Из истории обучения: от сопутствующего научения к социальному институту

Необходимость обучения порождена самой природой человека, «функционал» которого не дан ему от рождения в виде генофонда, а существует в форме предметной культуры, овладеть которой можно лишь взаимодействуя с ее носителями. Эта посредническая миссия другого человека между ребенком и предметами культуры и лежит в основе деятельности обучения.

При этом любопытно отметить, что транслировать культуру от одного поколения к другому люди начали задолго до того, как были открыты закономерности и принципы дидактики, психологические механизмы усвоения понятий и умственных действий. Впрочем, это естественно. На каком-то этапе практика опережала науку. Образно говоря, человеку некогда было ждать, пока наука откроет свои законы: древние люди, не зная закона Архимеда, плавали на кораблях; не зная закона Бернулли, строили водопроводы.

В этой связи есть смысл применить знаменитый генетический метод Л.С.Выготского: чтобы понять природу сегодняшнего обучения, обратиться в прошлое и поискать там простейшие проявления образовательной деятельности. Безусловно, обучение как способ передачи культурного опыта появилось тогда, когда появился сам этот культурный опыт, который биологически не присущ человеку и его надо было передать каким-то другим способом.

Что представлял собой этот простейший вид культурного опыта? Не трудно предположить, что в качестве такового выступали орудия труда и способы их употребления. И этот способ существовал для обучающего и обучаемого не как инструкция, алгоритм, а как сама деятельность. Уникальность деятельности в том, что она всегда совместна, Из знаменитого эпизода «Охота на мамонта», который представляет А.Н.Леонтьев в своей книге «Проблемы развития психики», становится ясно, что деятельность одного человека имеет смысл лишь как часть деятельности целостного сообщества (вспугнуть добычу – загнать зверя – добить его, когда он попадет в капкан – разделать тушу и т.д.). Вне сообщества людей, к примеру, вспугивание добычи, а, тем более, нападение на зверя, который крупнее и сильнее тебя самого, биологически нецелесообразно. Деятельность обучения в ее первозданном виде была так же, как и другие прообразы «гуманитарных практик», включена в практическую деятельность людей. Учение было частью жизнедеятельности сообщества как условие его бытия и развития.

Вероятно, первичный акт обучения, так сказать, его прообраз был направлен не на ребенка, а выступал как акт распределения деятельности и связанных с нею ролей в человеческом сообществе в ситуациях, подобных охоте на мамонта. Обучение, следовательно, зарождается как согласование людьми своих действий, как распределение и перераспределение функций, как приобщение одного к действию другого, как обмен деятельностями и ролями, без чего коллективное действие было невозможно. И критерием эффективности такого обучения выступал успех всего сообщества.

Таким образом, первичным проявлением, своего рода прообразом обучения являлось, скорее всего, организационно-коммуникационное действие по приобщению индивида к действиям сообщества, по введению его в коллективную деятельность. Это «обучающую» функцию выполняло, вероятно, само сообщество людей. Первоначально там еще не было педагогов-организаторов. И обучение было органически включено в жизнь человеческого сообщества как момент коллективно-трудового процесса.

Из этого генетического зародыша обучения начинают развиваться все его последующие формы и структурные элементы. И первичной движущей силой такого развития было, вероятно, простое количественное накопление опыта. Причем, любого полезного для человеческого сообщества опыта – орудийно-предметного, коммуникативного, опыта ориентировки в природной среде и протекающих в ней явлениях! Что значит накопление? Накапливаться он мог только в каких-то хранилищах, каковыми в данном случае выступают знаки. Знак – это не только сигнал, но и некий «кумулятор» опыта. И опять-таки можно предположить, что в первичной своей форме знак как обозначение действия с орудием труда не отделялся от самого орудийного действия. Орудие труда и выступало одновременно и знаком, и своеобразной ориентировочной основой действия. И рукоятка, и острый наконечник указывали на функции орудия.

Развитие сигнификативного (знакового) аспекта жизнедеятельности человеческого сообщества, как мы знаем, привело к возникновению языка. Язык в начале выступает как инструмент, а затем и как предмет обучения. Он служит посредником в усвоении опыта деятельности.

Обучение, как следует из нашего анализа, зародилось как способ освоения деятельности посредством особым образом организованного коллективного взаимодействия. Потом из этого зародыша, «клеточки» формируются все структурные единицы современного обучения. Они как бы отпочковываются от этого нерасчлененного целого. Деятельность, которую осваивают, отделяется от собственно производственной деятельности и становится содержанием образования. Деятельность, посредством которой обучают, вырастает в самостоятельную профессиональную деятельность и становится преподаванием. В самостоятельную деятельность вырастает и деятельность по присвоению других видов деятельности – учение. Это, кстати, первая из деятельностей, направленных на саморазвитие. Это, одна из немногих деятельностей человека, предметом которой является он сам.

Одно из важных условий существования обучения состоит в том, что содержание обучения (то, чему учат) должно иметь одинаковое значение для обучающего и обучающегося. К примеру, теорема Пифагора, в какой бы форме мы ее ни изучали, не должна изменять свое содержание. Содержание обучения интерсубъективно. Кто бы, кого бы и когда бы ни обучал этой теореме, ее содержание будет тем же самым. Таким образом, содержание обучения инвариантно. Если сказать точнее, в нем присутствует инвариантный компонент. Но не нельзя не заметить существования в образовании и такого содержания, которое зависит от формы, от того, кто, кого, как и зачем обучал. Если инвариантный компонент ответственен за усвоение значений, то вариативный отвечает за становление смыслов. Значение – общезначимо. Смысл – субъективен, «привязан» к ситуации, к контексту, к субъекту. Впрочем, к этому вопросу мы еще вернемся.

Исторические документы говорят о том, что обучение в характерных для него формах общественных институтов (школ, лицеев и т.п.) существовало не всегда. Первоначально обучение, как, вероятно, и многие другие виды деятельности (искусство, управление, общение и др.) было включено в структуру производственных функций человека в виде так называемого сопутствующего научения. Взрослые обучали детей производственным операциям, привлекая их к труду. Эта древняя своего рода прадеятельность обучения стала дифференцироваться на множество ее видов. Понятно, что потребность общества в образованных людях обусловила становление обучения как особой институциированной деятельности профессионалов. Особая нужда в этой человекообразующей деятельности появилась, вероятно, с возникновением государства, которое с самого начала взяло эту общественную функцию под свой контроль.