Притча про маму

Дата добавления: 2015-09-19; просмотров: 546

Он остался... я не знаю, почему он все-таки решил остаться, но разве это плохо? То, что он остался – это в какой-то мере подарок судьбы. Чем Фрэнк может помочь мне своим присутствием? Наверное, мне легче, когда кто-то есть рядом, я чувствую себя защищенным, чувствую, что я не один... не один во всем этом гребаном мире.
Пока Фрэнк куда-то отошел, кажется, на кухню, я остался один в этой комнате, лежа на кровати. Сейчас по ощущениям она представляется мне ужасно твердой и неудобной, я никак не могу найти себе места и выбрать удобное положение – все не так. Все тело жутко болит, содрогаясь от сильных вспышек боли, которые будто бы ломают кости и скручивают мышцы.
Бесконечное мучение, бесконечная пытка.
Больше всего сейчас мне хочется сдохнуть, чтоб это все прекратилось. От мысли, что так будет продолжаться еще приблизительно неделю, становится еще хуже. Выдержу ли я столько? Кажется, что действительно лучше умереть, чем терпеть это. Терпеть этот ад, а это именно ад. Я побывал в нем, еще, будучи живым, хотя иногда кажется, что я давно уже мертв, а сейчас моя душа горит в кипящей лаве, платя мучениями за все грехи, которые я совершил.

Фрэнк все еще не вернулся, да и с чего это ему сидеть со мной, он не должен этого делать, но все равно я благодарен ему, что он согласился остаться. За то время, что он отсутствует, я уже не один раз побывал в туалете, до которого доползаю с огромным трудом.
Еще две вещи, которые обязательно сопровождают ломку – это рвота и расстройство. Я не буду вдаваться в подробности этих весьма неприятных явлений, но они в любом случае имеют место, а я, как и все наркоманы в таком положении, испытываю это, и, к сожалению, этого невозможно избежать. Только третий день, а для меня каждый день проходит, как год – до невозможности долго. Если бы кто-то знал, что я сейчас чувствую, если бы кто-то знал, чего мне стоит просто поднять голову с подушки, чего мне стоит каждое движение. Я ненавижу все это, я ненавижу эту жизнь.

Я опять ложусь в кровать с очередной надеждой уснуть, чтоб хоть как-то облегчить себе пребывание в этом аду, хотя бы на пару часов... да что на пару, хотя бы на час. Через некоторое время моих неудачных попыток, послышались тихие шаги, а когда они затихли, послышался скрип кресла. Фрэнк вернулся.
Я не повернулся, чтоб посмотреть на него, потому что малейшее движение отдается неописуемой болью и еще множеством не менее «прекрасных» ощущений.

- Выключи свет, пожалуйста, - обратился к нему я. И через пару секунд со щелчком свет погас, и всю комнату заполнила кромешная темнота.
- Спокойной ночи... Фрэнк, - через пару минут невнятно сказал я, и закрыл глаза.
- Ага, - ответил он, а я опять продолжил свои отчаянные попытки уснуть.

Не знаю, сколько времени прошло до того момента, как я почувствовал, что постепенно засыпаю, поверженный усталостью и физическим истощением.

*

Я медленно открыл глаза – я проснулся от прихлынувшей с новой силой в моем теле боли смешанной с тошнотой. В комнате все еще темно... значит, спал я не долго, а на улице ночь, которая пока что не собирается сдавать свои позиции.
Чем шире я открываю глаза, тем яснее и четче вырисовывается фигура, стоящая надо мной. Я могу рассмотреть черты лица этого человека... это Фрэнк. Я вижу его легкую улыбку или скорее ухмылку, которую мне нередко приходилось видеть на его лице, я вижу, как тускло поблескивают его глаза во мраке. Он так близко, и мне почему-то становится холоднее.

- Не бойся, - прошептал он совсем рядом с моим ухом, он настолько близко, что иногда я могу почувствовать мгновенные прикосновение его губ в моей коже. – Тебе плохо?
В ответ на этот вопрос я только кивнул, так как не смог сказать ни слова в ответ. Уголки губ Фрэнка поднялись немного выше, от чего его улыбка стала еще более зловещей.
Я не знаю, что происходит, и почему это происходит, но я хочу спрятаться, чтоб прекратить это, я хочу опять заснуть. Я тяну на себя одеяло, укрываясь почти полностью, но Фрэнк остановил меня и легонько засмеялся. Все это очень странно.
- Все будет хорошо, тебе станет легче, - говорил он улыбаясь.
Он взял меня за обе руки и прижал их к кровати, но я слишком слаб сейчас, чтоб пошевелиться. Я бы закричал, но зачем? Тем более я еще даже не знаю, что он собирается делать, но у меня какое-то нехорошее предчувствие. Фрэнк отпустил мою левую руку, и своей свободной рукой куда-то потянулся, скорее всего, в карман.
Вдруг я увидел, как что-то блеснуло в его руке. Вот теперь меня охватил леденящий страх, внутренняя паника, но я как будто замер и не могу сделать ни одного существенного движения.
- Знаешь, что это? – с интересом спросил он, как учитель младших классов, рассказывающий детям про какие-то неизвестные им вещи.
Но я-то знаю, что у него в руках, теперь я могу прекрасно видеть, что это, когда этот предмет сверкает прямо перед моими глазами. Скальпель. Всего лишь скальпель. Я сглотнул, боясь и предположить, что будет дальше.
- Зачем я это делаю, тебе интересно? – спросил он, а я опять кивнул. – Я хочу увидеть всю твою боль и страдания, но при этом ускорить твою мучительную смерть... сегодня будет твой последний день. Ты рад такому облегчению? – я почувствовал, как холодное лезвие прикасается к моей коже, и я слегка вздрогнул от такой смены температуры.
Я ничего не сказал, ни слова, я только со страхом посмотрел в его большие глаза, ища в них хоть капельку милосердия и пощады. Но нет, там я ничего не найду.
- Это будет больно... поначалу, а потом ты уже перестанешь чувствовать, твое тело медленно начнет заполнять смерть, сердцебиение станет затихать и... и тебя уже не будет. Представь, только один момент между жизнью и смертью. Я дам тебе почувствовать его... это мой тебе подарок, - спокойно и ровно сказал он совершенно умиротворенным голосом.
Он медленно поднес скальпель к правой части моей грудной клетки, чуть ниже плеча.
- Не дергайся, иначе получится неаккуратно и намного больнее, а еще тебе лучше замолчать. Давай без истерик, Джерард, - сказал Фрэнк, закрывая мне рот рукой. Затем острое лезвие, начало мягко и постепенно врезаться в мою кожу.
Я попытался крикнуть, но мне удалось создать лишь приглушенное мычание. Скальпель рассек мою кожу и вошел внутрь на нужную глубину, а потом медленно, как по маслу поехал наискось по моей груди вниз. Со свежей раны выделяется кровь, растекаясь красной жидкостью в разные стороны.
Резкая боль поражает каждую частичку моего тела, я хочу кричать от невыносимости этого чувства, но все звуки, которые я издаю, почти не слышны. Я начинаю кричать сильнее и громче, когда скальпель начинает опять проделывать такой же путь только с другой стороны. Я кричу, как могу, срывая связки, хотя меня никто все равно не сможет услышать.
Зачем я кричу? Ведь эти крики его все равно не остановят. Скорее бы умереть, скорее бы вся эта жуть закончилась. Почему он не может убить меня быстро? Просто перерезать мне горло и все?

*

- Джерард! – слышится надо мной голос Фрэнка. – Мать твою, Джерард!
Я все еще кричу, ощущая режущую боль, распространяющуюся по телу.
- Ты меня слышишь? Хватит орать! – говорит он, хватая меня за обе руки, а я начинаю нервно вырываться, а через секунду на мою щеку пришлась сильная пощечина.

Я смутно понимаю, что происходит теперь. Буквально минуту назад меня убивали, я истекал кровью... а сейчас... Я спрятался головой под подушку, зажав ее с обеих сторон для лучшей звукоизоляции. Я пытаюсь удержать подушку, но Фрэнк откидывает ее в сторону и поворачивает меня к себе лицом.

- Я не труп! Зачем ты так? Я ведь еще не труп! – закричал я, пытаясь отвернуться от него.
- Я знаю, что ты не труп! Что с тобой, черт возьми, происходит? – грубо спросил Фрэнк, садясь рядом со мной на край кровати.
- Тогда зачем ты делаешь это? – я показал ему на изрезанную грудь, но посмотрев на то место, куда указывает мой палец, я понял, что на мне футболка... я одет.
- Что я делаю? – удивленно и в то же время возмущенно спросил он.
Я замолчал, пытаясь прийти в себя. Я поднял глаза на Фрэнка, который явно не может понять, в чем дело.
- Ничего. Прости.
Мой голос с каждым произнесенным слогом становится все тише. Я, кажется, знаю, что со мной произошло. Это галлюцинации.

И... отcчет продолжается: пошел четвертый день.