ПІСЛЯОПЕРАЦІЙНИЙ ПЕРІОД. ЛІКУВАННЯ ПАЦІЄНТА У ВІДДІЛЕННІ ІНТЕНСИВНОЇ ТЕРАПІЇ.

Дата добавления: 2015-08-30; просмотров: 587

Против т. н. “вашингтонского консенсуса” (сформировавшегося, как уже было сказано, в начале 1980-х на основе взаимопонимания и союза министерства финансов США, Международного валютного фонда и Всемирного банка) выступили представители семи критических направлений, негативно характеризующих различные аспекты глобализации.

Если даже обратиться лишь к стране, которая, по всеобщему признанию, получает максимальные выгоды от глобализации, то и на этой национальной арене мы не обнаружим прочного национального консенсуса. Не все американское население и не все специалисты согласны со стратегической линией на глобализацию. Наиболее выдающимися критиками глобализации в США являются Б. Барбер, Д. Кортен, Г. Дейли, П. Бьюкенен. В Европе наиболее выдающимся теоретиком контр-глобализма стал Дж. Голдсмит[131].

По мнению американского эксперта Дж. Кавана, «смертельная приверженность администрации Клинтона политике открытия новых рынков осуществлялась в период, когда стали увеличиваться доказательства того, что глобализация дает отчетливо видимые преимущества небольшому меньшинству, но наносит ущерб большинству населения как в других странах мира, так и в США »[132]. Более того, именно в развитых странах, таких как США, значительные силы не только не все признали благотворность, но не признали и неизбежности реализации этого процесса. Именно здесь начала расти организованная оппозиция. Она опирается на весьма существенные силы внутри страны.

Первое направление: против глобализации выступают от 60 до 70 республиканцев-членов конгресса США во главе с сенаторами Р. Гепхардом и Д. Бониором[133]. Этих конгрессменов заботит состояние дел в их округах и штатах, их заботят нужды тех избирателей, у которых они на следующих выборах будут просить мандат на представительство в федеральных органах. И им не безразличны сведения, публикуемые Министерством труда: только 35 процентов уволенных ввиду глобализации американских рабочих находят после увольнения адекватную или еще лучше оплачиваемую работу[134].

Почему эти конгрессмены выступают против глобализации? В своем подходе к глобализации они в значительной мере разделяют точку зрения американских изоляционистов, красноречиво представленных, в частности, П. Бьюкененом. Они воспринимают глобализацию как систему допуска на богатый и справедливый американский рынок демпинговых товаров из стран с почти рабским трудом, как уход свободного американского капитала (очень необходимого своей стране) в зоны дешевой рабочей силы, что лишает работы большие массы собственно американцев, разрушает американскую экономику, ослабляет в конечном счете международные позиции Америки. В этом смысле П. Бьюкенен назвал глобализацию «заменой коммунизма» в качестве главного противника Америки: американский внешнеполитический истэблишмент «желает вовлечь Америку в Новый мировой порядок, где Всемирный суд будет разрешать споры между нациями; где ВТО обозначит правила торговли и разрешения торговых споров; где МВФ и Всемирный банк будут передавать материальные богатства от континента континенту, от страны стране. Закон о морях определит, что мы можем и чего не можем делать в морях и на дне океанов, а ООН прикажет где действовать американским войскам»[135].

Вперед выходят и патриоты. Они ставят всем в пример авиационную промышленность, которая в США принадлежит только американским компаниям-создателям самолетов и американским компаниям-организаторам перевозок. Объяснение: почти каждая страна имеет собственную авиакомпанию. «Мы, вместе со всеми другими станами, не доводим дело до неограниченной битвы между иностранными компаниями за наши внутренние маршруты. Не позволяем мы и иностранным фирмам покупать американские авиалинии. Мы сделали свой выбор в пользу сохранения за собой авиационной индустрии, потому что считаем ее важной – даже если мы менее эффективны в обеспечении сервиса, обеспечиваемого иностранными компаниями. Такого же рода выбор должен быть сделан в отношении других отраслей индустрии – производства стали, автомобилей, приборостроения и пр.»[136].

Эти враги глобализации справа более всего боятся утраты ясно выраженного национального суверенитета. Культурные и национальные цели самой Америки, по их мнению, требуют поддержания сильного государственного механизма. Глобализация в этом плане видится здесь едва ли не главным противником религиозных и семейных ценностей, общественной солидарности. Религиозное рвение отличает неоконсерваторов от либералов, и оно не позволяет им принять глобализацию - для них это вид нежелательного космополитизма. Проклятием для правых было бы петь глобализации гимны как среде, которая в конечном счете породит некое мировое правительство, отнимающее у заокеанской республики атрибуты суверенности.

Неоконсерваторы непреложно подчеркивают, что США - страна с идеалами, что вера Америки в демократию является наследием американской традиции, которую Г. Моргентау назвал «общенациональным универсализмом»[137]. Неоконсерваторам не нравится метафора с США как «шерифом» хаотического мира вокруг. По этому поводу один из идеологов правых - Дж. Муравчик замечает, что «полицейский получает приказы от стоящих над ним авторитетов, но в сообществе наций нет власти более высокой, чем Америка». Как это сопоставить с понятием экономического порядка, основанного на идеях бессмысленности национального суверенитета и национальных интересов в мире, где господствующую роль играют лишенные национальной принадлежности многонациональные корпорации, не имеющие границ экономические системы и никем не регулируемые глобальные потоки капитала?

Правых в США беспокоит возможность обесценения вооруженных сил, которые в глобализационном космополитизме теряют смысл своего существования. «В чем миссия вооруженных сил, - спрашивает американский исследователь Уильям Грейдер, - в защите суверенной нации или в охране безликой глобальной экономической системы? Американские войска размещаются за рубежом от лица базирующихся на США многонациональных компаний или американских граждан? Является ли их главной целью защита американских ценностей или аморальностей рынка?»[138]

Второе направление. Растущая торговля с внешним миром далеко не всеми американцами воспринимается как благо. Дело не только в утрачиваемых рабочих местах. Достаточно широкие круги американского общества недовольны опытом ведения дел с иностранцами и крупными международными организациями в целом. Согласно опросу «Уолл-Стрит джорнел/НБС ньюс» в декабре 1998 года, 58 процентов американцев придерживаются той точки зрения, что «внешняя торговля отрицательно воздействует на американскую экономику». В этом же опросе почти три четверти респондентов утверждали, что иммиграция «не должна увеличиваться, потому что это стоит Соединенным Штатам рабочих мест и ведет к массовой безработице»[139]. Опросы говорят о «растущих общественных опасениях в отношении нынешнего курса проводимой крупными корпорациями экономической глобализации»[140].

Особое внимание американцев привлек опыт пребывания с 1994 года во Всемирной торговой организации (ВТО). Первое же решение ВТО касалось удовлетворения жалобы Венесуэлы и Бразилии (от лица нефтяных компаний этих стран) против Соединенных Штатов относительно американских правил чистоты ввозимого бензина. Администрация Клинтона в 1996 году вынуждена была подчиниться антиамериканскому решению ВТО. Через два года ВТО приказала США снять запрет с импорта креветок из тех стран (Таиланд, Малайзия, Индия, Пакистан), которые «недостаточно оберегают морских черепах». Это направление критиков глобализации обращает внимание на внутренние проблемы самих лидеров глобализации, на то, что в странах-чемпионах возникают обширные зоны производства, которые самым непосредственным образом страдают от открытия границ конкурентам, способным производить сходные товары с меньшими издержками. В развитых странах уже размышляют над судьбой текстильной промышленности, «дымных» отраслей промышленности, на наших глазах перемещающихся в зоны, где защита окружающей среды уступает инстинкту первичного выживания. Уже создается организованное сопротивление, В таких странах как Соединенные Штаты становится очевидным, что игра по правилам глобализации окупаема далеко не для всех производителей, не для всех членов общества.

Нет никаких сомнений в том, что welfare state, социально ответственное государство, само существование которого оправдано лишь желанием сделать земное существование трудящихся социально терпимым, пасует перед глобализационным потоком. «Международные силы подрывают социально ответственное государство. Вместо него мы движемся к принятию философии «каждый за себя и плохо тому, кто не может себя защитить». Создаваемое государство несет величайшее неравенство, отчуждение и отчаяние многим. Это не та почва, на которой процветает демократия»[141]. Американец Р. Гилпин: “Как убеждаются лидеры всех индустриальных стран, заручиться поддержкой глобализации будет трудно, если мировая экономика будет выглядеть как система привилегий владельцев капитала за счет рабочих, общин и окружающей среды”.[142] В новой - глобальной экономике миллионы эффективно работающих опускаются на дно общества из-за распада традиционных экономических систем и уменьшения возможностей правительств их государств помочь им. Они остаются один на один с социальными пертурбациями, несущими несчастья вплоть до голода и болезней. Эти лишившиеся работы парии глобализированного мира будут вынуждены мигрировать, предлагать свою работу на любых условиях, приносить в жертву будущее своих детей, опускаясь в страшный мир отчаянного самовыживания. Речь в данном случае идет и о развивающихся и о развитых странах.

Как явление, вызывающее коренные изменения, глобализация встречает отчаянное сопротивление самых разных сил - религиозных фундаменталистов, профессиональных союзов, культурных традиционалистов. Глобализации, строго говоря, безразличен политический строй данной страны, лишь бы стабильность, предсказуемость, транспарентность помогали видеть возможности и опасности массового приложения капитала. «Сигнал, получаемый всеми правительствами ясен: подчинитесь или страдайте», - приходит к выводу К. Уолтс[143]. В Сиэтле в 1999 году, на Окинаве в 2000 году тысячи протестующих стремились выразить свое несогласие с тем, что им видится тупиком общественно-политической мысли, отходом от цивилизации и гуманизма в джунгли первоначального накопления.

Третье направление.Особенно остро негативные стороны глобализации ощутили американские профсоюзы, высокая заработная плата членов которых делает их слабыми конкурентами всех работающих южнее Рио-Гранде или на противоположных берегах двух океанов. «Дженерал моторс» платит в час мексиканцу 1,54 доллара, в то время как в США за ту же работу эта же компания платит 18,96 доллара[144]. Понятно, что переводить заводы в Мексику выгоднее, а американские рабочие в результате теряют рабочие места.

Один из ведущих деятелей крупнейшего профсоюзного объединения АФТ-КПП Дж. Мазур указывает на то, что «глобализация создает опасную нестабильность и усугубляет неравенство. Она приносит несчастья слишком многим и помогает слишком немногим... Глобализация объединяет против себя сторонников охраны окружающей среды, адвокатов движения потребителей, активистов движения за гражданские права... Глобализация стала сочетанием все более очевидного неравенства, медленного роста, уменьшающейся заработной платы, которые увеличивают эксцессы в одной отрасли за другой по всему миру. Работающие получают недостаточно для того, чтобы купить продукты своего труда... Эти проблемы исходят с самого верха. Представитель Мирового Банка Штиглиц заметил, что консенсус в Вашингтоне по поводу глобализации базируется на полном игнорировании неравенства и «побочных явлений», таких как ущерб окружающей среде, применение детского труда и опасные виды производства. На раундах переговоров по мировой торговле, проводимых преимущественно в интересах многонациональных корпораций - к странам предъявляются требования изменить торговое законодательство, отказаться от традиционных способов ведения сельского хозяйства и защитить лицензионные права. Но эта система не берет на себя ответственности за человеческие страдания в проведении этой политики».[145]

Американские рабочие указывают на то, что «в южном Китае, Индонезии, Бразилии, Малайзии и дюжине других стран растут как грибы заводы. Более чем один завод в день возникает на 2000-мильной границе США с Мексикой после подписания соглашения о НАФТА в 1994 году. Но рабочие большинства стран третьего мира лишены элементарных прав на создание своих организаций и на забастовки. Компании Соединенных Штатов используют угрозу перевода своих мощностей в Китай или Мексику чтобы понизить наши зарплаты и увеличить свои доходы»[146]. По мнению главы международного отдела крупнейшего американского профсоюзного объединения АФТ-КПП Дж. Мазура, «будущее явится полем битвы тех общественных интересов, которые определят структуру мировой экономики двадцать первого века. Силы, которые стоят за глобальные экономические перемены - силы, которые выступают против регулирования и помогают корпорациям, подрывают социальные структуры американского общества и игнорируют общественные нужды - неудержимы».[147]

Одна треть американского импорта прибывает из очень бедных стран, где заработная плата трудящихся несравнимо ниже, чем у их американских коллег. Разумеется, что цены на эти товары ниже, чем на американские аналоги, что также увеличивает реальность разорения американских предприятий.

В-четвертых, это защитники окружающей среды и прав потребителей (такие как Р. Найдер, участвовавший в президентской кампании 2000 года), защитники гражданских прав типа членов «Эмнисти интернэшнл». Противники глобализации из этой части американского политического спектра указывают на опасность попасть в зависимость от основанных на насилии режимов, от преступников, от исступленных проповедников воинственныз идеологий и религий. (При всей приверженности глобализму даже президент Клинтон вынужден был признать, что отдельные группы и отдельные государства «могут отныне вторгаться в жизнь соседей и могут парализовать их жизненно важные системы, разрушить торговлю, поставить под вопрос благополучие и благосостояние других народов, ослабить их возможности функционировать»[148]. Отсюда и «немая» реакция силовых структур США, которые снисходительно молчат по поводу тезисов о саморегулирующемся мире в условиях господства глобализации).

Это направление считает, что скоротечное, непродуманное занижение и даже уничтожение национальной идентичности чревато колоссальной дестабилизацией отдельных стран и мировой системы в целом. Своим требованием свободного рынка Соединенные Штаты уже привели к социальным взрывам в неведомых им странах. Недавний пример дестабилизации огромной Индонезии, покорно подчинявшейся глобалистским требованиям МВФ впечатляет. Представители этого направления считают, что в целом идея автоматически достигаемой свободнорыночной экономикой самостабилизации - “архаична как курьезное наследие рационализма эпохи Просвещения, который уцелел только в Соединенных Штатах”[149]. Как пишет американец Дж. Грей, “глобальное laissez faire является национальным американским проектом”. Как полагает, американский аналитик Д. Каллео, “стилизованный по-американски глобализм означает однополярный Pax Americana, а не диверсифицированный плюралистический мир, где властью нужно делиться. Разрыв между фиксированным однополярным воображением и растущими плюралистическими тенденциями в реальном мире представляет собой постоянно усугубляющуюся опасность. Эта опасность проявляет себя в политической линии, которая противопоставляет Америку одновременно интересам России, Китая и даже Европы”[150].

Фактически США осуществляют “революционный захват” мировой экономики и любая другая “экономическая цивилизация” подвергается угрозе уничтожения. Восхождение на престол идеологии, которую Грей называет “фундаментализмом свободного рынка”, полностью соответствует интересам лишь одной страны и одного общества - американского. Лишь исходя из собственных интересов американцы убеждены в универсальном характере достоинств свободного рынка, что ведет к жестокому давлению с целью навязывания рыночных реформ незрелым обществам, неподготовленным государствам. Этим глобалистским фундаменталистам все особенности исторического развития кажутся просто препятствием к реализации свободной торговли - близорукая оценка процесса модернизации, столь неоднородного и несводимого к единому (глобалистическому) знаменателю.

В качестве пятого направления в ходе осмысления огромного социально-экономического явления, которым является глобализация, выделились такого рода скептики, как американцы П. Хирст и У.Томпсон, которые в общем и целом считают глобализацию мифом, направленным на сокрытие конфронтационной реальности развития международной экономики, все более представляющей собой жестко сдерживаемый баланс сил трех региональных блоков - Северной Америки, Европы и Восточной Азии (в ареале которых национальные правительства сохраняют всю прежнюю мощь)[151]. Силы рынка отнюдь не вырвались из-под контроля, они зависят от регулирующих правил национальных правительств. Где этот новый, меньше ориентирующийся на государственную мощь мир? Его можно найти лишь в воображении некритичных глобалистов. В реальной же жизни правительства вовсе не являются покорными жертвами интернационализации, они являются первостепенными по значимости ее творцами.

Глобализация не смягчает, а усиливает мировое неравенство. Как пишут американцы Р. Кеохане и Дж. Най, «вопреки ожиданиям теоретиков, информационная революция не децентрализовала мировую мощь и не уравняла государства между собой. Она оказала как раз противоположное воздействие».[152] Процесс глобализации отнюдь не разрешает проблему существующего разительного глобального неравенства, он не размывает сложившейся к третьему тысячелетию иерархии богатства и бедности. Глобализация создает дополнительные возможности крупным производителям (чаще всего транснациональным корпорациям, которые, пользуясь феноменально разверзшимся рынком, укрепляют свои позиции) за счет менее крупных и менее приобщенных к современной науке и технологиям производственных коллективов во всех странах Земли. Этим менее эффективным производителям грозит исчезновение с лица планеты. Не составляет большого труда уже сейчас назвать всемогущих чемпионов глобализации XXI века и ее деморализованных жертв.

По мнению американца Дж. Грея, “глобализация является ошибочным и вредным политическим проектом, оказывающим непомерное влияние на глобальные экономические и финансовые институты. Он отражает предпочтение творцов американской внешней политики”[153]. Слабые государства становятся жертвами - попадая под пресс глобализации, “национальные правительства начинают делить власть - политическую, социальную, военную - с кругами бизнеса, международными организациями, множеством групп граждан.”[154] И в результате они подрывают свои позиции в миром сообществе, отдавая господство индустриальному Северу. Как формулирует М. Наим, «на протяжении всего десятилетия 1990-х годов творцы политики в реформируемых странах видели как планка, фиксирующая успех в процессе овладения возможностями глобализации, постоянно поднималась, а сам процесс движения вперед все более усложнялся до точки практической политической недостижимости. Президенты и министры финансов видели как их опасения отвергаются и подаются как доказательства отсталости, отсутствия политической воли, в то время как меняющиеся требования, исходящие из Вашингтона и Уолл-стрита характеризовались как квинтэссенция разумного подхода. Здравый смысл отвергался, сопротивление реформам подавалось как популизм».[155]

«Вашингтонский консенсус» относительно понижения таможенных тарифов и безоговорочного поощрения иностранных инвестиций весьма часто вступало в противоречие с твердой (и оправданной) убежденностью развивающихся стран в необходимости обеспечить защиту от несправедливой и эксплуататорской по сути международной системы, где главенствуют сильнейшие. Весьма часто макроэкономические реформы были недостаточны для выхода данной страны на дорогу, ведущую к процветанию. Весьма показателен в этом плане пример Мексики. В одно и то же время сторонники глобализации воспевали смелый эксперимент присоединения развивающейся страны к самой мощной экономике мира, а крестьяне южных мексиканских штатов восстали с оружием в руках. Между 1994 и 1999 годами десять стран со средним уровнем доходов, следующие по «одобренному сверху» пути глобализации, претерпели финансовый кризис первостепенных пропорций. Плоды многолетних трудов пошли прахом буквально за несколько часов.

Парадоксом является то, что страны, отвечающие требованиям «вашингтонского консенсуса» уже не являются развивающимися странами. В то же время «предписание утопических мер означает постановку утопических для развивающихся стран целей... Десятилетие 1990-х годов закончилось пониманием того, что здравая экономика является не цель., а условием развития»[156]. Кризисы, встреченные государствами прежнего Советского Союза, Центральной Европы, Латинской Америки и развивающихся азиатских стран фактически стали означать банкротство неолиберального подхода. Причиненные страдания попросту стало невозможным отрицать. И нет числа извинениям таким идеологов «вашингтонского консенсуса» и неолиберализма как Дж. Вильямсон и Дж. Сакс, которые сейчас уверяют, что их неверно поняли или попросту исказили.

Скептики данного направления категорически отрицают производимую якобы глобализацией эрозию разделительных линий между Севером и Югом. Происходит очевидная маргинализация развивающихся стран - богатый Север по существу исключает из прогресса огромное большинство человечества. Факт перевода транснациональными корпорациями своих рабочих мест в районы более дешевой рабочей силы Юга преувеличен[157]. Эти критики глобализации подвергают сомнению многонациональность ТНК, они показывают, что всегда можно с легкостью определить национальную принадлежность и лояльность транснациональных корпораций[158]. В мире существует и закрепляется мировая иерархия, разительное неравенство, а не некая система всеобщего равенства доступа к информации, технологии и эффективности. Все чаще звучит мысль, что “будущее глобальной экономики, в которой только Соединенные Штаты и небольшая группа богатых получают преимущества, является внутренне нестабильным и с экономической и с политической точек зрения”[159].

Шестое критическое направление возглавляется Ягдишем Бхагвати из Колумбийского университета (Нью-Йорк), Полом Крюгманом из Массачусетского технологического института и главным экономистом Мирового банка Джозефом Стиглицем (в эту группу входит и Г. Киссинджер), которые считают, что следует стремиться к системе свободного рынка для товаров, но не капиталов. (В эту группу входит и прежний идеолог “шоковой терапии” в России - Джеффри Сакс из Гарвардского университета. Теперь он наряду с другими решительно критикует МВФ за предписание рецессионной политики, которая вызвала коллапс реальной экономики[160]). Рынки капиталов нестабильны по своей природе и требуют государственного контроля как минимум над обменными курсами. Некоторые критики из этой плеяды заходят так далеко, что выступают за закрытие МВФ, который, с их точки зрения, своей импровизацией и незнанием местных условий способен способствовать возникновению кризисных ситуаций.

Сейчас примерно такую точку зрения занимает бывший госсекретарь Дж. Шульц, бывший министр финансов У. Саймон, такие исследовательские центры как Фонд наследия. Даже президент Мирового банка Дж. Волфенсон предпринял шаги, чтобы дистанцироваться от “ортодоксальной” политики Международного валютного фонда, скомпрометированную в ходе азиатско-российского кризиса 1997-1998 годов. Все более громко задается вопрос, могут ли встать на ноги потрясенные экономики России, Индонезии, Бразилии? В определенной степени возвращается кейнсианская вера в государство как легитимного участника процесса развития, что подрывающе действует на сами основы глобализационных теорий.

Седьмое направление - противники глобализации слева. Они принципиально выступают против давящей гражданина эксплуататорской сути частного капитала. Они со всей страстью выступают против гигантов мирового бизнеса, сделавших весь мир ареной эксплуатации труда капиталом. Вырвавшийся на глобальные просторы капитал кровно заинтересован в том, чтобы создать такую мировую систему, которая гарантировала бы враждебное противостояние рабочих разных стран, возможности для транснациональных монополий искать и находить те места и страны, где заработная плата была бы минимальной, налоги незначительны, государственное вмешательство неощутимо, субсидии создаваемым предприятиям максимальны. Для этих критиков глобализация представляет собой проявление корпоративной силы мирового капитализма.

Для этого крыла критиков фактом является высокая стоимость фри трейда: «Население теряет работу, бизнес теряет позиции, целые районы превращаются в зону бедствия. Если мы подсчитаем утраченные доходы, оставленные школы, утраченные системы водоснабжения и другую местную инфраструктуру, свободный рынок не покажется нам столь уж эффективным»[161].

C точки зрения левых, Всемирная торговая организация (ВТО) представляет собой самое последнее по времени олицетворение всей системы глобального корпоративного управления. Необходимо остановить эскалацию этого явления и ограничить деятельность таких инструментов корпоративного правления как МВФ и Мировой Банк. В журнале «Диссент» американец С. Джордж настаивает на необходимости сокрушить «антидемократические институты подобные ВТО, провозгласить начало эпической битвы за цивилизацию и свободу против варварства и тирании»[162]. Борьба почти отодвинутых, маргинализированных левых идеологов с глобализмом возвратила на политическую поверхность полузабытые термины типа «корпоративного правления». Скептики среди левых (в данном случае Р. Фолк) считают необходимым обнажить «подрывную суть ориентированного на рынок глобализма, который осуществляется сейчас транснациональными корпорациями и банками». В значительной мере вторит этим идеям и И. Валлерстайн: «Выражение «гражданин мира» является глубоко двусмысленным. Оно используется для сохранения особых привилегий»[163].

Такие теоретики как Дж. Грей полагают, что идеология свободнорыночного фундаментализма не может продержаться долго - она противоречит высшим идеалам да и интересом большинства государств. Но она будет диктовать свои правила достаточно долго, чтобы привести в беспорядок весь мир. США ни при каких обстоятельствах не променяют свое глобальное всемогущество на подчинение некоему глобальному (скажем, ооновскому) правительству. Мы находимся в начале трагической гоббсианской эры, на протяжении которой анархия рынка и истощение естественных ресурсов приведет к крупным геополитическим конфликтам. Только создание сильных институтов глобального управления, которые регулировали бы соотношение валют и защищали бы окружающую среду, могло бы предотвратить столь мрачное будущее. Это глобальное правительство относилось бы со всем уважением к различию режимов, особенностям культуры, сложившимся местным экономическим укладам. Огромная сила мировой экономики была бы направлена на службу основным потребностям человека, а не достижению сверхдоходов нескольких монополий[164].

Глобализацию подвергают критическому анализу прежде всего те, кто призывает реалистически ответить на два вопроса: не страдает ли от нее большинство мирового населения(1) и кому прежде всего выгодна глобализация(2)? В общем и целом глобализация - не более чем политически востребованная рационализация применения непопулярной ортодоксии неолиберальных экономических стратегов.