Перемен

...И наконец, в-третьих, самые амбициозные теории стремятся объяснить не просто, каким образом происходят изменения в исто­рии, но и определить направленность этих изменений; цель этих теорий — дать представление о судьбах человечества, наделив исто­рию смыслом»⁷⁴.

В силу этого Дж. Тош убежден в методологической значимости марксизма:

«Подлинной причиной сильной привлекательности марксизма явля­ется то, что он прекрасно отвечает потребности историка в теории, причем во всех трех областях, где теория особенно необходима.

Марксистская модель " базис/надстройка" представляет собой весьма полезный способ постижения всей совокупности соци­альных отношений в любом конкретном обществе. Дело не просто в том, что в ней есть место для всех политических, социальных, эконо­мических и технологических аспектов; при полномасштабном марк­систском анализе все общепринятые различия между ними теряют силу. Социальная и экономическая история становятся нераздели­мым целым, а попитические исследования избавляются от опасности превратиться в мелочную реконструкцию кривлянья профессиональ­ных политиков на их собственной арене...

...Это же взаимодействие спасает марксизм от антиисторической ошибки, столь характерной для других теорий, — тенденции рассмат­ривать социальное равновесие как норму. Фундаментальный посту­лат историков-марксистов состоит в том, что любое общество содер-

⁷³ Сартр Ж.-П. Указ. соч. С. 43.

⁷⁴ ТошДж. Указ. соч. С. 186-187.

жит и стабилизирующие и подрывные элементы (противоречия), а исторические перемены происходят, когда последние вырываются из рамок существующей общественной системы и в процессе борьбы устанавливают новый порядок. Историки сочли понятие диалектичес­кого взаимодействия бесценным орудием для анализа обществен­ных изменений разной интенсивности: от едва заметного движения внутри стабильной общественной формации до периодов револю­ционного брожения.

Претензии марксизма на то, что он открыл направленность всего исторического процесса — наиболее трудный для оценки компонент этой теории. Сегодняшних историков-марксистов не слишком при­влекают гигантские эволюционные схемы, и, вероятно, мало кого из них волнует, насколько их исследования могут пролить свет на перс­пективу обрисованного Марксом бесклассового общества будуще­го. Но вряд ли можно усомниться, что марксизм сегодня — един­ственный наследник концепции истории как прогресса»⁷⁵.

Стоит обратить особое внимание на то, что такие разные авторы, как «практикующий историк» Дж Тош и философ-экзистенциалист Жан-Поль Сартр, обусловливают методологический потенциал марк­сизма строгостью его теории: т.е. не только и не столько разрабатыва­емая теория зависит от метода исследования, сколько метод опреде­ляется теорией, или, как пишет Дж. Тош:

«...теория обычно означает интерпретационную схему, придающую исследованию импульс и влияющую на его результат»⁷⁶.

Но все же, несмотря на столь замечательные отзывы известных западноевропейских мыслителей, нас, людей, переживших все пер­турбации последних полутора десятков лет, не покидает ощущение, что хотя бы в чем-то Маркс был не прав: ведь грандиозный соци­альный эксперимент, поставленный «марксистами» XX в. дал не вполне предсказуемый результат. Слово «марксист» мы не случайно постави­ли в кавычки, поскольку не все, что творилось под знаменем марк­сизма, соответствует идеям Маркса, но какой-то внутренний дефект, по-видимому, содержит и сама теория. Попытаемся его обнаружить.

Рассмотрение некоторых аспектов исторической теории Маркса начнем с анекдота:

«Кто такой коммунист? Это тот, кто читал произведения Карла Мар­кса и Фридриха Энгельса. А кто такой антикоммунист? Это тот, кто их понял».

⁷⁵ ТошДж. Указ. соч. С. 204-205.

⁷⁶ Там же. С. 185.

Я не призываю вас становиться антикоммунистами, а тем более коммунистами. Но давайте все-таки попытаемся понять. При этом бу­дем максимально использовать тексты их произведений, руководству­ясь советом, который на закате своей жизни Ф. Энгельс дал начинаю­щему марксисту И. Блоху:

«...я прошу Вас изучать эту теорию по первоисточникам, а не из вторых рук, — право же, это гораздо легче»⁷⁷.

Тем более что предлагаемая вам интерпретация аксиоматики ис­торической теории марксизма вполне оригинальна, следовательно, ее корректность может быть подтверждена (или опровергнута) только путем ваших собственных размышлений над произведениями Маркса и Энгельса⁷⁸. Да и нельзя не согласиться с Э. Фроммом в его поисках причин фальсификации мыслей Маркса:

«Ирония истории состоит в том, что, несмотря на доступность источ­ников, в современном мире нет предела для искажений и неверных толкований различных теорий. Самым ярким примером этого рода является то, что сделано в последние десятилетия с учением К. Мар­кса. В прессе, литературе и речах политических деятелей постоянно упоминается Маркс и марксизм, так же как в книгах и статьях изве­стных философов и социологов. Создается впечатление, что ни по­литики, ни журналисты ни разу не прочли ни единой Марксовой строч­ки, а социологи и обществоведы привыкли довольствоваться мини­мальными знаниями текстов Маркса. <...>

Как это стало возможно, что философия Маркса оказалась иска­жена до неузнаваемости, до своей полной противоположности?

Для этого есть несколько причин, И первая из них — это чистое невежество. Дело в том, что материализм не изучается в университе­тах, не подвергается ни анализу, ни критике... Каждый считает себя вправе говорить о Марксе, не прочтя ни единой его строчки...»⁷⁹.

Задачу истории Маркс понимал очень широко. В его понимании, в отличие от понимания его современников-историков, руководствую­щихся принципами историзма (в формулировке Леопольда фон Ран-

⁷⁷ Фридрих Энгельс — Йозефу Блоху. С. 396.

⁷⁹ Необходимо подчеркнуть, что в нашу задачу не входит разграничение вкла­да Маркса и Энгельса в «исторический материализме, поэтому, за исключением особо указанных случаев, мы будем рассматривать их концепцию как единую, тем более что и вырабатывали они ее в основном совместными усилиями и в целост­ном виде изложили, по преимуществу, в работах, написанных в соавторстве, таких, как «Немецкая идеология», «Манифест Коммунистической партии».

⁷⁹ Фромм Э. Концепция человека у К. Маркса... С. 376.

ке), история должна служить целям социальной практики. И для реа­лизации этой задачи он ставит философию «на службу истории»:

«Задача истории, следовательно, — с тех пор как исчезла правда потустороннего мира, — утвердить правду посюстороннего мира. Ближайшая задача философии, находящейся на службе истории, состоит — после того как разоблачен священный образ человечес­кого самоотчуждения — в том, чтобы разоблачить самоотчуждение в его несвященных образах. Критика неба превращается, таким об­разом, в критику земли, критика религии — s критику права, кри-

Ял

тика теологии — в критику политики»™.

Для выявления аксиоматики и структуры теории обратимся к од­ной из ранних работ К Маркса и Ф. Энгельса «Немецкая идеология». Написанная в 1845-1846 гг. 27-летним Марксом и 25-летним Энгель­сом, она не была опубликована при их жизни (за исключением от­дельных глав и отрывков), и рукопись была отдана, по выражению Маркса, «критике мышей». Но сами авторы признавали, что для них ценность этой работы состоит в том, что они уяснили для себя самих основные принципы своей концепции. А учитывая умозрительный характер исторической теории марксизма, это самое главное.

Вдумаемся в формулировку исходной предпосылки материалис­тического понимания истории:

«Предпосылки, с которых мы начинаем, — не произвольны, они — не догмы; это — действительные предпосылки, от которых можно отвлечься только в воображении. Это — действительные индивиды, их деятельность и материальные условия их жизни, как те, которые они находят уже готовыми, так и те, которые созданы их собствен­ной деятельностью. Таким образом, предпосылки эти можно уста­новить чисто эмпирическим путем.

Первая предпосылка всякой человеческой истории — это, ко­нечно, существование живых человеческих индивидов. Поэтому пер­вый конкретный факт, который подлежит констатированию, — теле­сная организация этих индивидов [выделено мной. — М. Р.] и обусловленное ею отношение их к остальной природе... Всякая ис­ториография должна исходить из этих природных основ и тех их видоизменений, которым они благодаря деятельности людей под­вергаются в ходе истории»⁸¹.

Мы видим, что Маркс и Энгельс, как и другие мыслители, начи­нают свои размышления с констатации природы человека. Но вспом-

⁸⁰ Маркс К. К критике гегелевской философии права//Маркс К. Социология. М., 2000. С. 160.

⁸¹ Маркс К., Энгельс Ф. Немецкая идеология. М., 1988. С. 14—15.

ним Канта (см. с. 73). Кант рассматривает в качестве отправного мо­мента своих рассуждений разум, т.е. то качество человека, которое выделяет его из мира природы. Исходная предпосылка рассуждений Маркса и Энгельса фиксирует качество, не специфичное для человека, не то, что выделяет его из природы и в силу этого делает возможным и необходимым исторический процесс, а то, что объединяет его с животным миром. И именно на этой предпосылке строится теория исторического материализма.

Мы сравнили исходное положение теории Маркса—Энгельса с аксиоматикой концепции Канта. Но, может быть, дело в том, что Кант принадлежал веку XVIII с его рационалистическим идеалом, а постигшее европейцев на рубеже XVIII—XIX вв. разочарование и ес­тественно-научная ориентированность знания XIX столетия застави­ли Маркса и Энгельса пересмотреть концепцию человека, сделать ее более современной? Однако с Марксом не согласен и столь востор­женно о нем отзывавшийся Э. Фромм:

«Человеческое существование начинается тогда, когда достигает оп­ределенного предела развитие деятельности, не обусловленной врож­денными механизмами: приспособление к природе утрачивает при­нудительный характер, и способы действий уже не определяются наследственностью, инстинктами. Иными словами, человеческое су­ществование и свобода с самого начала неразделимы. Здесь име­ется в виду не позитивная «свобода чего-то», а негативная " свобода от чего-то" — в данном случае свобода от инстинктивной предопре­деленности действий.

Такая свобода представляет собой весьма сомнительное пре­имущество. Человек рождается без врожденной способности к не­обходимым действиям, какая есть у животных; он зависит от родите­лей дольше, чем любое из них; его реакции на окружающую обста­новку не так быстры и не так эффективны, как инстинктивные действия, выполняемые автоматически... Однако именно эта беспомощность явилась той почвой, на которой развился и вырос человек: биологи­ческое несовершенство человека обусловило появление циви­лизации»⁶².

Справедливости ради надо сказать, что размышления Маркса о социальной сущности человека не ограничивались вышеприведенным высказыванием.

«Экономическо-философские рукописи 1844 года», введенные в научный оборот спустя век с лишним после написания, существенно обогатили представление ученых об основаниях историософской кон­цепции Маркса. Не случайно работы Сартра и Фромма о теории Мар-