KAPITEL 1. JURISTISCHE AUSBILDUNG IN DER UKRAINE UND IN DEUTSCHLAND. JURISTISCHE BERUFE.

Дата добавления: 2015-10-19; просмотров: 454

Анализ партийных систем был бы неполным без рассмотрения круга проблем, связанных с выборами: ведь они представляют со­бой главную арену межпартийного соревнования. Основные моде­ли демократии, как мы видели, приписывают выборам централь­ную роль в обеспечении открытости политического режима. Считается, что они обеспечивают связь между элитой и массами, позволяя последним выразить свои предпочтения в императивной форме. А в этом и усматривают основное различие между либераль­ной демократией и авторитаризмом.

В условиях авторитаризма голосование носит обычно манипули-руемый и «единодушный» характер. Например, результаты выборов 1978 г. в Албании были следующие: 1 436 288 голосов за Албанскую партию труда, 0 — за другие партии, 3 испорченных бюллетеня, 1 воздержался. Именно эгалитарно-авторитарный режим дал уникаль­ный пример плебисцита, в котором — по официальным данным — приняло участие 100 % избирателей и все проголосовали «за» (Мон­голия, 1945 г.). Тем не менее выборы регулярно проводятся, и вовсе не только из-за склонности правителей к ритуалу. Голосование в ус­ловиях авторитарного режима выполняет важные функции социаль­ной мобилизации и легитимации режима. Это хорошо понимал, на­пример, Сталин, превращавший выборы в шумные пропагандистские кампании по восхвалению партии и «лично дорогого вождя».

Для популистских режимов выборы, кроме того, часто являют­ся единственным способом демонстрации национального единства. Никогда не бывавший в столице крестьянин из племени кикуйю раз в пять лет получает возможность ощутить на собственном опыте, что он — гражданин Кении. В странах с интенсивными внутренни­ми конфликтами наличие общенационального представительства служит стабилизирующим фактором. Так, гражданская война в Ливане прекратилась во многом благодаря активности избранного полтора десятка лет назад парламента.

Наконец, и в условиях авторитарных режимов избиратели мо­гут использовать выборы для выражения своих реальных предпоч­тений. На выборах в 80-х гг. в Кении и Танзании непопулярные ми­нистры иногда терпели поражение, на собственном опыте убеждаясь в том, что это не просто пропагандистское мероприятие. Таким об­разом, распространенный скептицизм по поводу «выборов без вы­бора» не всегда оправдан. Кроме того, иногда выборы оказывают­ся единственным механизмом, обеспечивающим назревшее изменение политического режима. Это касается не только ситуаций перехода от авторитарных режимов к либеральной демократии, но и «скачков» из одного авторитарного режима в другой (например, установление «исламской республики» в Иране было легитимиро­вано всеобщими выборами на многопартийной основе).

Однако если авторитаризм отводит выборам важную, но все же вторичную роль, то в условиях либеральной демократии их функции не ограничиваются легитимацией режима и политической мобилиза­цией масс. Здесь выборы выступают в качестве основного механизма передачи власти и выполняют эту функцию систематически.Вот почему в фокусе изучения выборов — или электоральныхисследова­ний — всегда находилась именно демократия. Это одно из наиболее разработанных направлений сравнительной политологии. Конечно, нельзя сказать, что демократия дает гарантию против различных зло­употреблений электоральным процессом. В XIX в. в Великобрита­нии были избирательные округа, где вообще не было населения, а один из них располагался на дне морском! Это не мешало ему иметь представителя в палате общин. Часто в списках избирателей оказы­ваются «мертвые души». Другую распространенную уловку иллюст­рирует случай на Корсике, когда союз левых сил получил на выборах 4965 голосов, а голлисты — 4260, в то время как общее число зареги­стрированных избирателей составляло 4303. Во многих странах в порядке вещей «покупка голосов» и другие формы давления на изби­рателей. И все же в большинстве демократий (во всяком случае, зре­лых) подобные злоупотребления — редкость.

Рассмотрим вначале формальное, «техническое» устройство избирательных систем. Термин «избирательная система» имеет два значения — широкое и узкое. В широком значении, под избиратель­ной системой понимают всю совокупность институтов, связанных с проведением выборов. Некоторые из таких институтов будут рассмотрены ниже. Начнем с узкого понимания избирательной сис­темы как способа «перевода» выраженных на выборах предпочте­ний в распределение оспариваемых властных позиций, т. е. опреде­ления победителей. Синонимичное понятие, которое, однако, не будет использоваться в дальнейшем изложении, — «электоральная формула».

Избирательная система оказывает прямое и сильное воздействие на развитие партийной системы. Эту мысль можно проиллюстри­ровать следующим примером. В конце 20-х гг. решался вопрос о том, сохранит ли Великобритания свою традиционную двухпартийность. Дело в том, что к двум существовавшим издавна партиям — кон­серваторов и либералов — добавилась новая — лейбористов, при­чем две последние партии могли претендовать на примерно равные уровни поддержки избирателей. На выборах 1929 г. Либеральная партия «скатилась» на третье место, получив 23.4 % голосов. Одна­ко британская избирательная система отвела либералам лишь 10 % мест в парламенте. Естественно, электорат либералов почувствовал себя обманутым и на следующих выборах отказался «терять голо­са». В результате либералы были оттеснены на периферию полити­ческой жизни. В 1933 г. Прогрессивная партия Исландии получила практически такой же процент голосов, как британские либералы на уничтоживших их выборах, — 23.9 %. Здесь, однако, избиратель­ная система «сработала» таким образом, что партия с 33.2 % мест в парламенте оказалась крупнейшей в стране и возглавила правитель­ство. Статистические исследования показали, что «эффективное число электоральных партий» почти нигде не совпадает с «эффек­тивным числом парламентских партий». В среднем по 48 либераль­ным демократиям первая величина превосходит вторую на 0.4 (под­счет Рейна Таагеперы и Мэтью Шугарта). Возможны, конечно, и большие отклонения. Например, Великобритания — классический пример двухпартийной системы — имеет «эффективное число элек­торальных партий», равное 3.1. Однако «эффективное число парла­ментских партий» в этой стране равно 2.1.

Классификации избирательных систем многообразны, как мно­гообразны исследовательские задачи, которые решаются с их помо­щью. Однако в подавляющем большинстве случаев выделяются два основных типа: избирательные системы большинства и пропорцио­нальные избирательные системы,а также их «смеси», которые так и называются — смешанные избирательные системы.Каждый из типов включает в себя модификации и разновидности, подчас весьма при­чудливые. Но эти модификации не устраняют фундаментальных принципов, лежащих в основе типов избирательных систем уже по­стольку, поскольку именно эти принципы дают ответ на главный вопрос электорального процесса: кто победил на выборах? Теория классификации избирательных систем по их основным принципам очень стара, но всегда оставалась популярной. Сравнительно недав­но она была переосмыслена немецким исследователем Дитером Ноленом. Принцип систем большинства состоит в том, что на вы­борах побеждает тот, кто получил большинство голосов, а осталь­ные участники остаются в полном проигрыше. Победитель получает все. Принцип пропорциональной системы — в том, что подлежа­щие распределению в результате выборов места выделяются всем участникам выборов в соответствии с долей голосов, полученных каждым из них. Для того чтобы рассмотреть способы реализации этих принципов более пристально, нам понадобится понятие, игра­ющее центральную роль в современном анализе избирательных си­стем. Это — понятие величины округа. Округ — основная единица территориальной организации выборов, т. е. совокупность избира­телей, по результатам волеизъявления которых происходит распре­деление того или иного количества мандатов, а также организаци­онных средств такого распределения. Под величиной округа понимают количество мандатов, распределяемых в данном округе. Соответственно можно говорить об одномандатных округах, изби­рающих по одному представителю, и о многомандатных округах, где число избираемых представителей превышает единицу.

6. Самый простой (и, надо заметить, наиболее широко применяе­мый) способ реализовать фундаментальный принцип системы боль­шинства — проводить выборы в одномандатных округах, призна­вая победителем кандидата, получившего больше голосов, чем любой другой. Это — одна из старейших и самых распространен­ных в мире избирательных систем, которую называют системой про­стого большинства.Она широко применяется как на выборах глав политической исполнительной власти (например, президентов), так и для определения состава законодательных собраний. Понятно, что президентские выборы просто невозможно провести по пропорци­ональной системе: ведь главой политической исполнительной влас­ти может быть только один человек. Здесь принцип «победитель получает все» совершенно органичен. Но и применение системы простого большинства для выборов законодательного собрания влечет за собой ряд преимуществ. Одно из них состоит в том, что при этом обеспечивается парламентское представительство каждо­му из округов, а тем самым — устанавливается связь между конк­ретными группами избирателей на местах и представляющими их законодателями. Такое положение вещей хорошо соотносится с де­мократическими нормами ответственности и подотчетности. В цен­тре электорального процесса оказывается человек, а не партия, и именно индивидуальные заслуги соискателя становятся критерием, позволяющим сделать выбор при голосовании. В пользу системы простого большинства свидетельствуют и такие ее качества, как простота, т. е. доступность для понимания избирателей, кандида­тов и организаторов электорального процесса, и связанная с про­стотой дешевизна в применении.

Кроме того, системе простого большинства приписывают ряд достоинств, обусловленных их воздействием на развитие партий­ных систем. Все эти достоинства в конечном счете связаны с тем, что система поддерживает двухпартийность. Каковы причины та­кой взаимосвязи, впервые выделенной Морисом Дюверже в каче­стве, как он выразился, «фундаментального социологического за­кона»? Они просты и хорошо иллюстрируются приведенным выше случаем «вымирания» Либеральной партии в Великобритании. Сильнейшими были партии консерваторов и лейбористов. И те и другие побеждали во многих одномандатных округах. Либералы же в подавляющем большинстве случаев оставались вторыми и, стало быть, проигрывали. В результате имело место то, что Дюверже на­звал «механическим эффектом»: система простого большинства от­секает третьи партии от парламентского представительства. Ра­зумеется, особо преданные этим партиям избиратели будут голосовать за них и впредь. Но даже им здравый смысл подскажет, что такое поведение бессмысленно: поданный за малую партию го­лос фактически остается неучтенным. И тогда срабатывает «психо­логический эффект». Все меньше избирателей тратит впустую голоса, отдавая их заведомым аутсайдерам. Малые партии исчезают, и утверждается двухпартийность.

Многочисленные эмпирические исследования, роль первопро­ходца в которых сыграл Даглэс Рэ, установили отчетливую связь между применением системы простого большинства и малым эф­фективным числом партий. Сокращая число партий, система про­стого большинства облегчает выбор при голосовании, способству­ет правительственной ответственности и стабильности, поощряет идеологически умеренные партии и подавляет политический экст­ремизм. Обо всем этом было подробно сказано в предыдущей гла­ве. Следует отметить, что существует категория малых партий, для которых система простого большинства не только не опасна, но даже полезна. Это партии, привлекающие голоса компактно проживаю­щих этнических, религиозных и прочих меньшинств. Действитель­но, в той же самой Великобритании есть вполне устойчивые шот­ландские, валлийские и ольстерские партии. Но правда и то, что сколько-нибудь серьезной роли в политической жизни страны они не играют. Иначе обстоят дела в Индии, где региональные партии входят в число важных участников политического процесса. Одна­ко и там эффективное число партий — сравнительно низкое, а раз­меры поддерживающих малые партии групп таковы, что и при про­порциональной системе они сохранили бы свою важность.

Разумеется, в литературе достаточно часто обсуждают и недо­статки системы простого большинства; часть из них связана с пре­доставляемыми этой системой возможностями политических мани­пуляций. Об этих недостатках — от которых можно избавиться при наличии доброй политической воли — будет подробнее сказано ниже (с. 215). Основная же проблема, которая носит фундаментальный характер и неустранима в рамках систем большинства, коренится в самом принципе «победитель получает все». Лишая представитель­ства территориально рассеянные меньшинства, система простого большинства нарушает принцип политического равенства граждан, ставя членов преобладающих групп и сторонников преобладающих идеологий в заведомо привилегированное положение. Это прояв­ляется в крайней диспропорциональности распределения парламен­тских мест, т. е. в несоответствии между долями голосов, получае­мых отдельными партиями, и долями отводимых им мест. Например, Партия социального кредита в Новой Зеландии получила на всеобщих выборах 1981 г. 21 % голосов, но лишь 2 % мест. Голоса избирателей этой партии были не просто «выброшены на ветер». Можно утверждать, что они были фактически переданы партиям, за которые эти избиратели вовсе не собирались голосовать. И по­добные случаи в условиях системы простого большинства — отнюдь не редкость. Более того, эта избирательная система допускает воз­можность получения большинства мест в парламенте и прихода к власти партии, поддержанной меньшинством населения. Именно так «победили» консерваторы в Великобритании на критически важ­ных выборах 1951 г. К числу групп населения, не получающих дол­жного представительства вследствие негативных эффектов системы простого большинства, относятся не только равномерно прожива­ющие по территории страны этнические и религиозные меньшин­ства, но и женщины. Установлено, что в избираемых по этим правилам парламентах их меньше, чем при применении других из­бирательных систем.

Другой основной недостаток системы простого большинства заключается в том, что на выборах может победить и отдельный кандидат, пользующийся поддержкой сравнительно небольшой доли избирателей округа. При высоких уровнях политической фрагмен­тации доля голосов, достаточная для победы, может оказаться до смешного низкой. Например, в России на думских выборах 1995 г. победитель в одном из одномандатных округов, представлявший леворадикальный блок «Коммунисты-Трудовая Россия-За Советс­кий Союз», получил 10.4 % голосов. Вполне возможно, что для по­давляющего большинства населения округа данная кандидатура была наименее приемлемой, а если это так, то политический итог выборов явно отклонился от волеизъявления избирателей. Но если в многочисленном по составу законодательном собрании подобные эффекты частично сглаживаются, ибо результаты в отдельных ок­ругах уравновешивают друг друга, то на президентских выборах такая ситуация была бы чревата крайне негативными последствия­ми — ведь тогда вся власть досталась бы неприемлемому для боль­шинства экстремисту.

Наконец, в новых демократиях использование системы просто­го большинства влечет за собой еще одну проблему. То, что эта си­стема позволяет избирателю голосовать за индивидуальных канди­датов, а не за безликие партийные машины, нередко отмечается в качестве ее достоинства. В условиях, когда партии абсолютно ус­тойчивы, это, наверное, на самом деле хорошо. Но даже в зрелых демократиях применение системы простого большинства, как уста­новили многочисленные исследования, отрицательно сказывается на партийной дисциплине. Этим частично объясняется, к примеру, известная организационная рыхлость политических партий США. В новых же демократиях возможность участвовать в выборах, избе­гая партийной принадлежности, зачастую подрывает саму возмож­ность развития партий. И действительно, данная избирательная си­стема делает принадлежность к партии ценным достоянием индивидуального кандидата лишь в том случае, если она гаранти­рует голосование за него сравнительно большой группы сторонни­ков этой партии. На начальных этапах формирования партийной системы такие гарантии давать трудно, и зачастую возникают ситу­ации, когда принадлежность кандидата к партии привлекает к нему одних избирателей, но с еще большей интенсивностью отталкивает других. Партии становятся бесполезными, и их отбрасывают, как ненужную мишуру. Но вместе с партиями из электорального про­цесса устраняются и важные политические проблемы. Они замеща­ются бессодержательной риторикой по поводу личных качеств кан­дидатов, зачастую сводящейся к тому, что участники выборов просто поливают друг друга грязью. Как уже отмечалось в предыдущей главе, партии выполняют в политической системе либеральной де­мократии целый ряд важных функций. Поэтому любые задержки в их развитии — в том числе и спровоцированные избирательной си­стемой — негативно сказываются на политическом организме в це­лом. Уместно обратить внимание на то, что, хотя в США и Вели­кобритании устойчивые партийные системы сложились-таки в условиях этой избирательной системы, процесс партийного строи­тельства занял десятилетия. Новые демократии просто не могут себе позволить такую трату времени.

7. Можно ли уменьшить диспропорциональность результатов вы­боров и блокировать возможность избрания неприемлемых канди­датов, не отказываясь от фундаментальных принципов системы боль­шинства? Попытку решить эти две проблемы одновременно представляет собой редкая избирательная система, в настоящее вре­мя используемая только в двух странах — в Австралии и в крохотном

островном государстве Науру. В этих странах ее принято называть «альтернативным голосованием», но более точное, с содержательной точки зрения, название — мажоритарно-преференциальная система.Как и при основных системах большинства, выборы проводятся в одномандатных округах. Но в отличие от других систем большин­ства мажоритарно-преференциальная (как она применяется в Авст­ралии) дает избирателю возможность проранжировать кандидатов, поставив «единицу» наиболее предпочтительному, «двойку» — вто­рому по степени предпочтительности, «тройку» — третьему и т. д. При подведении результатов выборов мажоритарно-преференциаль­ная система дает итог, аналогичный другим системам большинства, если более половины избирателей отдали свои первые предпочтения одному из кандидатов. Он и становится победителем. Если же такого победителя нет, то применяется следующая процедура: результаты кандидата, набравшего наименьшее число первых предпочтений, не учитываются при дальнейших расчетах и вторые предпочтения его избирателей приплюсовываются к первым оставшихся. Если и при этом ни один из них не получает более половины первых предпочте­ний, то исключаются результаты второго «снизу» кандидата, — и так до тех пор, пока не определится абсолютный победитель.

Явное достоинство мажоритарно-преференциальной системы — в том, что она реализует мажоритарный принцип с меньшими поте­рями для пропорциональности результатов, чем при проведении второго тура выборов. Побеждают умеренные кандидаты, но при этом не пропадают и голоса избирателей с более радикальными политическими предпочтениями. Как и мажоритарная, эта система поощряет межпартийные коалиции, ибо она создает предпосылки для переговоров о том, кому из основных кандидатов отдадут свои вторые предпочтения сторонники малых партий. По этим причи­нам мажоритарно-преференциальную систему часто называют наи­лучшей из избирательных систем данного типа. Основной ее недо­статок связывают с тем, что она требует от избирателей уровня политической информированности и заинтересованности, достаточ­ного для квалифицированной оценки большого количества канди­датов (еще раз отмечу, что при низком уровне политической фраг­ментации мажоритарно-преференциальная система работает так же, как и другие системы большинства). Но такие высокие требования к избирателям не очень реалистичны. Кроме того, в выигрышном положении при мажоритарно-преференциальной системе оказыва­ются кандидаты, избегающие сколько-нибудь ясных позиций по основным проблемам и именно поэтому получающие вторые пред­почтения избирателей. Таким образом, отмечают критики, поощ­ряя умеренность, мажоритарно-преференциальная система поощряет и ее естественную спутницу — посредственность.

Менее радикальный способ решения проблемы диспропорцио­нальности предлагает в рамках, заданных принципом системы боль­шинства, избирательная система, известная под названием «единый непереходящий голос». Вотличие от всех рассмотренных выше пра­вил эта система может применяться лишь в многомандатных окру­гах, хотя величина округа остается сравнительно небольшой. При этом избиратель имеет право проголосовать лишь за одного канди­дата, а победителями становятся те из них, кто получил наибольшее количество голосов независимо от партийной принадлежности. По­ложение малых партий остается таким же, как и при других системах большинства: единственная доступная им рациональная стратегия состоит в том, чтобы выдвигать единичных кандидатов в надежде на их успех. Но вот крупные партии оказываются перед дилеммой: мож­но выдвинуть своих кандидатов на все места, рискуя тем, что кто-то из них недоберет голосов, или меньшее число кандидатов с больши­ми шансами на то, что все они будут избраны. Но если партия дей­ствительно пользуется широкой поддержкой, то излишняя осторож­ность будет стоить ей парламентских мест—ведь сколько бы голосов партия не получила, она не может провести в парламент больше кан­дидатов, чем выдвинула. Наконец, партия должна позаботиться о том, чтобы ни один из ее кандидатов не «стягивал на себя» все голоса ее сторонников. Ведь тогда особо популярный кандидат от данной партии победил бы с колоссальным перевесом. В то же время менее популярные кандидаты остались бы ни с чем, в результате чего про­играла бы партия в целом.

«Единый непереходящий голос» — редкая избирательная систе­ма, ныне применяемая лишь в двух странах, Иордании и Вануату. Однако эффекты ее изучены достаточно обстоятельно благодаря тому, что она в течение нескольких десятилетий использовалась в одной из крупнейших по численности населения и важных стран мира—в Японии. Японский опыт свидетельствует о том, что система «единого непереходящего голоса», сдерживая политическую фраг ментацию, в то же время обеспечивает парламентское представи­тельство широкого спектра политических сил. Из-за последнего обстоятельства «единый непереходящий голос» иногда признают «полупропорциональной» системой. Исследователи утверждают, что во многом именно благодаря избирательной системе долго не разваливалась на отдельные составляющие крупнейшая политичес­кая партия Японии — Либерально-демократическая. При «едином непереходящем голосе» отдельные фракции этой партии имели воз­можность выносить свои разногласия на суд избирателей, не выхо­дя из ее состава. Другая сторона медали — то, что эта избиратель­ная система поддерживала и консервировала фракционность в крупнейших японских политических партиях. Когда Либерально-демократическая партия все-таки развалилась, Япония отказалась от «единого непереходящего голоса». И действительно, высокий уровень политической фрагментации сводит собственные эффекты этой избирательной системы к нулю, превращая ее в ненужное усложнение системы большинства.

10. Еще более радикально пропорциональные правила модифици­руются в рамках избирательной системы, традиционно известной как «единый переходящий голос»,хотя более точным было бы, ве­роятно, название «пропорционально-преференциальная система». Надо заметить, что она была изобретена раньше списочной; в Вели­кобритании и в Ирландии именно «единый переходящий голос» было принято называть пропорциональной системой. Эта система используется в многомандатных округах. Избиратель голосует не за партийные списки, а за отдельных кандидатов, которых он (как и при мажоритарно-преференциальной системе) ранжирует в поряд­ке предпочтения. Для распределения мест используется квота, вы­числяемая следующим образом: общее число поданных голосов де­лится на величину округа плюс единица, а к результату деления добавляется еще одна единица. Сначала считают первые предпоч­тения, полученные кандидатами, и если у кого-то их число достига­ет квоты, то данный кандидат считается избранным. Остающиеся места распределяются по следующей сложной процедуре: с одной стороны, избыточные голоса кандидатов, уже преодолевших квоту, перераспределяются в соответствии с вторыми предпочтениями их избирателей; с другой стороны, аннулируются первые предпочте­ния кандидата, у которого их меньше всего, а голоса передаются в соответствии с вторыми предпочтениями его избирателей. Так про­должается до полного перераспределения голосов, в результате чего все места оказываются распределенными.

Вероятно, «единый переходящий голос» следует признать самой сложной избирательной системой, требующей значительных интел­лектуальных усилий от избирателей, и в особенности от тех, кто под­водит итоги выборов. Именно сложность служит основным аргу­ментом против использования этой системы и объясняет, почему списочные системы распространены значительно шире. В осталь­ном, однако, «единый переходящий голос» можно считать почти иде­альной избирательной системой, которая поддерживает весьма вы­сокий уровень пропорциональности результатов межпартийного соревнования, но при этом позволяет избирателям голосовать за конкретных кандидатов (в том числе и независимых). Более того, «единый переходящий голос» ставит партии перед необходимостью договариваться об «обмене вторыми предпочтениями», а тем самым поощряет их умеренность и склонность к коалиционной политике; поскольку же окончательное решение о том, кому отдать второе предпочтение, принимает сам избиратель, он — в отличие от подав­ляющего большинства избирательных систем — сам вовлекается в процесс коалиционного строительства и получает возможность вли­ять на состав коалиционных правительств. Правда, «единый пере­ходящий голос», как и панашаж, отрицательно сказывается на орга­низационном единстве партий. Но правда и то, что в использующих данную систему странах — Ирландии и Мальте — эта проблема никогда не осознавалась как особо острая. В Ирландии вопрос о сохранении «единого переходящего голоса» несколько раз выносил­ся на референдум, и сторонники этой избирательной системы все­гда побеждали. Косвенно это свидетельствует о том, что избирате­ли вовсе не находят ее такой уж сложной.

12. Однако более популярный в современном мире способ решения проблемы «анонимности» пропорциональной системы заключается в конструировании так называемых смешанных избирательных си­стем. Первая из них была изобретена в послевоенной Германии, где она применяется в неизменном виде с 1957 г. Это — «смешанная свя­занная» система,эффекты которой настолько близки к эффектам пропорциональных систем, что большинство исследователей относят ее к данному типу. Смешанная связанная система предос­тавляет каждому избирателю два голоса. Один из них используется в одномандатном округе, где итоги выборов подводятся по той или иной системе большинства, а другой — в многомандатном округе по пропорциональной системе. Победители в одномандатных ок­ругах составляют одну часть парламента, вторая же часть заполня­ется по итогам голосования за партийные списки, причем делается это так, что каждая партия «добирает» места до процентной доли, положенной ей по итогам выборов по пропорциональной системе. Таким образом, пропорциональная часть выборов играет компен­саторную роль, подобную той, которую выполняет многоуровне­вое распределение в чисто пропорциональных системах: она сгла­живает диспропорциональность результатов, порождаемую системой большинства. В результате, однако, именно голосование по партийным спискам определяет уровни парламентского предста­вительства партий. Логически возможные отступления от принципа пропорциональности в рамках смешанной связанной системы не­многочисленны: если в парламент попадают независимые одноман­датники, и если какая-то партия провела в парламент больше одно­мандатников, чем ей «положено» по итогам пропорциональных выборов. Германская избирательная система допускает обе возмож­ности, в результате чего численный состав Бундестага не является постоянным: к базовому числу депутатов могут добавляться неза­висимые и «избыточные» партийные представители. Фактически, однако, это происходит очень редко.

Большинство исследователей склонно весьма высоко оценивать смешанную связанную систему. И действительно, она позволяет со­четать партийный характер выборов с голосованием за индивиду­альных кандидатов, обеспечивая при этом высокопропорциональ­ные исходы. В отличие от «единого переходящего голоса» она легка в применении, а послевоенный опыт строительства демократических институтов в Германии считается одним из самых удачных в истории. Вероятно, этим комплексом обстоятельств объясняется то, что в 90-х гг. смешанная связанная система была введена в целом ряде стран. Нужно, однако, учитывать, что Германия — это страна, в которой устойчивые партийные традиции успели сложиться к мо­менту последнего перехода к демократии. В современных новых де­мократиях, где партийные системы иногда только начинают фор­мироваться, применение смешанной связанной системы чревато различными аномалиями. Если бы она была введена, например, в России, то легко представить себе ситуацию, при которой имеющие шансы на успех по пропорциональной части партии воздержива­лись бы от прямого выдвижения кандидатов в одномандатных ок­ругах, а вместо этого поддерживали бы формально «независимых», но фактически лояльных им кандидатов. Такая манипулятивная стратегия позволяла бы им значительно расширять свое парламен­тское представительство, но отклонения от пропорциональности результатов выборов стали бы при этом гораздо сильнее, чем в Гер­мании. Даже в Новой Зеландии, где партийная система по уровню развития заметно превосходит российскую, при первом применении смешанной связанной системы в 1996 г. был отмечен случай, когда сторонников одной из партий ее стратеги призвали не голосовать за собственного кандидата в округе. Они рассчитали, что его побе­да все равно не даст партии добавочного места, а в данном округе имел шансы на победу кандидат от дружественной партии, успех списка которой рассматривался как маловероятный.

11.«Смешанная несвязанная» система(или, как ее иногда называ­ют, параллельная) внешне очень похожа на предыдущую. Она тоже предоставляет избирателю два голоса, один из которых подается в одномандатном округе, а другой — за партийный список. Карди­нальное различие состоит в том, что пропорциональная часть сис­темы не сглаживает диспропорциональность результатов, порож­даемую принципом большинства. Итоги выборов по двум частям подводятся совершенно независимо друг от друга. Поэтому смешан­ная несвязанная система обеспечивает пропорциональность резуль­татов выборов лишь постольку, поскольку часть депутатов избира­ется по пропорциональной системе. Как и предыдущая, смешанная несвязанная система позволяет избежать «анонимности» парламен­тариев, но одновременно допускает и поощряет развитие партий. Ей чужды некоторые из аномалий, которыми чревато применение смешанной связанной системы в условиях недоразвитости полити­ческих партий. Все это в целом позволяет охарактеризовать смешан­ную несвязанную систему как тип избирательных правил, вполне приемлемый для новых демократий. В 90-х гг. она стала применять­ся довольно широко. В частности, с 1993 г. по смешанной несвязан­ной системе избирается Государственная дума России. Этот россий­ский опыт вызывает довольно острые критические комментарии как в самой стране, так и за рубежом (например, Джованни Сартори в одной из своих недавних книг называет российскую избирательную систему «шизоидной»). И действительно, смешанная несвязанная система так и не стала сочетанием лучших качеств пропорциональ­ности и системы большинства. Однако подобные ожидания, если они и были, вряд ли можно расценить как реалистические. В защиту российской избирательной системы можно заметить, что она, с од­ной стороны, всегда оставалась самым сильным (хотя, очевидно, недостаточным) стимулом к развитию партий, а с другой — под­держивала представительство регионов за счет радикальных поли­тических сил, списки которых пользовались успехом на выборах.