк тому, чтобы это доказать.

Практически в самом начале своего труда автор излагает крайне абсурдную историю: «Египтяне же до царствования Псамметиха считали себя древнейшим народом на свете. Когда Псамметих вступил на престол, он стал собирать сведения о том, какие люди самые древние. С тех пор египтяне полагают, что фригийцы ещё древнее их самих, а сами они древнее всех остальных народов. Псамметих, однако, собирая сведения, не нашёл способа разрешить вопрос: какие же люди древнейшие на свете? Поэтому он придумал вот что. Царь велел отдать двоих новорождённых младенцев (от простых родителей) пастуху на воспитание среди стада [коз]. По приказу царя никто не должен произносить в их присутствии ни одного слова. Младенцев поместили в отдельной пустой хижине, куда в определённое время пастух приводил коз и, напоив детей молоком, делал всё прочее, что необходимо. Так поступал Псамметих и отдавал такие приказания, желая услышать, какое первое слово сорвётся с уст младенцев после невнятного детского лепета. Повеление царя было исполнено. Так пастух действовал по приказу царя в течение двух лет. Однажды, когда он открыл дверь и вошёл в хижину, оба младенца пали к его ногам и, протягивая ручонки, произносили слово «бекос». Пастух сначала молча выслушал это слово. Когда затем при посещении младенцев для ухода за ними ему всякий раз приходилось слышать это слово, он сообщил об этом царю; а тот повелел привести младенцев пред свои царские очи. Когда же сам Псамметих также услышал это слово, то велел расспросить, какой народ и что именно называет словом «бекос», и узнал, что так фригийцы называют хлеб. Отсюда египтяне заключили, что фригийцы древнее их самих. Так я слышал от жрецов Гефеста в Мемфисе. Эллины же передают об этом ещё много вздорных рассказов, и, между прочим, будто Псамметих велел вырезать нескольким женщинам языки и затем отдал им младенцев на воспитание» (II, 2). Совершенно ясно, что эта история является не только вымыслом, но и не скрывает за собой почти никаких фактов, кроме любопытства её сочинителей, которые не в последнюю очередь могли являться греками. Во-вторых, фигура Псамметиха, являвшегося очень успешным царём, несомненно привлекала к себе очень много мифов, призванных прославить его успехи.

По словам «Отца истории» египтяне так высчитывали возраст своего народа: «Они объяснили мне, что со времени первого египетского царя и до этого последнего жреца Гефеста прошло 341 поколение людей и за это время было столько же верховных жрецов и царей. Но 300 поколений составляет 10000 лет, считая по три поколения в столетие. Да сверх 300 ещё 41 поколение даёт 1340 лет. Таким образом, по словам жрецов, за 11340 в Египте царствовали только смертные люди, а не боги в человеческом образе. Так же и среди царей, правивших в Египте до или после этого времени, по их мнению, не было богов в человеческом образе» (II, 142). Далее следует очень показательная история Геродота о спорах жрецов с Гекатеем о божественном происхождении последнего: «Когда однажды историк Гекатей во время пребывания в Фивах перечислил жрецам свою родословную (его родоначальник, шестнадцатый предок, по его словам, был богом), тогда жрецы Фиванского Зевса поступили с ним так же, как и со мной, хотя я и не рассказывал им своей родословной. Они привели меня в огромное святилище [Зевса] и показали ряд колоссальных деревянных статуй. Их было действительно столько, сколько я перечислил выше. Каждый верховный жрец ставил в храме ещё при жизни себе статую. Так вот, жрецы перечисляли и показывали мне все статуи друг за другом: всегда сын жреца следовал за отцом. Так они проходили по порядку, начиная от статуи скончавшегося последним жреца, пока не показали все статуи. И вот, когда Гекатей сослался на свою родословную и в шестнадцатом колене возводил её к богу, они противопоставили ему свои родословные расчёты вот как. Каждая из этих вот колоссальных статуй, говорили они, это – «пиромис» и сын пиромиса, пока не показали ему одну за другой 345 колоссальных статуй (и всегда пиромис происходил от пиромиса), но не возводили их происхождения ни к богу, ни к герою. «Пиромис» же по-эллински означает «прекрасный и благородный человек» (II, 143), «Так вот, такими и были все эти люди, статуи которых там стояли, а вовсе не богами. Правда, до этих людей в Египте царствовали боги, которые жили совместно с людьми, и один из них всегда был самым могущественным» (II, 144). Это говорит о том, что взгляд египтян на летоисчисление, в силу развитого заупокойного культа, был гораздо более широким чем у эллинов. «Отец истории» легко отвечает на поставленные перед ним хитрые вопросы о несостоятельности народа у которого нет собственной земли: «Если у египтян, в самом деле [когда-то] не было никакой земли, то они напрасно считали себя древнейшим народом на свете. И им вовсе не нужно было подвергать испытанию детей, на каком языке они сначала заговорят. Однако, как мне думается, египетский народ не только не произошёл одновременно с образованием так называемой у ионян Дельты, но существовал всегда, с тех пор как на свете появились люди. По мере же роста их страны многие жители оставались на старых местах, а многие постепенно стали спускаться вниз [по течению реки]. В древности же вообще только Фиванская область называлась Египтом» (II, 15). Таково мнение самого Геродота - как видно, он был не так уж и далеко от истины.

Вследствие подобного самомнения египтяне были крайне гордыми, что также отразилось у Геродота: «Эллинские обычаи египтяне избегают заимствовать. Вообще говоря, они не желают перенимать никаких обычаев ни от какого народа» (II, 91). Сюда относится и центральная мысль «Евтерпы» - галикарнассец старается показать преемственность и сходство между двумя народами, египтянами и греками: «Способ прорицания в египетских Фиавх и в Додоне почти одинаков. Искусство предсказания по жертенным животным пришло в Элладу также из Египта. Затем египтяне прежде всех ввели у себя всенародные празднества и торжественные шествия, а от них уже [всё это] заимствовали эллины. Доказательство этого в том, что эти египетские празднества, очевидно, введены давно, эллинские же, напротив, установлены недавно» (II, 58), «Придерживаясь своих местных отеческих напевов, египтяне не перенимают иноземных. Среди других достопримечательных обычаев есть у них обычай исполнять одну песнь Лина, которую поют также в Финикии, на Кипре и в других местах. Хотя у разных народов она называется по-разному, но это как раз та же самая песнь, которую исполняют и в Элладе и называют Лином» (II, 79), «У египтян есть ещё и другой обычай, сходный с эллинским, именно с лакедемонским, вот какой. При встрече со старцем юноши уступают дорогу, отходя в сторону, и при их приближении встают со своих мест» (II, 80). К египтянам относились и как к первоначальным носителям прогресса: «И с тех пор, как эти египтяне поселились среди эфиопов, эфиопы восприняли египетские обычаи и сделались более культурными» (II, 30), «Что же касается деяний человеческих, то вот что единогласно передавали мне [жрецы]. Египтяне были первыми людьми на свете, кто установил продолжительность года, разделив его на двенадцать частей [по] временам года. Это открытие, по словам жрецов, египтяне сделали, наблюдая небесные светила. Их способ исчисления [месяцев], как мне думается точнее эллинского: эллины ведь каждый третий год добавляют вставной месяц, чтобы сохранить соответствие времён [естественного года]. Египтяне же считают цифрами 12 по 30 дней и прибавляют каждый год [в конце] ещё 5 дней сверх [этого] числа, причём у них круговращение времён года [всегда] приходится на одно и то же время» (II, 4). «А царь посылал людей удостовериться в этом и измерить, насколько уменьшился участок для того, чтобы владелец уплачивал подать соразмерно величине оставшегося надела. Мне думается, что при этом-то и было изобретено землемерное искусство и затем перенесено в Элладу. Ведь «полос» и «гномон», так же как и деление дня на 12 частей, эллины заимствовали от вавилонян» (II, 109). Подобные заслуги, несомненно, способствовали формированию вокруг египтян образа самого древнего и мудрейшего из народов.

Особенности быта и сельского хозяйства египтян с точки зрения Геродота.

О быте египтян Геродот говорит следующее: «Теперь я хочу рассказать о Египте, потому что в этой стране более диковинного и достопримечательного сравнительно со всеми другими странами. Поэтому я должен дать более точное её описание. Подобно тому как небо в Египте иное, чем где-либо в другом месте, и как река у них отличается иными природными свойствами, чем остальные реки, так и противоположны нравам и обычаям остальных народов. Так, например, у них женщины ходят на рынок и торгуют, а мужчины сидят дома и ткут. Другие народы при тканье толкают уток кверху, а египтяне – вниз. Мужчины [у них] носят тяжести на голове, женщины – на плечах. Мочатся женщины стоя, а мужчины сидя. Естественные отправления они совершают в своих домах, а едят на улице на том основании, что раз эти отправления непристойны, то их следует удовлетворять втайне, поскольку же они пристойны, то открыто. Ни одна женщина [у них] не может быть жрицей ни мужского, ни женского божества, мужчины же [могут быть жрецами] всех богов и богинь. Сыновья у них не обязаны содержать престарелых родителей, а дочери должны это делать даже против своего желания»(II, 35), «В других странах жрецы богов носят длинные волосы, а в Египте они стригутся. В знак траура у других народов ближайшие родственники, по обычаю, стригут волосы на голове, египтяне же, если кто-нибудь умирает, напротив, отпускают волосы и бороду, тогда как обыкновенно стригутся. Другие народы живут отдельно от животных, а египтяне – под одной крышей с ними; другие питаются пшеницей и ячменём, в Египте же считается величайшим позором употреблять в пищу эти злаки. Хлеб там выпекают из полбы, которую некоторые называют зеей. Тесто у них принято месить ногами, а глину руками. Собирают они также и навоз. Половые части другие народы оставляют, как они есть; только египтяне (и те народности.ю которые усвоили этот обычай от них) совершают обрезание. Каждый мужчина носит у них две одежды, а всякая женщина – одну. Парусные кольца и канаты другие привязывают снаружи [к стенке судна], а египтяне же – внутри. Эллины пишут свои буквы и считают слева направо, а египтяне – справа налево. И все же, делая так, они утверждают, что пишут направо, а эллин – налево» (II, 36). Конечно, многое из вышесказанного является выдумкой, но эти сведения отлично передают удивление эллина укладом жизни населения долины Нила.

Египтяне, вследствие разливов Нила, имели весьма продуктивное сельское хозяйство, что также нашло отражение в труде Геродота: «Теперь, конечно, нет другого народа на свете (а также и в остальном Египте), кто так легко добывал бы плоды своей земли, как здесь. Им ведь не нужно трудиться, проводя борозды плугом, разрыхлять землю [киркой] и заниматься прочими работами на ниве, столь изнурительными для остальных людей. После каждого естественного разлива, когда река, оросив поля, снова входит в берега, каждый египтянин засевает свою пашню, а потом выгоняет на неё свиней. Затем, когда семена втоптаны в почву свиньями, ожидают время жатвы, а потом при помощи этих же свиней обмолачивают зерно и, наконец, свозят его в амбары» (II, 14). Подобная трудовая отдача, как и следовало ожидать, тоже поразила галикарнассца, ведь в Греции, помимо того, что не было больших рек, сама земля была слабо пригодна для занятий сельским хозяйством, за исключением Фессалии.При перечислении рациона питания египтян Геродот касается очень любопытного момента по поводу вина: «Вино, которые они пьют, изготовляется из ячменя, потому, что в этой стране нет виноградной лозы» (II, 77). Конечно, на самом деле, в землях северо-восточной Африки виноград произрастал, в основном в восточной части Дельты Нила. Слова Геродота, скорее всего, следует подвергнуть немного другой трактовке: в Греции вино было одним из основных видов продуктов. «Отец истории», судя по всему, принял за него пиво, которое египтяне варили из ячменя. Именно ячменное пиво являлось в долине Нила одним из главнейших напитков, вследствие того, что оно отлично утоляло жажду. Порой даже работодатели расплачивались им со своими рабочими.

Также внимания греческого историка удостоился быт египтян, живущих в болотистом Нижнем Египте. В основном потому, что те объекты, которые применялись ими, как источники пропитания и предметы повседневного быта были очень чудны для эллинского восприятия «Отца истории»: «Масло, египтяне живущие в болотистых частях страны, добывают из плода силликиприи, который в Египте называется «кики». Приготовляют же масло египтяне вот как. Именно, они сажают эти силликиприи по берегам рек и озёр, тогда как в Элладе – дикорастущее растение. Посаженное в Египте оно приносит много плодов, но дурного запаха. После сбора плоды толкут и выжимают масло или же, высушив, вываривают, а вытекающую жидкость собирают. Это – жирное масло и не менее нашего оливкового пригодно для светильников, но при горении даёт тяжёлый чад» (II, 94), «Против несметных комаров египтяне придумали вот какие предохранительные средства… Жители же болотистой области вместо башен применяют другое устройство. У каждого там есть рыбачья сеть, которой днём ловят рыбу, а ночью пользуются вот как. Сеть эту натягивают [в виде полога] вокруг спального ложа. Потом подлезают под полог и там спят. Если спасть покрытым плащом или под [кисейной] простынёй, то комары могут прокусить эти [покрывала], тогда как сквозь [сеть] они даже не пробуют кусать» (II, 95), «Когда на реке начинается половодье и поля затоплены, в воде вырастает много лилий, которые египтяне называют лотосом; египтяне срезают эти лилии, высушивают на солнце, затем толкут семенные зёрнышки, похожие на мак из цветочного мешочка лотоса, и пекут из них хлеб на огне. Корень этого растения также съедобен, довольно приятен на вкус, круглый, величиной с яблоко. Есть там и другие, похожие на розы, лилии, также растущие в реке. Их плод не находится в цветочной чашечке, но вырастает из корня в особой в особой [побочной] чашечке, по виду весьма схожей с осиными сотами. В этой [чашечке] – множество съедобных зёрен величиной с маслинную косточку. Их употребляют в пищу сырыми и сушёными. Однолетние побеги папируса извлекают из болота. Верхнюю часть срезают и употребляют на другие цели, а нижний остаток длиной с локоть идёт в пищу и на продажу. Иные, чтобы придать папирусу особый вкус, тушат его в раскалённой духовой печи и в таком виде едят» (II, 92). Здесь так же прослеживается неподдельное удивление галикарнассца.

Таким образом, из описания Геродотом особенностей быта и земледелия у египтян становятся совершенно ясно отношение самого автора к данной теме: «Отец истории» был совершенно поражён диковинностью и изобилием долины Нила. При более же глубоком рассмотрении данного галикарнассцем повествования, можно сделать вывод, что за ним скрывается сопоставление двух географических областей северо-восточной Африки и Балканского полуострова.

Вывод.

Таким образом, Геродот достаточно точно описал представления египтян об окружающем мире. При этом галикарнассец привнёс в свой труд долю субъективности: он пытается убедить читателя, что географические условия в Египте и Греции являются очень похожими. Хотя «Отец истории» множество раз замечает коренные различия двух сравниваемых областей и народов, всё же он мало обращает на них внимания или, вовсе, касается вскользь. Зато особое внимание фокусируется на сходствах – малейшие соответствия подмечаются и комментируются Геродотом с особой тщательностью.

Глава 2. Религия и обычаи египтян по Геродоту.

Перед тем как приступить к решению второй задачи, необходимо отметить некоторые взгляды и убеждения свойственные автору. Во-первых, судя по всему, Геродот исповедовал единое божественное начало, выражающееся в различных проявлениях, которые олицетворяются и получают соответствующий культ. Таким образом, можно сказать, что мировоззрению «Отца истории» была присуща абстрактно-монотеистеческая тенденция.[2] Во-вторых, галикарнассец является простодушным и глубоко религиозным человеком - для него характерна строгая богобоязненность, с которой нам предстоит столкнуться в ходе дальнейшего исследования.[3] В-третьих, автор жил во времена, когда эллины пытались адаптировать египетскую религию под свою, искали сходства в двух мифологических системах разных культур. Отсюда и наименование египетских богов именами греческих. В этом и состоит главная особенность труда Геродота: историк пытался установить происхождение молодой греческой религии от более древней и авторитетной египетской.[4]

Для решения поставленной перед нами задачи необходимо рассмотреть комплекс сведений о пантеоне божеств, отправлении культа и обычаях египтян, их мифологии, содержащихся в произведении Геродота.

Пантеон.

Историк сообщает, что все божества, образующие египетский пантеон, делятся по старшинству на три сонма, подобно эллинским (II, 46). Первый включает в себя восемь самых старших божеств, в их числе Пан (II, 145) и Латона (II, 46, 156). Ко второму сонму принадлежат боги, происходящие от первого сонма, к ним относится Геракл (II, 43, 156). В третий сонм входят сравнительно молодые боги, недавно вошедшие в религиозную систему Египта, например, Дионис (II, 156). Данная «Отцом истории» систематизация богов не вполне соответствовала египетским верованиям: действительно, египетские боги делились на поколения, как и в любой языческой религии, но их организация и отношения между ними были совершенно иными.

Верховными божествами египетского пантеона Геродот определяет Деметру и Диониса. По совокупному описанию признаков божества и особенностей отправления культа можно установить, что за именами эллинского происхождения скрываются вполне определённые египетские боги, о чём нередко свидетельствует и сам автор. Так, Деметра, также сравнивающаяся с Ио вследствие наличия рогов как внешних атрибутов (II, 41), является владычицей мёртвых (II, 123) и одной из самых почитаемых богинь египетской религии (II, 42), в чьём культе в качестве священных животных фигурируют бык и корова (II, 41). При сопоставлении этих признаков с египетским пантеоном становится ясно, что речь идёт о богине Исиде, о чём сообщает и сам Геродот (II, 59). Другим владыкой мёртвых, а также супругом Исиды, в древнеегипетской мифологии является Осирис, от которого впоследствии родился победитель тёмного начала Хор. Сходство атрибутов этого божества (II, 49), имеющих в своей основе конкретную египетскую мифологическую традицию, с эллинским Дионисом позволяют нам согласиться со словами «Отца истории» и поставить «равно» между этими богами (II, 42, 49, 144). Геродот, как и любой грек, не мог не обратить внимания на культ священной статуи коровы (II, 129, 132, 153) в Саисе и Мемфисе, в которой очень точно угадывается образ Аписа – священного быка, являющегося воплощением то Осириса, то Птаха в разное время.

Особого внимания заслуживает рассказ о плавучем острове, наглядно демонстрирующий синкретизм египетской мифологии с греческой: «Когда Латона, принадлежавшая к сонму восьми древних богов, жила в Буто, где ныне находится её прорицалище, Исида передала ей на Аполлона. Латона сохранила Аполлона и спасла на так называемом ныне плавучем острове, когда всюду рыскавший Тифон пришел, чтобы захватить сына Осириса» (II, 156). Здесь прослеживается египетская основа с добавлением греческих элементов: фигурируют муж и жена Исида и Осирис, их сын и чудовище, пытающееся его захватить. Об Аполлоне галикарнассец прямо заявляет, что в египетской традиции его принято называть – Ор (II, 144, 156). Это позволяет нам сопоставить его с настоящим сыном Исиды и Осириса – богом Гором. В пришедшем же за ним Тифоне ясно улавливаются черты злого египетского божества – Сета. О Латоне известно, что она помимо того, что была кормилицей Гора, также имела географическим центром своего культа город Бута (II, 75, 155) Это позволят нам определить её как египетскую богиню Уаджит.

Согласно Геродоту в Мемфисе находился храм Гефеста (II, 3). Упоминание данного города и частого строительства святилищ этому божеству (II, 108, 136) позволяет нам утверждать, что это один из верховных божеств – Птах, создатель вселенной. Подобным же образом можно попытаться определить и другие сущности египетской мифологии, скрывающиеся за данными автором наименованиями: Саисская Афина (II, 59) - Нейд, Артемида (II, 59, 37, 156) из Бубастиса – Бастед, Зевс Фиванский (II, 42) – Амон, Гелиос (II, 3, 59, 73) из Гелиополя – Ра.

Ценными являются и замечания Геродота по поводу культа Пана, который на самом деле является богом Банебджетом, в городе Мендесе и его отправлении (II, 46): омонимичность в египетском языке слов козёл и Пан, в качестве божества, позволяют выдвинуть предположения о сильном имманентном начале и всё ещё значительной составляющей зоолатрии в египетской религии. Об этом также свидетельствует и то, что многих животных специально хоронили посредством специальных ритуалов, а каждая подобная смерть воспринималась как личная трагедия для каждого египтянина (II, 39, 40, 41, 46, 65-67, 69, 74). У эллинов же не только верования, но и вся культура в целом была пропитана антропоцентризмом.

Следовательно, препятствие к достижению синкретизма двух систем верований лежало гораздо глубже, чем в различных способах отправления культа и исповедания божества. Геродот же, как и все эллины считал, что проблема заключается в различном подходе к исповеданию одних и тех же богов, вследствие обособленного друг от друга развития двух культур. Поэтому и решение этой проблемы греки находили в двусторонних поисках аналогов сакрального в двух религиях.

Обычаи.

Очень важной является информация эллина о Зевсе Фиванском, ассоциируемом с Амоном, и обычаях его культа: «Геракл захотел однажды непременно увидеть Зевса, а тот вовсе не пожелал, чтобы Геракл его видел. Когда Геракл стал настойчиво добиваться [свидания], Зевс придумал хитрость: он ободрал барана и отрезал ему голову, затем надел на себя руно и, держа голову перед собой, показался Геракл. Поэтому-то египтяне и изображают Зевса с ликом барана,… Так вот, фиванцы не приносят в жертву баранов; они считают баранов священными по упомянутой выше причине. Только в единственный день в году на празднике Зевса они закалывают одного барана и, сняв руно, надевают его на статую Зевса, как это сделал некогда сам бог. Затем они приносят к ней другую статую Геракла. После этого все жители храмовой округи оплакивают барана и потом погребают в священной гробнице» (II, 42). Интересно, что здесь «Отец истории» даёт свою трактовку действиям сакрального значения, пытаясь увязать их с греческими религиозными верованиями: все культовые атрибуты Амона, упоминаемые самим Геродотом, - изображение бога с головой барана, почитание этих животных - всё это заменено автором на греческий образец мифотворчества, с претензией на символическую трактовку действий богов.

Ещё одним подобным по важности обычаем, зафиксированным галикарнассцем, является упоминание священных битв жрецов с богомольцами в Пампремисе: «Всякий раз, когда солнце склоняется к западу, лишь немногие жрецы хлопочут около статуи бога, большинство же с деревянными дубинками становится при входе в святилище. Против них стоит толпой больше тысячи богомольцев, выполняющих обет (также с деревянными дубинками). Статую же бога в деревянном позолоченном ковчеге в виде храма переносят ночью в канун праздника в новый священный покой. Несколько жрецов, оставшихся у статуи бога, влечёт на четырёхколёсной повозке ковчег со статуей бога. Другие же жрецы, стоящие перед вратами в преддверии храма, не пропускают их. Тогда богомольцы связавшие себя обетом, заступаются за бога и бьют жрецов, которые [в свою очередь] дают им отпор», «Произошло же это празднество, по словам местных жителей, вот почему. В этом храме жила мать Ареса. Арес же был воспитан вдали от родителей. Когда он возмужал и захотел посетить мать, то слуги матери, никогда прежде его не видавшие, не допускали его к ней и задержали. Тогда Арес привёл с собой людей из другого города, жестоко расправился со слугами и вошёл к матери. От этого-то, говорят и вошла в обычай потасовка на празднике в честь Ареса» (II, 63). Как всегда, за искусно сочинённой «Отцом истории» трактовкой священнодействия, кроется одна из самых характеризующих древнеегипетскую религию её посюсторонних частей – мистерии Осириса: верующие инсценировали битву между жрецами, охраняющими барку с телом убитого бога, и его врагами. Другим проявлением имманентности у древних египтян служит упоминание автором обычая египетского жреца изображать спуск божества в мир мёртвых: «На этом празднике жрецы ткут [особое] одеяние. Одному из жрецов завязывают глаза повязкой, затем накидывают на него это одеяние и выводят на дорогу к святилищу Деметры. Сами они возвращаются назад, жреца же этого с завязанными глазами, как говорят, два волка проводят в святилище Деметры в 20 стадиях от этого города и затем снова отводят из святилища на прежнее место» (II, 122).

Также Геродот продолжает отстаивать мысль о заимствовании эллинами религиозной традиции у египтян. Об этом свидетельствуют следующие слова: «Так же хочу я умолчать и об обрядах на празднике Деметры, который эллины называют Фесмофориями, поскольку непосвящённым сообщать об этом не дозволено. Дочери Даная принесли к нам из Египта этот праздник и обряды [Деметры] и научили им пеласгических женщин» (II, 171).

Таким образом, данного Геродотом материала, касающегося обычаев египтян - постов, мистерий, праздников - вполне достаточно не только для того, чтобы выявить какие божества скрываются за данными историком греческими названиями, но и для того, чтобы выдвинуть предположения о характере религии северо-восточной Африки в целом.

Жречество.

Египтяне, как и их пантеон, обладали чётко выстроенной иерархией, в которой далеко не последнее место занимало жречество. В своём труде Геродот очень часто упоминает, что получил информацию со слов жрецов (II, 3, 4, 10, 13, 44, 55, 99-102, 107, 109, 111-113, 116, 118, 120-122, 124, 126, 136, 137, 142, 143). Подобная осведомлённость может свидетельствовать о их состоятельности как сословия. Также по словам Геродота жречество обладало особыми привилегиями: «Конечно, жрецы получают и немалые выгоды. Из своих средств им ничего не приходится тратить, так как они получают [часть] «священного» хлеба и каждый день им достаётся большое количество бычьего мяса и гусятины, а также и виноградного вина» (II, 37).

Очень важен рассказ галикарнассца о попытке Дария поставить свою статую у храма Гефеста: «Ещё много времени спустя, когда персидский царь Дарий пожелал поставить свою статую перед этими древними статуями, жрец Гефеста не позволил этого сделать, заявив, что Дарий не совершил столь великих подвигов, как Сесострис Египетский. Сесострис, по его словам, ведь не только покорил все те народы, что и Дарий, да к тому же ещё скифов, которых Дарий не мог одолеть. Поэтому-то и не подобает ему стоять перед статуями Сесостриса, которого он не смог превзойти своими подвигами. И Дарий, как говорят, должен был согласиться с этим» (II, 110). Подобное выступление жреца против намерений персидского захватчика, закончившееся победой египтянина, свидетельствует о большом авторитете, которым обладало жречество в Древнем Египте.

Особенности египетской религии.

«Отец истории», как уже оговаривалось ранее, был человеком очень религиозным, строго придерживающимся принципа о разграничении дел смертных и богов (II, 45, 62, 65, 171). Неудивительно, что он с большим успехом принял и египетские убеждения относительно имён богов и силы слова: египтяне считали, что для обретения власти над любым божеством, необходимо знать его имя. Поэтому, произведение Геродота так пестрит предостережениями от неуместных и излишних упоминаний имён богов (II, 61, 86, 162, 170). В действительности это, а также описание способов мумификации (II, 86-89), - всё, что осталось от основной некрологической составляющей религиозной системы Древнего Египта в описании эллина: ведь именно знание имени каждого божества давало возможность обеспечить их лояльность покойному на суде его души, а правильное бальзамирование способствовало наиболее полному переходу в потусторонний мир. Вследствие проработанного загробного культа, неизбежно уменьшается и трансцендентность, а нуминозное и суггестивность приобретает специфические черты, характерные лишь для этой конкретно взятой религии.[5]

Об отношении египтян к своим верованиям и ритуалам Геродот говорит следующее: «Религиозные же обряды египтяне вообще строго соблюдают,…» (II, 65), «Египтяне – самые богобоязненные люди из всех,…» (II, 37). Это даёт возможность предположить, что в египетском обществе религия играла не последнюю роль, являясь для населения гораздо большим, чем способ удовлетворения своих духовных потребностей. Действительно, религиозный фундаментализм, сложившийся в ходе исторического процесса, получил специфические черты, совершенно не характерные для большинства языческих религий того времени. Во-первых, это её синкретическое начало: религия, как система верований, появилась, у египтян с объединением Верхнего и Нижнего Египта и последующим усилением власти фараона до безграничной. Для этого было необходимо создать единую религию для всей северо-восточной Африки, при этом не оскорбив ни чьих богов уменьшением значения их роли. Тогда и был создан египетский пантеон, включивший в себя всех локальных покровителей городов или целых номов. Во-вторых, отсюда же, вытекает специфика египетского мировоззрения отождествлять многие вещи и явления друг с другом, что неизбежно ведёт к возникновению в политеизме элемента генотеизма. В третьих, о важности религии в жизни египтян говорит и тот факт, что любой захватчик власти в Древнем Египте стремился всячески задобрить местных богов, возводил в жрецов своих родственников. Непочитание же богов вело к быстрой утрате лояльности населения, что рано или поздно оканчивалось свержением власти захватчиков. Об исключительном положении религии свидетельствует и наличие специального «иератического» письма предназначенного для записей священных текстов (II, 36).

Также Геродот делает замечания на счёт того, что является диковинкой для греческого язычества, выраженных в основном в обычаях египтян (II, 35, 37, 41, 67), или, наоборот, ему соответствует. Например, наличие родственной греческой школы прорицания (II, 32, 54, 58, 83, 155), стирание границ между исторической личностью и мифической фигурой (II, 99, 144), и т.п.

В итоге, несмотря на наличие определённых сходств, настоящий синкретизм всё же был невозможен, что объясняется сочетанием особенностей, присущих лишь системе египетских верований.

Вывод.

Таким образом, Геродот описал то, что сам и хотел увидеть: в его произведении явно прослеживается выборное начало фиксации данных. Главной целью описания верований египтян ставилось выявление сходства между двумя религиозными системами, египетской и греческой. Все отличия египетской религии были либо проигнорированы автором, либо были слабо затронуты в произведении. Те же аспекты, к которым нашёлся какой-либо аналог в греческой религии, были адаптированы к ней.

Глава 3. Характеристика Геродотом правителей Египта.

Свой рассказ о египетских царях «Отец истории» разделяет на две части: «о стародавних временах», услышанное от жрецов и египтян, (II, 142) и «новейшую», со слов не только египтян, но и «других её жителей» (II, 147). Для выполнения поставленной задачи необходимо, проведя анализ, выявить, какие персонажи из труда Геродота имеют аналоги в реальной истории, а также как к ним относятся египтяне и сам автор.

Древние цари.

По словам Геродота, первым египетским царём был Мин: «Мин, первый египетский царь, по словам жрецов, возвёл защитную плотину у Мемфиса. Прежде ведь вся река протекала вдоль песчаных гор на ливийской стороне. Мин же велел засыпать [плотиной] нильскую излучину приблизительно в 100 стадиях выше Мемфиса. Старое русло он осушил, а реку направил в середину [низменности] между горами. Ещё и поныне персы весьма заботятся об этой ограждённой плотиной излучине Нила и каждый год укрепляют её. Если река прорвёт здесь плотину и разольётся, то Мемфису угрожает опасность полного затопления. На этой-то осушенной с помощью плотины земле Мин, первый египетский царь, и основал город, ныне называемый Мемфисом. Мемфис также лежит ещё в узкой части [Верхнего] Египта. Вокруг города царь велел выкопать озеро, проведя воду из реки, именно на северо-запад от города, потому что на востоке мимо города протекает сам Нил. И в городе царь воздвиг большое и весьма достопримечательное святилище Гефеста» (II, 99). Подобная информация очень важна, так как даёт понять, что у египтян, как у многих других народов, существовало представление о мифическом первом царе, отметившимся каким-либо великим деянием, например, строительстве одного из главнейших в будущем городов на месте течения реки.

Последующая информация о том, что «За Мином следовало 330 других царей…» (II, 100), явно преувеличена, а вот в словах «…среди этих царей были эфиопы и одна женщина-египтянка» явно прослеживаются отголоски реальных событий. Однако, здесь кроется другая, хронологическая ошибка: эфиопская династия существовала в Египте Позднего царства, а не в «стародавние времена». Женщина-фараон также была не одна – в истории Древнего Египта известно, как минимум, пять случаев, когда фараоном становилась женщина. Тем не менее у Геродота имеется целая история об этой правительнице: «Царицу же эту звали, так же как и ту вавилонскую, Нитокрис. По рассказам жрецов, она мстила за своего брата, который был до неё царём Египта, убитого египтянами. После убиения брата египтяне передали царскую власть ей, а она в отмщение за брата коварно победила египтян вот каким образом. Царица велела построить обширный подземный покой. Затем под предлогом его торжественного открытия, а на самом деле совершенно с другой целью, она пригласила на торжество главных виновников (кого она знала) убиения брата. Пока гости пировали, царица велела выпустить в покой воды реки через большой потайной канал. Вот всё, что рассказывали жрецы об этой царице. Впрочем, как говорят ещё, она сама после такого деяния, чтобы избежать возмездия, бросилась в какой-то покой, полный пепла» (II, 100). Здесь присутствует бродячий сюжет, в котором правительница мстит за убитого брата или мужа, более о царице Нитокрис ничего не известно. Сам же факт того, что египтяне, всегда гордившиеся своим статусом древнейшего народа, избежали рассказа об этих 330 других царях, говорит о том, что они, по всей видимости и сами уже плохо помнили историю своей древности. Далее Геродот рассказывает о царе Мериде: «Из прочих царей ни один, по словам жрецов, не совершил никаких [замечательных] деяний и не покрыл себя славой, кроме одного последнего царя Мерида. А этот царь оставил в память о себе обращенное на север преддверие святилища Гефеста и велел выкопать озеро… и на озере он воздвиг пирамиды… Таковы деяния этого царя. Другие же цари ничего не совершили» (II, 101). Этот царь, которого приняли за создателя географического объекта, также не известен и, судя по всему, был выдуман из названия озера Мерида.

Следующим царём, по Геродоту, является Сесострис (II, 102). Геродот рассказывает об его многочисленных достижениях: «…первым отправился на военных кораблях из Аравийского залива и покорил народы на Красном море» (II, 102), «Когда он возвратился в Египет, то, по словам жрецов, с большим войском двинулся по суше, покоряя все народы на своём пути» (II, 102), «Так Сесострис прошёл по материку, пока не переправился из Азии в Европу и не покорил скифов и фракийцев» (II, 103), «Когда этот египетский царь Сесострис на обратном пути, как рассказывают жрецы, с множеством пленников из покорённых стран прибыл в Дафны у Пелусия, то брат его, которому царь поручил управление Египтом, пригласил Сесостриса с сыновьями на пир, а дом снаружи обложил дровами. А, обложив дом дровами, он поджёг его. Когда Сесострис заметил огонь, тотчас же обратился за советом к супруге (она ведь сопровождала царя в походе). А та посоветовала взять двоих из шести сыновей и положить в виде моста над огнём, самим же перейти по их телам и спастись. Сесострис так и сделал, и двое его сыновей сгорели, остальным же вместе с отцом удалось спастись» (II, 107), «Возвратившись в Египет, Сесострис отомстил своему брату и заставил множество приведённых с собою пленников работать вот на каких работах. Они должны были перетаскивать огромные камни, которые при этом царе были приготовлены для [строительства] святилища Гефеста, и рыть все каналы, существующие и поныне в Египте… А перерезал каналами свою страну этот царь вот ради чего. Все жители Египта, города которых лежали не на реке, а внутри страны, как только река отступала, страдали от недостатка воды и вынуждены были пить солоноватую воду, которую вычерпывали из колодцев. Поэтому-то Сесострис и перерезал Египет каналами» (II, 108), «Этот царь, как передавали жрецы, также разделил землю между всеми жителями и дал каждому по квадратному участку равной величины. От этого царь стал получать доходы, повелев взимать ежегодно поземельную подать. Если река отрывала у кого-нибудь часть его участка, то владелец мог прийти и объявить царю о случившемся. А царь посылал людей удостовериться в этом и измерить, насколько уменьшился участок для того, чтобы владелец уплачивал подать соразмерно величине оставшегося надела» (II, 109), «Этот-то египетский царь был единственным царём, который властвовал также и над Эфиопией. Он оставил памятники – две каменные статуи высотой в 30 локтей, изображавшие его самого и его супругу, и четыре статуи своих сыновей высотой в 20 локтей каждая. Они стоят перед храмом Гефеста. Ещё много времени спустя, когда персидский царь Дарий пожелал поставить свою статую перед этими древними статуями, жрец Гефеста не позволил этого сделать, заявив, что Дарий не совершил столь великих подвигов, как Сесострис Египетский. Сесострис, по его словам, ведь не только покорил все те народы, что и Дарий, да к тому же ещё скифов, которых Дарий не мог одолеть. Поэтому-то и не подобает ему стоять перед статуями Сесостриса, которого он не смог превзойти своими подвигами. И Дарий, как говорят, должен был согласиться с этим» (II, 110). Царь с таким огромным послужным списком, несомненно, является легендарным персонажем. Об этом говорит наличие таких бродячих сюжетов, как история с предательством правителя родным братом и советы мудрой жены. Судя по всему, Сесострис является собирательным образом, ему приписываются великие деяния совершенно разных египетских царей, в первую очередь Сенусерта III, прославившегося, как великий полководец. Получилось, что один фараон является и создателем системы орошения для всего Египта, и мудрым законодателем, властителем Эфиопии, и даже воителем, который сумел подчинить скифов, чего никогда не было. Подобный скомпилированный образ могли придумать только египетские жрецы, которым необходимо было показать египтянам народного героя – великого правителя, превзошедшего даже Ахеменидов, под властью которых во времена Геродота и находился Древний Египет. Жрецы пытались показать, что раньше египтяне были великим народом, которого все боялись, а теперь, они постоянно попадают под власть каких-либо завоевателей. Именно с этой целью и был создан такой обобщенный образ, как Сесострис.

Последующий царь Ферон (II, 111), в чьей истории присутствует бродячий сюжет с таинственной слепотой, также не имеет аналогов в реальной истории. Протей же вообще является мифическим царём, специально выдуманным для «Илиады».