Объявляет прием

Дата добавления: 2015-10-01; просмотров: 762

Запутавшись в простыне и задыхаясь, Клэри проснулась от кошмара, в котором видела истекающих кровью ангелов. В спальной у Аматис было темно, как в заколоченном гробу. Клэри потянулась к окну, отодвинула занавеску, и в комнату хлынул яркий дневной свет. Зажмурившись, девушка вернула занавеску на место.

Небо на западе так и не расчистилось – дым застилал его с самой атаки демонов. Правда, на этот раз – от погребальных костров. Сумеречные охотники сжигали тела погибших.

От мрачного зрелища Клэри замутило, и она предпочла больше не открывать занавесок. Лежа в темноте и закрыв глаза, она попыталась припомнить сон. Ангелы... и образ той самой руны, что показал Итуриэль. Магический знак горел, как человечек с зеленой лампы светофора, запечатленный на внутренней стороне век. Руна была проста, как самый обычный узел, однако ее никак не удавалось прочесть. Словно бы тот, кто создавал руну, не закончил начатое.

«Я не впервые посылаю тебе сны».

Так сказал Итуриэль... Клэри припомнила остальные видения: выжженные на руках Саймона кресты, крылатый Джейс, замерзшие и сверкающие, словно зеркала, озера. Не их ли показывал ангел?

Вздохнув, Клэри села. Может, ей и снятся кошмары, однако образы в голове ничуть не спокойнее. Изабель рыдает, вцепившись самой себе в волосы, будто вот‑вот готова их вырвать. Мариза кричит на Цзя Пенхоллоу: дескать, привели в дома этого парня, а он сотворил такое, и раз уж он вам кузен и так близок к Валентину, то что сказать о вас?! Алек пытается успокоить мать и просит Джейса помочь, но тот стоит ни жив ни мертв. Над Аликанте восходит солнце, и его лучи просачиваются сквозь хрустальную крышу.

– Рассвет, – сказал тогда Люк. Таким измотанным Клэри еще ни разу его не видела. – Время позаботиться о погибших.

Он выслал отряды, чтобы те собрали мертвых нефилимов и оборотней с улиц и принесли их на площадь у Зала. На площадь, где Клэри совсем недавно прогуливалась под ручку с Себастьяном и говорила, будто Зал походит на церковь. Тогда площадь, окруженная клумбами и яркими лавками, показалась очень даже милой. Теперь она полнилась трупами.

И Макс – среди них. Желудок у Клэри сжался в комок. Паренек столь серьезно рассуждал о манге, а Клэри обещала сводить его в «Запретную планету»[12]... Теперь этому не бывать. «Я бы купила ему еще книжек, – подумала Клэри. – Неважно каких. Любых, лишь бы он попросил».

Клэри решительно выбралась из постели. «Все, хватит!» Она быстренько приняла душ, натянула джинсы, прижала к лицу свитер, ожидая уловить хоть капельку бруклинского запаха или обычного порошка. Однако свитер пах лимонным мылом. Вздохнув еще раз, Клэри надела свитер и спустилась на первый этаж.

В доме остался один Саймон. Он сидел в зале на диване – у раскрытого окна в пятне солнечного света: совсем как кот, который всегда рад погреться на солнышке. Саймон использовал любую возможность принять «солнечную ванну», и неважно, скуден свет или ярок, кожа вампира сохраняла бледность, и оттенок слоновой кости.

Клэри взяла яблоко из чаши на столике и присела рядом, подобрав под себя ноги:

– Ты хоть немного поспал?

– Чуть‑чуть. – Саймон посмотрел на нее. – Могу задать тот же вопрос, потому что синяки под глазами не у меня. Снова кошмары снятся?

Клэри пожала плечами:

– Есть такое. Смерть, разрушения, плохие ангелы...

– Больше на жизнь похоже.

– Угу, но стоит проснуться – и все уходит. – Она надкусила яблоко. – Дай угадаю, Аматис и Люк – в Зале, на собрании?

– Ага. Собрались там и решают, по каким поводам еще можно собраться. – Саймон лениво потеребил бахрому на декоративной подушке. – От Магнуса ничего не слышно?

– Нет.

О том, что Магнус без вести пропал уже три дня назад, Клэри старалась не думать. Магу ничего не стоит исчезнуть навсегда, прихватив Белую книгу и позабыв про обещание. Разве можно доверять мужчине, который густо подводит глаза тушью?!

Клэри легонько дотронулась до руки Саймона:

– А ты? Еще не передумал? Остаешься?

Ей хотелось, чтобы Саймон вернулся домой сразу после окончания битвы, ведь в Нью‑Йорке для него безопасней. Однако друг почему‑то воспротивился, всеми силами желая остаться. Клэри надеялась, это потому, что Саймон считает себя обязанным о ней позаботиться, – и ей духу не хватило отказаться от помощи, ведь часть души желала присутствия Саймона. Поэтому Клэри втайне радовалась, хотя и чувствовала себя виноватой.

– Ты... получаешь, что надо?

– Кровь‑то? Ага, Майя приносит по бутылочке в день. Только не спрашивай, где она берет эту кровь.

В первое утро, проведенное в доме Аматис, Саймон получил неожиданный подарок: в дверь постучались – на пороге стоял оборотень. Осклабившись, он протянул Саймону живого котенка.

– Кровь, – с сильным акцентом сказал ликантроп. – Тебе. Свежая!

Саймон котенка принял и, дождавшись, пока оборотень уйдет, отпустил животное.

– Придется тебе самому искать кровь, – сказал тогда удивленный Люк.

– У меня дома кошка живет. Коты мне не пища.

– Хорошо, я передам Майе, – пообещал вожак оборотней, и с тех пор кровь Саймону присылали в молочных бутылках. Откуда и чья это кровь, Клэри не знала и, подобно Саймону, спрашивать у Майи не хотела. К тому же девушка‑волк с самой ночи сражения больше на глаза не показывалась. Люк один остался в юроде – стая ушла в лес неподалеку.

– В чем дело? – спросил вампир, откинувшись на спинку дивана. – Спросить о чем‑то хочешь?

Да, вопросы имелись, однако спросить Клэри решилась только об одном:

– Ходж... Когда вы сидели в тюрьме, ты и правда не узнал его?

– Я же не видел Ходжа. Нас держали в соседних камерах. Мы переговаривались... очень часто.

– И Ходж тебе понравился? В смысле, он был добр к тебе?

– Добр? Не сказал бы. Я думал, за стеной сидит человек, замученный, печальный, образованный, порой сострадательный... В общем, да, он мне понравился. Ходж видел во мне, наверное, себя...

– Не говори так! – Клэри резко выпрямилась и чуть не выронила яблоко. – Ты нисколько на него не похож.

– По‑твоему, меня не мучили и я необразованный?

– Ходж был злой, а ты нет, – решительно заявила Клэри. – Вот в чем дело.

Саймон тяжело вздохнул:

– Клэри, люди не рождаются злыми или добрыми. Есть, наверное, изначальные наклонности, однако все зависит от воспитания и образа жизни. От того, с кем мы дружим. Ходж тусовался с Валентином, и вряд ли был еще кто‑то, кто мог бы повлиять на Ходжа в лучшую сторону. Будь у меня такая жизнь, не знаю, как все бы обернулось... Но я жил как жил, у меня есть семья. Есть ты.

Клэри в ответ улыбнулась, хотя слова Саймона ранили. Когда‑то сама Клэри верила, будто люди не рождаются добрыми или злыми, вот только образы, явленные ангелом, перевернули ее мировоззрение. Джослин назвала родное дитя чудовищем. Рассказать бы Саймону, но как? Это ведь секрет Джейса, и не ей выбалтывать тайну. Саймон, конечно, спрашивал, почему Джейс в разговоре с Ходжем назвал себя монстром, и Клэри придумала отговорку: мол, Джейса и в обычной‑то беседе трудно понять. Вряд ли Саймон купился, но больше с расспросами не приставал.

Сейчас от объяснений спас неожиданный визитер – в дверь постучали. Нахмурившись, Клэри отложила на стол огрызок:

– Я открою.

Отворив дверь, она впустила волну свежего воздуха и... замерла на пороге. Вот так сюрприз, Алина Пенхоллоу – в темно‑розовом жакете (почти в тон опухшим векам).

– Надо поговорить, – сразу, в лоб, заявила гостья.

Клэри, кивнув, пропустила Алину в дом:

– Конечно, входи.

– Спасибо. – Без лишних церемоний Алина прошла в гостиную и встала как вкопанная, раскрыв рот. – Это разве не...

– Вампир? – подсказал Саймон, ухмыляясь. Он всегда так поступал, желая ненавязчиво показать чудовищную остроту клыков. И зря.

Алина обернулась к Клэри:

– Наедине поговорить можем?

– Нет. – Клэри вернулась на диван. – От Саймона у меня секретов нет.

Алина прикусила губу:

– Ладно. Мне надо кое‑что сказать Алеку, Джейсу и Изабель, но я понятия не имею, где их искать.

Клэри вздохнула:

– Лайтвудам по блату отдали пустой дом, хозяева которого сейчас за городом.

Алина кивнула. После битвы многие семьи предпочли сняться с места и покинуть Идрис. Большинство, впрочем, оставалось, несмотря ни на что.

– Лайтвуды справились, если ты об этом хотела спросить, – сказала Клэри. – Я, конечно, сама их после боя не видела, но могу передать сообщение через Люка...

– Не знаю... – Алина пожевала нижнюю губу. – Моим родителям пришлось сообщить обо всем тетушке Себастьяна в Париж. Она так расстроена...

– Любой расстроится, узнав, что его племянник – злобный гений, – вмешался Саймон.

Алина метнула в него мрачный взгляд:

– Тетушка Элоди сказала, что мы совершили ошибку. Такое поведение совершенно не в духе Себастьяна. Она даже передала его фото. – Достав из кармана стопку мятых фотографий, Алина отдала их Клэри. – Вот взгляни.

Клэри пригляделась к фотопортрету смеющегося парня: темные волосы, кривая ухмылка, непропорционально большой нос. С таким мальчиком всегда приятно сходить на свидание. Правда, он нисколечко не похож на Себастьяна, которого Клэри повстречала здесь, в Идрисе.

– Это и есть твой кузен?

– Да, Себастьян Верлак. А значит...

– Мы общались с самозванцем. – Клэри со все возрастающим возбуждением перебирала фотографии.

– Я подумала... – Алина вновь принялась кусать губу. – Если Лайтвуды узнают, что Себастьян – или кто он там на самом деле – не наш родственник, то простят меня. Простят мою семью.

– Простят, я уверена, – как можно теплее пообещала Клэри. – Правда, дело на том не заканчивается. Конклав должен знать, что Себастьян – не просто заблудший нефилим. Его подослали шпионить за нами.

– Он так убедительно говорил о вещах, о которых посторонний знать не мог. Вспоминал наше детство...

– Впору задуматься, – снова заговорил Саймон, – что же случилось с настоящим Себастьяном. Получается, он выехал из Парижа, но так сюда и не добрался. Куда он мог деться?

– Попал к Валентину, – предположила Клэри. – Валентин узнал, куда и как собирается поехать Себастьян, и перехватил его. Если так, то...

– Могут быть и другие шпионы, – закончила за нее Алина. – Надо сообщить Конклаву. Поговори с Люцианом Грэймарком. – Встретив удивленный взгляд Клэри, Алина объяснила: – Люди его слушают. Так родители сказали.

– Идем в Зал вместе с нами, – предложил Саймон. – Доложи обо всем сама.

Алина покачала головой:

– Я не могу смотреть в глаза Лайтвудам. Особенно Изабель. Она спасла мне жизнь, а я... взяла и убежала. Не пойму, что на меня нашло. Я просто не могла не бежать.

– Это все шок, не вини себя.

Алину слова Саймона не убедили.

– И ее братишка... – Пенхоллоу замолчала, кусая губу – Ладно, как бы там ни было, я должна кое‑что тебе сказать, Клэри.

– Мне? – удивилась Клэри.

– Да. – Алина глубоко вздохнула. – Слушай, когда ты застала нас с Джейсом в библиотеке, ничего не было. Это я его целовала. Эксперимент такой. Неудачный.

Клэри залилась густой‑густой, яркой краской. Зачем Алине такое рассказывать?!

– Да ладно, забыли. Не мое дело. Джейса.

– Мне показалось, ты в тот момент неслабо расстроилась, – ухмыляясь проговорила Алина. – Похоже, я знаю причину.

Клэри сглотнула – во рту ощущалась сильная горечь.

– Знаешь?

– Твой брат частенько сюда наведывается. Все давно в курсе – он перевстречался со многими девушками. Ты испугалась, что если Джейс свяжется со мной, то ему светят неприятности. В конце концов, наши семьи дружат... то есть дружили. Не бойся, Джейс не в моем вкусе.

– Такого еще ни одна из его подружек не говорила, – сказал Саймон. – Джейс, он в чьем угодно вкусе.

– И я так думала, потому и целовалась с ним. Просто никак не найду парня на свой вкус.

Значит, Алина целовала Джейса. Не он ее, а она – его.

Клэри заметила, как Саймон следит за ней. Следит и улыбается.

– Ну, так что ты решила?

Алина пожала плечами:

– Пока не уверена. Но за Джейса, по крайней мере, тебе волноваться не стоит.

Ой ли!

– Я всегда за него волнуюсь.

* * *

Зал Договоров на скорую руку переоборудовали под место встречи – для тех, кто ищет пропавших друзей и родных, тех, кто желает узнать последние новости. Фонтан осушили, а по обеим сторонам от него выставили скамьи – лицом к подиуму в дальнем конце. И пока одни Сумеречные охотники присутствовали на заседании Конклава, прочие беспокойно бродили по кольцевой аркаде вдоль стен. Сейчас казалось, что помещение строили совсем не для танцев. В воздухе витала смесь тревоги и предчувствия чего‑то недоброго.

Тогда как заседание Конклава сосредоточилось в центре, разговоры и толки шли по всему Залу: башни наконец отладили, и они снова работают. Барьер восстановлен, но защищает не так, как прежде. Барьер восстановлен и защищает еще лучше, чем прежде. На холмах к югу от города видели демонов. Идрисцы – даже те, кто живет за городом, – покидают страну и заодно выходят из Конклава.

На подиуме, в окружении карт города, стоял мрачный Консул, будто телохранитель пухлого коротышки в сером. Коротышка что‑то говорил, отчаянно жестикулируя, однако никто не обращал на него внимания.

– Вот гадство, это же Инквизитор, – прошептал Саймон, указывая на коротышку. – Элдертри.

– Вижу Люка, – сказала Клэри, выцепив оборотня из толпы. Вожак стаи беседовал с нефилимом в потрепанном боевом облачении; левая половина лица Охотника скрывалась под бинтами. Аматис сидела молча на самом краю скамьи, подальше от прочих нефилимов. Заметив Клэри, Аматис сделала удивленное лицо и встала.

Люк, увидев Клэри и Саймона, нахмурился. Понизив голос, он извинился перед собеседником и пошел к подопечным, хмурясь на ходу все сильней и сильней.

– Вы что тут делаете?! Детям на заседание Конклава нельзя. Тебе, – Люк посмотрел на Саймона, – вообще лучше не показываться на глаза Инквизитору. Хоть он ничего и не сделает, – оборотень усмехнулся краем рта, – без угрозы будущему союзу нефилимов и нежити.

– Вот именно, – сказал Саймон, посылая Инквизитору шаловливый привет взмахом ладони. Инквизитор даже не посмотрел в его сторону.

– Хватит, Саймон, мы по делу пришли. – Клэри передала Люку стопку фотографий. – Это Себастьян Верлак. Настоящий.

Люк мрачно перебирал снимки, в то время как Клэри пересказывала историю Алины. Саймон же весь извелся, посылая в сторону Элдертри хмурые взгляды. Все напрасно – Инквизитор упорно не замечал вампира.

– Самозванец сильно похож на истинного Себастьяна? – спросил наконец Люк.

– Не очень. Выше ростом и, скорее всего, волосы у него светлые. Таких черных волос ни у кого не бывает, и к тому же Себастьян‑шпион их подкрашивает. – «Краска слезает с волос, если коснуться их, пачкает пальцы». – Алина просила показать фотки тебе и Лайтвудам. Если Лайтвуды узнают, что этот вот Себастьян ничего плохо не сделал...

– Родителям, я так понимаю, она ничего не говорила?

– Нет, скорее всего. Она сразу прибежала к нам, попросила передать новости. Говорит, люди слушают тебя.

– Ну, кое‑кто и впрямь прислушивается. – Люк обернулся и посмотрел на человека с забинтованным лицом. – Я, если что, беседовал с Патриком Пенхоллоу. В былые дни они дружили с Валентином, и тот, наверное, пометил его семью. Так ты говоришь, Ходж упоминал шпионов в Конклаве? Жаль, но Лайтвуды на заседание не пришли. Они, должно быть, на кладбище – сегодня утром хоронили Макса. – Заметив выражение на лице Клэри, ликантроп добавил: – Церемония получилось небольшая. Исключительно для своих.

«Я и есть семья Джейса», – напомнил слабый отголосок сознания. Но тут же горько зазвучало: «Вот только Джейс говорил, что быть рядом с тобой для него равносильно медленной смерти. Этого ты для него хочешь? Когда он хоронит Макса?»

– Передашь им новости вечером? – предложила Клэри. – В смысле... новости‑то хорошие. Кто бы ни выдавал себя за Себастьяна, он друзьям Лайтвудов не родня.

– Кстати пришлась бы новость о том, где фальшивый Себастьян прячется, – пробормотал Люк. – Или кто здесь шпион Валентина. Их, должно быть, несколько. Барьер отключить можно со стороны города, изнутри.

– Ходж говорил, якобы Валентин вычислил, как отключается барьер, – вспомнил Саймон. – Нужна кровь демона, которую в город не пронести. Если только Валентин не нашел способ.

– На вершине одной из башен кто‑то намалевал кровью демона руну, – вздохнул Люк. – Так что Ходж не ошибся. Конклав слишком сильно полагался на непроницаемость барьера. Любая головоломка всегда имеет разгадку.

– Ага, и тот, кто ее разгадает, надерет всем задницу. Стоит защитить город заклятием полной непроницаемости, как найдется умник и загадит место изнутри.

– Саймон, – прикрикнула Клэри. – Заткнись.

– Он не так уж и не прав, – высказался Люк. – Надо лишь выяснить, как людям Валентина удалось пронести в город кровь демона, не вызвав тревогу. Впрочем, сейчас находка Валентина не главное. – Он пожал плечами. – Барьер снова работает, однако все убедились – полной непроницаемости он не дает. Валентин вернется и приведет армию куда больше, против которой сил у нас не хватит. Нефилимов мало, боевой дух оставляет желать лучшего.

– А нежить? – спросила Клэри. – Ты убедил Консула, что Конклаву лучше биться вместе с нежитью.

– Малахи и Элдертри я могу убеждать до посинения, но они ко мне вряд ли прислушаются, – устало объяснил Люк. – Меня из города до сих пор не выгнали только потому, что большая часть Конклава проголосовала за меня в качестве советника. Многих из них моя стая спасла во время битвы. Так‑то нежити в Идрисе никто не рад.

Раздался вопль.

Аматис, прижав руки к губам, смотрела в сторону главного входа. На пороге, силуэтом на фоне яркого света, стоял мужчина. Стоило ему шагнуть вперед, и Клэри моментально узнала его.

Валентин.

Первым в глаза бросилось то, что он гладко выбрит и выглядит гораздо моложе, как тот разгневанный юноша в памяти Итуриэля. Вместо боевого облачения на Валентине были элегантный костюм в тонкую светлую полоску и галстук. Никакого оружия. В таком виде Валентин мог пройтись по улице Манхэттена и слиться с толпой, сойти за обычного человека. Чьего‑нибудь отца.

Ступая вдоль узкого прохода между скамей, он не смотрел на Клэри, не видел ее. Взгляд ренегата был обращен на Люка.

Как он прошел в Идрис, совершенно безоружный?! Ответ пришел сам собой. Элдертри взревел раненым медведем и, отбившись от Малахи, который пытался его удержать, ринулся на Валентина. Сквозь врага Инквизитор прошел, как нож через бумагу. Налетел на колонну и рухнул на пол.

Подошел Консул и с нескрываемым отвращением – к Валентину ли? к самому Инквизитору? – принялся поднимать его.

По Залу прошлась волна приглушенного ропота. Элдертри верещал и бился, словно крыса в ловушке, но Малахи крепко держал его за руки. Остальные Охотники расступались перед Валентином, словно Красное море перед Моисеем. Клэри вздрогнула и попыталась успокоить себя: мол, это лишь проекция, и Валентин никому не причинит вреда.

Саймон затрясся, и Клэри взяла его за руку. В этот момент Валентин остановился на ступеньках подиума и бегло взглянул на Клэри, совершенно не заметив Саймона.

– Люциан. – Взгляд Валентина уперся в ликантропа.

Люк смотрел на Валентина, не отводя глаз. Впервые оборотень с ренегатом сошлись под одной крышей с того памятного дня у Ренвика, когда Люк едва не погиб. Они были совершенно непохожи друг на друга: Люк – в заношенных фланелевых брюках и джинсовке; Валентин – в дорогом, стильном костюме. У Люка на щеках дневная щетина, а в волосах – седина; Валентину же на вид двадцать пять, лишь глаза холоднее и жестче, как будто годы постепенно превращают его в камень.

– Слышал, тебя пригласили в Совет, – сказал Валентин. – Вполне в духе утратившего изначальную суть Конклава, который только рад допустить в свои ряды полукровных дегенератов. – Говорил Валентин безмятежно, даже немного весело, отчего в его словах не слышалось яда. Не верилось, будто он способен такое сказать. – Кларисса, – Валентин обратил взгляд на дочь, – за ручку с вампиром. Когда все утрясется, я с тобой серьезно поговорю. Берешь в питомцы кого попало!

Саймон глухо зарычал, и Клэри сжала ему руку – сжала очень сильно, так что живой Саймон дернулся бы от боли. Но Саймон‑вампир боли, казалось, не испытывал.

– Не смей, – прошептала Клэри. – Не смей.

Валентин уже забыл о них и взошел на подиум. Оглядел толпу собравшихся:

– Сколько знакомых лиц. Патрик. Малахи. Аматис.

Аматис застыла, гневно сверкая глазами.

Инквизитор все еще пытался вырваться из хватки Консула. Валентин взглянул на него почти что весело:

– И даже Элдертри. Слышал, ты частично повинен в гибели моего старого друга, Ходжа Старквезера. Жаль его.

– Значит, признаёшь, – заговорил Люк. – Ты разрушил барьер и наслал на город демонов.

– Да, наслал. Могу еще, причем намного больше. Даже Конклав, каким бы глупым он ни был, ожидал моей атаки. Ожидал и ты, Люциан, правда?

Взгляд голубых глаз Люка оставался холоден, спокоен.

– Ожидал. Зачем пришел, Валентин? Торговаться или злорадствовать?

– Ни то ни другое. – Валентин оглядел молчавшую толпу. – Мне не за что с вами торговаться, – спокойно и громко продолжил он. – Нет и желания злорадствовать. Жаль чинить смерть нефилимам. В мире, где так нужны Сумеречные охотники, нас и без того осталось слишком мало. Правда, Конклаву это лишь на руку. Их идиотские правила на то и нацелены, чтобы стирать в пыль обычных нефилимов. Я решился на отчаянный шаг, ибо так было нужно. Я решился на него, чтобы Конклав ко мне прислушался. Сумеречные охотники погибли не из‑за меня – из‑за Конклава, не желавшего со мной считаться.

Валентин взглянул на Элдертри – Инквизитор побледнел и поморщился.

– Столь многие из вас когда‑то состояли в Круге, – медленно проговорил Валентин. – К вам взываю и к тем, кто слышал о Круге и остался в стороне. Помните, о чем говорил я пятнадцать лет назад? Если мы не воспротивимся Перемирию, то Аликанте, наша бесценная столица, наполнится толпами слюнявых полукровок, выродков, которые топчут все, что нам дорого. Так и случилось. Гард обратился в прах, портал разрушен, по улицам шастают демоны, и нелюди, звериное отродье, пытаются командовать нами. Ну, друзья мои, враги и братья под ангелом, теперь‑то вы мне верите? – Голос Валентина сорвался на крик: – ТЕПЕРЬ‑ТО ВЫ МНЕ ВЕРИТЕ?!

Он оглядел толпу, ожидая ответа.

– Валентин, – разорвал тишину тихий голос Люка. – Разве ты не видишь, что натворил? Договоры, которых ты так боялся, не сделали нежить равной нефилимам. Не подарили нам места в Совете. Старые распри, непонимание сохранились. Тебе следовало больше доверять Конклаву, но ты не хотел – не мог! – и вот посмотри: ты сам подарил нам то единственное, что объединило нас. – Он попытался заглянуть Валентину в глаза. – Общего врага.

Бледное лицо Валентина вспыхнуло.

– Я не враг. Не для Охотников! Враг – ты. Пытаешься втянуть их в безнадежный бой. Думаешь, хилые демоны, напавшие на город, – единственное, что у меня было? Они лишь капля моей армии. Я могу призвать демонов больше и сильнее.

– Нас тоже будет немало. И нефилимов, и нежити.

– Нежити... – Валентин усмехнулся. – Вы обратитесь в бегство при первой настоящей опасности. Нефилимы – вот истинные, прирожденные воины, защитники мира. Вас же мир ненавидит. Не зря чистое серебро и солнце жгут Детей ночи.

– Мне солнце не помеха, – чистым, сильным голосом отозвался Саймон, позабыв про хватку Клэри. – Вот он я, стою на свету.

Валентин рассмеялся:

– Ты «бог» сказать не можешь – задыхаешься. Что до твоей терпимости к свету, вампир... – он ухмыльнулся, – ты просто аномалия. Урод среди чудовищ.

Чудовищ... На корабле Валентин говорил: «Твоя мать обвинила меня в том, что я превратил ее первенца в чудовище, и сбежала, чтобы не дать мне сделать то же самое со вторым ребенком». Джейс. Даже имя его вспоминать больно.

И после того, что Валентин сотворил с сыном, он рассуждает о чудовищах!..

– Здесь только одно чудовище, – заговорила Клэри, превозмогая страх и забыв данное себе обещание держать язык за зубами. – Ты. Я встретила Итуриэля, – продолжила она, увидев изумление на лице Валентина, – и теперь знаю все...

– Нет, не знаешь. Если бы знала, молчала бы, ради братца. Если не ради себя.

«Не смей говорить при мне о Джейсе!» – хотела закричать Клэри, но не успела раскрыть рта, как заговорил другой – женский, бесстрашный и полный горечи, – голос.

– Как насчет моего брата? – спросила Аматис, становясь у подножия подиума и не обращая внимания на Люка; тот пораженно смотрел на сестру и мотал головой.

Валентин нахмурился:

– Люциана? – Вопрос застал его врасплох, наверное, потому, что Аматис стояла прямо перед ним и спрашивала открыто, тогда как сам Валентин забыл о ней, списал со счетов как слабую, неравную по духу. И вот теперь такой сюрприз, настоящий вызов!

– Да, ты сказал: Люк мне больше не брат. Отнял у меня Стивена. Разрушил мою семью. Ты утверждаешь, будто не хочешь зла нефилимам, будто ты нам не враг, но меж тем без угрызений совести восстанавливаешь нас друг против друга, семью против семьи. Ломаешь жизни. Ненавидишь Конклав, хотя сам же превращаешь всех в жалких параноиков. Прежде мы, нефилимы, верили друг другу, а ты нарушил эту веру. Нет тепе прощения. – Голос Аматис дрогнул. – Ни тебя, ни себя не прошу за то, что отреклась от Люциана.

– Аматис... – Люк шагнул ей навстречу, однако сестра остановила его жестом. Глаза ее блестели от Слез, но спина оставалась ровной, и голос звучал твердо.

– Было время, Валентин, когда мы все охотно тебя слушали. По доброй воле. Сейчас же твое время закончилось. Есть в этом зале кто‑нибудь, кто со мной не согласен?

Толпа Охотников показалась Клэри похожей на шарж: резкие контуры, смазанные лица. Патрик Пенхоллоу стоял, плотно сжав челюсти. Элдертри трясся, словно хилое деревце на ветру. Смуглое, утонченное лицо Малахи оставалось непроницаемым.

Все молчали.

Клэри ждала, что Валентин взорвется от гнева, не получив желанного ответа от людей, которых надеялся возглавить. Однако отец оставался невозмутим. Лишь слегка пошевелил желваками, будто не случилось ничего неожиданного.

– Будь по‑вашему. Не прислушались к голосу разума – значит прислушаетесь к силе. Я уже показал, как легко могу снять защиту с города. Вы ее отладили, но это ненадолго. Штурм повторится. Вы либо уступите, либо встретитесь со всеми демонами, каких может призвать Меч смерти. На сей раз они не пощадят никого: ни мужчин, ни женщин, ни детей. Вы сами выбрали смерть.

Собравшиеся засуетились, загомонили. Люк пристально посмотрел на Валентина:

– Ты готов уничтожить свой род?!

– Дабы спасти весь сад, больные растения выкорчевывают. Если болен весь сад... – Валентин обернулся к испуганной толпе. – Вы сами избрали свою участь. У меня есть Чаша смерти, и я готов начать новый род Сумеречных охотников, сотворенных и обученных мною. Впрочем, даю шанс: если Конклав отпишет правление Советом мне и примет мою единоличную, неограниченную власть, я остановлюсь. Все нефилимы присягнут на верность и примут печать – руну вечной преданности, которая свяжет их со мной. Таковы условия.

Повисла тишина. Аматис накрыла рот ладонью. В глазах у Клэри помутилось, Зал Договоров поплыл. Нельзя, нельзя поддаваться врагу! А есть ли выбор? Какой остался выбор нефилимам, запертым в ловушке? Как и сама Клэри с Джейсом – они в ловушке кровных уз.

Через минуту – растянувшуюся, как показалось Клэри, на целый час – тишину нарушил тонкий голос Инквизитора:

– Единоличную, неограниченную власть? Твою власть?!

– Элдертри... – Консул не успел перехватить Инквизитора – тот вывернулся и побежал к подиуму.

На бегу Инквизитор вопил, повторяя одни и те же слова. Он как будто совершенно утратил рассудок; глаза у него закатились. Отпихнув Аматис в сторону, Элдертри вскарабкался на подиум к Валентину и проорал:

– Я Инквизитор, понимаешь ты, нет?! Я Инквизитор, часть Конклава и Совета! Я тут правлю, не ты. Я создаю законы и не позволю тебе командовать, выскочка! Мразь, заводчик демонов...

Со скучающим выражением на лице Валентин протянул руку, словно бы намереваясь похлопать Элдертри по плечу.

«Он не может, никак не может ничего коснуться, ведь он же проекция!» – думала Клэри. Тем не менее рука Валентина по самое запястье погрузилась в грудную клетку Элдертри и на глазах у изумленной толпы резко дернулась влево, будто проворачивая непослушную дверную ручку.

Коротко вскрикнув, Инквизитор камнем рухнул на пол.

Опустив руку – покрытую кровью, словно пурпурной перчаткой, – Валентин оглядел пораженную толпу, и его взгляд остановился на Люке.

– Даю срок до завтрашней полуночи, – медленно проговорил Валентин. – К тому времени моя армия встанет на равнине Брослин. Если же в означенный срок вы не капитулируете, мои силы войдут в город и на этот раз не оставят в живых никого. Время я дал, используйте его мудро, решайте.

На том он исчез.