At this restaurant ________.

Дата добавления: 2015-09-15; просмотров: 476

Взбешенный обманом Смауг метнулся к щели, местоположение которой уже хорошо знал, пустил туда огонь. Единым чудом пламя не уничтожило беглецов. Фиа, бежавшая позади Фреи с хоббитом в охапку, пострадала более всех, опалив свою одежду, волосы и получив небольшие ожоги на руках и ногах. У Бильбо были обожжены пятки и низ штанов. Но главное – они были живы, и появление их снаружи вызвало громкий вздох облегчения, а потом и вовсе овации. Младшие архидриады подмигнули друг другу и обняли своих избранников. В глазах Торина стояли слезы – радости и облегчения. Впрочем, долго радоваться никому не пришлось. Понятно было, что теперь дракон захочет сделать вылазку из горы, поэтому нужно было срочно сворачивать лагерь и убираться. Вопреки всем законам разума, рядом с горой оставалась лишь Фрея, пояснив это тем, что только она сумеет на расстоянии понять мысли дракона и предупредить всех о его планах.

Трандуил со своим отрядом взяли на себя миссию убедить жителей Эсгарота покинуть город. Младшие сестры со своими избранниками отправились в воздушное путешествие по близлежащим деревням и поселениям. Гномы оставались с Фиа, укрывшись в пещерах неподалеку от Озерного города, которые сами никогда бы не обнаружили без архидриад. В этом, почти сокрытом от стороннего взгляда, месте решено было устроить временное укрытие для всех участников предстоящего чудовищного противостояния. Никто теперь не знал, сколько у них времени – а нужно было запастись водой, едой, дровами и теплыми шкурами ибо ночи уже стояли далеко не теплые.

Время от времени Фиа сообщала всем новости из горы. Сестры умели общаться друг с другом на расстоянии. На просьбу пояснить – как это им удается, охотница коротко ответила, что мысли Фреи текут по живой паутине, охватывающей всю землю. Поэтому ее можно чувствовать везде, где есть хоть что-то живое. В первые дни Фрея сообщала лишь о раздумьях Смауга, его злости, расчетах, желании выяснить, кто же из старых врагов решил бросить ему вызов. На третьи сутки пришла весть о том, что дракон решил напасть на Эсгарот.

Фрея вновь появилась невесть откуда, словно живая паутина могла переносить не только ее мысли, но и само ее существо. С собой она принесла ровную, как натянутая струна, ветвь какого-то дерева. Они с Фиа и Трандуилом долго ходили вокруг озер, очевидно, выбирая позицию. Гномам было сказано не отвлекать сестер никакими вопросами и опасениями. Им необходимо было полностью сконцентрировать свою энергию и сосредоточиться на предстоящей битве. Как же тяжело было в эти страшные и, возможно, последние дни рядом не иметь даже возможности быть с ней, говорить, обнимать свое сокровище! Кили и Фили ходили как сомнамбулы, исправно выполняя все поручения, стараясь хоть как-то отвлечь себя от черных мрачных мыслей простыми повседневными делами. Ночью им удалось лишь подглядеть, как в дальнем гроте при свете небольшого костерка Фрея готовит своих сестер к самому важному дню в их жизни… Руки волшебницы были возложены на голову Фиа. Флавия и Фавелин сидели тут же, внимая поучениям мудрейшей из сестер. Лица их были серьезны, но очень спокойны и даже умиротворены. Фиа казалась просто отстраненной от мира – величественной и прекрасной, принявшей свой дар и готовой исполнить свое предназначение. В руках она держала длинную стрелу, которую сама изготовила из принесенной Фреей ветви…

Солнце стояло в зените, когда королева мира растений подозвала всех к себе и объявила:

- Готовьтесь! Он идет!

В тот миг время остановилось на месте для несчастных гномов. Вопреки всем их желаниям, Флавия резко скомандовала:

- В пещеры, живо! И не высовывать оттуда нос!

На глазах у Торина Фиа вскочила верхом на белоснежного жеребца, что должен был доставить ее к месту схватки. Или к месту гибели. В памяти навсегда остался ее взгляд – нежный и отрешенный… Несколько секунд, и скакун вихрем унес ее к ненавистному врагу…

Смауг был разочарован. Он без труда обнаружил ход, по которому к нему приходили гости, но рядом были лишь следы свернутого лагеря. Гости ушли… И со злости дракон разнес и расщелину с дверью, и место стоянки в золу и пыль. Путь его следовал над вымершей пустыней – даже там, где, как он знал, есть поселения – были лишь брошенные дома, которые он исправно превращал в пепел. Эсгарот – неужто и там пусто, и он так и не совершит сегодня ни одной расправы? На месте покинутой стоянки пахло эльфами. Быть может, пролететь дальше до Лихолесья и устроить акт возмездия там? Эльфы тоже могли оказать помощь этим безумцам, что явились к нему и осмелились даже лгать ему и разговаривать дерзко и фамильярно… Но – неожиданно первые желающие пасть смертью храбрых в битве с ним объявились сами собой. Большая стая боевых птиц приближалась к нему справа с явным намерением атаковать. Глупцы! Первые же вспышки огня опалили не мало перьев. Но – слева заходила еще одна стая. На спине огромной птицы сидела босая девочка, от которой исходила сила – сродни той, что он ощутил тогда в своем логове… Ее надо было уничтожить в первую очередь, и несколько огненных залпов обрушились на огромного орла. Но каждый раз птица с ловкостью уворачивалась. В задоре Смауг и не заметил, как оказался над озером.

Он очень не любил воду и эти озера. Его сущностью был огонь, а вода огню – враждебная стихия. К тому же, от воды тоже исходило дыхание неизвестности, вызывающее неприятное чувство опасности, совсем неведомое ему. Окрестности озера полыхнули от его смертоносного дыхания. Горящие снаряды обрушались на мосты и дома, превращая Эсгарот в сплошное пожарище. Наглые птицы разлетелись в разные стороны, он уже не видел их, не видел, что главная из них с наездницей на спине зависла в воздухе позади него. Он видел несущийся на него столп огня…

Несколько немых свидетелей этой сцены, что наблюдали внимательнее, потом рассказывали всем, как хрупкая девушка небольшого роста приложила к тетиве своего лука длинную стрелу, подняла взгляд к небу, а потом и вовсе закрыла глаза. Выпущенная ею стрела полетела сперва как обычная, но потом вдруг сильно ускорилась в полете и вовсе загорелась.

Те, кто владел магией, смогли заметить, как с трех сторон к лучнице сходились светящиеся струны, образовавшие над ней огромный щит, по виду словно выкованный из молний. Она так и не открыла глаз…

Горящая стрела, подобная скорее комете, что иногда украшают своим полетом ночное небо, ударила дракона в грудь, пламя вырвалось наружу изнутри зверя, и он упал в озеро. Воды вспучились, огромная волна окатила берега. Поднялся ветер, снося в сторону отважную птичью наездницу. Лучница, стоявший рядом с ней эльф и странное создание, похожее на поросшее мхом дерево, едва удержались на ногах. Но в тот же миг черная волна зла обрушилась на них. Сверкающий магический защитный купол разлетелся вдребезги, и стрелявшая девушка упала замертво, отлетев далеко назад. Лишь на груди ее блеснуло что-то зеленое.

Все было кончено. Дракон был побежден. Небольшой отряд эльфийских стрелков, припавших к земле во время нашествия черной волны, первым вышел из своего укрытия. Они первыми оказались рядом с нереидой, выброшенной волной на берег, а потом достигли места приземления бесчувственной птичьей наездницы.

Существо, похожее на дерево, уже поднялось на ноги и стало больше напоминать женщину, нежели растение. Король эльфов держал на руках героиню этой битвы, судьба которой, кажется была трагичной. Девушка в волчьих шкурах не дышала и не приходила в себя. От зеленой подвески на ее груди остался небольшой след на коже. Сильмариль полностью сгорела, отражая обратный магический удар. Из глаз эльфа потекли слезы. Подоспевшая зеленая волшебница водила руками над лицом сестры. Она не дышала. Все было кончено. Эльф, не сдерживая рыданий, прижал ее к себе. Руки его терзали каштановые кудри, сжимали хрупкие плечи. Она, словно, кукла, лежала на его руках – будто бы спала. Но все было кончено. Она все сделала правильно. Она позаботилась обо всех, сведя жертвы к столь малому их числу, что это даже казалось не реальным. Но – жертва была огромной и невосполнимой. Глаза правителя Лихолесья ничего уже не видели от слез. Сквозь пелену их он не заметил улыбку на лице своей странной спутницы в одежде из листьев. Лишь через несколько минут после того, как лучница открыла глаза, эльф смог заметить это…

Она не двигалась, и взгляд ее был почти что отрешенным. В глазах читалось умиротворение. Еле слышным шепотом Фиа попросила передать, что она исполнила предназначение и опять закрыла глаза. Горящие глаза эльфа с застывшим в них вопросом обратились к Фрее. В голове ясно прозвучал бархатный низкий женский голос:

«Не терзайся. Она просто выложила все свои силы».

Фрея забрала сестер – две огромные птицы унесли их на несколько дней туда, где они смогут восстановиться. Пожары догорали, и к городу медленно стекались жители – подавленные картиной повсеместных разрушений и пепелищ, но трепетно радостные тому, что все они остались живы, и страшного соседа теперь нет. К озеру, в котором виднелось огромное неподвижное тело ящера, даже боялись подходить. Оно так и осталось там на века, устрашая видом огромного скелета всех проходящих мимо.

Сожжено и разрушено было не менее трех четвертей всех строений и домов. Но – в уцелевших жилищах осталось достаточно вина и снеди для праздника. Жаль, правители города явились позднее остальных, поскольку предпочли унести ноги как можно дальше, и для возвращения требовалось время. Радостную весть о гибели дракона разносили птицы, звери и глашатаи из числа людей и эльфов. К вечеру отряд гномов также узнал об итогах битвы. Но вороны не сообщили главного – что с Фиа и другими архидриадами. Не находя себе места, Торин велел всем срочно ехать в город. Кили и Фили с первых слов вестника уже унеслись туда на лошади, которых уже умели подзывать. Основной отряд гномов был на подъезде, когда счастливые и умиротворенные браться встретили их и успокоили сообщением о том, что божественные сестры живы, но будут отсутствовать несколько дней для восстановления сил. Стояла уже глубокая ночь, но огни праздника нельзя было не видеть. Единственным, кто мог больше других рассказать о событиях утра, был эльфийский правитель. Гордости и обидам в такой ситуации не было места, и Торин разыскал его – сидящего поодаль от торжества, задумчивого и немного грустного. Они поняли друг друга без слов. Эльф жестом пригласил гнома сесть рядом и поведал обо всем что видел. Она была жива, но она даже не шевелилась, и всех троих Фрея увезла отсюда почти что в бесчувственном состоянии.

- И она просила передать тебе… Она выполнила предназначение.

- Мне? Она вспомнила обо мне?

- Думаю, ни о ком другом она и не думала. Даже, когда стреляла.

Тело заклятого врага лежало на дне озера. Бриллианты поблескивали на шкуре – мертвые камни, не сумевшие спасти жизнь своего хозяина… Что-то было в этом зловещем пророчестве – белый самоцвет редко несет с собой добро… Путь домой был открыт. Эребор был свободен. Но не было ни восторга, ни радости в душе. Все обратилось вовсе не так, как представлялось многие годы. И душа стремилась отнюдь не к горе. Только ноги не знали, куда идти. И оставалось лишь ждать.

Простой народ во все времена умел предаваться радости праздника даже в отсутствие правителей и виновников торжества. Длинные столы, устроенные в уцелевшем здании городского форума, ломились от простых, но вкусных угощений, вин, эля, наливок и настоек. Эльфы, гномы и люди пировали все вместе, забыв в те часы о своих распрях и былой вражде. Не доставало лишь одной расы из другого мира – тех, что вышли из небытия, чтобы в страшный для всех час исполнить свое предназначение… Гномов, узнавших сестер более других, наперебой расспрашивали, и счастливые хозяева освобожденного Эребора вовсю травили небылицы о таинственных волшебницах, наивно полагая, что их сказанные в подпитии громкие речи не слышат два короля – ибо теперь Торин имел все права называть себя королем, хоть еще и не побывал в своем отвоеванном у дракона королевстве. Сидя во главе стола, в окружении друзей, он почти не слышал шума праздника и не думал о своем новом статусе. В душе не было покоя, пока рядом не было Фиа. Что сделал с ней этот ужасный Смауг – оставалось тайной. Фрея просила не беспокоиться, но она, со слов, Трандуила, даже не могла двигаться… Рядом были Оин и Балин. Оба пытались развеять грусть своего друга и теперь законного короля. Но он все продолжал по привычке ворчать – о том, что им не дали присутствовать при этой битве, которой суждено войти в историю.

- Одно дело – защитить вас. Но я? Почему она не дала мне возможности быть с ней и вместе выжить либо вместе погибнуть?.. Мне не смириться с этим! И как добиться того, чтобы она тоже слушала меня иногда? Мое место было здесь – рядом с ними…

- Торин, а ты никогда не думал, что она просто не могла себе позволить отвлекаться на тебя? Вспомни просьбу старшей – дать всем им возможность подготовится. Они не просто женщины. Они воины, мой друг. Возможно, будь ты здесь – она не смогла бы победить.

Балин во многом был прав. Но – мысли путались и уходили прочь от веселого празднества. Между тем, уже изрядно повеселев, эльфы начали интересный разговор, поддержанный почти что всеми. К слову, эльфы навеселе ничуть не гордые и высокомерные. По природе им не чуждо все мирское, они веселы и общительны, а уж когда языки у них действительно развязаны – жди и ладного и неладного.

- Вы, гномы, слишком уж гордитесь знакомством с ними! Да, вы первые узнали их, но кто нашел способ убить дракона? Ваш король велик тем, что за ним пришли архидриады, но наш правитель разыскал редчайшие письмена, содержащие сведения о том, как достичь сегодняшней победы! За нашего короля!

Трандуил был несколько смущен и кивком поблагодарил товарищей. Хотя – он и сам не сих пор не знал, чем же конкретно он помог Фрее, разыскав эти книги, и почему Фиа?

- Не преувеличивайте моих деяний, друзья! Я вижу свою заслугу только в том, что эльфийский магический кристалл позволил остаться Фиа живой. Строки о трех сердцах остаются загадкой для всех – даже самые мудрые из эльфов не дали ответа. Выходит, что удар наносила не сильнейшая из них, и у нее будто бы три сердца.

Тему трех сердец подхватили, поминали Галадриэль и истари, предлагали заглянуть в другие книги. Внезапно Бофур – еле держащийся на ногах от вина, эля и прочих горячительных зелий – поднялся в рост и заявил во всеуслышание:

- Мудрецы и эльфы, может и не знают ответа! А для меня все просто!

Гном потрепал по волосам сидящего рядом Фили.

- Не быть тебе на эреборском троне – даже в глубокой старости! И часть наших сокровищ нам придется потратить на пеленки и игрушки! Ведь у нас будет сразу два принца!

Фили вдруг жутко покраснел и от души заулыбался. Ударив по кружкам, гномы начали потешаться над мудростью эльфов. Пьяные эльфы вдруг тоже рассмеялись все до одного и хотели уже броситься поздравлять правителя Эребора. Но тот лишь поднялся с замершим каменным выражением лица, большая кружка красного вина выпала из рук, окатив стол и сидящих рядом друзей и – попятился к выходу… Торину казалось, что он бежит. Но тот уход и правда был похож на блуждание в темноте. Кто-то хотел остановить его, но гномы воспротивились. От такого известия мало кто устоял бы на ногах, и лучше пусть счастливец побудет один – хоть некоторое время… Ведь это как раз тот момент, когда мужчинам и правда не по себе, и тут даже нечего осуждать… Главное, что вскоре появятся на свет два новых принца великого рода!

Ночь была не приветливой и очень холодной. Мокрый снег налипал на волосы, ветер бил по лицу и рукам. Но даже этого было тогда не достаточно, чтобы голова охладилась, и мысли стали спокойными. Каким же он был глупцом! И как же велико должно быть то счастье, которое еще впереди! Ведь ему словами не описать и не измерить то блаженство, которое ему дарила его Фиа… Через некоторое время гномам пришлось все-таки забирать Торина с улицы.

Часть 6 – «Битвы мыслей и армий»

Эребор был возвращен, родовой долг отдан, чудо состоялось. Войдя в родные чертоги, Торин имел теперь все права именовать себя королем. Изгнание было позади. Но отчего-то гном не спешил украшать свою голову короной. Да это и неуместно было в той обстановке, что царила в горе. Многие залы были полуразрушены, проходы завалены, со всех углов клочьями свисала пыльная густая паутина. Под ногами попадались кости и истлевшие останки давно погибших сородичей. Беспорядок был просто ужасен, и законный правитель трудился наравне со всеми, дабы вернуть пристойный вид хотя бы части помещений. Но их было лишь четырнадцать. Помогать было некому, ждать помощи от людей и эльфов не приходилось, до Синих гор же благие вести еще просто не долетели. Между тем, распоряжением монарха было сделать все возможное, чтобы победительница Смауга вошла в прекрасный город, а не в грязные подземелья. Он ждал ее, безумно ждал, даже не зная, когда она вернется. Но очень не двусмысленно уже называл ее своей будущей королевой. Это было естественно и понятно – ведь дети должны были родиться в законном браке, иначе они не имели бы прав считаться принцами. Но многих товарищей Торина страшила такая его уверенность в том, что Фиа согласится на ритуальное венчание и вообще поймет, о чем речь. Торин фактически вовсю готовился к свадьбе, не имея согласия невесты.

Стая разумных воронов, обитавших на уступах Одинокой горы, была разослана с приглашениями сородичам. Без свидетельства особ знатного происхождения свадьба не считалась бы законной. В сокровищнице короля интересовали лишь вещи, которые могли подойти и понравиться Фиа. Каждый получил от Торина приказ – показывать ему все, что, по их мнению, может достойно украсить свадебный наряд и понравится королеве Эребора. Каждый, кто занимался там украшением себя (включая Кили и Фили, усердно выбиравших подарки для своих архидриад) – получали от монарха укоры и даже запреты брать что-либо из сокровищ себе, пока свой выбор не сделает Ее Величество… В специально отведенной для этого комнате с каждым днем росла груда изысканных украшений и драгоценного оружия. Отдельное место занимало мифриловое облачение, некогда созданное для кого-то из эльфийских принцев, но не выкупленное за ту непомерную сумму, что гномы запросили за это чудо, и так и оставшееся в эреборской сокровищнице. Не хватало главной драгоценности… Душа Торина была не на месте без вожделенного Аркенстона, который он теперь вознамерился преподнести Фиа в качестве свадебного подарка, дабы божественная королева собственной рукой вновь водрузила его над троном… Между тем, Аркенстон уже был найден и спрятан в тряпичном узле среди пожиток хоббита…

Душу Бильбо терзала мысль о том, что Торин поступает в корне не правильно, намереваясь покорить Фиа такими подарками. Он помнил о том, что лесная дива ненавидит золото и драгоценные камни. Гном рассказывал, что однажды они серьезно поругались при обещании «одарить» ее камнями и отблагодарить таким образом… Бриллиант всех бриллиантов – Аркенстон мог только разозлить ее, видевшую ценность и красоту в живых существах, а не в мертвых кристаллах… Но – невозможно просто словами переменить отношение гнома к драгоценностям, особенно когда он их видит и держит в руках. Потому, от греха подальше, Бильбо пока держал бесценное сокровище у себя и намеревался в дальнейшем поступить по обстановке… Так было всяк правильнее, надежнее, да и лучше для самого же Торина, ослепленного – не то блеском золота, не то тем непомерным счастьем, которое его ожидало. Гномов ни сколь не удивляло такое поведение их предводителя. Оказавшись в своей стихии, они и сами вовсю думали, как предстать краше на предстоящей торжественной церемонии. Чутье хоббита, напротив, подсказывало ему, что не все тут ладно… А главное – они готовились к свадьбе, не спросив согласия очень не обычной невесты…

Посыльные вороны принесли вести о том, что первой прибудет делегация из Железных Холмов, находившихся ближе всего. Уже через три дня по получении сообщения к горе явился внушительный отряд подданных Даина Железностопа – помогать в восстановлении города и подготовке торжества. Прибытие самого короля Железных Холмов ожидалось чуть позднее. Дела пошли много активнее – восстановлены были главные ворота, расчищен тронный зал, оборудованы и украшены трапезные. Через неделю прибыли делегации еще двух кланов. Все ждали невесту. Но она не появлялась, и это уже всерьез беспокоило новоиспеченного монарха… Будучи денно и нощно занят многочисленными хлопотами, Торин не мог отвлечься от двух главных мыслей – почему не возвращается Фиа, и почему в изрядно уже перебранной сокровищнице так и не найдена главная реликвия их рода… Внутри гнома уже вовсю бурлили нешуточные страсти, характер его сильно изменился, вновь став взрывным и вздорным, глаза горели от постоянной рассерженности. Часто он оставался не доволен результатами работы и очень болезненно реагировал на вопросы и намеки о том, что его избранница – не гномка. Стало быть, и дети их будут полукровками с неизвестными пока чертами и способностями, но, при этом – наследниками престола. Сперва ему следовало бы испросить совета и разрешения у глав других кланов, а потом уж трубить на весь мир о свадьбе… Впрочем, у Торина был железный аргумент, которым он не переставал пользоваться – Фиа победила дракона, и Эребор был возвращен гномам исключительно благодаря ей…

В дополнение ко всему прочему, Торина просто вывел из равновесия один неприятный инцидент. В одно ясное осеннее утро к горе явилась небольшая делегация эсгаротцев. Будучи принятыми законным королем, они недвусмысленно заявили, что гномы поступают бесчестно и бессердечно, радуясь возвращению своего царства и трубя о свадьбе, в то время как Озерный город разрушен, и жители его находятся в бедственном положении. Выходит, что они понесли потери из-за возвращения короля под горой, и теперь монарху следует подумать о возмещении ущерба, ставшего следствием его воцарения. Никогда еще хоббит не видел Торина таким. Гном крушил и метал все вокруг себя, обвиняя людскую делегацию в самой что ни наесть наглости и неблагодарности. Их избавили от векового проклятья и чудовищной опасности, они же после этого еще смели требовать себе долю сокровищ? Подоспевшая на подмогу родня полностью поддержала решение царственного сородича, и эсгаротцам пришлось уходить ни с чем… На последок они лишь выразили надежду, что во время бурных празднований об их беде все-таки вспомнят, и, возможно, будущая королева окажется отзывчивее своего супруга. Покамест же им придется обращаться за помощью к эльфам. Рассказывать Фиа об этом случае было всем строжайше запрещено.

Глаза Торина тщетно всматривались вдаль, ловя каждое движение, надеясь различить за ним скакуна или птицу, несущую к нему его любимую… Но – с момента возвращения в Эребор прошел почти месяц, а Фиа все не возвращалась. Его мечтою было красиво и царственно войти с ней в гору, чинно представить всем высоким гостям – держа ее под руку, восхитительно любуясь ею… В сердце не унималось желание собственноручно примерить на нее драгоценный свадебный наряд, украсить волосы россыпями бриллиантов и сапфиров, надеть на руки браслеты и кольца, заменить ее неказистое оружие самым лучшим из когда-либо созданного гномами… Мечтам этим не суждено было сбыться. Он даже не знал, когда она появилась. Он просто увидел ее в окружении родовитых сородичей в одной из зал – просто одетую, казалось, очень уставшую и бледную, с озадаченными глазами, ибо ей явно задавали вопросы, на которые она не знала ответа… Коренастые бородатые гномы, увешанные оружием, словно диковинку, разглядывали ее – стройную и хрупкую, похожую более на человека или эльфа, хотя и это сравнение было по отношению к ней не уместно. Радость ее возвращения была, к тому же, серьезно омрачена. Оказавшись рядом с ним, Фиа при всех и довольно громко сказала:

- Уведи меня. Они ни в чем ничего не смыслят. Заявляют мне, что мы не то еще не были вместе, не то не имели на это прав. Зачем ты окружаешь себя такими глупцами?

Гномы только переглянулись и попятились прочь. Глаза Торина бегали из стороны в сторону – он был в замешательстве и так и оставил всех без ответа, не то и правда уводя Фиа, не то просто следуя за ней сам… Верный Балин попытался прийти на помощь другу, но его разъяснения не стали слушать и просто разошлись. Триумфального представления королевы сородичам не получилось. Напротив, теперь ему еще и предстояло заминать как-то этот дипломатический скандал…

Фиа и правда выглядела как после тяжелой болезни – очевидно, совершенное ей великое деяние полностью истощило даже силы полубогини, и даже за месяц она не восстановилась полностью… Глядя, как она кротко спит на шелковых подушках, держа его за руку и даже во сне не отпуская от себя – он представить не мог, как будет объяснять ей суть церемонии венчания. Ведь по законам мира Фиа, они давно уже были супругами и даже ждали потомство. Она могла рассердиться, она могла вновь что-нибудь прилюдно учудить, а главное – она и взаправду ведь могла отказаться! Между тем Эребор был уже полон родовитых гостей, и подготовка к свадьбе шла полным ходом… Торин растерянно сидел за кружкой эля, обхватив голову руками… Его племянники уже куда-то исчезли – очевидно, в Эребор возвратилась не только Фиа… Нужно было придумать что-то, найти нужные слова – и для невесты и для сородичей. К счастью, у Торина были верные друзья. Балин и Бильбо согласились поговорить с архидриадой. Оскорбленные сородичи же быстро забыли свои обиды, получив от короля Эребора несколько дорогих подарков и выслушав подробный рассказ о битве Фиа с драконом и ее необычных способностях.

Возлюбленная не стала чинить ему препятствий, хоть и не поняла – зачем и для чего она должна рядиться во все эти немыслимые вещи и говорить не то, что она думает, а фразы, которые ей пришлось заранее разучить. Длительное присутствие на многолюдном сборище было для архидриады тяжким испытанием. Ведь им трудно было сходиться с разумными, а уж тем более постоянно находиться в их окружении. В чем-то это было даже губительно для их сил и магии. Но – Фиа, бесспорно, любила своего избранника, и коли так требовали законы его мира – она была согласна выдержать церемонию. Она даже согласилась выбрать себе свадебный подарок. Но – нашла его не в сокровищнице, а на старой кухне. Превыше всего остального охотницу прельстил разделочный нож – даже не гномьей работы, а выкованный, скорее всего, людьми или эльфами – из очень прочной стали и хорошо приспособленный для освежевания туш… Что же? Она была практичной хозяйкой… Сородичи же так до конца и не дали ему ответа на вопрос – можно ли считать такой брак допустимым и легитимным, будут ли принцы иметь все законные права на эреборский трон, признают ли их союз в будущем те, кто придет на смену теперешним правителям… Самым ярым противником необычного брака был Даин…

- Фиа, милая! Пойми… Ты должна быть с ними обходительной и любезной! Оденься по-королевски, не отказывайся от драгоценностей… В конце концов, ты можешь впечатлить их своими умениями, удивить мастерством…

Она все поняла. И удивила. Набрала полные карманы самоцветов, но не одела на себя, а прилюдно резала ими друг друга, отбивала кусочки, пытаясь достичь какой-то забавной формы. А потом призвала к горе табун диких лошадей и дипломатически пригласила Даина на верховую прогулку… Бедный гном был сконфужен, но не посмел отказать невесте брата, к тому же невеста была изрядно выше его ростом, вооружена до зубов и во всем вела себя дерзко и воинственно. Оказавшись верхом на не запряженном необъезженном жеребце, король Железных Холмов был жалок и испуган. Новоиспеченная родственница же лишь потешалась, поддерживая его, становясь на лошади во весь рост, призывая крупных птиц, подхватывающих падающего гнома и возвращавших его на круп скакуна. Благо, в устроенных вечером стрельбищах Фиа не было равных, и все склонили головы перед ее мастерством стрельбы из лука.

В Эреборе собралось уже не менее пятисот гномов из разных кланов. Основные приготовления были закончены, и ждать более Торин намерен не был. Церемония его венчания с Фиа была назначена на следующее утро. Однако вопреки всем правилам, невеста отказалась ночевать в другой опочивальне, недвусмысленно увела царственного жениха из-за стола со словами, что таких правил она соблюдать не намерена. Некоторые шептались об еще одном нарушении всех традиций – на свадьбе не присутствовало никого со стороны невесты. Кили и Фили долго оправдывались перед дядей в том, что не смогли убедить Флавию и Фавелин явиться, потому как девушки наотрез не поняли, в чем суть происходящего и просто не привыкли к людным сборищам. Хотя, в чем-то так было даже лучше. Неизвестно, какими дипломатическими изысками побаловали бы высшее гномье общество не одна, а целых три архидриады…

Утро вожделенного дня подарило Торину целый сонм восхитительных удовольствий. На его глазах возлюбленную облачили в мифриловый наряд, закрепили в волосах тончайшую сетку, сплошь усыпанную бриллиантами и сапфирами, надели на руки увесистые браслеты и кольца. Корону подобрали из белого золота, шею украсили толстым ожерельем. Она страшно сопротивлялась и говорила, что ей не приятно и даже трудно дышать… Но, поймав восторженный взгляд любимого, замолчала и смирилась. Поскольку Фиа была воительницей и теперь уже – легендарной героиней – на ее поясе закрепили драгоценное оружие, а на ноги надели сапоги с красивейшей броней из золота и серебра. Единственный вид украшений, который на нее так и не смогли одеть – серьги с огромными бриллиантами. Уши Фиа были не приспособлены для ношения серег. Ранить же ее в день свадьбы было сущим кощунством…

Она была прекрасна, хоть и шептала постоянно, что с трудом может даже идти… Она спрашивала, как можно в случае необходимости использовать оружие, когда такие кольца просто не дают вращать рукоять клинка… Она и правда переваливалась с ноги на ногу в этих сапогах и робко вопрошала – нельзя ли все-таки одеть ее собственную меховую обувь… Когда она касалась своей головы, мифриловая сетка сбивалась, и назначенные ей в прислужницы девушки-гномки бросались поправлять украшение. Поглядев на свадебный наряд любимого, она заявила ему о том, что им ведь будет даже не обняться – что же это за свадьба? Для чего же это делается, если они не смогут даже наслаждаться нежностью и теплом друг друга? Оставалось лишь умолять ее просто выдержать церемонию и первый этап свадебной трапезы. Ближе к вечеру Фиа обещано было переодеть в тканую одежду.