Я предполагаю, что люди достигли того предела, когда силы, препятствующие им оставаться в естественном состоянии, превосходят в своемпротиводействии силы, которые каждый индивидуум может пустить в ход, чтобыудержаться в этом состоянии. Тогда это изначальное состояние не может болеепродолжаться, и человеческий род погиб бы, не измени он своего образа жизни. Однако, поскольку люди не могут создавать новых сил (38), а могут лишьобъединять и направлять силы, уже существующие, то у них нет иного средствасамосохранения, как, объединившись с другими людьми, образовать сумму сил, способную преодолеть противодействие, подчинить эти силы одному движителю изаставить их действовать согласно. Эта сумма сил может возникнуть лишь при совместных действиях многихлюдей; но - поскольку сила и свобода Каждого человека - суть первые орудияего самосохранения - как может он их отдать, не причиняя себе вреда и непренебрегая теми заботами, которые есть его долг по отношению к самому себе? Эта трудность, если вернуться К предмету этого исследования, может бытьвыражена в следующих положениях: " Найти такую форму ассоциации, которая защищает и ограждает всею общеюсилою личность и имущество каждого из членов ассоциации, и благодаря которойкаждый, соединяясь со всеми, подчиняется, однако, только самому себе иостается столь же свободным, как и прежде". Такова основная задача, которуюразрешает Общественный договор (39). Статьи этого Договора определены самой природой акта так, что малейшеевидоизменение этих статей лишило бы их действенности и полезности; поэтому, хотя они пожалуй, и не были никогда точно сформулированы, они повсюду одни ите же, повсюду молчаливо принимаются и признаются до тех пор, пока врезультате нарушения общественного соглашения каждый не обретает вновь своипервоначальные права и свою естественную свободу, теряя свободу, полученнуюпо соглашению, ради которой он отказался от естественной. Эти статьи, если их правильно понимать, сводятся к одной-единственной, именно: полное отчуждение каждого из членов ассоциации со всеми его правамив пользу всей общины; ибо, во-первых, если каждый отдает себя всецело, тосоздаются условия, равные для всех; а раз условия равны для всех, то никтоне заинтересован в том, чтобы делать их обременительными для других. Далее, поскольку отчуждение совершается без каких-либо изъятий, тоединение столь полно, сколь только возможно, и ни одному из членовассоциации нечего больше требовать. Ибо, если бы у частных лиц оставалиськакие-либо права, то, поскольку теперь не было бы такого старшего над всеми, который был бы вправе разрешать споры между ними и всем народом, каждый, будучи судьей самому себе в некотором отношении, начал бы вскоре притязатьна то, чтобы стать таковым во всех отношениях; естественное состояниепродолжало бы существовать, и ассоциация неизбежно стала бы тиранической илибесполезной. Наконец, каждый, подчиняя себя всем, не подчиняет себя никому вотдельности. И так как нет ни одного члена ассоциации, в отношении которогоостальные не приобретали бы тех же прав, которые они уступили ему поотношению к себе, то каждый приобретает эквивалент того, что теряет, иполучает больше силы для сохранения того, что имеет. Итак, если мы устраним из общественного соглашения то, что несоставляет его сущности, то мы найдем, что оно сводится к следующимположениям: " каждый из нас передает в общее достояние и ставит под высшееруководство общей воли свою личность и все свои силы, и в результате для насвсех вместе каждый член превращается в нераздельную часть целого" (40). Немедленно вместо отдельных лиц, вступающих в договорные отношения, этот акт ассоциации создает условное коллективное Целое, состоящее изстольких членов, сколько голосов насчитывает общее собрание. Это Целоеполучает в результате такого акта свое единство, свое общее я, свою жизнь иволю. Это лицо юридическое, образующееся следовательно в результатеобъединения всех других, некогда именовалось Гражданскою общиной*, ныне жеименуется Республикою, или Политическим организмом: его члены называют этотПолитический организм Государством, когда он пассивен, Сувереном, когда онактивен, Державою при сопоставлении его с ему подобными. Что до членовассоциации, то они в совокупности получают имя народа, а в отдельностиназываются гражданами как участвующие в верховной власти, и подданными какподчиняющиеся законам Государства. Но эти термины часто смешиваются и ихпринимают один за другой; достаточно уметь их различать, когда ониупотребляются во всем их точном смысле. _____________ * Истинный смысл этого слова почти совсем стерся для людей новыхвремен: большинство принимает город за Гражданскую общину, а горожанина загражданина (43). Они не знают, что город составляют дома, а Гражданскуюобщину граждане. Эта же ошибка в древности дорого обошлась карфагенянам. Яне читал, чтобы подданному какого либо государя давали титул civis(гражданин - лат.), ни даже в древности - македонцам или в наши дни -англичанам, хотя эти последние ближе к свободе, чем все остальные. Однифранцузы совершенно запросто называют себя гражданами, потому что у них нет, как это видно из их словарей, никакого представления о действительном смыслеэтого слова; не будь этого, они, незаконно присваивая себе это имя, были быповинны в оскорблении величества. У них это слово означает добродетель, а неправо. Когда Бодэн собрался говорить о наших Гражданах и Горожанах (44), онсовершил грубую ошибку, приняв одних за других. Г-н д'Аламбер не совершилэтой ошибки, и в своей статье " Женева" (45) хорошо показал различия междувсеми четырьмя (даже пятью, если считать простых иностранцев) разрядамилюдей в нашем городе, из которых лишь два входят в состав Республики. Ниодин из известных мне французских авторов не понял истинного смысла слова" гражданин". Глава VII
