Основні теоретичні відомості

Дата добавления: 2015-09-19; просмотров: 483

В самые тяжелые минуты я не люблю своих сынов.
Сангвиний был недвижим, вокруг него сталкивались клинки. Его разум был полон тяжелых мыслей, давивших на него как само время, они приковали примарха к месту, парализовав в центре дуэльного камня, пока двое сражавшихся обменивались ударами.
В такие мгновения я думаю о том, что произойдет.
Красота примарха облаченного в простые одежды превосходила статуи и скульптуры, украшающие зал в глубине Крепости Геры. Божественный ангелоподобный Сангвиний воплощал красоту и силу созданий Императора.
И только отец смог бы увидеть его задумчивость.
Моим сынам никогда не постичь моих добродетелей, они останутся потускневшим зеркалом, поблескивающим в свете величия, которого они лишатся с моей смертью. Им не хватит отваги, чтобы бороться с проклятием их крови. Разве что…
Разве что, возможно, кроме этих двоих.
Буря Ангелов была смертельным ритуалом. Сангвиний стоял в сердце бури, вокруг него мелькали мечи Расчленителя и Спасителя. Примарх следил за ходом дуэли, оценивая силу и умения пары его сынов, пока они скалились и обменивались гневными репликами.
Мой отец создал меня по образу ангела, божественного защитника или гневного разрушителя. Но не сказал кто из них – я. Это причуда его характера – создавать нечто, способное удивить и выйти за пределы его знаний. Решение о том, каким меня запомнит история, он оставил мне.
Сангвиний закрыл глаза, погружаясь в воспоминания об Улланорском Триумфе. Он всегда чувствовал себя одиноким, даже тогда, в присутствии многих братьев. Он смотрел на их лица, и видел проблеск грядущего в их глазах.
Мои братья не страдают от подобной неуверенности. Магнус не воин, а Ангрону не интересна тактика. Выбор был сделан за них, они свободны от гнета подобных мыслей.
Клинки из ваальской стали, горячие как гнев, снова сшиблись и скрестились, выбросив искры перед лицом Сангвиния.
Разрушитель или защитник, я проклят, ибо увижу, как заканчиваются оба этих пути, и уже познал боль отказа от того или другого. В моей слабости, я ступаю по обоим.
Он открыл глаза. Дуэль шла практически вплотную к нему, яростные удары и рывки обдавали его кожу теплом.
Но эти двое, мои сыны несущие изъян, они следуют только одному пути.
Меч Расчленителя, ведомый смертельным умыслом, устремился к шее Сангвиния. Примарх не двигался, но остался жив – удар был остановлен оружием Спасителя.
Азкаеллон, главный из сангвинарных гвардейцев – мой величайший защитник. Золото и бронза его брони отражают чистоту в его сердце. Его ведут долг и гордость, он искусный мечник, все его движения взвешены и сбалансированы
Азкаеллон, кряхтя от напряжения, плечом оттолкнул своего соперника от примарха.
Амит, капитан пятой роты, прирожденный воин. Он будет сражаться, пока не погаснут звезды, его броня покрыта выбоинами, которые могли бы стать шрамами на душе любого другого, кровью, и запятнана темнейшим багровым. Он – разрушитель, сражающийся с яростью берсеркера, от его жестоких ударов нет защиты.
Амит, поднявшись, зарычал и возобновил атаку.
Они переживут меня, из-за своей целеустремленности, она дает им силы делать то, что не могут другие.
Но все же, я видел будущее, в котором нет ангелов…

+++

Мое тело разбивается о землю и Ка’Бандха издает победный рык. Удовлетворенный местью демон взмахивает крыльями и уносится в отдаленную гущу боя.
Я лежу без движения.
- Нет! – кричит Азкаеллон в мучительной ярости.
Он бежит ко мне, не обращая внимания на зов воинов, которых он бросил.
- П-повелитель, - бормочет он, падая на колени.
Он берет мое тело на руки и подтягивает к себе, прижимая голову к украшенному нагруднику. Мое лицо выглядит так же как сейчас – невинное и не поврежденное.
- Отец, - трясет меня Азкаеллон, сходящий с ума от тоски, он ищет признаки жизни, которой во мне больше нет, - он мертв…
- Наш отец Сангвиний мертв! – Азкаеллон устремляет взор в небеса, ища какую-нибудь сущность, которая сможет опровергнуть его слова.
Вокруг него части дворца полыхают в агонии. Огонь пожирает землю и начинает ползти по стене, он срывает плоть с мертвых и тех, кто еще жив. Они горят как масло, в огне богов, жаждущих разрушения.
- Почему…почему это случилось, - Азкаеллон снимает шлем и смотрит по сторонам, как будто мир изменится, когда он взглянет на него обычными глазами. Этого не происходит.
Его окружает ад. Надежда покидает Кровавого Ангела, и он падает ниц, выпустив клинок из руки. Его братья умирают, краснокожие демоны разрывают их зазубренными когтями и рубят обсидиановыми клинками. Враги двигаются так быстро, что Кровавые Ангелы как будто сражаются в замедлении, рык их болтеров теряется в животном реве чудовищ.
Мозаика разрушения и безумия, кошмар наяву. Это конец всего.
- Повелитель! Повелитель Азкаеллон, вы должны сражаться!
Азкаеллон поднимает взгляд на подошедшего Кровавого Ангела, его броня почернела, обожженная пламенем варпа.
- Повелитель, ваш клинок нужен в бою.
Лицо Кровавого Ангела исказилось в оскале, на нем смешались злоба и отчаяние.
- Его…его больше нет. Мы обречены, - отвечает Азкаеллон бесцветным голосом, все эмоции вытеснены отчаянием.
- Командор Азкаеллон, вы нужны нам! Мы не можем…
Голова и тело Кровавого Ангела исчезают в багровой вспышке молнии, испаренные каким-то колдовским оружием врага.
Азкаеллон смотрит на останки Кровавого Ангела, теряя себя в расширяющейся луже крови.
- Мы потеряны.

Амит бредет вперед. Он остался один в огромной пустыне, потерянный среди меняющихся красных дюн, окружающих его со всех сторон. Его поддерживает только собственная ярость. Он пришел за добычей, потеряв всех своих воинов, чтобы сделать это. Песок под его ногами никогда не был камнями. Он – напоминание о той ужасной битве. Он ступает по праху мертвых, холмам крови, которая была высушена и запеклась в свете восьми солнц сияющих над ним.
- Я найду тебя!
Голос Амита – еле слышный рык, его горло пересохло от повторения этих трех слов.
Демон смеется в ответ. Его дразнящий рев наполнен презрением, он окружает космодесантника подобно грому.
Амит направляет клинок к небу
- Ты не сможешь прятаться от моего меча вечно, демон. Я найду и убью тебя!
Багровые небеса трещат как горящий огонь. Воля демона разрывает их и открывает в небесном своде рваную рану, извергающую мстительные багровые капли. Кровь.
- Это меня не остановит, - рычит Амит.
Он ошибается.
Кровавый дождь превращается в стремительный поток, сбивающий Амита с ног и превращающий дюны в густую грязь.
- Покажись, демон, - выплевывает слова Амит, рыча от усилий. Он пытается выбраться из трясины, но это бесполезно, - трус. Сразись со мной!
Разочарование терзает его как удары меча, когда земля напивается досыта и превращается в океан. Повелитель Расчленителей беспомощно тонет в багровой бездне.
- Нет!
Крик Амита практически неразличим за ревом разбивающихся кровавых волн.
Он пытается встать, выплыть на поверхность, но кровь слишком густая, а его броня слишком тяжелая. Он погружается глубже, в пучину смерти, из которой создан этот мир.
-Нет…
Густая артериальная кровь заполняет легкие, затаскивая его в глубину, пока он не оказывается на дне, усеянном полированными черепами. Их уже сотни тысяч.
Но всегда найдется место для еще одного.

+++

- Остановитесь.
По команде Сангвиния Амит и Азкаеллон опустили оружие.
- Поменяйтесь местами.
- Повелитель? – непонимающе спросил Азкаеллон.
- Азкаеллон, ты будешь нападать. Амит – защищать.
- Повелитель, мой характер не подойдет для…
- Да, Амит, не подойдет, - голос Сангвиния был твердым, но в его глазах не было угрозы, - ты сражаешься, чтобы убивать, не задумываясь о выживании. А ты, Азкаеллон, - Сангвиний повернулся ко второму Кровавому Ангелу, - сражаешься только чтобы защищать, не задумываясь о том, к чему может привести выживание.
- Я сражаюсь за легион, в память об Императоре и ушедшем Империуме, - начал спорить Азкаеллон.
- Нет, это не так, - Сангвиний покачал головой, - ты сражаешь за свою честь, за меня.
Азкаеллон выглядел так, будто слова причинили ему физическую боль.
- Разве есть что-то важнее?
- Это качество не грех, и оно сослужило тебе хорошую службу. Но этого недостаточно. Когда этот новый Империум падет, и мы все падем вместе с ним… Когда меня не станет – за кого ты будешь сражаться?
- Повелитель, этого не…, - в глазах Азкаеллона загорелась злость.
- Ты так уверен в будущем, которое было скрыто даже от моего отца?
- Повелитель…простите меня, - Азкаеллон склонил голову.
- А ты, Амит, сражаешься, чтобы обрести покой в гуще битвы.
Амит отвернулся, не в состоянии выдержать взгляд Сангвиния.
- Придет время, когда крики тех, кого ты привел на смерть, заглушат рев в твоих жилах. Придет время, когда придется защищать то, что осталось.
Амит промолчал, сжав зубы.
- А теперь…, - Сангвиний вернулся в центр дуэльного камня, - поменяйтесь местами.
Без возражений Амит и Азкаеллон заняли места друг друга и приготовились к бою.
- Моя жизнь в ваших руках, сыны мои. Не тратьте её впустую.

Социальное расслоение пореформенной деревни

Еще в крепостную эпоху в деревне стал возникать небольшой слой зажиточных, так называемых "капиталистых" (по тогдаш ней терминологии) крестьян — ростовщиков, скупщиков, торгов цев. Вместе с тем увеличивалось и число обедневших крестьян. В пореформенный период этот процесс получил свое дальнейшее раз витие. Его зафиксировала земская и правительственная статисти ка, об этом заговорили публицистика и художественная литерату ра. Исследователи, публицисты и писатели народнического направ ления трактовали этот процесс как рост простого имущественного неравенства. Авторы, принадлежавшие к марксистскому направ лению, рассматривали этот процесс как важное социальное явле ние и показатель утверждения капитализма в деревне. Среди них первым заявил об этом Плеханов в середине 80-х годов в споре с народниками. Такой взгляд получил затем развитие в ряде на учных исследований 90-х годов о русской деревне (например, И. А. Гурвича и В. Е. Посникова).

Наиболее основательно критика народнических взглядов на социальные изменения в деревне была дана В. И. Лениным в его книге "Развитие капитализма в России" (1899). Опираясь на дан ные земской статистики 80—90-х годов по 23 уездам семи губер ний, Ленин сделал такой расчет: 20% крестьянских дворов состав ляли зажиточную группу, 30% — среднюю и 50% — беднейшую. Отсюда он делал вывод о "разложении крестьянства" — его распа дении на "сельскую буржуазию" и на "сельских пролетариев с на делом". По его расчетам, обе эти "крайние" группы составляли уже подавляющую часть деревни. В полемике с народниками марксис ты, особенно В. И. Ленин, акцентировали внимание на "успехи" ка питалистического развития в деревне. Впоследствии (после рево люции 1905—1907 гг.) Ленин внес коррективы в этот вывод. Под черкивая, что направление, в котором протекали в конце XIX в. социальные процессы в русской деревне, им было определено, степень развития их (особенно социального антагонизма внутри крестьянства), как показал опыт революции 1905—1907 гг., была преувеличена, к тому же не была учтена сила крепостнических пережитков в деревне, в первую очередь, давление помещичьего землевладения, в борьбе за ликвидацию которого проявляли един ство все слои крестьянства.

Социальное расслоение крестьянства являлось, важным условием развития капиталистического рынка и всего капитализма в целом. Неимущее крестьянство, терявшее свою хозяйственную самостоятельность, создавало рынок рабочей силы как для предпринимательского сельского хозяйства, так и для крупной капиталистической промышленности. Вместе с тем такой крестьянин, живший в основном за счет "заработков", приобретавший необходимые предметы потребления преимущественно на рынке, способствовавший росту спроса на них. Зажиточная деревенская верхушка, товарное хозяйство которой требовало применения машин, улучшенных сельскохозяйственных орудий, удобрений и пр., способствовала росту спроса на предметы производства. Увеличивая капиталы за счет эксплуатации наемного труда, а также за счет торгово-ростовщических операций, богатая деревенская верхушка вкладывала их только в предпринимательское сельское хозяйство, но и в промышленное производство. Поскольку крестьянство составляло преобладающую часть населения страны, то процесс его социального расслоения играл первостепенную роль в формировании пролетариата и буржуазии.