В плену гротеска

Сюжет картины начинается с того, как рядовой инженер Варакин, в исполнении Леонида Филатова, появляется в Городе с краткосрочной командировкой по долгу службы. Рано утром он единственный, кто высаживается на платформе города, кажущегося пустынным: только собака встречает одинокого пассажира. Тот берет такси и отправляется в гостиницу. Переждав ночь, он отправляется прямиком на завод и на проходной встречается с первым и самым незначительным препятствием из всех, с которым ему придется встретиться: нет пропуска на его имя. Но с этим герой справляется просто – делает звонок, и руководство «наверху», как ему и следует, урегулирует вопрос. Тут же происходит обыгрывание привычных «звонков по инстанциям»: руководство еще должно перезвонить начальнику охраны, чтобы Варакина пропустили.

К шестой минуте фильма у зрителя уже есть основания допустить, что фильм будет мрачноватым, может, слегка мистическим. Алые титры на фоне долгого проезда вдоль железнодорожных путей и еще не сложившийся образ города, который, кажется, не ждет главного героя, – все это дает намек на то, что будет происходить позднее, подготавливает зрителя.

Однако кинокритик Т. Воронецкая полагает, что завязка фильма представляет собой стандартную для соцреалистического кинематографа ситуацию, и у зрителя складывается впечатление, будто он смотрит “фильм на производственную тему с элементами лирики”. Она же останавливает свое внимание на образе героя Леонида Филатова, описывая его таким образом: «традиционный, как сама традиционность, с портфелем, в сером плаще, с унылой физиономией».[30]

Неудивительно, какой шок ждет «саму традиционность», а вместе с ней и зрителя, когда перед ними оказывает голая секретарша в приемной директора завода. Сцена с секретаршей была современнику известна, еще прежде тот шел в кино. И ладно, если бы она хоть устыдилась своего вида, но на экране происходит обратное – как ни в чем не бывало, она уточняет, по какому вопросу прибыл товарищ.

Товарищ, конечно, не понимает, как на это реагировать. Отбросив попытку покинуть приемную, он ждет какой-нибудь помощи извне. И та, казалось бы, приходит, но оказывается, что сотрудника, выходящего из двери кабинета директора, происходящее в приемной нисколько не пугает. Как будто так оно и должно быть. И тут, действительно, герою стоит задуматься: что же здесь происходит? Не сон ли это?

В кабинет директора, которого играет Армен Джигарханян, герой входит уже с мыслью о том, чтобы пресечь аморальный поступок. Варакин сообщает о вопиющем поведении сотрудницы и оба заглядывают в проем двери.

– Да, действительно голая… Так, на чём мы остановились?.. – вот все, что отвечает директор, как будто не происходит ничего сверхъестественного (стоит даже сказать, «ничего сверх нормы»). Хочется посмеяться, ведь ситуация вроде как комичная, но при этом узнается какое странное сходство с тем, с чем мог встретиться человек в эпоху соцреацлизма. Редко ли нам приходится сталкиваться с пренебрежительной холодностью со стороны неких «начальников», от которых человек ждет решения своих проблем: бытовых или масштабов страны? Но начальник чаще всего желает остаться безучастным, поскольку других проблем хватает, а этот инцидент не стоит такого внимания. Вот и в этой сцене наблюдается что-то похожее, только в очень гротесковом виде. Но гротеск этот определенно не существует сам по себе: за ним так и тянет увидеть какой-то подтекст. Так происходит на самом деле со всем происходящим в фильме.

Блогер С. Колобаев в статье «План Зеро» в радикальной манере небезосновательно сравнивает эту сцену непосредственно с ситуацией в стране на момент 89-го года: «…Теперь вспомним тот шок, который испытал русский человек после вала порнографии в начале девяностых прошлого века. По рукам ходили замызганные видеокассеты с «эротикой», мы добывали видеомагнитофоны, смотрели заворожено на экраны декодированных телевизоров — ещё бы! – там показывали абсолютно голых людей! <…> Везде – в кино, в музыке, в литературе, во всевозможных СМИ — обнаженная фактура постепенно стала таким же необходимым атрибутом, как в храме – изображение Богородицы».[31] Ему вторит автор рецензии на фильм Р. Баженов: «Великолепный пример того, как теряется человек, когда на его глазах рушатся какие-то фундаментальные основы нравственно-этических норм. Вам нужен конкретный, реальный пример? Ради бога. Центральный орган комсомола, всем известная ныне "МК", в конце 80-ых начинает печатать статьи об оральном сексе. Как на это реагировать? Шок, ступор, оцепенение...».[32] Нечто схожее испытывает и Варакин, ставший свидетелем того, как начальство отмалчивается по поводу голой секретарши.

Затем выясняется, что главный инженер уже 8 месяцев как утонул в речке, а директор об этом и знать не знал.

– Видите, какое у нас несчастье, - говорит он.

И в пору посмеяться над увиденным, ведь это и вправду смешно. Любопытно, что в сценарном виде этот момент имеет вполне юмористичный характер. Сценарист Александр Бородянский рассказывал, что «Город Зеро» вообще был задуман как комедия абсурда лишь с небольшим социальным подтекстом.[33] Но то, как режиссер ставит этот эпизод, не только не лишает ее юмора, но и придает пугающего мистицизма: удивительное сочетание. Вместе с Варакиным мы задаемся вопросом: как далеко может зайти этот город, если в кабинетах обычного завода происходит такое?

И позднее происходит что-то действительно пугающее: в ресторане Варакину за счет заведения преподносят собственную голову в виде торта. Ее не только привозят на тележке, но еще разрезают ножом и выкладывают на блюдце. Отечественный писатель и сатирик Алекс Экслер комментирует этот момент так «…несмотря на сплошной гротеск, многие сцены из "Города Зеро" были Бородянским взяты из жизни. Например, торт в виде головы Варакина. Этот случай произошел с Вахтангом Кикабидзе. В одном ресторане ему преподнесли именно такой подарок: торт в виде головы его самого, причем повар-кондитер жутко обиделся, когда Кикабидзе отказался съесть этот подарок».[34]

Это событие, с которым сталкивается герой, уже в большей степени отдает ужасом. Оно создает напряжение на пару с аллегорическим предсказанием в виде разрезанной головы-торта: здесь Варакина уничтожат – если не фактически, то морально. Мотив плена, захвата путами Города уже набирает свои обороты с момента, когда официант закрывает изнутри дверь ресторана, оставляя главного героя единственным посетителем. И тот не случайно становится свидетелем самоубийства повара, причем осадок вины лежит на самом Варакине – его предупреждали, что если он не попробует торт, то повар расстроится и застрелится.

Планка абсурда поднята на достаточную высоту, чтобы дать понять зрителю, что перед нами произведение гротесковое и не совсем реальное. За одну поездку на поезде в глазах Варакина реальный мир подменили на кошмарный сон. Публицист А. Беззубцев-Кондаков пишет об этом: «Именно эту метаморфозу и положил в основу сюжета Карен Шахназаров, снявший фильм о человеке в чужом мире. Причем в этот чужой мир герой фильма попадал, никуда не выезжая из своей страны. Годом раньше в прокат вышел фильм Георгия Данелия “Кин-дза-дза”, герои которого <…> оказываются на планете Плюк далекой галактики. Реальность, в которой очутился герой “Города Зеро”, не менее фантастична, чем жизнь галактики Кин-дза-дза, но с той лишь разницей, что в фильме Данелия фокус с перемещением был вызван неосторожным нажатием кнопки на странном приборчике, попавшем в руки прораба Машкова. Однако инженер Варакин из фильма Шахназарова никаких кнопочек не нажимал…».[35] Варакин, как образ обычного советского человека, действительно незаметно для себя начинает понимать, как не заметно для него окружающий мир, его страна, а вместе с ней и все правила жизни, перестали быть прежними. Но герою еще только предстоит в этом признаться.