Тема 1. 1. Предмет і завдання педагогіки вищої школи

Дата добавления: 2015-10-15; просмотров: 497

ВВЕДЕНИЕ

Цель этого сочинения и подобных ему творений со­стоит в том, чтобы согласовать Тору с истинной нау-

кой. Я ставлю себе целью просветить набожного чело­века, в душе которого укоренилась вера в истинность нашей Торы и который добросовестно исполняет свои обязанности в поведении и в делах веры, но в то же время глубоко изучил философские науки. Человече­ский разум влечет его к себе; однако он считает труд­ным принять как разумное учение, основанное на до­словном толковании Торы и считающее правильными те значения, которые он или другие дают равнозвуч-ным, но разнозначным словам, иноречиям и смешанным терминам. Это приводит его в смущение и тревогу. Ес­ли он будет руководиться своим разумом и откажется от мнений, основанных на этих выражениях, то он бу-деть считать, что отверг основные принципы Торы; ес­ли же он будет придерживаться мнений, основанных на этих выражениях, так что он не будет следовать сво­ему разуму и откажется от его руководства, то он уви­дит, что нанес ущерб и вред своей вере. Ибо он тогда останется при тех причудливых представлениях, кото­рые вызвали у него страх и боязнь, причинили муче­ния и внушили великую смуту.

Это сочинение ставит себе и другую цель. Оно стре­мится объяснить некоторые очень темные иносказания, встречающиеся в книгах пророков, причем в них не указано, что они суть иносказания. Невежественные и поверхностные читатели понимают их дословно и не видят их скрытого содержания. Если эти выражения принимать дословно, то даже образованный человек ис­пытает великое замешательство; но он почувствует се­бя освобожденным от своих сомнений, если мы ему объясним смысл иносказания или же обратим его вни­мание на это. Вот почему сие сочинение называется Путеводителем заблудших.

Я не считаю, что сие сочинение устранит все сомне­ния у внимательного читателя, но утверждаю, что оно устранит большую часть великих сомнений, в нем воз­бужденных. Пусть образованный человек не требует от меня, чтобы всякий раз, как коснусь какого-нибудь предмета, я полностью исчерпал его, и пусть он не на­деется на это; пусть не ожидает того, что, излагая смысл какого-либо иносказания, я дам полное объяс-

нение всех его частей. Такое полное изложение невоз­можно даже тогда, когда изучение ведется путем во­просов и ответов; тем более оно невозможно для пи­шущего книгу, ибо в этом случае он рискует стать ми­шенью для всякого чванного глупца, который направит в него стрелы своего невежества...

Знай, что и в науке о природе есть такие предметы, которые не следует излагать полностью. Наши муд­рецы выставили следующее правило: «Маасе Берешит не следует излагать в присутствии двух лиц». Если бы кто-нибудь захотел излагать эти предметы полностью в письменном виде, то это значило бы, что он хочет их объяснить тысячам лиц. По этой причине наши пророки излагают эти предметы иносказательно, а наши муд­рецы, следуя методу священных книг, говорят о них в иноречиях и иносказаниях; ибо существует очень близ­кое родство между этими предметами и метафизической наукой, и их тайны действительно составляют часть тайн метафизики. Не думай, что эти великие тайны мо­гут быть до конца поняты кем-либо из нас. Дело обстоит не так. Иногда истина обнаруживается столь ярко, что мы ее воспринимаем как бы при свете дня; но затем наша природа и наши привычки скрывают ее от нас, и мы погружаемся в такую же густую тьму, в какой пребывали раньше. Мы похожи на тех, кто восприни­мает непрерывно следующие друг за другом молнии, но сам пребывает в глубокой ночной тьме. Если эти вспышки следуют друг за другом очень быстро, то они образуют как бы сплошной свет, так что ночь превра­щается в день. Такого высокого пророческого совер­шенства достиг величайший из наших пророков Мои­сей, которому бог сказал: «А ты здесь останься со мной» [Второзак., V, 28], и о котором сказано: «Стало сиять лучами лицо его от того, что бог говорил с ним» [Исход, XXXIV, 29]. Между одной молнией и другой может быть значительный промежуток; такова степень [совершенства] большинства пророков. Другие воспри­нимают в течение целой ночи лишь одну молнию; о них сказано: «Они стали пророчествовать, а потом переста­ли» [Числа, XI, 25]. Некоторые воспринимают молнии с различными промежутками; другие же находятся в

положении людей, тьма которых освещается не молния­ми, а некоторого рода кристаллами, или похожими на них камнями, или другими субстанциями, обладающи­ми свойством сиять ночью; и хотя эта доля света мала, однако она для них не сплошная, а то появляется, то исчезает подобно «пламени вращающегося меча».

Степени совершенства людей видоизменяются сооб­разно этим различиям. Относительно тех, кто не видит света ни разу и бродит в сплошной тьме, сказано: «Не знают, не разумеют, во тьме ходят» [Псалом LXXXI, 5]. Истина, хотя и сияет столь ярко, совершенно скрыта от них, так что к ним подходят следующие слова писания: «И ныне люди не могут глядеть на светило, которое ярко сияет в небесах» [Иова, XXXVII, 21]. Такова тол­па обыкновенных людей; настоящее сочинение не при­нимает их во внимание...

Если бы кто-нибудь захотел обучать этим предме­там, не пользуясь иносказаниями и иноречиями, то его выражения стали бы столь темными и краткими, что они не были бы более понятны, чем иносказания и ино-речия. Можно сказать, что ученые и мудрецы руково­дились в этом отношении божественной волей, подобно тому как они подчинялись законам природы в предме­тах, касающихся тела. Ты, конечно, знаешь, что всемо­гущий, желая исправить нас и усовершенствовать со­стояние нашего общества, открыл нам законы, которые должны руководить нашими действиями. Это возможно лишь в том случае, если наше умственное развитие до­шло до известной ступени. Сначала мы должны обра­зовать понятие о нашем творце, которое соответствова­ло бы нашим умственным способностям; это возможно лишь посредством науки метафизики. Но эту науку мы можем изучить лишь после того, как изучили фи­зику, ибо последняя граничит с метафизикой и должна предшествовать ей в обучении, как это известно всем занимавшимся этими вопросами. Вот почему всемогу­щий начал свою книгу с описания творения, что, как мы объяснили, составляет науку физику. Но этот пред­мет очень важен и значителен, а наша умственная спо­собность недостаточна для того, чтобы полностью по­стигнуть эти великие вопросы. Поэтому, когда божест-

венная мудрость пожелала сообщить нам те глубокие истины, которые она считала необходимыми для нас, она воспользовалась иносказаниями и иноречиями и весьма темными выражениями. Так и наши мудрецы сказали: «Существу из плоти и крови невозможно пол­ностью объяснить творение. Поэтому писание просто рассказывает нам: вначале бог сотворил небо и зем­лю». Значит, наши мудрецы обратили внимание -на то, что упомянутые предметы составляют великую тайну. Ты знаешь также изречение Соломона: «Далеко то, что было, и глубоко-глубоко: кто постигнет его?» [Екклези-аст, VII, 24]. Все эти предметы излагаются посредством равнозвучных, но разнозначных слов, так что необра­зованный может понимать их в одном смысле, соответ­ствующем мере его понимания и незначительной силе его постижения, а образованный может понимать их в другом смысле.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

Не думай, что только метафизику следует излагать простому народу осторожно, это относится также к большей части физики. Мы часто ссылались на следу­ющее изречение наших мудрецов: «Маасе Берешит не следует излагать в присутствии двух лиц». Этим пра­вилом руководились не только богословы; древние фи­лософы и ученые других народов точно так же выра­жались темным и загадочным языком, когда разбирали вопросы о началах вещей. Так, Платон и его предшест­венники называли материю женщиной, а форму — муж­чиной. Ты знаешь, что существуют три начала возни­кающих и уничтожающихся вещей, а именно: материя, форма и отсутствие особой формы, соединенное всегда с материей; если бы материя не была связана с этим отсутствием особой формы, то она не могла бы вос­принять новую форму. В этом смысле отсутствие осо­бой формы принадлежит также к началам. Как только материя получает известную форму, прекращается от­сутствие этой формы, а именно той, которую материя только что получила; отсутствие этой формы заменяет­ся отсутствием другой формы, и так происходит со все-

ми возможными формами, как это объясняют трактаты по физике.

Если даже эти философы, которые ничего не теряли от ясного изложения предмета, все же при обсуждении метафизических вопросов пользовались фигурами и иноречиями, то тем более нам, исповедующим опреде­ленную веру, не следует выражаться ясно относительно таких предметов, которые выше понимания толпы или же могут быть поняты в смысле, противоречащем тому, который мы имеем в виду.