РВВ ДНУ

Дата добавления: 2015-09-18; просмотров: 342

—Эй, — тихо позвала я, вспомнив, как дети все вместе ри

совали на кухонном полу, а карандаши лежали между ними, как

дикие цветы. — Меняю свой желтый на твой синий.

Брайан испуганно взглянул на меня.

Кейт...

С ней все в порядке. Вернее, все по-прежнему.

Стэф, медсестра, уже сделала ей первую инъекцию арсеника. Она также перелила ей два пакета крови, чтобы восполнить потерю.

Может, нужно забрать Кейт домой? — сказал Брайан.

Конечно, мы...

Я имею в виду — сейчас. — Он сцепил руки. — Мне кажет

ся, она хотела бы умереть в своей постели.

Эти слова взорвались между нами, как граната.

Но она не...

Да. — Он посмотрел на меня, его лицо исказилось от

боли. — Она умирает, Сара. Она умрет, сегодня или завтра,

или через год, если нам повезет. Ты слышала, что сказал доктор

Шанс. Арсеник не лекарство. Он просто отложит то, что долж

но произойти.

Мои глаза наполнились слезами.

Но я люблю ее, — произнесла я, потому что этой причины

было достаточно.

Я тоже. Слишком сильно, чтобы все это продолжать.

Бумага, на которой он писал, выскользнула из его рук и упала к моим ногам. Я первая подняла ее. Она вся была исчеркана и в мокрых пятнах от слез. «Она любила, как пахнет весна, - прочитала я. — Она могла у любого выиграть в карты. Она могла танцевать, даже когда не играла музыка». На обороте тоже были слова: «Любимый цвет: розовый. Любимое время дня: сумерки. Любила перечитывать книгу «Где живут ди кие суще ства» снова и снова и до сих пор знает наизусть».

У меня на голове зашевелились волосы.

—Это что... эпитафия?

Брайан уже тоже плакал.

—Если я не сделаю этого сейчас, то, когда придет время,

я просто не смогу.

Я покачала головой.

•

—Еще не время.

В половине четвертого ночи я позвонила сестре и, только услышав ее голос, сообразила, что Занна, как все нормальные люди, в это время еще спит.

—Что-то с Кейт?

Я кивнула, хотя она не могла видеть этого.

—Занна?

-Да?

Я закрыла глаза, чувствуя, как по щекам текут слезы.

—Сара, что случилось? Мне приехать?

Горло сдавило так, что трудно было говорить. Эта правда могла удушить меня. Когда мы с Занной были детьми, между нашими спальнями был общий коридорчик и мы постоянно ругались из-за того, что я хотела, чтобы там горел свет, а Занна — нет. «Накрой голову подушкой, — говорила я ей. — Ты мо жешь сделать себе темноту, а я не могу сделать свет».

—Да. — Я уже плакала по-настоящему. — Пожалуйста.

Несмотря ни на что, Кейт перенесла десять дней интенсивной терапии и лечения арсеником. На одиннадцатый день она впала в кому. Я решила сидеть рядом с ней всю ночь, на случай если она придет в себя. Я просидела ровно сорок пять минут, когда позвонил директор школы, где учился Джесси.

Оказывается, жидкий натрий хранится в школьной лаборатории в маленьких контейнерах с маслом, потому что он немедленно вступает в реакцию с воздухом. Оказывается, он также вступает в реакцию с водой, в результате чего образуется водород и выделяется тепло. Оказывается, у моего девятиклассника хватило ума, чтобы это понять, поэтому он украл образец, спустил его в унитаз и взорвал канализационный коллектор.

Директор отстранил его на три недели от занятий. Этот человек был вежливым, поэтому спросил о Кейт, хотя фактически сообщил мне, что по моему старшему сыну плачет тюрьма штата.

Думаю, ты понял, что водить машину больше не будешь?

Ну и что?

До сорока лет.

Джесси ссутулился еще больше, если такое было возможно, его брови еще ближе сдвинулись к переносице. Я попыталась вспомнить, когда упустила его из виду. Почему это произошло, ведь с ним было намного меньше проблем, чем с его сестрами?

Директор — придурок.

Знаешь что, Джес? В мире их полно. Всегда найдется кто-

то. Или что-то.

Он посмотрел на меня.

—Ты можешь даже разговор о футболе перевести на Кейт.

Мы въехали во двор больницы, но мотор я не выключила.

Капли дождя падали на ветровое стекло.

У нас у всех это прекрасно получается. Или ты взорвал

коллектор по другой причине?

Ты не знаешь, каково это — быть ребенком, чья сестра

умирает от рака.

—Я прекрасно это представляю. Потому что я мать ребенка,

который умирает от рака. Ты абсолютно прав, это достает. Ино

гда и мне хочется что-то взорвать, лишь бы избавиться от ощу

щения, что я сама могу взорваться в любой момент.

Я опустила голову и заметила у него небольшой синяк на сгибе руки. На другой руке был такой же. В моей голове сразу же завертелись мысли о героине, а не о лейкемии.

—Что это?

Он согнул локти.

Ничего.

Что это такое?

Не твое дело.

—Это мое дело. — Я разогнула его руку. — Это следы от иглы?

Он поднял голову, глаза его горели.

—Да, мам. Я колюсь раз в три дня. Но это не наркотики.

Я сдаю кровь здесь на третьем этаже. — Он не сводил с меня

глаз. — Разве ты не интересовалась, откуда берутся тромбоци

ты для Кейт?

Он вышел из машины, прежде чем я успела его задержать, оставив меня смотреть сквозь лобовое стекло, через которое уже ничего нельзя было разглядеть.

Кейт лежала в больнице уже две недели. Я приняла душ в собственной ванне, а не в душевой, которой пользовался персонал больницы, оплатила просроченные счета. Занна, которая все еще была у нас, заварила мне чашку кофе. Он был еще горячий, когда я спустилась с влажными расчесанными волосами.

—Кто-то звонил?

—Если ты имеешь в виду, звонили ли из больницы, то нет.

Она перевернула страницу кулинарной книги, которую чи

тала.

—Знаешь, в приготовлении еды действительно нет никакого

удовольствия.

Открылась и закрылась входная дверь. В кухню вбежала Анна и резко остановилась, увидев меня.

Что ты здесь делаешь?

Я здесь живу, — ответила я.

Занна закашлялась.

Хотя так сразу и не скажешь.

Но Анна ее не услышала или не захотела услышать. На ее лице расползалась широкая улыбка, и она помахала передо мной письмом.

—Меня посылают в спортивный лагерь. Читай, читай!

«Уважаемая Анна Фитцджеральд,

Поздравляем. Вас приняли в летний хоккейный лагерь для девочек. В этом году лагерь будет в Миннеаполисе с 3 по 17 июля. Пожа луйста, заполните прилагаемое заявление и медицинскую форму и вышлите нам до 30 апреля 2001 г. Увидимся на льду!

Тренер Сара Тъютинг».

Я закончила читать.

Ты же отпустила Кейт в лагерь для детей с лейкемией, ког

да ей было столько же лет, — сказала Анна. — Ты хоть представ

ляешь, кто такая Сара Тьютинг? Она вратарь сборной США, и я

не только познакомлюсь с ней. Она скажет мне, что именно

я делаю неправильно. Тренер полностью оплачивает пребыва

ние в лагере. Вам это ничего не будет стоить. Меня отправят

самолетом, дадут комнату в общежитии и все такое. Ни у кого

никогда не было такой возможности...

Солнышко, — осторожно проговорила я, — ты не смо

жешь поехать.

Она затрясла головой, пытаясь понять мои слова.

—Но это же не сейчас. Это только следующим летом.

«И Кейт, возможно, тогда уже не будет».

Впервые Анна дала понять, что допускает возможность того момента, когда освободится наконец от обязательств перед своей сестрой. А до тех пор о поездке в Миннесоту не могло быть и речи. Не потому, что я опасалась, как бы с Анной там ничего не случилось. Я боялась того, что может случиться с Кейт, пока Анны здесь не будет. Если Кейт переживет этот рецидив, кто знает, когда наступит следующий кризис. А когда он наступит,

I

нам будет нужна Анна — ее кровь, ее стволовые клетки, ее ткани — здесь.

Все эти факты прозрачным занавесом повисли между нами. Занна встала и обняла Анну.

Знаешь, дружок. Может, поговорим об этом с мамой в дру

гой раз...

Нет, — не сдавалась Анна. — Я хочу знать, почему мне

нельзя поехать.

Я провела ладонью по лицу.

Анна, не заставляй меня это делать.

Что делать, мама? — с жаром воскликнула она. — Я не за

ставляю тебя что-то делать.

Она скомкала письмо и выбежала из кухни. Занна слабо улыбнулась мне.

—Добро пожаловать домой, — сказала она.

Во дворе Анна взяла хоккейную клюшку и начала бить о стену гаража. Этот ритмичный стук продолжался около часа, пока я не забыла о ней и не начала верить в то, что у дома есть свой собственный пульс.

Через семнадцать дней, проведенных в больнице, Кейт заболела. Ее тело пылало. У нее брали все возможные анализы — крови, мочи, кала, слюны. Ей давали сложный антибиотик в надежде, что какая бы ни была причина, болезнь отступит.

Стэф, наша любимая медсестра, иногда подолгу сидела со мной, чтобы мне не пришлось смотреть на это одной. Она принесла журналы «Реор1е» из комнаты ожидания и вела отвлеченный разговор с моей дочерью, лежащей без сознания. Она казалась образцом решимости и оптимизма, но я видела, как на ее глазах появлялись слезы, когда она, думая, что я не вижу, обтирала Кейт губкой.

Однажды утром вошел доктор Шанс, чтобы проверить состояние Кейт. Он повесил стетоскоп на шею и сел на стул напротив меня.

—Я хотел, чтобы она пригласила меня на свадьбу.

—Она вас пригласит, — ответила я, но он покачал головой.

Мое сердце забилось быстрее.

Можете купить в подарок чашу для пунша или раму для

картины. Можете сказать тост.

Сара, — произнес доктор Шанс. — Нужно прощаться.

Джесси провел пятнадцать минут в закрытой палате Кейт и вышел оттуда, выглядя, словно часовая бомба, которая вот-вот взорвется. Он побежал по коридору детского отделения интенсивной терапии.

—Я пойду, — обронил Брайан и направился по коридору

следом за Джесси.

Анна сидела, прислонившись спиной к стене. Она тоже была сердита.

—Я не буду этого делать.

Я присела рядом с ней на корточки.

—Поверь, мне этого хочется меньше всего. Но если ты этого

не сделаешь, то, возможно, однажды пожалеешь.

Собравшись с силами, Анна вошла в палату Кейт и залезла на стул. Грудь Кейт поднималась и опускалась только благодаря аппарату искусственного дыхания. Вся злость покинула Анну, когда она подошла и коснулась щеки сестры.

—Она меня слышит?

— Конечно, — вымолвила я больше для себя, чем для нее.

—Я не поеду в Миннесоту, — прошептала Анна. — Я нико

гда никуда не поеду. — Она наклонилась ближе. — Проснись,

Кейт.

Мы обе затаили дыхание, но ничего не произошло.

Я никогда не понимала, почему говорят «потерять ребенка». Не бывает таких бестолковых родителей. Мы всегда знаем, где находятся наши сыновья и дочери. Мы только не всегда хотим, чтобы они там были.

Брайан, Кейт и я — это замкнутая цепь. Мы сидели рядом с ней на кровати, одной рукой держась за нее, а другой друг за друга.

—Ты был прав, — сказала я ему. — Нужно забрать ее домой.

Брайан покачал головой.

—Если бы мы не попробовали лечение арсеником, то всю

жизнь ругали бы себя за это. — Он погладил светлые волосы

Кейт. — Она такая хорошая девочка. Она всегда делала то, что

просили. — Я кивнула, не в состоянии говорить. — Знаешь, по

этому она и продержалась так долго. Ей нужно твое разрешение,

чтобы уйти.

Он наклонился к Кейт, плача так горько, что не мог справиться с дыханием. Мы не первые родители, которые теряют ребенка. Но мы были первыми родителями, которые теряли нашего ребенка. И это все меняло.

Когда Брайан уснул в ногах кровати, я взяла шершавую руку Кейт в свои ладони. Я гладила ее ногти и вспоминала, как впервые покрывала их лаком и как Брайан не мог поверить, что я крашу ногти такому малышу. Теперь, двенадцать лет спустя, я перевернула ее ладонь и пожалела, что не умею читать по руке. А еще лучше уметь изменять линию жизни. Я придвинула стул ближе к кровати.

—Ты помнишь то лето, когда мы записали тебя в лагерь?

А накануне отъезда ты сказала, что передумала и хочешь остать

ся дома? Я посоветовала тебе занять место в левой половине

автобуса, чтобы, когда он отъедет, ты могла оглянуться и уви

деть, что я тебя там жду. — Я прижала ее ладонь к своей щеке —

она была такой шершавой, что поцарапала мне кожу. — У тебя

будет такое же место на небесах, где ты сможешь видеть, как

я смотрю на тебя.

Я зарылась лицом в одеяло и сказала этой своей дочери, как я ее люблю. А потом сжала ее руку в последний раз.

И почувствовала легчайший пульс, слабейшее сжатие, еле заметное движение пальцев Кейт, которыми она цеплялась за этот мир.

'

АННА

Меня интересует вопрос: сколько тебе лет, когда ты уже живешь на небесах? Я хочу сказать, что если ты в раю, то должен выглядеть наилучшим образом. Сомневаюсь, чтобы все те, кто умер в старости, ходили по раю лысые и беззубые. И тут возникает второй вопрос. Если человек повесился, то он так и ходит в отвратительном виде — синий, с веревкой на шее и с высунутым языком? А если кого-то убили на войне, то ему так и придется доживать вечность с оторванной снарядом ногой?

Думаю, там предлагают выбор. Вы заполняете анкету, где указываете, хотите ли быть звездой или облаком. Что предпочитаете на ужин: птицу, рыбу или манну. В каком возрасте хотите быть. Я, например, выбрала бы семнадцать лет: к тому времени у меня наверняка уже появится грудь, поэтому, даже если я умру столетней развалиной, на небесах буду молодой и красивой.

Однажды на праздничном ужине я услышала, как папа говорил, что, хотя он старый-старый-старый, в душе ему двадцать один год. Наверное, в жизни каждого есть такое место, которым так часто пользуешься, что вытаптываешь его — или нет, не так, продавливаешь, — как любимое место на диване, И независимо от того, что с тобой происходит, ты всегда желаешь туда вернуться.

Все-таки проблема в том, что все люди разные. Как люди на небесах смогут найти друг друга после всех тех лет, в течение которых они не виделись? Например, вы умерли и начинаете искать своего мужа, который скончался пять лет назад. Вы помните его семидесятилетним, а ему здесь шестнадцать лет, и он ходит где-то рядом.

Или если вы Кейт и умерли в шестнадцать, но на небесах решили стать тридцатипятилетней, а на земле никогда не были такой? Как тогда кто-то сможет вас найти?

Кемпбелл позвонил папе на станцию, когда мы обедали, и сообщил, что адвокат противной стороны хочет обсудить дело. Это было глупо, потому что все мы знали, что он говорит о маме. Он добавил, что необходимо встретиться в три часа в его офисе, несмотря на то что было воскресенье.

Я сидела на полу, а Судья положил голову мне на колени. Кемпбелл был так занят, что даже не сделал замечания насчет собаки. Мама приехала точно в назначенное время. Она постаралась уложить волосы в аккуратный узел и накрасилась. Но, в отличие от Кемпбелла, которому эта комната подходила, как пальто, которое он мог снять и надеть, когда пожелает, мама выглядела в адвокатской конторе чужой. Трудно поверить, что когда-то она зарабатывала этим на жизнь. Думаю, она была тогда совсем другой. Как и все мы.

Привет, — тихо сказала она.

Миссис Фитцджеральд, — ответил Кемпбелл ледяным

тоном.

Мама переводила взгляд с папы на стол, на меня, на пол.

Привет, — повторила она и сделала шаг вперед, словно

собираясь обнять меня, но остановилась.

Вы просили об этой встрече, адвокат, — напомнил Кемп

белл.

Мама села.

—Я знаю. Просто... я надеялась, что мы сможем все выяс

нить. Я хочу, чтобы мы пришли к какому-то решению, вместе.

Кемпбелл барабанил пальцами по столу.

—Вы предлагаете нам сделку?

Он сказал это слишком деловым тоном. Мама взглянула на него.

Думаю, да. — Она повернула свой стул в мою сторону, слов

но мы были только вдвоем в комнате. — Анна, я знаю, сколько

ты сделала для Кейт. Я также знаю, что у нее осталось мало шан

сов. .. но, возможно, это единственный.

Не нужно давить на мою клиентку...

Все в порядке, Кемпбелл, — сказала я. — Пусть говорит.

Если рак вернется, если эта пересадка почки не поможет,

если все сложится для Кейт не так, как мы надеемся, — что ж,

тогда я никогда больше не попрошу тебя помочь сестре... но, Анна, ты можешь сделать это в последний раз?

Она выглядела сейчас маленькой, меньше меня, словно это я была мамой, а она ребенком. Интересно, как возник этот обман зрения, если мы даже не двигались?

Я посмотрела на папу, но он сидел с каменным выражением лица и, казалось, готов был все отдать, лишь бы превратиться в предмет мебели и не участвовать во всем этом.

—Вы хотите сказать, что если моя клиентка добровольно

отдаст почку, то в будущем она будет освобождена от участия

в каких-либо медицинских процедурах, которые понадобятся

для продления жизни Кейт? — уточнил Кемпбелл.

Мама сделала глубокий вдох. -Да.

—Нам, разумеется, нужно это обсудить.

Когда мне было семь лет, Джесси изо всех сил старался убедить меня, что Сайта Клауса не существует.

—Это мама и папа, — объяснял он, а я упорствовала и не хо

тела верить. Потом решила проверить его теорию. Я написала

Сайте письмо, попросив хомячка на Рождество, и сама опустила

письмо в почтовый ящик возле школы. Я ничего не сказала ро

дителям. Наоборот, намекнула, что хочу другую игрушку.

На Рождество я получила санки, компьютерную игру и стеганое одеяло, о которых говорила маме. Но никакого хомячка, потому что она о нем не знала. В тот год я выяснила одну вещь: ни Сайта, ни мои родители не были теми, кем я хотела, чтобы они были.

Возможно, Кемпбелл думает, что дело в правосудии, но дело в моей маме. Я бросилась в ее объятия — они и были тем местом в жизни, о котором я говорила раньше, таким родным, что ты точно знаешь, как нужно свернуться, чтобы поместиться там. От этого у меня заболело горло, и слезы покинули то место, где я их прятала.

—Анна, — плакала мама в мои волосы. — Слава Богу. Слава

Богу.

Я обняла ее в два раза крепче, чем обычно, стараясь запомнить этот момент, как запоминала летнее солнце, чтобы это

носпоминание согрело меня холодной зимой. Я прижалась губами к ее уху, и когда только выговорила слова, уже пожалела о сказанном.

—Я не могу.

Мама напряглась. Она отодвинулась и взглянула мне в глаза. Потом попыталась улыбнуться, но улыбка вышла кривой. Она коснулась моих волос. И все. Мама встала, одернула пиджак и вышла из кабинета.

Кемпбелл тоже встал. Он сел передо мной на корточки, как перед этим сидела мама. Сейчас он выглядел серьезнее, чем когда-либо.

—Анна, — произнес он. — Это действительно то, чего ты

хочешь?

Я открыла рот и не нашла ответа.

лжулия

— Как ты думаешь, мне нравится Кемпбелл, потому что он козел или несмотря на это? — спросила я у своей сестры.

Иззи шикнула на меня, сидя на диване. Она смотрела фильм «Встреча двух сердец», который видела уже двадцать тысяч раз. Этот фильм входил в ее список «фильмов, которые нельзя переключать». Туда же входили «Красотка», «Привидение» и «Грязные танцы».

Если из-за тебя, Джулия, я пропущу конец, я убью тебя.

Пока, Кейти, — процитировала я героев. — Пока, Хаббл.

Она бросила в меня диванной подушкой и вытерла глаза,

когда зазвучала музыка.

Барбара Стрейзанд, — сказала Иззи, — это бомба.

Мне казалось, что ее любят .мужчины-гомосексуалисты.

Я посмотрела на нее поверх бумаг, которые просматривала,

готовясь к завтрашнему слушанию. Решение, которое я представлю судье, должно основываться на том, что лучше для Анны. Проблема заключалась в том, что, независимо от того, буду ли я на ее стороне или нет, я все равно разрушу ей жизнь.

—Я думала, мы говорим о Кемпбелле, — заметила Иззи.

Нет. Это я говорила о Кемпбелле, а ты билась в экстазе. —

Я потерла виски. — Я надеялась, ты мне посочувствуешь.

Насчет Александера Кемпбелла? Никакого сочувствия,

мне на него плевать.

Да, я это заметила.

Послушай, Джулия. Возможно, это наследственное. —

Иззи встала и начала разминать мне шею. — Может, у тебя есть

особый ген, привлекающий придурков.

Тогда у тебя он тоже есть.

Похоже, что так, — засмеялась она.

Мне хочется ненавидеть его, ты же знаешь.

Перегнувшись через мое плечо, Иззи взяла банку колы, которую я пила, и выпила все, что осталось.

А что случилось с этими сугубо профессиональными от

ношениями?

Они остались. Просто оппозиция в моей голове, которая

хочет, чтобы было по-другому, набирает силу.

Иззи села обратно на диван.

Ты ведь понимаешь, проблема в том, что первого забыть

невозможно. Даже если у тебя достаточно мозгов, то у тела ин

теллект на уровне дрозофилы.

С ним нелегко, Из. Словно все опять вернулось. Я уже знаю

о нем все, что нужно, и он знает обо мне все, что нужно. — Я по

смотрела на нее. — Как ты считаешь, можно влюбиться из-за лени?

Почему бы тебе просто не переспать с ним и выбросить

это из головы?

Потому что, — ответила я, — тогда появится еще одно вос

поминание, от которого я не сумею избавиться.

Я могу познакомить тебя с кем-то из своих друзей, — пред

ложила Иззи.

У них у всех есть вагины.

Видишь, ты обращаешь внимание не на то, Джулия. Нуж

но, чтобы тебя привлекал внутренний мир человека, а не обо

лочка. Возможно, Кемпбелл Александер красив, .но это все рав

но что сахарная глазурь на селедке.

Ты думаешь, он красив?

Иззи закатила глаза.

Ты обречена.

Когда кто-то позвонил в дверь, Иззи пошла глянуть, кто пришел.

—Легок на помине.

—Это Кемпбелл? — шепотом спросила я. — Скажи ему, что

меня нет дома.

Иззи приоткрыла дверь на несколько дюймов.

Джулия сказала, что ее нет.

Я тебя убью, — прошептала я и вышла из-за ее спины.

Оттолкнув Иззи от двери, я сняла цепочку и впустила Кемпбел

ла с собакой.

Прием становится все теплее и изысканней, — сказал он.

Я скрестила на груди руки.

Чего ты хочешь? Я работаю.

Хорошо. Сара Фитцджеральд только что предложила сдел

ку. Идем, поужинаем вместе, и я тебе расскажу.

Я не пойду с тобой ни на какой ужин, — ответила я.

Пойдешь, потому что твое желание узнать, что сказала

мать Анны, сильнее, чем нежелание идти со мной. Может, пе

рестанем играть в кошки-мышки?

Иззи засмеялась.

Он действительно тебя знает, Джулия.

Если ты не пойдешь добровольно, — продолжал Кемп-

белл, — мне придется применить грубую силу. Хотя тебе бу

дет сложнее пользоваться ножом и вилкой со связанными

руками.

Я повернулась к сестре.

Сделай что-нибудь. Пожалуйста.

Она помахала мне рукой:

Пока, Кейти.

Пока, Хаббл, — ответил Кемпбелл. — Классный фильм.

Иззи задумчиво посмотрела на него.

Возможно, еще не все потеряно.

— Правило номер один, — заявила я ему. — Мы говорим только о суде и ни о чем кроме суда.

И да поможет мне Господь, — добавил Кемпбелл. — А мож

но сказать, что ты прекрасно выглядишь?

Нет, ты уже нарушил правило.

Он въехал на парковочную площадку у воды и выключил двигатель, вышел, обошел вокруг машины, открыл дверь и помог мне выйти. Я оглянулась вокруг, но не увидела ничего похожего на ресторан. Мы были на пристани для яхт и парусников, которые подставляли свои светло-коричневые палубы под лучи вечернего солнца.

—Снимай кроссовки, — распорядился Кемпбелл.

-Нет.

- Ради Бога, Джулия. Сейчас не викторианская эпоха, и и не собираюсь набрасываться на тебя, только увидев твою щиколотку. Просто разуйся, хорошо?

Зачем?

Потому что ты выглядишь так, будто проглотила палку,

и это, может, не самый лучший, но единственный доступный

июсоб помочь тебе расслабиться.

Сам он снял туфли и ступил на растущую у обочины траву.

А-а-ах, — протянул он, раскинув широко руки. — Давай,

Ьриллиант. Сагре (Нет*. Лето почти закончилось. Нужно успеть

насладиться им, пока есть время.

Ты говорил что-то насчет сделки...

То, что сказала Сара, не изменит своего значения, если ты

будешь слушать босиком.

Я до сих пор не могла понять, зачем он ввязался в это дело. То ли из-за тщеславия, то ли просто хотел помочь Анне. И у меня хватало ума надеяться, что все-таки по второй причине. Кемпбелл терпеливо ждал, его пес сидел рядом. Наконец я раз-иязала шнурки, сняла кроссовки и носки и ступила на траву.